Ника Созонова: Игры с тенями (глава из романа "Красная ворона").
Решили для равновесия опубликовать ещё одну главу из романа "Красная ворона" - продукта "семейного производства". Теперь - от имени другого соавтора.
Это третья глава первой части, в которой герой - "необыкновенный брат-демиург" - ещё подросток.
Это глава о детском одиночестве...
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
Игры с тенями (глава из романа "Красная ворона")
Главный герой сказочного романа - «необыкновенный брат-демиург», о котором от первого лица рассказывает его сестра. В первой части – «Выдумщик» он ребенок и подросток, совершающий то милые, то странные чудеса: чтобы успокоить страхи сестры, придумывает забавных существ; оживляет фольклорную нечисть в лесу; учит играть с тенями людей; выворачивает – ненадолго – мир наизнанку…
Текст целиком выложен здесь: http://samlib.ru/s/sozonowa_n_w/krvorona.shtml
Мы дружили. Правда, в его понимании этого слова.
Рин был не по-детски самодостаточен и ни в ком не нуждался. Я же привязалась накрепко. Брат мог не разговаривать со мной неделями, и не потому, что мы были в ссоре: просто увлекшись чем-то своим, куда мне не было доступа. В такие времена я ходила снулая и потерянная. Знала, что трогать его нельзя – чревато большими неприятностями. Самой же занять себя было нечем. Точнее, все возможные занятия и развлечения казались пресными – в сравнении с тем, что мог придумать Рин.
Когда же брат одаривал меня вниманием, следовало беспрекословно ему подчиняться и соблюдать множество негласных правил. Главное было таким: «Я всегда прав, и даже если я говорю, что земля не круглая, а имеет форму чемодана, ты должна не возражать, а безоговорочно верить. Иначе – катись на все четыре стороны».
Подобное положение вещей жестко дисциплинирует. Зато и воздавалось мне с лихвой. Вряд ли у кого-то еще было столь яркое и необыкновенное детство, какое повезло иметь мне. Я бы многое могла рассказать. О том, что если научиться пить солнечный свет, по вкусу напоминающий лимонный сироп, смешанный с солью и мятой, то в процессе питья сам начинаешь светиться – так, что в темной комнате рядом с тобой можно читать… И о том, что, если оживить ненадолго снежную бабу, она будет играть с тобой в салочки, смешно переваливаясь на своих шарах и то и дело теряя нос-морковку… И о многом другом.
Но рассказ обо всем получился бы толщиной с «Войну и мир», и читатели устали бы удивляться и повторять то и дело: «Так не бывает», «Это немыслимо!» Поэтому (и еще потому, что мне жалко своего времени) поведаю лишь о самых запомнившихся чудесах. Например, об игре с тенями.
Мне было в то время девять лет. Год назад наши родители неожиданно разбогатели. Тогда было странное, особое время – кто-то резко богател, а кто-то, наоборот, исследовал помойки, чтобы не умереть с голода.
Из квартиры мы переехали в особняк на окраине, среди таких же особняков в окружении подстриженных газонов. В новом доме было целых три этажа и множество комнат. Обеих нянь сменили воспитатели и гувернеры.
Мама перестала ходить на службу, но интереса к собственным детям у нее не прибавилось. Когда мы случайно сталкивалась - в холле, гостиной, на лестнице – она в первый момент терялась, будто не знала, что полагается делать в таких ситуациях. Затем принимались поправлять мне бантик или заколку, задавать необязательные вопросы, не требующие ответов: о самочувствии, настроении, съеденной накануне пище. В такие моменты мне хотелось провалиться сквозь начищенный паркет от неловкости и стыда.
Папа в подобных случаях поступал проще (и честнее): важно кивал, словно шапочному знакомому, и шествовал мимо. Правда, он – надо отдать ему должное – подробно расспрашивал гувернеров о моих с Рином достижениях и промахах, достоинствах и пороках. (Бедняги трепетали при этой еженедельной процедуре.) Как правило, папа оставался недоволен их профессионализмом, и наемные воспитатели часто менялись. Я не успевала толком ни привязаться - и хотя бы от чужой тетеньки получить столь недостающее тепло, ни невзлюбить. Детская малограмотная няня и баба Таня из глухой деревушки вспоминались с чувством щемящей потери.
