Рустам Карапетьян: Когда земля не казалась круглой.
"Не Надежда ль ты младая,
Приходящая порой
Из неведомого края
Под волшебной пеленой?"
(В.Жуковский, 1824)
Чтобы писать лирику, автор должен владеть языком, владеть формой, видеть окружающее, видеть себя, быть честным. Все это - залог крепкой, хорошей, обычной лирики, качественной литературной почвы. Некоторым на почве тесно, им надо выше и дальше, а на новом уровне навыки нужны иные: умение чувствовать то, что нельзя сказать и способность описывать не только видимое, но и скрытое. А оно у всех разное: у одних и за описанием свадьбы сквозит желчная горечь, другие способны хоть похороны подать с веселым задором, убить страх, у третьих под каждым текстом лежит тайна, чью глубину не измерить строками или словами. И очень редко встречаются авторы, чей дар выше, ценнее предыдущих трех: авторы, умеющие надеяться и дарить надежду.
Может показаться странным, что все это я говорю в предисловии к "Земле". В ней вроде бы все бытовое, будничное - да, с налетом романтики, но мало ли и таких стихов? Юноша с девушкой целуются в подъезде, женщина мечтает о муже, мужчина бредит той, единственной, которая мелькнула и скрылась. Город, город, город, где одиноки даже маски, где витрины отражают бестолково мечущихся, страдающих живых. Кажется, что Рустам Карапетьян на время отложил поиски новых форм и звучаний, - пользуется наработанным. Бродит, смотрит, собирает в текст; так хороший фотограф ловит в объектив проблески чужих биографий, зеркала души, осколки чувств, а заодно машины, деревья, дома, вывески и тротуары с мокрыми кленовыми листьями.
Что же поднимает стихи цикла над почвой обычной "просто хорошей" урбанистической лирики? Я думаю, в первую очередь - та самая надежда. Редкая гостья из волшебного края на время становится попутчицей читателя благодаря талантливой работе автора. А что такая надежда неотделима от доброты, чистого и светлого отношения к жизни, от особого рода нестяжательства - об этом я лучше говорить не буду. Да оно и сказано уже, почти две сотни лет назад. Поэтому подожму-ка я свой рецензентский хвост и вернусь туда, где живут рецензенты, когда их никто не видит.
А вас, читатель, ждут замечательные стихи.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Михаил Майгель
|
Когда земля не казалась круглой
* * *
Видно, было что-то в её глазах,
Отчего весь встречный мужской народ,
Сделав шаг, оглядывался назад
И смотрел, как чешет она вперёд,
Как чечёткой бьют каблучки в асфальт,
Будто тает снег, где она прошла.
Беспородной псиной за нею взгляд
Чуть скулил, выпрашивая тепла…
Потеряв её в суматохе дней,
Ошалев от водки и сигарет,
Вспоминать, что ж было такого в ней,
Отчего хотелось помчаться вслед?
…………………………………………
И такая вдруг скукота и лень,
В полутьме пролёживаешь кровать.
Можно шторы настежь — наступит день,
Но сначала надо, наверно, встать.
Сделать шаг, другой, обнажить окно,
Равнодушно в сторону сдвинув ткань.
Хоть грозили нам тут на днях весной,
Всё равно погода снаружи дрянь.
И обратно в серую мятость лечь,
Не спеша последнюю докурить,
В сон впадая и забывая речь,
Потому что не с кем поговорить.
…………………………………………
А когда звонок в полуночной тьме
В потолок, и в стены, и в уши бьёт,
Почему-то чувствуешь: "Не ко мне.
Кто-то номер снова набрал не тот".
Но спешишь ответить "Алло! Алло!"
Ну, а вдруг (бывает же в жизни вдруг?)
Просочится капелькою тепло…
А в ответ гудков отупелый звук.
И опять бежишь в коридоры сна,
Чтоб увидеть в тысячный раз подряд,
Как в огромном полисе, у окна,
Набирают номер твой наугад.
…………………………………………
Видно, было что-то в её глазах,
Отчего хотелось за нею вслед,
Отчего хотелось ей рассказать
То, что никому бы за тыщу лет.
Видно, было что-то такое в ней,
Что никак не можется позабыть:
С каждым днём живительней и весней,
И уже не в силах ни спать, ни пить,
Только лишь по улицам взад-вперёд
Грязь месить, рукою с витрин стирать,
Ждать с надеждой хриплой — вдруг повезёт
Повстречать. И больше не потерять.
* * *
Когда случайно ты опустишь пальцы
В полночный пруд моей осенней кожи,
Кругами разбегутся вдруг мурашки,
И взгляд мой задрожит дорожкой лунной,
А сердце ухнет вверх горящей рыбой,
Замрёт на век и снова камнем в омут.
Темнее станет, оттого и звёздней.
Ты мне прошепчешь ласковое нечто,
А я волной качнусь тебе навстречу,
И ты своё увидишь отраженье.
* * *
Тарелка выскользнула луною
Из рук уставших. Осколки — брызгами.
Вздохнула: "к счастью". А сердце ноет.
И мысли — слипшимися огрызками.
А за окном дождик землю штопает,
А за окном целый день ненастье.
А тут ещё и тарелка, чтоб её.
И надо верить, что это к счастью.
* * *
Целовались в подъезде долгом,
Пахнущем позавчерашней краской.
Ты называла меня котёнком,
Мечтала, что буду с тобою ласков,
Нежен. Как зверь. Как в одном романе.
