Михаил Филиппов: Дорога в Иерусалим.
Важной и серьёзной мне видится мысль автора о том, что все эти придуманные кем-то расовые и этнические различия между людьми – не более чем лукавая и злая уловка. Рассказ печален, парадоксален и смешон одновременно. Посмотрите: совсем ещё недавно грубо и некрасиво ругались в вагоне электрички Арон и Фёдор (а если уж посмотреть правде в глаза, то виноват в скандале как раз Фёдор – Арон же привычно и беззлобно отвечает на антисемитские выпады) – и вот они уже стоят в тамбуре, пьют из одного флакона одеколон «Русский лес» и даже пытаются спеть дуэтом… У них общий дом, общие тревоги, надежды и радости.
Какой-то ненастоящий, необдуманный, стихийно-бестолковый антисемитизм у Фёдора. Печально и пасмурно у мужика на душе – на ком же сорвать свою злость?.. Вот идёт еврей-побирушка – значит, на нём…
Рискованную тему выбрал М. Филиппов, загнал героя своего маленького рассказа в тупик… но тупик оказался всего лишь вагонным тамбуром, там-то всё и разрешилось к удовольствию и Фёдора, и Арона.
«–А поехали со мной, — неожиданно предложил еврей. — Знаешь, одному скучно. И побираться, и вообще в Израиль ехать...»
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Алексей Петров
|
Дорога в Иерусалим
По вагону электрички шёл обыкновенный человек в обтрёпанной одежде, в шляпе с вислыми полями и с огромным семитским носом. Время от времени он словно вскидывался и тянул гнусным козлиным голосом:
-Подайте бедному еврею на билет для возвращения на историческую родину...
При этом он искусно шмыгал носом, и его правая рука чуть вытягивалась, а ладонь сама собой обретала форму лодочки. Маленькой лодочки, чьи борта обшиты морщинистой коричневой корой.
Ему подавали. Бумажные деньги он мял и бросал в рваную клеёнчатую сумку, на которой когда-то была оттиснута распахнутая морда тигра, но теперь от рисунка остались только два клыка. Там, где должно было по логике находиться одно из ушей зверя, мотался клок клеёнки, грязной с исподней стороны. Железные деньги просящий ссыпал в карманы штанов, от тяжести штаны сползали вниз, и еврею приходилось часто останавливаться в проходе и поддёргивать их вверх.
-Еврей, а, еврей? – спросил пассажир у входа. – Когда ж вы всё-таки отсюда уедете?
-Не боись, мужик, – остановившись, сказал еврей. – Мы уезжаем, другие приезжают. Свято место пусто не бывает.
-Чего-чего?
-«Протоколы сионских мудрецов» читай! – как отрезал побирушка.
Пассажир был немолод. Бобрик пегих волос у него на голове напоминал ёжика – при движении лицевых мускулов волосы щетинились и вставали торчком. Глаза в набрякших веках и «мешках» были затравлены и одиноки. При последней фразе попрошайки пассажир едва ли не опешил. Он с трудом протолкнул что-то в горло, взбулькнул и голосом бывшего партийного работника отчеканил:
-Ты, жидовская морда, ещё на горшок ходил, когда твои сородичи над святой Русью непотребство учиняли! А теперь разворовали всё, растащили – и на историческую родину их потянуло. Сам-то, поди, родился в Жмеринке, а туда же: «На билет для возвращения на историческую родину».
Последнюю фразу пассажир прокартавил с омерзительной гойевской рожей.
-Другие, я вижу, подают... Как же, жалеют – еврей без Иерусалима! А я тебе дам – вот! – Пассажир вытянул руку и изобразил пальцами шиш. Фига получилась внушительной и оттого впечатляющей.
Еврей схватился отчего-то за левую сторону груди свободной от сумки рукой и зашаркал в другой вагон.
-Чего тебе, жалко десятки стало, что ли? Он хоть и еврей, а тоже человек, – в два голоса укорили пассажира старушки, сидевшие напротив. В плюшевых жакетах и тёплых, в клетку, платках они казались близняшками. – Может, ему и вправду куда-то добраться надо... Сейчас воры-то в карман залезут – и не заметишь. И у него, видать, так было. А дома, наверно, жена ждёт.
