Николай Синицуий: Опалённые временем..
В этих рассказах есть отзвуки наивной романтики. Правдиво описана тяжёлая мужская работа и разнообразные таёжные приключения. Там, где автор повествует о том, что доподлинно знает, текст читается легко, несмотря на обилие профессиональной геологической терминологии. Но часто непосредственность языка оборачивается ляпами: "В одной руке у него длинная гильза с кабелем от прибора, в другой геологический молоток, на одном ухе наушник с постоянным потрескиванием, за спиной рюкзак с нехитрым
обедом, через плечо полевая сумка, пояс
оттягивает не лёгкий пистолет марки «ТТ» 1939
года выпуска, в не первой свежести энцефалитном
костюме, со взъерошенными волосами". Получается пистолет в энцефалитке со взъерошенными волосами.Или "вся женственность под тонким халатиком". Безумное количество лишних, совершенно не оправданных запятых, ошибки в слитном и раздельном написании предлогов. Вобщем, грамотность низка. Но главным недостатком этих рассказов, особенно "Телепортации" является бытовая "совковая" авторская позиция. С одной стороны, можно сочувствовать "обманутоу поколению", можно критиковать ненавистный "капитализм", в котором героям-романтикам не находится место. Но литература - неудачное место для сведения счётов. Сводить-то их можно, но читатель ждёт какого-то осмысления самых хаотичных и тревожных процессов. Для многих других людей и поколений, не только для воров и "нуворишей" изменения в стране наоборот открыли
жизненные перспективы.Да и то, что назыается капитализмом, таковым не является.И нелепая "лавстори" в последнем рассказе обнаруживает индивидуальную, а вовсе не социальную драму.
Если автор намерен всерьёз заняться литературным трудом, можно рекомендовать ему пересмотреть позицию "обиженки" и учиться более объёмно осмыслять действительность. А грамотность - дело наживное. Хотя в возрасте автора это - скорее не школьная невнимательность, а пренебрежение общепринятыми правилами, как часть мировой обиды на жизнь.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Сергей Зубарев
|
Опалённые временем.
2011Романтикатика |Треугольники молодости |Поисковый фарт |Поисковый фарт |Шаги к успеху |Телепортация |Любить или не любить!
Романтикатика
Романтика
Поступать учиться после службы в армии, я опоздал. Да и школьная программа изрядно вылетела из головы. Надо основательно восстанавливать. Домой возвращаться не хотел, слишком тягостны были воспоминания детства. За три года службы почувствовал, как во мне начала восстанавливаться целостность. Ломать себя больше не дам.
Махнул на Урал. Поступил рабочим в геологическую партию. Закончил там курсы взрывников и с этим багажом пустился путешествовать по Сибири. Я не был «летуном», шли шестидесятые годы, страна с размахом строилась, вся молодёжь ехала на стройки. Мне же хотелось увидеть новые районы, общаться с новыми людьми, помогать в поисках и освоении новых месторождений.. Ещё необжитые, глухие сибирские уголки с их чистыми, каменистыми реками, бескрайней тайгой, горами, таящими несметные богатства, завораживали, тянули меня, как магнитом. Специфика жизни, работы подбирала сюда и особых людей. Здесь не годился человек, привыкший отработав восемь часов, валяться на диване, здесь не уживались слабость, хитрость, подлость.
Среди рабочих было много людей, выброшенных с «большой земли», прошедших тюрьмы, всевозможные «чистки», были, скрывающиеся от алиментов. Всех объединяли трудные условия выживания, необходимость поддержки друг друга. Им было не куда деваться, поэтому чётко соблюдались неписанные законы этой жизни. Поразительно легко относились к деньгам, быту, но были очень чувствительны к обидам. У них не было цели в жизни, они ценили сегодняшний день. Работали до изнеможения, на совесть, а при выездах напивались до беспамятства. Их называли «бичами», но без них вряд ли в те годы могла выжить геология. Они научили меня премудростям таёжной жизни, тонкостям горняцкой работы.
Вторая категория людей – начальники. Они, такие же, как везде, были разные. Хорошие, плохие, умные и дураки, горевшие на работе и гребущие под себя, уважающие людей и надменные. К ним приходилось или пристраиваться или увольняться.
Но самыми интересными, конечно, были геологи! Почти сплошь умницы, интеллектуалы, отдающие себя делу до конца. Они знатоки и в профессии, и в тайге. От них всегда веяло здоровьем, весельем, задором. В партии от них зависело всё, поэтому с ними считались и рабочие и начальники. Благодаря им, я научился распознавать многие минералы, породы, тектонические зоны, оруденение. Работа приобрела совсем другой интерес, утверждалось желание стать геологом.
Так, с романтикой, кучей впечатлений, что-то приобретая, что-то теряя, добрался до Дальнего Востока. Там произошёл яркий эпизод, который особенно подчёркивает то время,тех людей и меня в нём.
Небо уже не было обложено сплошной чернотой. В разрывах туч даже проглядывало солнце. Но всё-таки облачность была низкая, поэтому вертолёт летел почти на бреющем режиме. Хотя мы очень торопились, лётчик старался обходить грозовые облака, но дождь настигал, и время от времени по лобовому стеклу били его крупные капли. Вот погодка, это преддверие осени, а ведь ещё середина августа. Два дня просидели в аэропорту, ожидая разрешения на вылет. Сегодня после обеда всё-таки дали его, обещая окно часа на два-три. Неопределённость уже надоела, а впереди
трудная работа, которую надо обязательно сделать до холодов. Внизу бесконечные, поросшие
лесом сопки, змейки речек. Вот пересекаем широкую долину, по ней тянется вдаль железнодорожная насыпь без рельсов и мостов. Говорят, их сняли ещё во время войны для фронта. Да, если бы не война! Наверно, и эти края были бы уже обжиты, и отец был бы жив. Ну что же, будем обживать мы.
Я вспомнил, как к нам в партию приехал главный геолог экспедиции. Выступая на собрании работников, под конец спросил, есть ли среди нас настоящие романтики, энтузиасты. Нужны двое рабочих. Надо оценить старую старательскую заявку. Место отдалённое, глухое, но очень перспективное на обнаружение месторождения. Стране нужно олово, нужны запасы к вновь построенным обогатительным фабрикам. Работа на месяц, конечно, будут и премиальные. Народ, почему-то, отмалчивался. Не очень-то хотелось дёргаться с насиженных мест. Мы с другом уже больше года проработали в партии взрывниками-проходчиками, были молоды, здоровы, хотелось посмотреть мир, сделать что-то полезное своими руками. К тому же в последнее время у нас сложились нездоровые отношения с прорабом горных работ. Этот, довольно подленький человек, собирал мзду с горняков, приписывая им объёмы выработок. Я наотрез отказался платить ему, за мной потянулся друг, встал на дыбы и ещё один горняк. После этого у нас начались неприятности. Мы стали меньше всех зарабатывать, получали самые удалённые участки для работы, а уж по технике безопасности шли сплошные придирки. В общем, прораб ухитрялся пакостить нам по поводу и без повода. Наконец, подослал ко мне старого горняка, Гаврилыча. «Серёга, чего ты ерепенишься? Отдаёшь-то не свои деньги. Он же их нарисует, припишет, тебе не в убыток. У него же семья, мал-мала меньше, работа ответственная, а зарплата с гулькин нос. Заведено у нас так. Ты ещё жизни не знаешь, а раз не знаешь, делай, как все. – Он помолчал немного и добавил: - Не надо нарываться, рога и обломать недолго». Гаврилыч, мужик лет под шестьдесят, говорят, раньше был
инженером на авиационном заводе, не поладил с секретарём парткома, уволили и даже отсидел сколько-то. Вышел, стал пить и докатился до горнорабочего. Таких, среди горняков, большая половина. Но сейчас он в меру для горняка пьёт, отличается рассудительностью, в общем, авторитет среди рабочих и даже начальства. Вроде бы надо внять его нравоучениям и в тоже время это значит так же, как он сломаться. Нет, к такому я не готов. «Гаврилыч, я уважаю тебя, как опытного горняка, да и как человека, но вы все идёте на поводу у этого типа. Он живёт за счёт вас, это же паразит. Если ему не хватает зарплаты, пусть идёт работать горняком. Платите, если вас устраивает, меня родители и школа учили жить честно и я не собираюсь подстилаться под каждого». -«Смотри парень» - ответил он многозначительно. Мужики, после этого разговора, стали коситься на меня. Мой друг, Валька предлагал плюнуть и начать платить, но я упёрся. Обстановка накалялась, поэтому не воспользоваться таким мероприятием было грех.