Рину, как мальчику и первенцу, родительского внимания доставалось больше. Папа порой беседовал с ним, вразумляя и наставляя. Но и это было искусственным, не настоящим. Не раз я видела брата выскакивавшим из папиного кабинета с выражением величайшего облегчения на физиономии.
Мы оба были предельно одинокими маленькими зверенышами. До сих пор, будучи давно взрослой и рассудительной, не могу ответить себе на вопрос: зачем наши родители завели детей? Из стадного чувства? Чтобы как у всех? Чтобы кто-то заботился в старости?..
Итак, я ходила тогда в третий класс и уже год – с тех пор как перешла в новую престижную школу, имела настоящую подругу. Звали ее Аленкой. А обзывали Тинки-Винки – за сходство с телепузиком. Я жалела, что мы виделись только в школе и я не могла позвать ее в гости: родители имели не тот социальный статус (как объяснила очередная гувернантка). Рин отчего-то Аленку на дух не переносил, называя толстой и глупой, как подушка.
Очередное «бойкотирование» меня братом выпало на осенние каникулы. Мне было так одиноко и скучно, что я решилась нарушить негласный запрет и напомнить о своем существовании. Тем более что, на мой взгляд, он был ничем не занят и скучал, как и я, почти не выползая из своей комнаты.
Я поймала его за рукав, когда он спускался на завтрак.
- Рин, ты очень занят?
- Очень!
- Пожалуйста, поиграй со мной – а то мне совсем нечего делать!
- Отстань, Рэна, не до тебя! – Он раздраженно дернул плечом, пытаясь стряхнуть мои пальцы.
- Отстану, - я была цепкой, - только скажи, чем мне заняться. А иначе, - я выдала самую страшную из своих угроз, - я зареву!
Брат брезгливо поморщился и разогнул мои пальцы по одному.
- Слушай, найди себе какое-нибудь развлечение, а? С тенью поиграй, что ли!
- Я тебе что – котенок, с тенью играть? Тени же ничего не умеют – только движения повторяют. Это скучно!
- А ты мою тень возьми. Она явно поумнее твоей будет!
С этими словами он перемахнул сразу через три ступеньки и ворвался в столовую, оставив меня в недоумении.
- А как? Как мне ее взять – я ведь не умею! – крикнула я вдогонку.
Ответа я не удостоилась. На протяжении всего завтрака Рин строил мне ехидные рожи, игнорируя бубнеж гувернера, а, выходя из столовой, смилостивился:
- Бегом в твою комнату!
Плотно прикрыв дверь, брат выдал лаконичную инструкцию:
- Значит, так. Надо встать на нее обеими ногами и сказать: «Пойдем со мной!» А потом – чтоб я тебя больше не видел! По крайней мере, в ближайшие десять дней.
Не переспрашивая и не уточняя, я поспешно сделала, как он велел: встала обеими ступнями на тень от его головы и, запинаясь от волнения, выкрикнула: «Пойдем со мной!» Рин коротко хохотнул и испарился.
Две тени лежали у моих ног: моя собственная и брата. Обе не шевелились - разве что моя чуть подрагивала.
- Ну, и что мне теперь делать? Как с тобой играть?..
Я сошла с пойманной тени и присела рядом на корточки. И тут темный силуэт на ковре зашевелился, подернулся рябью. Я опасливо огляделась по сторонам. Хотя знала, что бояться нечего: моя гувернантка должна была придти только вечером, а родителей нет дома. Да и будь они дома, что им делать в комнате единственной дочери?..
Тень Рина, пока я разведывала обстановку, продолжала меняться. Она уплотнилась и вспучилась, и напоминала теперь мешок из жесткой ткани в форме человеческого тела. Затем стала приподыматься, приобретая все большую схожесть с человеком. И вот передо мной («как лист перед травой»!) встал мальчик, по виду ровесник Рина, но ни капельки на него не похожий. Короткие светлые волосы, блестящие и аккуратно причесанные, снежно-белая рубашка, на черных брюках со стрелками, как у взрослых, ни единой пылинки. Да еще ботинки, начищенные до зеркального блеска. Просто маленький лорд или принц!
