Кирилл Рожков: Изразцовый храм.
Небольшой рассказ-воспоминание, светлый, яркий и какой-то осязаемый. О творце и творении, российской старине и подростковом любопытстве. О том, что не всегда хочется раскрыть тайну, обратившись к всезнающему интернету. И о рукотворной красоте над советским складом...
Редактор отдела прозы,
Елена Мокрушина
|
Изразцовый храм
Так получилось, что году эдак в 1990-м я впервые прочитал стихи одного известного поэта (именно поэтому умышленно не называю здесь его имени и фамилии) про Степана Полубеса, «отчаянного гончара».
Стихи эти посвящались храму. Причем вполне конкретно помечалось, какому: «Григория Неокесарийского, что на Б. Полянке».
О Степане Полубесе я уже слышал и раньше, когда ездил на экскурсии по Золотому Кольцу. Только так и не понял, фамилия это была или прозвище – вроде бы данное мастеру за то, что создавал он такую несравненную красоту, какую и человек не сделает. И значит, по легенде будто только наполовину был он человеком, а наполовину – значит… Впрочем, ловлю сейчас себя на мысли, странно немного, если действительно полу-бесом прозвали бы тогда, в той Руси, художника, расписывающего не что-нибудь, но церкви.
Однако так вещал гид в автобусе… Хотя опять же, повторяю – это происходило в последние годы той эпохи – эпохи разрушенного, еще не восстановленного храма.
Да и могло ли случиться такое опять же с «дизайнером» церквей – то, что описывалось в балладе? Ведь судя по ней, так вот обстояло, значит, дело.
Залез Степан Полубес высоко на шпиль храма, того самого, который, по собственному признанию, вечером видел автор в окно, в огнях, теперь, в ХХ веке. Забрался наш Полубес туда, оглядел собственное творение, и – «слезы очи засорили». Ибо ослепило искусника его же расписное детище. И подумал он невольно: поди ты – создал я такое, а сам – сукин сын, который изменил жене, нарушил обет верности. И пошатнулся строитель на лесах, прогнулись под Полубесом стропила и – не удержался он на краю да сорвался вниз…
Несмотря на столь страшный конец мастера в балладе, прочтение ее оставляло вполне светлое чувство. Финал брал за душу, но вовсе никаким не голым ужасом. Храм сверкал изразцами, и только века проливали слезу о художнике…
Повторяю, мог ли кончить так оформитель дома Божьего? А впрочем, ведь и знаменитый Врубель начал с тех же самых изразцов, а кончил – демонами. Похожая эпопея, не то, чтобы трагическая, но драматическая – это всё та же история с Галатеей и Пигмалионом, именно тот ее вариант, когда не «зажили они долго и счастливо», а – когда Пигмалиону стало стыдно перед своей Галатеей за то, что творение оказалось лучше и чище творца: хоть и гения-ваятеля, но – пьяницы и дебошира… Или еще – легенда, связанная с улицей Привидения в Таллинне: когда строитель католического собора поспорил на золото с прижимистыми купцами, что они не узнают его имени, но – дотошные купцы раскрыли этот секрет. И зодчий точно так же не выдержал… И оставил на белом свете вдову с сыном. Как, наверное, и Полубес…
Что интересно, хотя баллада о Полубесе зацепила меня сильно, я не полез сразу в книги по поводу истории украшенных им соборов или – подробностей биографии человека-легенды. Я просто решил свершить маленькую экспедицию по родному городу – найти тот самый храм Григория Неокесарийского, «что на Б. Полянке».
Я верил, что храм этот не выдуман и стоит до сих пор.
Не указывались его точные координаты. Но я хорошо запомнил, «имени» какого святого он… Я знал улицу Полянку и – одноименную станцию метро, непосредственно выводящую к первой. И ехал я, хорошо еще представляя себе сказочные дивные изразцы, почти как на фотографии. Но что там сейчас, в этом храме? – думал я даже не словами, наверное, а где-то в бессознательном.
Итак, летним теплым днем я вышел из голубого подземного вагона и еще быстрее отыскал начинающуюся здесь же именно Большую Полянку. (Буква «Б.», конечно, означало «большая» – я сам о том догадался, ведь о своем предстоящем путешествии к Грише Неокесарийскому и Стёпе Полубесу не проговорился никому из взрослых.)
Большая Полянка тянулась вдаль, узкая, длинная, по ней летели машины. И я двинулся по тесному тротуару вслед за ними, поднимающими на старой улице легкие клубы сухой желтоватой пыли.
Какая же церковь та, с пряничными изразцами?