Я толкнул друга в бок и встал, он не вскочил, но, поразмыслив, тоже поднялся. Вот так, нас двое, геолог и радист-промывальщик шлихов из другой партии, прорывались сейчас сквозь облака к месту своего назначения.
Но вот, кажется, подлетаем. Геолог, толстый мужик килограмм на 120 весом, пенсионного возраста, с лётчиком выбирают место посадки. Мы сделали круг над речкой и опустились на длинную косу. Перекрывая шум винтов, лётчик прокричал, чтобы разгрузились за пять минут. Быстро покидали на землю бутар, соскочили сами, и пригнувшись, отбежали от вертолёта. Он, взревел, поднял винтами рябь на реке и задрав хвост, устремился по распадку, быстро скрылся за поворотом. А мы, вчетвером стояли на каменной косе, зажатой со всех сторон сопками, глухим лесом. Рядом стремительно нёсся и ревел поток горной речки. К тому же видимый кусок неба опять затянуло грозовыми тучами и быстро темнело.
Первым, оглянувшись вокруг, прервал молчание мой друг - Валька.
- Мама, я хочу домой. - Не то в шутку, не то в серьёз произнёс он.
-Кто хочет домой, может отправляться, остальные быстро собирают вещи и перетаскивают на другой берег. Складывать вон на той небольшой терраске, под лесом.— Скомандовал наш тучный геолог, неожиданно резво подхватил несколько мешков и смело шагнул в речку. Мы все последовали его примеру. Река была не широкая, немногим больше десятка метров, но течение сильное. Ноги разъезжались на скользких валунах, устилающих дно. Ледяная вода заливала сапоги, холодные брызги летели в лицо. Кое-как схваченный груз, нарушал и без того шаткое равновесие. На последней ходке, я всё-таки поскользнулся так, что, не удержавшись, со всем грузом с размаху сел в воду. Сердце чуть не выскочило, когда холодный поток накрыл с головой. Кое-как отдышался, когда Валька помог вылезти из воды. Вот так мы приняли первую купель в этом неприветливом месте. Но вещи были перетащены, поставлена палатка, которая в тайге - настоящий дом.
Уже где-то вдалеке гремел гром, сверкали молнии, порывы ветра раскачивали деревья, начал моросить дождь. Пока мы обустраивали лагерь, прятали от дождя вещи, Гена, наш радист и промывальщик, мужик маленького роста, худенький, лет 45, видимо опытный таёжник, несмотря на сырость, развёл костёр, соорудил таган, сварил чай. Порывы ветра раскачивали деревья, по реке зашелестел дождь. Было уже совсем темно, когда мы все собрались в палатке. За брезентовой стенкой во всю хлестал дождь, шумел лес, грохотала река, а внутри разливалось тепло от печки, пахло сохнущей одеждой. Переодетые в сухое бельё, расположившись на спальных мешках, с кружками горячего чая в руках потихоньку начали приходить в себя. Немного спустя, поснимали и рубашки, сидели с голыми торсами, причём геолог, Егор Иванович, развалил свои чресла на полпалатки. «Ну, чисто Ноев ковчег» - подумал я. «Не хватает только каждой твари по паре».
-Ну, что ребята, мосты сожжены. Пока мы молодцы, быстро сработали. Эту муть пронесёт и возьмёмся за работу. - Тут слова Егора Ивановича заглушил такой треск грома, что казалось земля раскололась. Ни какая работа пока не укладывалась в эту картину.
-Сначала выжить бы как-нибудь, - тихо произнёс Валька.
-Брось ты. Обыкновенная гроза, не первая и не последняя. Переживём, - подал голос Гена, причмокивая свой чифирь.
Для нас с Валькой ситуация была неординарная. В такие условия мы ещё не попадали. Но, посмотрев, как Иванович и Гена деловито и спокойно залезают в спальники, тоже успокоились и начали устраиваться. Долго лежали, прислушиваясь к бушующей стихии, и всё-таки уснули в надежде, что всему бывает конец.
Проснулись от крика: Подъём! Эвакуация! Таскаем всё на гору! - орал Иванович. Выскочив из спальников, ноги сразу шлёпнулись в воду. Вот чёрт! Она покрывала весь пол. Хватая вещи, мы ринулись из палатки. На улице серело, дождя не было, над рекой стоял густой туманище. Но разглядывать было некогда, да и холодно. Напялив сырые сапоги, мы опять взялись перетаскивать бутар. Вода поднималась буквально на глазах. По нашей терраске уже шёл настоящий поток. Выхватывая из него, что попадёт под руку, бегом относили на высокое место. Наконец были выловлены последние портянки, они зацепились за куст уже метрах в тридцати от табора.
-Я бы ни кому не простил, если бы они уплыли, - пробурчал Валька, задумчиво разглядывая их. - Они же из любимой Веркиной кофты.
Выглядели мы забавно, полураздетые, мокрые, замёрзшие, ошарашенные последними напастями. Поэтому, посмотрев друг на друга, все дружно расхохотались. Посмеялись, и настроение поднялось. Занятие по перетаскиванию грузов уже не выглядело таким раздражительным. Ещё раз переехать ни чего не стоило. На новом месте река нас не достанет. Разожгли большой костёр, Гена взялся варить кашу, мы развешали мокрые вещи, а тут сквозь туман, наконец, пробилось солнце.
Практически целый день ушёл на просушку, приведение в порядок нашего нехитрого снаряжения. Связались по рации с экспедицией, передали, что живы, здоровы, завтра приступаем к работе. Вечером Иваныч подробно объяснил нам задачу:
-Завтра забежим вверх по реке, на сколько сможем за день. Переночуем и оттуда начнём опробование. Старательская тропа ещё сохранилась, я посмотрел, она вполне проходима, идёт вдоль берега. С собой берем минимум для ночёвки и продуктов на два дня, ну, конечно лопаты и лотки. Всё ясно?
-В общем, ясно. А вот забег-то всё-таки на сколько километров? Надеюсь, он не марафонский?
Валька никак не может без подвоха. Иваныч очень внимательно посмотрел на Вальку, потом ещё
Раз глянул в карту и произнёс:
-Ты здоровый парень, но боюсь, тебе не хватит характера на марафон. Вы должны понять, что в тайге, прежде чем сделать полезную работу, надо изрядно попотеть. Во-вторых, вся работа здесь ложится на плечи всех одинаково. А зайти желательно на 10-15 километров. Так, что советую лечь спать и хорошенько отдохнуть.
Интересно поведение Гены. Он делал всё молча, спокойно, размеренно. Наверно в тайге это лучший способ существования, а может и выживания. Но такому, пожалуй, надо долго учиться.
-Валька, мы с тобой назвались груздями, уже назад ходу нет. У этих людей можно многому научиться. Да и не хочется выглядеть перед ними салагами. Давай держаться.
-Лёха, а что я сказал? Это шутка!
-Для тебя шутка, а для него серьёзная, ответственная работа... Пойдём, и правда, отоспимся, всё таки намаялись с переездами..
Разбудил нас опять Иваныч. Из тёплых спальных мешков вылезать не хотелось, но чувствовали, что сегодня отоспались.
-Давай, на раз, два, три, кто быстрей выскочит из палатки. - Я посчитал, и мы рванули. Уже на выходе, подставил Вальке ножку, он растянулся во всю длину, я перескочил через него, первым выскочил и подальше отбежал.
-Ну, погоди, я тебе ещё устрою, - проворчал он.
Иваныч с Геной сидели у костра, завтракали. Было холодно и сыро от росы, над рекой курился туман, но из-за сопок вот-вот покажется солнце. Схватив умывальные принадлежности, мы побежали к реке. Ну и водичка! Чистишь зубы, так их сводит, как от кипятка. При умывании, кожа так съёживается, что кажется, вода скатывается с неё, не смачивая. Зато откуда-то появляется свежесть не только в теле, но и в духе. Сна, как не бывало.
Гречневая каша с тушёнкой казалась пищей богов. После завтрака, разложили по рюкзакам продукты, посуду, мешки для проб, сверху приторочили фуфайки. Иваныч и Гена с лотками под мышкой, мы с лопатами двинулись в свой первый маршрут. Тропа, когда-то выбитая лошадьми, действительно была проходимая, почти не заросла, видимо ей пользовалось зверьё. Но часто её перегораживали упавшие валёжины, а иногда целые завалы из них. День был погожий, шагалось легко. Иваныч сначала шёл впереди. Кряхтел и пыхтел, как паровоз, перешагивать через валежины ему было тяжело, приходилось обходить, поэтому мы вырвались вперёд и часто дожидались его.