- Здравствуйте!
- Привет!
Я слегка опешила от вида тени Рина. При любом раскладе не могла представить ее такой: белобрысым отутюженным ангелочком.
- Вас ведь зовут Ирина? Приятно познакомиться! – Он церемонно протянул ладонь.
Я пожала ее и зачем-то присела в реверансе.
- Я вас часто видел. Правда, с иного ракурса.
- Очень приятно, - невпопад бросила я. И покраснела: - В смысле, познакомиться.
- Я могу составить вам компанию. Я знаю множество игр и развлечений.
- Это хорошо! Только давай на «ты», а то непривычно как-то.
Он задумался, наморщив лоб. Затем неохотно кивнул.
- Мне как раз на «ты» непривычно, но ради нашего знакомства постараюсь.
Я потащила его в угол с игрушками. Он шел медленно, глядя себе под ноги и аккуратно переставляя ступни в сверкающих ботинках. А я – вприпрыжку, переполненная радостным возбуждением.
Но очень скоро мой энтузиазм поутих. А часа через два свело скулы от скуки. Маленький лорд (он попросил называть себя Таниром) оказался на редкость занудным. Он отверг все предложенные мной варианты развлечений. Его заинтересовал лишь старенький, доставшийся от папы альбом с марками. Танир принялся листать его, рассказывая о каждой стране, откуда была марка, причем вещал такую нуднятину, что слушать без спазмов зевоты - которую я прилично прикрывала ладошкой, было невозможно.
Когда мне растолковывали принципы государственного устройства Уганды, в дверь заглянула горничная и позвала обедать. Я испугалась, что гость вызовет ненужные расспросы, но она отчего-то даже не посмотрела в его сторону.
Весть об обеде обрадовала, и не только из-за голода: возник предлог улизнуть от маленького «профессора». Я вежливо поинтересовалась, не принести ли ему что-нибудь с обеденного стола: фрукты или сладости. А может, парочку бутербродов?
- Большое спасибо. Но не стоит утруждать себя: я вполне могу обходиться без пищи.
Я была настолько измочаленной, что почти не могла жевать (даже любимое малиновое желе со взбитыми сливками). Будь я лет на десять постарше, определила бы случившееся примерно так: «Надо мной изрядно надругались, в жесткой форме изнасиловав мой мозг».
Рин, как назло, на обед не явился. Такое случалось: когда он не желал никого видеть, пробирался на кухню и насыщался там, пользуясь расположением кухарки. Мне пришлось изрядно побарабанить в его дверь, пока он не удосужился открыть. Взъерошенный, с кривой от злости физиономией, брат открыл рот, но я затараторила первой, стараясь как можно быстрее передать суть проблемы, пока он не обрушил на меня свои молнии:
- Рин, не сердись, я знаю, что виновата, только очень тебя прошу! Хочешь, буду за тебя уборку в комнате делать или половину карманных денег отдавать – только убери его куда-нибудь! Он такой скучный, такой зануда – сил моих больше нет!
Выпалив это, я улыбнулась как можно умильнее.
- Моя тень – зануда? – грозно переспросил брат. – Ответишь за оскорбление!
Я непритворно задрожала.
- Не сердись, Рин, я не хотела тебя обидеть! Он совсем-совсем на тебя не похож!
Тут я заметила, что гнев наигранный. Брат расхохотался.
– Странно, если бы было не так! Если б он предложил тебе убежать в Южную Америку или разобрать по винтикам часы в гостиной. Значит, он оказался жутко скучным?
Я закивала, да так, что зазвенело в ушах.
- Да-да-да! Ты не сердишься? Ты его куда-нибудь сплавишь?
- Сплавь сама. Не маленькая.
- А как?
- Проше простого: положи руку ему на плечо и скажи, чтобы он возвращался, откуда пришел. Только построже!
- И все?
- И все.
- Спасибо! – Я расплылась в широчайшей улыбке.