Она возникла передо мной. Столь буднично, между двух домов в несколько этажей. Она была. Облицованная изумрудным и синим, узорчатым кафелем, в гладкой лоснящейся глазури до самого… шпиля. Того шпиля.
Я открыл добротную и древнюю приземистую дверку и ступил навстречу неизвестному.
Надо мной навис высоченный потолок, а узкие ступеньки вели вниз. Полутемно, гулко, пусто и в то же время нет… Какие-то огромные, исполинские ящики неподвижно заполняли внутреннее пространство, оттого ставшее почти тесным. Заколоченные, упакованные в стружки. Ни дать ни взять ящики с машинами в известной повести братьев Стругацких, – с машинами, разговор которых подслушал человек…
Только тут я увидел бабушку. Она сидела слева, под лесенкой, за грубоватым столиком вроде вахтерского. И вопросительно смотрела на меня.
Нас было только двое. И кажется, где-то что-то мерно гудело, как скрытая лампа дневного света.
– Скажите, – вначале робко начал я, но затем твердо докончил вопрос, – это храм Григория Неокесарийского?
– Что? – переспросила старушка. А затем, наклонившись вперед, услышав наконец, сказала: – А-а! Да-да, Неокесарийского, – быстренько эдак закивала она, немного зашепелявив и как будто заозиравшись. – Да-да, этот!
А я и не сомневался.
Я нашел его сам!
– А что здесь сейчас? – спросил я, чувствуя, как первый страх неизвестности, охвативший меня, отступил.
– Склад, – ответила дежурная бабушка. – Здесь сейчас склад сделан.
В ее интонации не слышалось ни досады, ни радости. Только сообщенный факт.
И больше мы ни о чем не говорили. Как ни досадовала, ни радовалась бабушка и моему появлению здесь, незнакомого и почему-то интересующегося пацана.
Я поблагодарил ее за информацию и… вышел обратно наверх.
Потому что впереди виднелись только поднимающиеся над нами ящики. И стены там, кажется, были голые… Маленький закуток седой сторожихи и – голые темные стены.
А снаружи – поднимались рядами те самые не тронутые временем плитки, сияющие на солнце всеми красками. Наверху, у шпиля, были изразцы; внизу, в яме, – вырытый склад.
И с того дня, хотя минуло уже почти двадцать лет, я не ходил больше туда, хотя на Полянке, конечно, бывал, и мимо ездил. И что интересно – почему-то до сих пор не пытался раскопать, несмотря даже на наличие теперь сильно упрощающего подобные дела интернета, биографию Степана Полубеса, чтобы наконец выяснить – правда ли, что он сорвался с того шпиля, или – лирический домысел. До сих пор помню во всех деталях мою собственную вылазку на закате эпохи, вырывшей почти во всех русских церквах подобные склады, а то и что похуже, однако – не стал читать историю церквей, расписанных Полубесом. Как-то не хочется пока преодолевать завесу тайны. Хотя, наверное, когда-нибудь займусь и разузнаю о подлинной судьбе и этого мастера, как узнал же в свое время о судьбе другого мастера и Маргариты, и еще одного мастера и его Галатеи, и третьего посвященного мастера стула, магистра и академика с модной бородкой и его – тоже Маргариты…
Земля, Небо и преисподняя…
Фрески, изразцы на указующем вверх шпиле и – темный подвал внизу…
В паломничество ходили пешком с котомкой, путешествовали верхом, плавали на лодках, а сейчас ездят на автобусах «Икарус» и «Мерседес». Но, скажем, в Даниловский монастырь, охраняемый казаками, вполне можно спаломничать на простом московском трамвае. И почти таким образом собираюсь я наконец свершить свое второе в жизни путешествие в храм Григория Неокесарийского. Кстати, опять же – до сих пор точно так же не разузнал, чем прославлено имя этого святого. Ну, святых на нашей русской земле просияло много, но – всё та же «песня», та же тайна…
Если не ошибаюсь, я уже слышал в прошлом году, что кто-то из моих знакомых ходит в этот храм на службу чуть даже не каждые выходные. Так что, судя по всему, молитва в нем воскресла, и дай Бог, продолжит звучать и дальше. Да только хочется теперь увидеть это своими глазами. Посему я обязательно отправлюсь в паломничество на метро. И пошагаю налево по улице, Большой и узкой.
И снова открою почти ту же самую дверь, как только узнаю ее по замечательным изразцам – над ней. Тем же самым.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Кирилл Рожков: Изразцовый храм. Рассказ.
Небольшой рассказ-воспоминание, яркий и какой-то осязаемый. О творце и творении, российской старине и подростковом любопытстве.
17.05.13 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/read.php(112): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|