Но вскоре и у нас ноги устали высоко подниматься, уже все вместе заходили в лес, обходя завалы. Сказывались и груз, и жара, и надоедливые комары, да и подъём стал чувствительным. Наконец устроили привал. Побросали рюкзаки и развалились на полянке. Отлежавшись, мы с Валентином разделись до трусов, прихватив котелки, в накомарниках и сапогах отправились на речку. Вдруг он остановился, присел и зашипел:
-Тихо! Смотри! - Я тоже пригнулся, потихоньку подошёл к нему. На той стороне реки, метрах в пятидесяти от нас, стоял громадный лось. Как на картинке, лопатистые рога, мощный загривок, лошадиная морда. Он не видел нас, стоял передними ногами в воде, время от времени нагибался и втягивал воду, а потом, выпрямившись, долго смотрел куда-то в верховья реки. Он выглядел совершенно естественным приложением к этой дикой природе. - Что будем делать? - Прошептал Валька.
-Ничего, пусть себе пасётся. - Но Валька не утерпел, надо же показать, что он царь зверей, и заорал во всю глотку: - Эээ...й!
Шум реки забивал звук, но мы встали, и лось нас увидел. Он особо и не испугался, спокойно повернулся и мелкой трусцой тут же скрылся в лесу.
-И чего ты орёшь? Мы можно сказать у него здесь в гостях. Это же красавец! Ты посмотри на себя, какой ты царь, трусы только и украшают.
-Так пусть знает, что у него гости. А если мы найдём здесь олово, его вообще
Съедят. - Вот в этом он, пожалуй, прав, пока у нас к природе такое потребительское отношение.
Зачерпнув котелками воду, мы вернулись на тропу. Сварили и напились чаю с галетами и тронулись дальше. Долина реки постепенно сужалась, подъём становился круче. Река стремглав летела среди громадных валунов, образуя буруны и водовороты. К вечеру вышли к небольшой поляне. На её краю, заросшее до середины крапивой, стояло полуразвалившееся зимовьё. Затенённое лесом, с заросшей мхом и кустарником крышей, оно выглядело пристанищем не чистой силы.
-Вот здесь ребята и затаборимся. Давайте немного наведём марафет для ночёвки. Гена и Валентин готовят ужин, рубят лапник, а мы с Алексеем сходим на рекогносцировку, может, успеем взять пару проб.
-Я хоть и был когда-то комсомольцем, но ни за что не зайду туда, пока не выгоните оттуда всех чертей. - Валька встал в позу.
Мы рассмеялись. Гена сломал ветку, зашёл в зимовьё помахал ей внутри и распахнул дверь перед нами.
-Они все дерганули через окно, всё чисто, прошу...
-Совсем другое дело, а не вернутся?
-Что ты, они таких, как ты, сроду не видели, испугались до смерти.
-Ладно, как будто сами ни когда сказок не читали.
Пока варили чай, Иваныч разложил на коленях карту и что-то пометил на ней. Я подсел к нему.
-Вот мы сейчас находимся здесь. Видишь обозначение зимовья.
-Ага, вижу, а вот скалистый прижим к реке, который вон там впереди.
Правильно. - Он с удивлением посмотрел на меня. - Ты умеешь читать карту? - Я замялся.
-Чуть-чуть, когда-то, до армии закончил один курс геологоразведочного института.
-Это хорошо, потом расскажешь. А сейчас мы перевалим через этот прижим, с километр углубимся и возьмём пару проб с обоих берегов речки.
Попив чаю, мы тронулись в путь. Довольно быстро прошли необходимое расстояние. Надо было переходить реку. Для меня это не составило труда. По торчащим из воды валунам, прыгая с одного на другой, я пересёк её, даже не замочив ноги. Стал наблюдать за переправой Иваныча. Он долго ходил вдоль берега, похоже, выбирал место, где течение поменьше. Наконец выбрал и прямо побрёл через реку. Течение-то там было поменьше, но зато глубина побольше. Заливало его буквально по пояс, а вода-то ледяная, а годиков-то под шестьдесят. Вот даёт, Иваныч! И что же ему дома не сиделось, наверно, могли найти и помоложе.
Наконец он перебрёл, сел и стал стаскивать сапоги.
-Пока я тут отжимаюсь, ты закопайся вон в той ложбинке до плотика. Он здесь не глубоко, знаешь, что это такое?
-Слышал, это подстилающие осадки, коренные породы.
-Молодец, возьмёшь с них килограмм 8-10 и принесёшь сюда.
Я быстро выполнил его задание. Теперь наступил черёд промывания шлихов. Я слышал о нём, но видеть не приходилось. Это настоящее таинство, когда с помощью лотка, «специально изготовленного деревянного корытца», ловкости рук, воды, из кучи песка и дресвы извлекаются тяжёлые минералы. Поэтому я внимательно смотрел за манипуляциями Иваныча. Он, видя мою заинтересованность, подробно объяснял свои действия.
-А вот это уже шлих, - он показал оставшийся на дне лотка совершенно чёрный
Осадок, - в нём остались самые тяжёлые минералы, завтра под лупой посмотрим, есть ли в нём касситерит (минерал, содержащий олово) и сколько его. - Из плотной серой бумаги сделал аккуратный небольшой конверт, сгрёб туда осадок и подписал номер нашей первой пробы. Затем мы тем же путём выбрались на свой берег, отобрали ещё одну пробу. Здесь, почти в ущелье, быстро темнеет. Решили возвращаться. Иваныч был совсем мокрым.
У зимовья горел костёр. Сегодня на ужин мужики сварганили суп с сухой картошкой, макаронами и тушёнкой. Любая еда в таких условиях всегда кажется вкусной, даже если картошка напоминает вкус мыла. А когда, насытившись, сидишь, обнимая руками кружку горячего крепкого чая, прихлёбывая его мелкими глоточками, ощущение не земное. Отодвигается, и что было, и что будет, сплошная нирвана. Напившись чая, Иваныч остался сушить свою одежду, а мы разлеглись на застланном зимовье лапнике. Им же были прикрыты дыры на потолке. На середине топилась проржавевшая печурка. Дырки в ней заложили плоскими камнями. На перевёрнутом лотке, в консервной банке горела свеча. Вполне домашняя обстановка, располагающая к беседе.
-Гена, вы с Иванычем из одной партии, почему старика отправили в такую даль?
-У этого старика вагон опыта. Он почти всю жизнь проработал на россыпях. -Сказал Гена и добавил. - Хороший мужик.
-Всё равно не понятно, неужели нет других? Ему же тяжело. - Гена помолчал, потом заговорил.
-Невезучий он. Уже после войны был начальником партии. Работали на золото. На участке не подтвердились запасы, кто-то должен был отвечать, вот и нашли его. Исключили из партии, и пять лет на лесоразработки. Потом работал рабочим, только в начале шестидесятых перешёл в геологи. А клеймо осталось, поэтому сидеть в конторе ему не светит. Жена недавно умерла, дети мотаются где-то на стройках. Вот и поехал. Ему скоро шестьдесят, говорит, это будет его последний полевой сезон.
-Да, досталось мужику!
-Досталось, и не одному ему. В то время сажали пачками, особо не разбираясь. Поэтому в геологии среди рабочих полно «бывших», вы их называете бичами.
-Гена, но это же совсем спившиеся люди. Напившись, из них лезет уголовщина, и всякая мразь. Им же ни чего не надо. Правда работают хорошо, когда не пьют.
-Да, мрази хватает, но не мало и таких, которых раздавило государство. Которые для него стали изгоями, для которых на большой земле места нет. - Надо же, Гена разволновался, и слова-то появились вроде не из его лексикона. Но он тут же замолчал, а потом уже спокойно добавил: - Вы уже следующее поколение, не пережив такое, вряд ли вы поймёте тех людей.
Я задумался над его словами. Где-то в воздухе носилось несоответствие школьного воспитания и реальной жизни, но суть несоответствия уловить было невозможно. Отец у меня, прошёл две войны, был до мозга костей коммунист и умер от ран с верой в страну, в правильность выбранного пути, в светлое будущее. Наверно и у них были ошибки, но поверить, что государство могло приносить зло своему многострадальному народу! Нет, в такое поверить я не мог. Просто люди заблудились и обвиняют всех, только не себя.