- Не за что. Кстати: в этом доме не у меня одного есть тень! – Рин подмигнул, а затем нахмурился. – И не испытывай больше моего терпения, поняла? Насчет карманных денег – неплохая идея. Обсудим ее попозже.
Сплавить мистера Зануду удалось без труда. Вылизанный ангелочек не выразил протеста – ни звуком, ни словом, когда я шлепнула ладошку на его плечо и, строго глядя в зрачки, потребовала:
- Возвращайся к своему хозяину! Быстро!
Он вежливо попрощался, бесшумно упал на пол, поерзал какое-то время, превращаясь в тень, и выполз из комнаты сквозь щель под дверью. А я, ликуя, изобразила индейский боевой танец.
И в тот же день приступила к экспериментам.
Тень моей гувернантки, которую я присвоила, прощаясь с ней после урока французского, оказалась разбитной леди в джинсовых шортах и ярком топике. Она начала с того, что соорудила на моей прилично-прилизанной голове сногсшибательную прическу из сорока косичек, а потом учила играть в покер и танцевать джигу. С ней было здорово.
А вот тень кухарки, выцарапанная тайком за шумом соковыжималки, оказалась на редкость желчной и злобной худющей каргой, и я прогнала ее спустя несколько минут.
В первые же дни я заметила несколько особенностей, связанных с этими существами. Во-первых, напрасно я поначалу боялась, что кто-то из домашних наткнется на моих гостей и возникнут проблемы. Их никто не замечал! И родители, и прислуга проходили мимо, а тени, в свою очередь, воспринимали это как должное. За исключением Рина – он кривил иронично рот, сталкиваясь с кем-либо из этой публики в холле или коридоре.
Кожа у теней была прохладной – не холодной и противной, как у лягушек, и не теплой, как у людей – а где-то посередине, и касаться ее было приятно. Они совсем не походили на своих хозяев, больше того, резко от них отличались – и внешне, и характером.
Но был и огорчительный момент: если я засыпала, не прогоняя тень, за ночь она исчезала сама и больше не возвращалась. Как я ни звала, как ни наступала на силуэты тех, кто особенно пришелся по душе, тени оставались плоскими и темными, покорно повторяющими движения хозяев и не реагирующими на мои страстные призывы.
Однажды мне удалось подкараулить маму. Как я уже говорила, мы редко видели родителей – обычно они возвращались домой (из театра, клуба, презентации), когда нам с братом полагалось лежать в кроватях. Я подловила ее на пороге гардеробной, где мама прихорашивалась перед визитом в гости. Нарядная, вся в скрипучем шелке и искрящихся драгоценностях, она рассеянно коснулась моего лба губами и бегло поинтересовалась успехами во французском. А я опустила глаза (ступни были точно в нужном месте) и прошептала волшебные слова. И тут же на паркете затанцевала рябь, и заветная тень, огромная и ценная, как золотая рыба, оказалась в моем полном распоряжении…
Она получилась красивая. Очень. Светло-русые волосы и рыжие смеющиеся глаза. Моя мама – настоящая, тоже была красивой, но не так: черты лица мелкие и правильные, почти нет мимики – чтобы не образовывались морщинки. У мамы-тени правильного в лице было мало, но вся она была такая милая, что хотелось любоваться и любоваться. Ни косметики, ни украшений, простая льняная рубашка с синей вышивкой в виде васильков и джинсы с заплатками и бахромой – но глаз не отвести...
- Здравствуй!..
Выкрикнув это, она со смехом увлекла меня в мою комнату. А там подхватила подмышки и закружила. Легко, играючи, хотя девятилетняя девочка, пусть и вполне стройненькая, это вам не пушинка. Лишь когда я зацепилась ногой за книжную полку, и она с грохотом рухнула на пол, меня отпустили.
Мельком взглянув на рассыпанные книги, тень мамы бесшабашно махнула рукой.
- Пусть! Им так веселее.
- Книжкам? – уточнила я.
Она кивнула.
- Книжкам-мартышкам! А также девчонкам Иришкам. Спасибо тебе!
- За что?