Пассажир молчал. Ёжик опустился, а взгляд совсем закрыли тяжёлые, в красных от лёгких кровоизлияний пятнышками веки.
Электричка шла ровно, впихивая и выпихивая воздух пневматических дверей на остановках. В разбитые окна дул первоосенний зябкий ветер, пахнущий увядающей листвой и грибами.
Пассажир встал с сиденья и пошёл через вагоны.
Еврея он нашёл через два вагона. Тот стоял в тамбуре и пил одеколон из пузырька. Горлышко было узким, и еврею пришлось сильно запрокинуть голову. Пузырёк тыкался в большой, как серп луны, семитский нос. Скосив глаз на пассажира, он оторвался от своего дела, выдохнул парфюмерный воздух и завинтил крышку. Подумал и сказал: «Будешь?» – и протянул с сожалением одеколон «Русский лес» пассажиру.
-А продукцию-то патриотическую пьёшь, – упрекнул еврея тот, с бобриком, но пузырёк взял, аккуратно отвинтил пластмассовую крышку и тоже запрокинул голову. Еврей безразлично подал пьющему огрызок чебурека.
Они помолчали.
-Ты и правда на билет до Израиля деньги собираешь? – сказал пассажир.
-Правда. Третий год хожу. И если бы не эта проклятая инфляция, давно бы деньги собрал, – глядя на заплёванный пол тамбура, сказал попрошайка.
-Тебя как зовут?
-Арон.
-Ну а меня Фёдор. Что ж, Арон, государство тебя поило, кормило, и воспитание, наверное, дало, а ты его побоку... Значит, мы тут оставайся, мучайся, а ты в палестинах нежиться будешь. Нехорошо как-то получается, – заговорил пассажир, и его волосы встали торчком.
-Нехорошо.
-Ты сам посуди, Арон, государство вам, евреям, целый округ отдало. Вы вот разбежитесь – кто в Биробиджане останется? Китайцы? Вот за что душа болит.
Они опять помолчали. Электричка бежала ровно, заполняя через щели и дырки пространство вагонов осенью. Пассажир покопался в кармане и достал сплюснутый окурок. Синий дым тяжело распластался и перебил запахи дождей и одеколона. Клеёнчатая сумка, стоявшая у ног Арона, при каждом стыке рельс змеинно шуршала и норовила свалиться.
-Да-а, а мне скоро выходить. Огород недалеко тут, картошку копаю, – сказал пассажир. – Вот будет станция – и выйду.
-А поехали со мной, – неожиданно предложил еврей. – Знаешь, одному скучно. И побираться, и вообще в Израиль ехать. Пусть здесь они все загребаются. Ты думаешь, почему подают рублями да пятёрками? – Арон зло пнул сумку, и оттуда вывалились зелёные и голубые бумажки. – Не хочется менять, вот и отдают...
-Ты это зря! Ты русских не тронь. Поди, у вашего брата снега прошлогоднего не допросишься. А наши подают. И ещё тебя жалеют. Как же – доедешь ли?
-Да я так, ничего, – Арон поднял сумку.
-Вот песню давай споём. Я когда выпью, петь люблю, – предложил пассажир. – Правда, я одну только песню иностранную знаю.
И начал петь хрипловато, с натягом, но сердечно: «Америкэн бой...»
«Уеду с тобой», – подтянул побирушка.
Дотянув кое-как до конца куплета, они посмотрели друг на друга. Электричка замедлила ход.
-Ну, ладно, Арон! Счастливо тебе добраться! С арабами не воюй, привет от России передавай, – сказал пассажир. Потом достал из штанов два трояка и пятёрку. – На, держи.
Поезд щёлкнул дверьми и открыл кусок осени: низкое небо, жёлтый цвет листьев, грязь на перроне... В вагон полезли люди.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Михаил Филиппов: Дорога в Иерусалим. Рассказ.
10.11.03 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|