-Гена, а расскажи о себе. - Но у него уже пропал запал разговорчивости.
-Потом как-нибудь.
Пришёл Иваныч, подбросил дров в печку, начал, как всегда шумно укладываться.
-Ещё не спите? Завтра ребята, вы готовите завтрак, а мы с Геной сходим, опробуем верха речки. Потом будем скатываться вниз.
Утро выдалось серым и пасмурным, сверху распадка тянуло холодом. Валентин вызвался готовить завтрак, а я стал заготавливать дрова. На берегу небольшой ветерок ещё относил гнус, но в лесу мошка прямо таки заедала. Мелкая сетка накомарника не давала дышать, без неё эти твари тут же отгрызали уши, губы, лезли в глаза. Я выскочил из леса, как ошпаренный, подбежал к воде и стал отмачивать горящее лицо. Валентин у костра веткой, как лошадь хвостом, тоже отмахивался от них.
-Это что же творится, их же столько не было!— Еле выговорил я уже распухшими губами.
-Эти твари даже костра не боятся, возьми антикомарин помажься, немного помогает. А ты заметил, что здесь даже птички не поют. Какое-то проклятое место.
Я обрызгал энцефалитку, накомарник антикомарином из бутылочки. Правда, немного отпугивает. Уселся на валёжину, закурил, потирая покусанные лицо и руки. Взглянул на небо. Оно опять затянуто сплошной чернотой, в распадке стало серо, как в поздний вечер. Да, будет дождь. Он, как нарочно, сопровождает нас с самого начала. Надо заготавливать дрова. И я, как на казнь, опять побрёл в лес. Таскал сучья и валёжины, Валентин рубил их. Мы ещё успели натянуть брезентовый пол от палатки над входом в зимовьё. Перенесли под него костёр. Дождь подкрался незаметно. Сначала начал капать, затем заморосил, а потом накрыл весь распадок сплошным водяным покрывалом. Из него и вылезли, насквозь промокшие, замёрзшие, наши товарищи.
После завтрака и чая, немного отойдя, Иваныч даже похвалил нас за крышу над костром и заготовленные дрова. Валька расплылся.
-Иваныч, да не потерянные ещё мы для общества люди. У нас всё впереди.
-Да, у вас всё впереди. А вот я никак не мог предположить, что погода опять выкинет такой фортель,- с горечью сказал он и пошёл развешивать у костра мокрую одежду. - Обложной дождь-это надолго, переходим в оборону.
Действительно, он затихал на какое-то время, затем вновь проливался сплошной стеной. Мы спали, о чём-то говорили, пили нескончаемый чай. Под вечер эти занятия уже изрядно всем надоели, к тому же и продуктов оставалось в обрез. К ночи дождь едва шелестел в насквозь промок-
шем лесу, и мы уснули в надежде завтра увидеть солнце.
Но надежды не оправдались, утро встретило такой же серой, промозглой моросью.
-Да сколько же это может продолжаться, откуда такая прорва воды?
-Вода, ребята, самая загадочная, самая значимая вещь для всей земной природы. - Изрёк Иваныч, когда мы удручённо сидели вокруг печки. - Вы только представьте громадные площади 3-4 километровой толщи застывшей воды на полюсах, или 11 километровую глубину Мариинской впадины в океане! А нескончаемый поток рек и ручейков по всей планете, родники, гейзеры, прорывающие земную толщу. Она же, над океанами, формирует погоду. Но это только видимая часть её значимости. Она участвует во всех и внутриземных процессах. Обладает колоссальной энергией, разрушает горы, растворяет руды, переносит их и откладывает, образуя россыпные месторождения. Мы сами когда-то вышли из воды, практически состоим из неё и жить без неё не можем. Она регулирует, направляет всю жизнь на земле. Она для нас, как Бог! Её так много, её процессы так сложны и грандиозны, что человечество не скоро научится до конца понимать их. Пока изучены немногие фрагменты, и то с какой-то долей вероятности. С этими знаниями, с большим трудом и находим нужные нам руды. Вот, что значит, преследующая нас сегодня вода.
-Иваныч, может, поэтому человека и завораживает вид бегущей воды? Может в этом есть божественное начало, а не в церкви? - Спросил я. - Такой Бог уложился бы даже в моём сознании.
-Не знаю. Может в этом есть какая-то связь. Библия написана на исторических событиях. - Он помолчал раздумывая. - Может быть эти два разных сейчас восприятия жизни когда-нибудь сойдутся. - Тут неожиданно вступил в разговор Гена.
-Иваныч, им же вдолбили, что они цари природы! Напридумывали идей, за которыми не видно ни Бога, ни природы, ни отдельного человека. Позагоняли народ на стройки, исковеркали всю землю и главное, одни бездумно пашут, а коммунисты жиреют, да раздают им медали.
-Угомонись Гена, не путай божий дар с яичницей, - Иваныч даже заслонил Гену своей немалой ладошкой, - парни здесь не причём Да и коммунистов нельзя расчёсывать всех под одну гребёнку. Сколько их погибло в войну! Сколько сейчас честно и добросовестно трудятся, свято веря, что строят светлое будущее своей страны, своих детей. Да так оно и есть, жизнь потихоньку меняется к лучшему, даже люди становятся как-то добрее. Худо, плохо, а молодёжь учится и в школах и в институтах, ни кто не мешает выбрать профессию. На стройки не гонят, сами едут, им это интересно и зарабатывают там не плохо. Строить надо, и строить надо много. Мы же с этой войной, здорово отстали от мира. Главное, чтобы народ в этом строительстве понимал его смысл. Чтобы его опять не стали выправлять через колено. Но это уже вот их забота.
Мы с Валентином не очень-то понимали злость одного и нравоучения другого. Пока планировали свою жизнь сами, и ни кто нам не мешал. Разговор становился тягостным, поэтому я попросил Иваныча рассказать о нашем предполагаемом месторождении.
-Как же вам попроще рассказать. В общем, миллионов 150 лет назад, здесь образовался гранитный массив. Потом он неоднократно подвергался проработке остаточными растворами с образованием в отдельных частях рудных скоплений, в виде рассеянных минералов и многочисленных жил и прожилков. Затем, время и процессы выветривания разрушило массив. Естественно, продукты разрушения поступали вниз и разносились по долине реки. Так образовалась и наша россыпь. До войны здесь немного работали старатели, но они работали на глазок, на удачу. Мы с вами должны провести опробование по сети, чтобы чётко определить, есть ли оруденение, промышленные ли в нём концентрации, определить его границы и подсчитать прогнозные запасы. Вот такая наша задача и сделать её надо до снега.
-Чтобы сделать - надо делать, - многозначительно сказал Валька, - а мы кто знает, сколько ещё просидим в этой ловушке. Осталась одна банка сгущёнки. Давайте её разыграем. - Все согласились, чтобы поднять настроение.
-Начинаем считать с меня. Раз, два, три. - Все вытянули руки с разным количеством загнутых пальцев. Сложили сумму, посчитались. Ну, надо же, банка выпала Валентину. Иваныч и Гена сгущёнку не едят, им легче, а я с завистью смотрел на друга.
-Вообще-то с тобой не следовало делиться, помнишь подножку в палатке, - пробурчал Валька вскрывая банку, - но я сегодня добрый, присоединяйся.
Следующий день почти до обеда мы ждали, пока развеется туман и немного подсохнет. Продукты, практически закончились и все мечтали быстрей вернуться в палатку. Наконец двинулись назад. Мы с Иванычем опять переправились через речку. Одолевали комары и мошка. Я поражался выдержке Иваныча. Ведь промывая, нет возможности даже отмахнуться от них. Почти обливались антикомарином, кожа от этого только больше саднила. Спасение было только в ходьбе. На третьей пробе я предложил ему доверить мне грубую промывку. Стоять и смотреть было просто невозможно. И он разрешил. Запасной лоток был с собой. За делом, комарьё отступило на второй план. Сначала получалось плохо и долго, руки совсем отмёрзли. Иваныч подсказывал, поправлял, потом доводил шлих мигом. Дальше мы так и шли. Я забегал вперёд считая шаги, высматривал
место, где наиболее вероятна была отсадка материала, брал пробу и делал грубую отмывку. Он к этому времени догонял меня, доводил шлих. По пути ещё отбирал довольно много образцов породы, поэтому рюкзак у него становился всё увесистей. Но дело всё равно стало продвигаться быстрее, к тому же я, вроде как, стал приобщаться к профессии. А вообще-то я мечтал стать геологом с
10 класса. “Заразила” меня этим подружка, одноклассница. У неё в роду кто-то был геологом. видимо, с его слов она прожужжала мне все уши об этих замечательных людях, их романтичном
труде, их открытиях. Сама, конечно, после школы вильнула в педагогический институт. А у меня вот засела заноза. Правда, слёту поступить не получилось, но надежды я не теряю. А её, сейчас бы сюда, в комариный край, глотнуть романтику геологического труда.