- За то, что позвала, и мне теперь не придется идти на эту скучнющую вечеринку! – Она поцеловала меня в макушку, и поцелуй, живой и щекочущий, совсем не был похож на дежурный мамин. И еще от нее восхитительно пахло, но не духами или туалетной водой, а медом и сосновыми иголками, и еще пылинками, кружащимися в лучах солнца. – У Изабелки всегда на редкость уныло и чопорно. Все такие важные, надутые – ни одного живого или умного лица! Только и развлечений, что представлять этих лощеных леди и джентльменов внезапно попавшими в густые джунгли, или превратившимися в тех зверей, на которых они похожи.
У меня кружилась голова – но больше от радости, чем от долгого верчения в воздухе.
- А что мы будем делать?
- Мы возьмем папу и пойдем все вместе гулять!
- Папу?.. – Перед глазами встал мой родитель, столь же далекий от меня, как гора Килиманджаро. В данный момент, он, верно, сидит в своем кабинете и читает газету или раскладывает пасьянс на мониторе, ожидая, пока мама наложит последние штрихи перед выходом в свет. – Он не пойдет с нами! – Я твердо покачала головой.
- Глупенькая, мы возьмем не того папу. А такого, как я!
Она подмигнула мне, да так задорно, что я расхохоталась и подмигнула в ответ целых три раза.
- Ну да, какая же я дурочка! Конечно же, мы возьмем не того папу, а твоего!
С семьей и домом, как я уже рассказывала, у меня было далеко не прекрасно. Нет, на посторонний взгляд все отлично: мы с братом одеты-обуты, учимся в лучшей школе плюс репетиторы-гувернантки, игрушки самые новые и дорогие, каникулы то на Канарах, то в Альпах. Но то было глянцевой обложкой на книжке, где преобладали пустые страницы, изредка заполненные дежурными фразами.
В раннем детстве я особенно остро ощущала эту пустоту и собственную ненужность двум людям, подарившим мне жизнь. В три года у меня появилась привычка подбирать вещи родителей, которые они забывали то тут, то там, и прятать в свой шкафчик. Я даже выделила для них полку. Помню, в этой коллекции были мамины помада и шарфик, папины солнечные очки и запонка. Няня знала о моем тайнике, но воспитательных мер не предпринимала: догадывалась, что невинное воровство проистекает из одиночества. Когда становилось совсем грустно, я доставала какую-нибудь вещичку и разговаривала с ней, словно с живой мамой или живым папой.
Потом я подросла и оставила эту глупую привычку, но сосущее чувство одиночества не проходило. Я страстно завидовала подруге: после занятий в школьном вестибюле ее ждала мама, толстая и заботливая, в чьи объятия она неслась с радостным воплем. Меня же встречал неразговорчивый шофер на мерсе цвета мокрого асфальта.
Поэтому несложно представить, что я испытывала рядом с женщиной, которая смотрелась как самая смелая и заветная мечта о маме. От счастья у меня вибрировали кончики волос и ресницы. Переполняла, выросшая на дрожжах ликования, столь мощная и бурливая энергия, что, казалось, могу взлететь и макушкой пробить потолок.
Когда мы проходили мимо комнаты брата – вприпрыжку, держась за руки, как задушевные подружки, – дверь открылась, и Рин выскочил в коридор. Думаю, так получилось не случайно – мой заливистый смех разносился по всему дому. Столкнувшись с нашей парочкой нос к носу, брат пару мгновений рассматривал мою гостью, затем перевел взгляд на меня и выразительно повертел пальцем у виска.
- Совсем сбрендила!..
Ответить я не успела – развернувшись, он понесся в противоположную от нас сторону.
- А он редкостная бука! – заметила мама в удалявшуюся спину и скорчила забавную рожицу.
Я в ответ фыркнула, но негромко, чтобы Рин, не дай бог, не услышал.
- Но при этом – совершенно необыкновенный! – Она возвела глаза к потолку. – Фантастика! Просто супер. Уродится же такое!..
- Раз в миллион лет! - радостно согласилась я.