Как в фильме с диКаприо или Гиром.
Был даже презерватив в кармане.
Но не было ключей от квартиры,
В которой могли бы сойтись и ближе
За чашкой чёрного кофе с ромом.
Я мельком думал, как ненавижу
Постоянные эти обломы.
Оставалось глотать поцелуи
Вкуса орбитовского апельсина.
С возмущеньем взирали бабули,
Шаркающие по магазинам.
Мимо вверх-вниз проносились детки,
Подглядывая за нами искоса.
А мы краснели на лестничной клетке,
Не от стыда, а от жара искуса.
И ты шептала: "Не надо. Люди",
Я соглашался с тобой: "Не надо".
И как слепой изучал твои груди,
Пока жильцы проползали рядом.
Из-за чьих-то дверей негромко
Магнитофон хрипел бесконечный.
Ты называла меня котёнком,
Мечтала, что буду с тобою вечно.
Мечтала ещё о ребёнке общем,
Чтобы всегда и повсюду вместе.
Я был естественнее и проще:
Я просто целовался в подъезде.
* * *
Я становлюсь жаден
(Жаден — не значит скуп)
До от ногтей царапин,
До перемятых губ.
До глубины зелёных
Глаз, где струит грех.
Досыта, до стона,
Рвущегося вверх.
До в темноте света
Сквозь лабиринт — нить.
Разве же всё это
Можно и не любить?
* * *
Пробираясь в толпе между курток и мятых плащей,
Понимаю, как дико устал от наклеенных лиц.
Словно время — всего лишь течение мимо вещей,
Оставаясь в пределах очерченных телом границ.
А любовь — бесконечная пытка прорваться вовне,
С каждой новой попыткой больнее. И день ото дня
Где-то там в глубине, отражаясь на яблочном дне,
Ты уходишь всё дальше и дальше, стирая меня.
* * *
Когда земля не казалась круглой,
А небосвод был ещё хрустальный,
И ты была молодою дурой,
Такой красивою и печальной,
Что каждый мимопроезжий рыцарь,
Плевав на данные им обеты,
Спешил скорее в тебя влюбиться,
Оповестив половину света
О даме, чья красота сравнима,
Возможно, только со светом чистым…
Но как-то всё проезжали мимо
Те идиоты-идеалисты.
А ты ждала и ждала чего-то,
Пока весь мир не пошел насмарку.
Потом устроилась на работу,
Купила где-то себе овчарку.
Гуляя с нею по парку летом,
Мужчину встретила с глупой таксой.
Он оказался твоим соседом.
Зимой вы с ним расписались в ЗАГСе.
И жили-были, любя друг друга,
Хотя и был он простолюдином,
Считал, что Бог создал землю круглой,
Чтобы встречаться на ней любимым.
Ты соглашалась легко и сразу,
Лаская жадно родное тело.
И от рассыпавшихся алмазов
Над вами небо всю ночь звенело.
* * *
Солнца догорит уголёк,
Разлетятся бабочки звёзд,
И душа — полночный зверёк,
Осторожно высунет нос.
На макушке ушки торчком
И глаза распахнуты в ночь,
Чтобы потихоньку, бочком,
А потом сорваться и прочь.
Дальше то ползком, то бегом,
По кустам, лесам и воде,
Чтобы далеко-далеко,
Чтоб не задержаться нигде.
Чтоб ещё до звёзд долететь,
Покружиться с ними чуток,
И домой до солнца успеть,
В норку, хвост поджав, и — молчок.
* * *
Как же мне надоел этот сказочный лес,
Эти эльфы и тролли.
И тошнит уже от непрестанных чудес
И от радуги в поле,
Принцев, тащащих главы драконов ко мне,
Этих бедных зверюшек.
Как устала я от аккуратности дней
Без обычного мужа,
Что с утра бы ходил на работу, а я,
Сбегав по магазинам,
Приготовив обед, вслух читала б, смеясь,
Сказки нашему сыну.
* * *
Одурев от разлуки,
Жаждет кожа ногтей,
Обжигающей муки
В золотой темноте,
В заколдованном круге,
Счёт часам не ведя,
Находиться друг в друге,
Вновь и вновь находя.
* * *
Подходит война к концу,
И силы наши неравные.
Столкнуться лицом к лицу
Уже не самое главное.
Возьмёшь ли меня в полон,
Отпустишь — куда деваться мне?
Блестит кольца Рубикон
На безымянном пальце.
* * *
Сердце знает, что дело скверно,
Что корабль уже подорван,
Сердце SOS отбивает нервно,
Словно гаечный ключ по рёбрам,
Не теряя надежды колкой
На спасение. Бога ради,
Кто-то должен услышать… Только
Никого нет в моём квадрате.
* * *
В рассыпающейся
тиши,
Словно бы сквозь
плёнку
Желто-красный
асфальт шуршит,
Лужи хрустят
тонко.
Зябко ёжатся
фонари,
За ночь спалив
свечи.
Не осталось
огня внутри,
Да и разжечь
нечем.
Дождик, сумрачный
пианист,
Как нам с тобой
спеться?
Ляжет под ноги
мокрый лист —
Чьё-то ещё
сердце.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Рустам Карапетьян: Когда земля не казалась круглой. Цикл стихотворений.
Стихи, в которых двое целуются, бабки ругаются, телефон звонит ночью, а зверек-душа опять убежал гулять.
24.11.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|