Начало смеркаться, но вот появился костёр на том берегу, в его проблесках виднеется палатка, значит, ребята уже пришли. Берём последнюю пробу и перебираемся вброд на ту сторону. Обжитый лагерь, сродни дома. По нему даже скучать начинаешь, тем более после голодного дня, чувствуешь закрома, полные продуктов. Мужики сидели у костра и ели тушёнку с галетами. Рядом стояли разогретые, ещё две банки для нас. Даже не переодеваясь, мы тут же принялись за еду.
-Ну, как ваши дела? Опробовали всё? - Спросил Иваныч.
-Всё нормально. - Как всегда, немногословно, ответил Гена.
-Ну, вот и ладно. Завтра продолжим спуск. - Иваныч глянул на небо, там уже загорались первые, ещё не яркие звёздочки. - Погода, похоже, установилась. Значит, порядок будет такой: мы с Геной берём посильный груз и спускаемся по разные стороны реки с опробованием. Алексей и Валентин забирают остальной груз и по тропе спускают его километров на пять. Ставят палатку, готовят ужин. На следующий день, одна пара доопробует верхи, по другой стороне спускается опять же с опробованием в лагерь. Другая пара также опробует, но идёт вниз. То есть на пять километров, у нас будет уходить два дня и ночёвка с одного табора. Понятно? - Мы с сомнением смотрели на раскиданные вещи. Казалось, за раз их не унесёшь. - Глаза боятся, а руки делают. Должны справиться. Четыре - пять таких бросков, денёк отдыха, даже если 3-4 дня на непогоду и мы на месте.
-Кажется, из нас хотят сделать хороших лошадок, - пробурчал Валентин.
-Не ворчи, сначала надо попробовать. Что ты предлагаешь? Спускаться потихоньку, до Нового года.
На следующий день Иваныч сыграл побудку ни свет - ни заря. В распадке клубился туман. Было сыро и холодно. Зевая и ёжась, быстро позавтракали, стали укладывать по рюкзакам вещи. Нам с Валентином оставалась основная часть продуктов, часть образцов, печка, палатка и, конечно свои вещи, смена белья, спальники, фуфайки. Кое-как распределив всё поровну, я попробовал поднять рюкзак одной рукой, бесполезно, наверно килограмм под 30. Мы с Валькой переглянулись, молча сели и закурили. Обоих терзала одна мысль: «неужели пронесём такой груз 5 километров?»
Иваныч поманил меня пальцем и указал место на карте, где надо разбить лагерь. - Смотри, тропа подходит к самому берегу и лес здесь прижимается к реке. С той стороны впадает ручей, образует хорошо выраженный распадок, рядом, таких, нет. Запомнил? - Я мотнул головой. - Ну, а груз донесёте?
-Приходилось таскать мешки с взрывчаткой по 40 кг, правда, не на такие расстояния. Постараемся.
-Вдруг, что-то не получится, на тропе сделай метку, а на берегу разожги костёр.
-Хорошо, я всё понял.
В это время Гена пытался связаться по рации с экспедицией. Долго выкрикивал какие-то позывные, но в ответ слышался только слабый писк и треск. - Батареи совсем сели, толку нет. - Он отцепил антенну, батареи, пнул их ногой, а рацию засунул в рюкзак.
Засыпали костёр землёй и перед дорогой присели на валежины у опустевшего лагеря. - Ну, с Богом! - Сказал вставая Иваныч. Нам помогли взвалить рюкзаки, и все вышли на тропу. Они вскоре свернули к реке, а мы, согнувшись в три погибели, продолжили «скатывание». Идти было тяжело, пот заливал глаза, донимали комары, но самое трудное оказалось с таким грузом перешагивать лежащие поперёк валёжины. Я пытался считать шаги, чтобы хоть примерно знать пройденное расстояние. Часто сбивался со счёту, но вряд ли мы проходили до привалов больше одного – полутора километров. На привалах падали. Только немного отдышавшись, снимали рюкзаки, пили холодный чай из фляжек и тогда спокойно закуривали.
-Лёха, такую работу можно придумать только в наказание.
-Да, я тоже такого не ожидал. Даже сомневался, что такое вообще возможно, а мы шагаем и шагаем.
-Ноги-то, совсем ватные. Надо сказать Иванычу, пусть пересматривает свой план.
-Может быть и так. Но сегодня, давай дотянем до места, мы примерно на полпути. Время ещё есть, будем больше отдыхать.
-Давай, не помирать же здесь, среди тайги.
Мы ложились спиной на рюкзаки, продевали руки в лямки, затем переворачивались на четвереньки и только потом медленно поднимались на ноги. Дальше, монотонное шагание и чертыханье при встрече очередной валёжины. В голове ни одной мысли, только счётчик отсчитывает шаги.
Мы уже были где-то близко к цели. Я шёл впереди, обходил по лесу очередной завал на тропе. Раздвинул кусты, впереди была маленькая полянка, заросшая кустами смородины. И вдруг увидел медведя. Он сидел на заднице, обхватив куст лапами и жрал ягоду. Я замер. Дальше случилось что-то невообразимое.
Валька, - прошептал я, - медведь! - Он подкрался сзади и чтобы рассмотреть лучше, опёрся на
мой рюкзак. Тот, и без того тяжёлый, перевесил, и я вывалился на поляну. Как слетели рюкзаки, не знаю. Мы оба, мгновенно развернулись и дали такого дёру, бегунам и не снилось. Раньше я часто думал, как это они не задевают барьеры. Оказывается, это элементарно! Отбежав на приличное расстояние, наконец, понял, что за нами никто не гонится. Валька тоже остановился. Сели на землю, отдышались.
-Ну, ты гоняешь, никак тебя догнать не мог.
-Сам-то чего бежал, я думал он гонится за тобой.
-Боялся, что ты заблудишься один. - Буркнул я. Тут мы посмотрели друг на друга и расхохотались. «Хороши таёжники».
-Надо же, куда и усталость делась. Ладно, пронесло, что делать-то будем? Рюкзаки-то надо выручать.
-Думаю надо как-то вооружиться, давай вон из тонких сухих лиственниц сделаем подобие копий. Я видел в кино такие у древних охотников.
Мы очистили сучья с подходящих палок, заострили концы. Получилось, какое-никакое оружие.
-Ну-ка сделай боевой выпад, - предложил я Валентину. Он резко выдвинул копьё вперёд. - Я чуть не упал от смеха. - По-моему, медведь умрёт от одного страха.
-Ладно смеяться, посмотри на себя, древний охотник. Пошли, время идёт.
Мы потихоньку подкрались к рюкзакам. Они спокойно дожидались нас в кустах. Заглянули на поляну. Там ни души. Пошли посмотреть. От кустов до самого леса тянулись жидкие медвежьи экскременты с непереваренной ягодой.
-Вот так да! Он нас больше испугался, чем мы его.
-Да, только это и утешает. Вспомни, прыгали по лесу, как козлы. Давай двигать дальше.
Случай разнообразил монотонный труд. Несмотря на пробежку, ноги зашагали даже лучше, да и были мы почти на месте. Тропа вышла на берег, а с той стороны был распадок с ручьём. Всё сходилось. Пока ставили палатку, печку, заготавливали дрова, стало темнеть. Мужиков ещё не было. Валентин согласился варить ужин, а у меня возникла идея, пошёл вниз по берегу. Река здесь была уже шире и глубже, почти без валунов. Уже были и длинные плёсы, правда, всё портили мелкие перекаты. В общем, я решил предложить построить плот, и на эти же километры можно сплавлять груз. Посмотрим, что скажет Иваныч. Вернувшись, застал всех на месте.
Поужинали, Валентин рассказал о нашем происшествии, конечно, приукрасил. Получалось, будто мы сражались с медведем не на жизнь, а на смерть и так его напугали, что он измазал своими испражнениями задние ноги до самого хвоста. Рассказчик он хороший, да ещё при этом размахивал копьём, все насмеялись досыта.