Тень папы (я раздобыла ее в прихожей, когда настоящий папа неторопливо облачался в пальто перед зеркалом) оказалась не менее классной: великан под два метра ростом с золотым кольцом в ухе и громоподобным смехом. Он весь зарос курчавой светло-рыжей бородой и смахивал на пирата. Я даже струхнула в первый момент. Но мандраж быстро улетучился: такой он был веселый и добродушный. Облачением служили широчайшие атласные штаны алого цвета и безрукавка, расшитая серебром.
- Ну что, мои любимые и золотые, - он обхватил нас с мамой огромными лапищами и плотно прижал к себе и друг к другу, - куда вы хотите, чтобы я повел вас?
- В зоопарк! – Я выпалила, не колеблясь ни секунды. – Я там ни разу еще не была! За все мои девять лет.
- Кошмар! - Мама сочувственно присвистнула. – И я знаю, чем это мотивировалось.
- Мне говорили, что там антисанитария и микробы, и я очень хочу на них посмотреть.
- На микробов?! – Она рассмеялась. – Глупыш, они такие маленькие, что их не видно.
Хотя папа разжал свои медвежьи объятия, она по-прежнему прижималась к нему, уткнувшись щекой в безрукавку, а он, с очень довольной физиономией, тихонько дул ей на макушку со светло-русым хохолком.
- Я знаю, я пошутила. Я начитанная девочка.
- Тогда лучше в цирк, - пробасил папа. – Там их тоже предостаточно. А еще, специально для начитанных девочек, там клоуны и воздушные гимнасты. А главное – зверюшки не такие несчастные, как в клетках зоопарка. Они там бегают, прыгают и кувыркаются.
- В цирке звери тоже несчастные, - возразила мама, тряхнув головой. Хохолок мазнул папу по носу, и он чихнул. – Не по своей воле они прыгают и кувыркаются! Смотреть на счастливых зверей надо в Африке. Махнуть в заповедник или национальный парк.
- Ух, ты! – Я повисла на папином локте, заболтав ногами. – Пожалуйста, махни нас в Африку! Ты ведь сможешь!
Папа поднял локоть до уровня своей головы, и я оказалась высоко от пола. Ноги раскачивались, как качели.
- Нет, малышка-Иришка.
- Сможешь, сможешь, сможешь!..
Папа осторожно поставил меня на пол. А мама погладила по голове, словно утешая.
- Они, пожалуй, смогли бы. Вместо того чтобы в третий раз на Кипр или в Париж, свозили бы детей разок в Африку. Но не мы, нет.
Пронесся сквознячок грусти, но я не позволила себе поддаться ему. Нет так нет! И без того замечательного – через край.
В конечном итоге в цирк мы не пошли: я вспомнила, что другие люди не смогут их увидеть, и потому кассирша не продаст билетов. И что же, все представление стоять? Или усядемся втроем на одно место? Мои доводы признали разумными, и мы отправились просто гулять.
Был хмурый ноябрьский день - из тех, когда небо серое и деревья тоже, а грязи под ногами еще далеко до льда и снега. Но мне казалось, что светит солнце и вовсю заливаются птицы.
Мы играли в города и в животных. И в смешную игру «кто на что похож». Мама загадала Рина, а мы с папой должны были отгадать, задавая вопросы: на какое животное он похож? На какой напиток? На какого сказочного героя?.. Я отгадала первая, завопив: «Ри-и-ин! Братик!», когда мама сказала, что из сказочных героев он смахивает на Конька-горбунка.
Потом папа пересказывал в лицах мифы Древней Греции и Скандинавии. Когда он рычал за Циклопа, лаял за Цербера и клацал зубами за волка Фернира, мы с мамой сгибались и катались от хохота. У меня даже разнылся живот и заболели челюсти. А вот прохожие посматривали на нас с ужасом и старались держаться подальше.
Утомившись, мы плюхнулись на лавочку у пруда. Я сидела посередине и кидала куски булки плавающим уткам и селезням. Мама и папа переглядывались над моей головой. Они так смотрели друг на друга! Старались коснуться невзначай то рукава, то щеки. Настоящие папа и мама никогда так не делали. Они разговаривали между собой негромко и вежливо – если рядом были мы, дети, или прислуга, или гости, но порой из их комнат доносились слова на повышенных тонах. Мамин голос становился похожим на визг кофемолки, а папин – на рычание машинки для стрижки газона. Но главное: никогда обращенные друг на друга глаза не светилась…
Меня это так поразило, что я решилась задать взрослый вопрос.