Перед сном, поделился идеей с Иванычем.
-Завтра действуем по плану, а там посмотрим. - Резюмировал он.
Спали мы, как убитые, а утром, с Валентином еле встали на ноги. В икрах образовались настоящие желваки. Каждый шаг причинял боль. Гена посмеивался, а Иванович посоветовал: - Эту болезнь можно излечить только хорошей разминкой. - Нам же хотелось упасть и не двигаться. - Ешьте, через час маршрута всё пройдёт.
Попробовав присесть, Валька завопил, - лучше бы меня съел медведь, чем так мучаться.
Но мы всё-таки кое-как уселись и съели по полной миске макаронов по-флотски.
Я пошёл в маршрут с Геной вниз по реке. Эта работа уже была привычной. Через час и правда забыл про боль в ногах. С восхищением наблюдал, как Гена промывает. Это было загляденье, куда там Иванычу. У него лоток ходил плавно и в тоже время быстро. Два-три покачивающих движения и смывка. Шлам стекал ровным слоем по всей плоскости лотка. Весь процесс занимал в два раза меньше времени. И ни разу не отмахнулся от комарья. Железные они что ли. В полдень по перекату перебрели реку, оставив на обоих берегах хорошо видимые затёски. Разожгли костёр, сварили чай, разогрели банку рисовой каши с тушёнкой, поели. Развалились покуривая.
-Гена, где ты так наловчился промывать? Иваныч сказал, ты лучший промывальщик в экспедиции.
-С моё поработаешь, научишься, конечно, если сильно захочешь.
-А ты, сильно захотел?
-Просто я понял, чтобы с тобой хоть как-то считались, надо хотя бы что-то одно делать лучше других.
-Это знают все, но не всем это удаётся.
-Это хорошо удаётся, когда жизнь припирает к стенке.
Впервые Гена разговорился. «Надо воспользоваться».
-Расскажи, как же тебя припёрло? Может и мне пригодится.
-Ты, вроде, ничего парень, можно и рассказать, а может и правда пригодится.— Он помолчал, видимо прокручивая в голове свою жизнь, закурил новую папиросу и начал рассказ.
-Вот вы новое поколение, вас не убивали на войне, не брали в плен, не морили пайком, зря не садили в тюрьмы. Вы, выросли, считая, что никто не посмеет топтать вашу личность. Хотя и сейчас по молодости вы сильно ошибаетесь. По лозунгам живут далеко не все. Кто-то придумывает их, кто-то их развешивает, кто-то заставляет их выполнять. А за ними безбедно живут те, кто управляет страной, твоей и моей жизнью. Что бы обеспечить такую, все остальные должны выполнять их лозунги неукоснительно. Тогда были другие времена покруче. Шаг в сторону, грозил расстрелом или тюрьмой, сейчас обходится полегче, но система эта всё равно давит. Не дай тебе Бог попасть под её колёса! Оттуда выхода нет, а попасть под них можно даже случайно, - он замолчал и смотрел куда-то вдаль. Затем продолжил: - ты говорил, у тебя отец фронтовик, у меня тоже. Только мой, в 42-м пропал без вести. В 47-м я окончил школу в Челябинске, и мы с мамой вернулись в Ленинград. Поступил в пединститут на исторический факультет. Всё было хорошо, мама работала швеёй, я учился. И тут, в 50- м, объявляется отец. Не то, что приехал, а провезли мимо, прямо в Сибирь. Но, конечно, нам объявили об этом, да ещё как! Люди стали сторониться. В институте тоже относились с подозрением, но доучиться всё-таки дали. Мама не выдержала, так в слезах и умерла. На отца тоже вскоре пришла похоронка. - Он опять надолго замолчал, видно трудно вспоминать такое. А я подумал, «вот так тихоня, бич, с высшим образованием! Встретишь такого в городе, и действительно посторонишься, а у него за душой целая драма». Закурил очередную папиросу и продолжил: - Я уехал на Урал, почти два года отработал учителем в маленьком городке. Ни кто не тыкал в лицо моим происхождением, даже уважали. Подвела жалость. Была у меня одна ученица, худенькая, тихая, как мышка, вечно голодная. Я её подкармливал, потом познакомился с её семьёй, бывал иногда у них. Отец не мог найти работу. Помог устроиться ему завхозом в нашу школу. Кто бы мог подумать, что он сосланный, служил немцам, был старостой в деревне. Помогал отбирать продукты у крестьян. Да быстрее, его просто заставили. Я так и сказал следователю. Вышло это мне боком. Его осудили, как врага народа, а мне за пособничество, влепили 5 лет. Сначала я ещё надеялся, что разберутся, а когда в лагере увидел, сколько таких «случайных», надежда растаяла. Видел, наверно в городах зоны с высокими заборами и колючей проволокой? - Я мотнул головой. - Вот в такой, на стройке пятилеток и провёл весь срок, от звонка до звонка. - Он опять помолчал, а потом спросил. -Скажи, вот кому я помешал? Неужели нельзя было разобраться? - И сам же ответил:--Нет, надо было искалечить человека, чтобы, другие боялись. – И такая горечь была в его словах, что мне стало не по себе. Гена встал и начал собираться.
-А как же в геологию попал? - Не утерпел я.
-Это совсем просто. После лагеря одна дорога – вниз. Работал, где попало, доходило и до житья на вокзалах. Там и подобрал меня Иваныч. Вот и мотаюсь за ним, как хвост. - Мы поднялись. Маленький, худенький, после услышанного, он вызывал сочувствие. Уже собираясь идти, повернулся, и глядя на меня снизу вверх сказал: - А ты учись, учись быть значимым, простой человек у нас всю жизнь видит одни унижения. А сейчас пойдём, и так засиделись.
«Вот так Гена! Не перестаёт удивлять. Он далеко не прост, раз понимает такие вещи. Пожалуй, он бы мог стать не плохим учителем. Или всё-таки укрывал того бандеровца?»
Работа отвлекла от этих мыслей. На одной из остановок, когда он промывал пробу, я спросил:
-Как ты думаешь, можно сплавить груз по реке на плоту?
-Вряд ли, она ещё слишком быстрая, много перекатов, заломов. Опасно. Может быть пониже и можно.
Мне было жалко свою идею, но он человек опытный, стоит прислушаться. То же самое мне сказал и Иванович, когда мы вернулись. Тогда мы потребовали день отдыха. Но Иваныч настоял, чтобы сделали ещё один рейс, а потом даст хоть два дня. На этом и сошлись.
На следующий день, мы с Валентином опять навьючились на полную мощь, и спустили, этот чёртов груз, ещё на пять километров. Отработался уже и ритм ходьбы, и день прошёл без всяких приключений. Ещё день затратили на опробование. И вот долгожданные выходные!
Как следует, выспавшись, сварили рисовую кашу с тушёнкой. Разрешили себе открыть по банке сгущёнки, налопались до отвала. Закурили и стали думать, как жить дальше. Представить впереди ещё таких два рейса было не в силах. У обоих, идея с плотом сидела в мозгах. Судя по реке, осуществить её уже можно. Плёсы глубокие и длинные, а через перекаты плот можно протащить волоком. Заломы, (перегораживающие всю реку упавшие деревья) на реке есть, но в них всё равно есть проходы, а ниже, река ещё шире, может их и не быть. К нам подключился и Гена, общими усилиями мы смогли убедить Иваныча, да он и сам понимал, что груз с каждым днём растёт. Одних образцов накопилось килограмм пятьдесят, одной ходкой спустить всё, уже не обойдёшься. В общем, под руководством Гены, мы взялись сооружать плот.
Материалов, кроме изобилия сухой древесины, было не много. Несколько кусков верёвки, горсть, припасённых Геной гвоздей на 150 мм, ну и пара топоров. Выручил опять же Гена. Оказывается брёвна можно связать берёзовой лозой! Он отправил нас заготавливать сухие деревья, а сам нарубил тонких, берёзовых верхушек и веток. К вечеру готовые брёвна для плота уже лежали на берегу. Монтаж решили начать завтра.
Иваныч занимался своими камнями, что-то сортировал, подписывал, чертил какие-то схемы. За ужином, посмеиваясь, сказал:
-Ну, вы ребята молодцы, взялись, как будто строите флот для Петра Первого. Я представляю, таскать трудно, но зато надёжно. А сплав по реке сопряжён с опасностями. Так работали первооткрыватели алмазов, но тогда у них не было другого выхода. Шли к цели любой ценой. Я разрешил вам это мероприятие потому, что вижу, вы хотите испытать себя. Валяйте, поймёте, на сколько это сложно, может в будущем этот опыт пригодится, а может, закажете всем остальным. Вы парни молодые, здоровые, не глупые, я на вас надеюсь.