- Понимаешь, Иришка-мартышка… - Мама убрала прядь, выбившуюся у меня из-под шапочки. Она немного нервничала. Папа кашлянул, приготовившись заговорить, но она предупреждающе подняла руку. – Мы всего лишь тени, и не можем влиять на решения и поступки своих хозяев. Хотя порой хочется. Думаю, Ларисе и Константину не следовало жениться, связывать свои судьбы и, тем более, заводить детей. Нет, в самом начале у них было что-то вроде взаимной симпатии и даже влюбленности. Но это быстро прошло: даже ты не успела родиться. Они живут вместе, потому что так удобнее: не надо делить имущество, втягиваться в судебные процессы. Но они давно чужие люди, хотя и скрывают это, изображая на людях счастливый брак.
- А у нас наоборот, Иришка-симпатишка, славная малышка. Мы очень любим друг друга. Хотя поначалу не питали сильных чувств. Присматривались, привыкали, узнавали, - папа говорил со мной доверительно, как со взрослой, и это очень подкупало. – А как узнали – поняли, что жить друг без дружки уже не сможем.
- Но мы зависим от своих хозяев, - вздохнула мама. - А они редко теперь бывают вместе наедине. Поэтому и мы с папой видимся очень редко. И так радуемся этим встречам!..
Они снова переглянулись. Глаза мамы были полны грусти и нежности.
- Бедные вы, бедные!.. – Я взяла ее тонкие прохладные пальцы и скрестила с папиными, большими и жестковатыми – на своих коленях.
Мы молчали, все трое. Папа напевал под нос что-то пиратское. Мне было немыслимо хорошо.
- Я хочу, чтобы так было всегда.
Мама поцеловала меня в висок, а папа горячо и крепко пожал ладошку.
Они ничего не ответили на мои слова, и тревога закралась в сердце. С каждой минутой она усиливалась, и я уже не могла беспечно отвечать на их шутки, смеяться и озорничать.
Почувствовав перемену в моем настроении, они тоже притихли. В сгустившихся сумерках мы вернулись домой.
Переступив порог своей комнаты, я уже не могла сдерживаться.
- Вы никак-никак не сможете со мной остаться?..
- Нет, родная, - папа поднял меня на руки и стал тихонько покачивать, как маленькую. – Нам бы очень хотелось этого, но не мы придумали законы нашего мира, и не нам их нарушать. Мы уйдем, когда ты заснешь.
- Значит, сегодня я не буду спать, и завтра тоже, и послезавтра. Никогда больше не буду!
- Маленькие девочки должны спать, - мама смотрела на меня так любяще и так грустно, что разрывалось сердце. – Если долго не спать, можно сойти с ума.
Лицо ее туманилось и расплывалось: глаза в линзах слез видели все хуже
- Пусть я сойду с ума, пусть, пусть! Зачем мне ум, если вас у меня не будет?..
Папа осторожно опустил меня на кровать.
- Ум тебе еще пригодится. Маленькие девочки вырастают…
Он не договорил, потому что в комнату без стука вошел Рин.
- Почему самое твое любимое занятие – сидеть и реветь?!
Он даже не повернулся в сторону мамы и папы.
- Ты можешь сделать так, чтобы они остались?
- Он не может, - ответила за брата мама. – Это даже ему не под силу.
- А вас не спрашивают! – Рин говорил очень зло, и я опешила. Нет, он никогда не отличался вежливостью, но хамить просто так людям, которые не сделали ему ничего плохого? Да еще таким родным, таким замечательным… - Зачем вы показали ей, как бывает в нормальных семьях, где родители любят детей? Неужели не могли притвориться – сыграть равнодушных или злых? Ведь она теперь зачахнет с тоски.