-Иваныч, будь спокоен. Мы же тебя не подводили, и сейчас не подведём. А на плотах кто в детстве не катался! Справимся. Готовьте цветы для встречи. - Бодро заверил Валька.
-Справимся, Иваныч, не волнуйся. - Поддержал его я.
Целый день ушёл на строительство плота. Вязка брёвен лозой выглядела не очень надёжной. Но когда сверху и снизу их, парами, укрепили поперечными жердями, связали и сколотили их гвоздями, плот получил основательность. Щели между брёвен тоже закрыли жердями, получился почти ровный настил. За концы привязали по куску верёвки, пригодятся в случае, если придётся тащить. Пришла пора опробовать его. Вагами, кое-как столкнули со «стапелей» и он закачался на воде, как настоящий корабль. Мы с Валентином запрыгнули на плот. Иваныч держал конец верёвки, Гена шестом отталкивал плот от берега. От нашего веса осадки почти не чувствовалось, можно взять приличный груз, конструктивная мысль сработала правильно. И мы дружно прокричали «Уррр-а!».
-Крейсером, конечно, не назовёшь, но на плавсредство потянет. - Констатировал Иваныч.
-Не обижай, Иваныч, это минимум баржа, давайте назовём её «Верой». - Предложил Валентин.
-Во, наскучался! Давай, очень символично, и ты на ней поплывёшь. - Не удержался и съязвил я.
-Да, наскучался, и полетим к любимой на всех парусах. Ох, приеду, обниму! - Мечтательно провозгласил он.
И так, мы готовы к плаванию. Вещи решили погрузить с утра.
Утро уже привычно встретило холодом, туманом, сыростью. Мы этого не замечали, хотелось быстрее отправиться в путь. Начали погрузку. Самым ёмким был большой прорезиновый баул с одеждой, спальниками, продуктами Он занял всю середину плота. Его подпёрли двумя тяжёлыми рюкзаками с образцами пород. С верху всё прикрыли палаткой и брезентовым пологом. На них водрузили печку и трубы к ней. Всё это перевязали верёвками. Наконец, по традиции сели, на дорожку, закурили.
-Вид солидный, давай поставим печную трубу, будет настоящий пароход.— Посмеиваясь, предложил Валентин.
Я его не слушал, последние наставления давал Иваныч.
-Через пять километров свежие затёски, ты их знаешь, это опробованный участок. Желательно спуститься вот сюда. - Он указал место на карте. - Видишь, поворот реки у крутого прижима, там скальник, на другой стороне зимовьюшка, Конечно сгнила, но что-то осталось, должна быть видна с реки. С этим понятно? - Я мотнул головой. - Не дойдёте, разжигайте костёр на берегу, оставьте зарубку на тропе. Перейдёте, тоже самое, но больше пары километров не уходите. Лучше сделаем ещё один заплыв. Мы пробегаем по берегам до затёсок, и постараемся опробовать, километра три-пять. Береги образцы. Они и пробы - то, ради чего все здесь упираемся. Вот, пожалуй, всё. Счастливого плавания! С Богом!
-Поехали, как бы сказал Юрий Гагарин. - Мы оттолкнули плот шестами от берега, и едва успев помахать на прощание руками, были подхвачены сильным течением. Отталкиваясь, то от берега, то от дна, мы на ходу учились познавать речную навигацию. Вскоре, на перекате, зацепились за камни. Пришлось слезать и метров двадцать, рывками тащить плот за верёвку. Конечно, вымокли. Но пригревало солнце, хлюпающая в сапогах вода, быстро прогревалась. В общем, терпеть можно, плот выдержал первое испытание и главное, мы двигались. На плёсах переговаривались и даже спели песню: «Из-за острова на стрежень...» Долго распевать не приходилось. Хотя и длинные участки глубокой воды, сменялись перекатами. Вскоре мы потеряли им счёт, промокли и замёрзли. Не заметили, как небо начали затягивать облака, и вдруг из них вперемежку с дождём повалил снег. «Этого нам только не хватало!» Но вот и свежие затёсы. Можно было приставать к берегу, обсушиться, обогреться, пообедать. Так мы и сделали.
Пришлось вскрыть баул, достать фуфайки. Теперь холод доставал только через ноги, и мы сидели на валёжине, вытянув их к костру. Когда пообедали и напились чаю, совсем согрелись.
-Что ни говори, а мы неплохо придумали с плотом. Я не очень-то устал, а если бы не эта мерзкая погода, мы с тобой могли бы доплыть до Амура.
-Неплохо идём, плывём дальше?
-Конечно, пока духа хватит.
Проплыли всего метров пятьсот, река резко сузилась, сильное течение несло плот у самого берега. Деревья угрожающе нависали над водой. Приходилось увёртываться от них, и вдруг, впереди упавшее дерево. Крона держала его в полуметре над водой. Наклониться? Перепрыгнуть? Сообразить не успели, оказались, висящими на этом дереве, взглядами провожая, уплывающий плот. Немного опомнившись, переползли по нему до берега и бросились догонять плот. Всё-таки сделан он был основательно. Перевернуть его было не так уж просто. Лозу, конечно, здорово поистрепало, но она ещё держала. От хозяев пока он тоже не хотел отрываться, и мирно покачиваясь, дожидался нас на перекате.
Перетащившись через него, почти благополучно добрались до намеченной точки. Дождик, то моросил, то пробрасывало снегом, то выглядывало солнце. Мы уже втянулись в эту игру с рекой, случайностями, погодой, и хотя уже начало смеркаться, решили проплыть ещё немного. Наверно, нельзя чрезмерно пользоваться плодами удачи. Примерно через километр пути, неожиданно впереди, перегородив всю реку, возник залом. Стволы деревьев и огромные корни, отполированные водой, переплетаясь, торчали из него, как кости громадных животных. Под них устремлялся бурлящий поток воды. Изо всех сил мы шестами пытались направить плот к берегу. Он, уткнувшись в отмель, мигом развернулся и со всего маху врезался в залом. Не знаю, как мы не угодили под него! Видимо, эта жизнь уже подготовила нас ко всему. Как кошки, выскочили на брёвна. Сидели, ошалело, озираясь, схватившись за скользкие корни, потирали ушибленные места. Плот, одним концом ушёл под залом, второй конец раскачивался от бьющего в него потока. Было одно желание, плюнуть на всё и хоть пешком уйти домой.
-Валька, ты живой? - Сквозь рёв воды прокричал я.
-Не знаю. Но замёрз напрочь.
-Давай выбираться на берег, без костра сейчас мы точно вымрем. - Всё тело била дрожь, наверно кроме холода сказывалось и нервное напряжение. Осторожно пробираясь по скользким от воды брёвнам, выбрались на берег. Под лесом было уже совсем темно, хорошо хоть дождь прекратился. Бегом собирали сучья, озябшими руками, кое-как разожгли костёр. Наконец он запылал. Долго стояли над самым огнём, потихоньку стали согреваться. Видимо отогрелись и извилины в голове - появились мысли. Надо было выручать груз. Плот ещё держался на старом месте, но мог в любую минуту развалиться. Желания опять лезть в ревущую воду не было, но и другого выхода не было. И мы опять полезли. На удивление, верёвки крепко держали груз, печка и трубы были измочалены, но оставались на месте. Ножами резали верёвки и вытаскивали всё на брёвна. На помощь неожиданно подоспел Гена. Ни чего не спрашивая, он подключился к аварийным работам. Мы с ним выуживали вещи, Валентин таскал их на берег. Рюкзаки с камнями зацепились под завалом, пришлось повозиться, но вот справились и с ними. Не досчитались топора, котелка да кружек, из которых последний раз пили чай. При такой войне, это совсем не потери! Подкинули дров в костёр и начали просушивать вещи.
-Спасибо предкам, подарили нам огонь. Гена, ты бы без спичек смог разжечь костёр?
-Однажды пробовал, так и не смог.
-Смотрю на вас, недалеко же мы сейчас ушли от предков, кроме костра, да этого барахла, ничего нет. - Как всегда бурчал Валентин. Гена сносно выправил печку и трубы, поставили палатку,
Уже и поели, а Иваныча всё не было.
-Может, надо его идти искать?
-Ночью бесполезно искать, дождёмся утра. Он сам не будет ночью шарахаться, переночует у костра. - Сказал Гена.
Наверно, он прав. Была уже середина ночи и мы завалились спать.
Утром нас поднял Гена.
-Давайте, ешьте и пойдём на поиски - Уже с командирской ноткой в голосе, проговорил он
Я боялся, что после вчерашнего купания, точно простужусь и заболею, но на удивление, ни насморка, ни кашля. Видимо, организм в таких условиях сам вырабатывает защитную реакцию, не даёт расслабляться. Только мы собрались идти, как на той стороне показался Иваныч. Он здорово хромал, опираясь на лопату. Гена перебрался через залом, забрал у него рюкзак. Мы смотрели, с каким трудом, этот здоровущий, старый мужик карабкается по скользким, торчащим в разные стороны брёвнам. Ей богу, было жалко его. Наконец он перебрался, присел у костра на валёжину.
-Что случилось-то, Иваныч?
-Да, вот, стал совсем неуклюжий. Свалился на ровном месте. Кажется, вывихнул лодыжку. - Он начал стаскивать сапог, морщась от боли. Мы помогли ему. Ступня была синяя, а выше до самого колена тянулась кровоточащая рана. «Ни чего себе угораздило, где он нашёл такое ровное место!» Гена, со знанием дела, осмотрел ногу, обхватил лодыжку двумя руками. - Ну, держись, Иваныч! - Резко дёрнул её на себя. - О..й! - Только и успел прокричать тот. - А рану сейчас промоем тёплой водой, помажем вокруг йодом. Штанину пока не опускай, пусть подсыхает, и не ходи. Заживёт быстро, главное перелома вроде, нет.
Иваныч сам, не желая того, устроил нам передышку. Она была нам нужна. Отоспаться, просто посидеть у костра, ни куда не торопясь. Днём ещё не плохо пригревало солнце, и мы расслаблялись. Под вечер, мужики лежали в палатке, я готовил ужин, Иваныч сидел рядом, вычерчивая свои схемы опробования.
-Иваныч, что нам сильно нужен этот ещё неопробованный кусок реки? - Высказал, я, наверно, общую мысль. Он глянул на меня.
-Что, сильно измотались?
-Признаться, изрядно. Да ты и сам, наверно, не меньше, ещё и нога больная.— Он помолчал, потом сказал:
-Когда нас отправляли сюда, я пытался доказать, что эта затея не очень удачная. Но там, наверху, на многое смотрят по-другому. Простые, кажется, вещи, видимые нам снизу, понять не могут. Настроили обогатительных фабрик, а запасов руды не хватает. Подгоняют геологов. Те ломают все свои планы, идут и на подтасовки. Вот здесь есть касситерит, похоже, будет стоящее месторождение, похоже, отрапортуют о приросте запасов в экспедиции и даже получат премии. Но ведь фабрикам это ничего не даст. В такую даль и глушь ещё не скоро сунутся. Вот так, часто и
бежим впереди паровоза без всякой подготовки. А достаётся всегда первым. - Он надолго замолчал. Я с удивлением смотрел на него. « Неужели мы ещё и рискуем жизнями, здесь зря». Потом
продолжил: - Но вы молодцы, стали настоящими таёжниками! Не каждый бы смог выпутаться из такой ситуации, главное сохранили образцы. И не думай, что наша работа бессмысленна. В геологии вообще не бывает отрицательного результата. Идёт изучение матушки Земли и месторождение это, рано или поздно пригодится людям. И люди станут умнее, научатся рационально относиться к природе и вас вспомнят добрым словом. Сейчас они не скоро сюда вернутся, но раз уж мы здесь, наша задача составить полную картину месторождения. Теперь я убедился, с такими, как вы, мы это сделаем. Продуктов не много, но должно хватить. Время тоже ещё есть. Завтра денёк отдохнём, нога задживёт, и начнём спускаться. Осталось-то, всего ни чего. А вообще учти, в геологии надо всё доводить до конца. Надо уважительно относиться к своему делу. У кого есть совесть, ни когда не остановится на пол пути, тем более не будет прятать недоделок. Сам посуди, когда и кто за нас приедет сюда доделывать. Результаты наших работ лягут в разработку дальнейших планов. Просто необходимо, чтобы они были достоверными. - Я был согласен с ним, о Гене и говорить нечего, а Вальке просто деваться некуда.
-Иваныч, а, правда, что ты сидел? - Осторожно спросил я.
-Проболтался всё-таки Гена.
-Что плохого? Рассказал он. Интересно же, что здесь собрались за люди.
-Да, я и не скрываю. Был грех. Времена были трудные, крутые, долго не разбирались. Послевоенная разруха, золото надо было стране позарез. До сих пор не знаю, была ли там моя ошибка, товарищи ли подвели, природа ли выкинула фортель, но запасы не подтвердились. Кто-то должен был отвечать. Сейчас, что вспоминать, я ни на кого зла не держу. А вот Гену жалко, озлобился человек, на весь белый свет. А как жить с такой злобой? И не верит, что время изменилось, что можно ещё жизнь подправить.
«Что тогда были за времена, почему сажали невинных людей, почему они так неясно об этом говорят, почему отец, так часто рассказывающий о войне, замолчал это? Берёг меня? Но как теперь относиться к тому времени, к тем людям?»
-Сам-то, почему бросил институт?
-Ну, Иваныч, это совсем просто. Неразделённая любовь. Сейчас самому смешно, а тогда была трагедия.
-А теперь, не отбило охоту к геологии?
-Вчера почти отбило, а завтра готов хоть куда. А если серьёзно, то хочу поступить в институт, чтобы не таскаться за геологом в слепую.
-Ты мужик с головой, любознательный, здоровье есть. Лучшей и более нужной профессии трудно пожелать для мужика. Дерзай.
-Спасибо, Иваныч!
Дня три мы ещё опробовали оставшийся участок. Продвигались черепашьими шагами, берегли Иваныча, сняв с него всю нагрузку. Он тихонько спускался с палочкой от лагеря к лагерю. Наконец вышли на большую поляну, где нас должен был подобрать вертолёт. Мы с Валькой прыгали, как дикари, почувствовав, под ногами твёрдую, ровную землю. Всё, конец! Это была радость победы над невзгодами, над работой, наконец, над собой. Мы выдержали!
Через пару дней прилетел вертолёт, и мы мигом оказались в городе. Получив аванс, сели на берегу Амура, выпили бутылку водки. Красиво одетые люди, гуляя по набережной, сторонились, принимая нас за бичей. А может, мы и были такими в своих драных энцефалитках, только душа у нас была не бывших, а сегодня значащих людей. Но они об этом не догадывались.
Распрощавшись, разъехались по своим партиям. Вскоре Валентин уехал домой, на запад. Я его не осуждал, каждому своё. Гену я больше не видел. А Иваныч зимой умер, пережив месяца два своё шестидесятилетие.
Для меня, этот небольшой по времени эпизод, остался в памяти на всю жизнь. Потом я понял, что посылать людей преодолевать трудности, была больше традиция, прошедших лет, чем необходимость. Иваныч запомнился ярким представителем той традиции. Он стоически, спокойно нёс свой крест, делал своё дело до конца и учил нас этому. Верил, не в пример Геннадию, что люди будут разумнее. Я тоже старался верить.
С тех пор прошло много лет. Я работал во многих экспедициях. Было много всего, была романтика, энтузиазм того времени. Была настоящая мужская работа, приносящая удовлетворение. А трудности считались естественными, не пугали, ведь рядом плечо надёжных товарищей. Даже люди, прошедшие тяжелейшие испытания тюрьмами, несправедливостью в тайге проявляли свои самые лучшие человеческие качества.
Где-то шла борьба за власть, провозглашались надуманные лозунги, плелись интриги. Здесь люди просто выполняли очень важное дело, остальное было вторично. Без руды, нефти, газа государство не могло существовать. Они выполняли эту великую задачу и сделали всё от них зависящее. Я же рад, что мне довелось идти по жизни с такими людьми. И глубоко убеждён, человеческое счастье – это не машины и коттеджи, оно поглубже, где-то там, на тонком уровне морального удовлетворения.
Треугольники молодости
Поисковый фарт
Поисковый фарт
Шаги к успеху
Телепортация
Любить или не любить!
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Николай Синицуий: Опалённые временем.. Сборник рассказов.
О нужности человека.
29.01.11 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|