- И правильно сделали! – ринулась я на защиту самых любимых людей. – Лучше прожить так один день, чем вообще никогда. А ты злишься, потому что понял, какой ты дурак! Ведь ты мог пойти гулять вместе с нами. Было так здорово!..
- Это ты дура. С завтрашнего дня запрещаю тебе играть с тенями. Так и быть, придумаю что-нибудь новенькое, чтобы не проела мне плешь своими приставаниями.
- Не надо мне от тебя ничего!
Но выкрикнула я это уже в захлопнувшуюся дверь. И разрыдалась в голос.
Мама гладила мою вздрагивавшую спину (лицо я уткнула в подушку), а папа мерил рассерженными шагами параллели и меридианы комнаты.
- Не стоило им вообще детей заводить!..
- Тише! Не при ней же, - шепнула мама укоризненно.
Но папа продолжал бушевать:
- Мальчишке-то что, он и в семье бомжей чувствовал бы себя комфортно, а вот Иришку жалко! Как жалко!..
- Не надо об этом, прошу! Хочешь, во что-нибудь поиграем или почитаем? – это уже ко мне.
- Да, пожалуйста, - успокаиваясь, я затихла и теперь только вздрагивала. – Только можно, я долго-долго сегодня не буду засыпать?
- Конечно! Ведь маленьким принцессам можно веселиться допоздна. Петь, играть, слушать волшебные сказки. И этим мы сейчас и займемся!
И мы играли, пока мои глаза не стали слипаться. Но я таращила их изо всех сил.
- Что если лечь в кровать? - предложил папа. – Не спать, не спать! – поспешно замотал он головой на мой негодующий взгляд. – Слушать сказку. Ты только закрой глаза и слушай. А спать необязательно.
- Да и в кровать необязательно, - заметила мама. – Это так скучно – каждую ночь кровать и кровать. Ты можешь побыть летучей мышкой! Знаешь, как спят – то есть слушают сказки – летучие мышки?
- Вверх ногами? – предположила я.
- Именно. Вот так!
Она подскочила к гимнастическим кольцам, свисавшим с потолка, и принялась раскачиваться вниз головой, уцепившись за них коленями. Светлые волосы подметали палас.
- Попробуй сама! – Она спрыгнула. – Не хочешь летучей, можно простой мышкой. Или енотом! Они спят и слушают сказки в норке.
Мама соорудила из толстого одеяла округлую норку и жестом пригласила ее испробовать.
- Можно, как рыбка, - внес свой вклад папа. – Залечь в ванну с теплой водой…
Я даже растерялась от обилия заманчивых вариантов. Вариант с летучей мышкой не очень понравился – звенело в ушах, и голова наполнялась тяжестью. В норке было тепло и уютно, но душновато. Оставалась рыбка…
Мама наполнила ванну теплой водой и накапала эфирного масла. Папа выключил свет и зажег свечку.
- В некотором царстве, в некотором государстве жил-был принц… - Мамин голос был таинственным и убаюкивающим. Пахнущая эвкалиптом вода ласкала и обволакивала. Я и не заметила, как погрузилась в дрему. – И вот однажды он поехал со свитой на охоту… - Столь же незаметно дрема перешла в крепкий сон.
Проснулась я не в ванной – в кровати. Уже не рыбкой – девочкой.
И, конечно, совсем одна.
Тосковала долго. И с Рином не разговаривала целых десять дней.
Помирилась, только когда он научил меня выдувать мыльные пузыри размером с половину комнаты, входить в них и обитать, словно в круглом, прозрачно-переливчатом домике, отделенном от всего света.
Стало немного легче, как только я заметила одну вещь. Когда родители разговаривали между собой (как обычно, холодно и вежливо), их тени на полу или стене тянулись друг к другу – даже из разных концов комнаты, и старались, будто невзначай, коснуться руки или щеки.
В такие моменты я нагибалась – словно развязался шнурок, и легонько гладила кудри мамы или папино плечо…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Ника Созонова: Игры с тенями (глава из романа "Красная ворона"). Роман.
Ещё одна глава из романа "Красная ворона" публикуется от имени другого соавтора. Это глава о детском одиночестве...
01.11.11 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|