Войду в ту же воду...
Войду в ту же воду.
Причем тут река?
В реке все течет.
Я корыто возьму,
наполню его до краев,
войду,
выйду
и снова войду.
Войду в ту же самую
воду.
Вошел в ту же самую
воду.
Что такое?
Та вода колодезная была,
прохладная,
а эта!..
- Сам же виноват:
пробовал, небось,
теплыми ногами!
Что за ерунда?
Та вода ключевая была,
прозрачная,
а эта!..
- Сам же виноват:
пробовал, небось,
грязными ногами!
Что за чертовщина!
Той воды полное корыто было,
а этой!..
- Сам же виноват:
попробовал -
небось, обрадовался.
Обрадовался -
небось, плясать начал.
Плясал,
небось,
в корыте!
Но еж-то ведь знает...
Но еж-то ведь знает,
что он не колючий.
Чего они все?..
Летающая тарелка...
Летающая тарелка
на двадцать четыре персоны
не знает, как ей и быть:
персон собралось навалом -
летучего ждут голландца,
а он все никак не идет.
У них там, в летучей Голландии,
у ихних у кур голландских
случился летальный исход:
голландские куры летучие
вдруг взяли да улетели
в Антарктику. Зимовать.
Вот так всегда получается,
когда не в своей тарелке,
а тут еще и голландец...
Нас много, а он один.
Перехожу улицу на зеленый свет...
Перехожу улицу на зеленый свет.
Подходит милиционер:
- Гражданин,
вы поступили,
как подобает гражданину.
За это мы вам должны
три рубля штрафа.
Получите и распишитесь!
Что-то, - думаю, - тут не то!
Прихожу на работу,
вызывает директор:
- Ходят слухи,
вы хорошо провели отпуск.
За это мы решили
назначить вас начальником главка.
А сейчас идите домой,
отдохните.
- Ох, - думаю, - не к добру все это!
Иду обратно,
перехожу улицу на синий свет.
Но никто почему-то ко мне
не подходит,
ничего не платит,
и даже не арестовывает.
- Ну, - думаю, - началось!
Дома включаю телевизор,
смотрю концерт -
и вдруг диктор,
обьявив номер,
поворачивается ко мне
и тихо, чтоб никому не мешать,
шепчет:
- А вы, пожалуйста,
не волнуйтесь:
ваших песен,
гражданин начальник главка,
мы сегодня передавать не будем,
и завтра тоже.
Так что спокойной ночи!
Если хоть иногда...
Если хоть иногда
не хворать,
не прикидываться дурачком,
не удирать из дому -
хоть на недельку,-
можно серьезно заболеть,
можно стать настоящим идиотом -
и тогда они сами позаботятся,
чтобы пошел ты
куда глаза глядят.
Дергался, дергался...
Дергался, дергался,
думал - допрыгну...
Допрыгался.
Колотился, колотился,
думал - достучусь...
Достукался.
Теперь лежу, лежу,
пускай, думаю, уляжется...
- Эх, ты, - говорят, -
вот и положись на тебя!
С таким трудом вырвался, примчался - и на` тебе...
ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ
Быть или не быть?...
Быть или не быть?
С одной стороны,
я как все,
значит, так и быть.
С другой стороны,
все меняется,
так что вполне может и не быть.
Так быть или как?
Как быть?
Сую горсправке пятак
и узнаю в популярной форме,
кто я такой.
Подхожу к постовому,
и он обьясняет,
что по случаю новых веяний в психиатрии
я свободен.
Наклоняюсь к бабке,
изучающей на лавочке "Литературную газету",
и слышу:
- Молоденький - а туда же!
Короче, от этих толку не добьешься.
Остальные и подавно -
кто на переучете,
кто на сносях,
кто в парк торопится.
Остается последнее -
зайти в пивную
и заорать во всю глотку:
- Мужики,
быть, черт вас всех побери,
или не быть?!
- А ты что, тоже философ? -
скажут мужики. -
Ну, будем!
1988
Ветерок такой...
Ветерок такой -
взлететь хочется!
Солнышко такое -
растаять можно!
Настроение -
с ума сойти!
Летаю,
таю,
с ума схожу,
а все, кому не лень,
спрашивают:
- Чего это у тебя
душа нараспашку?
- Да вот, - говорю, -
распахать бы не мешало,
разумного чего-нибудь посеять,
чтоб совсем с ума не сойти.
Бросили все дела,
распахали,
посеяли.
Глядь, ветер утих -
дышать нечем,
солнце раскочегарилось -
спасу нет,
настроение, конечно,
уже не то.
- Нет, - думаю, -
не в рассудке счастье:
зол рассудок.
Снова пришли,
все повыдергали,
доброго понасажали.
И вроде б поначалу ничего,
да тут ветер разошелся -
с ног валит,
зато от солнца -
воспоминание одно,
настроение
ни к черту.
- Нет, - соображаю, -
Не в доброте спасенье:
глуповата доброта.
Опять собрались,
расковыряли,
вечного понатыкали.
И такое взошло постоянство:
весь день -
слякоть,
весь год -
холод,
весь век -
тоска.
Тыща лет прошла,
пока не догадался,
что не надо мне ничего вечного;
пока не понял,
что счастье на грядке не родится;
пока не дошло,
что все время
чего-то
должно
не хватать.
1988
Между восьмым и девятым вагонами...
Между восьмым и девятым вагонами
я нашел вагон-ресторан.
Обрадовался, поел и ушел.
Часа через два
смутное чувство
привело меня обратно.
Между восьмым и девятым вагонами
уже не было ресторана,
а был вагон-телевизор.
Я проторчал у экрана до отупения,
но, когда вернулся в свое купе,
заснуть так и не смог.
Встал и пошел назад.
Между восьмым и девятым вагонами
ехала открытая платформа,
на которой росли деревья
и горел костер.
Я просидел у костра всю ночь,
пока он не погас,
затем лег и моментально уснул.
Наутро оказалось,
что за восьмым вагоном
едет сразу девятый,
Правда, на некотором отдалении,
а между ними нет ничего,
даже бельевой веревки.
Что за безобразие!
Пришлось отыскать бригадира поезда.
- Странно, - сказал бригадир, -
пойдем посмотрим!
Мы пришли и обнаружили
между восьмым и девятым вагонами
вагон-ресторан.
1986
Только отьявленный бумажный червь...
Только отьявленный бумажный червь
мог не заметить,
какой сегодня был закат!
Только сто двадцать восемь слепых
не смогли его увидеть
при всем своем желании.
Только шестьсот тридцать тысяч
затурканных домохозяек
не обратили на него никакого внимания.
А также четыре миллиона
работников сферы обслуживания,
да сто двадцать миллионов
рабочих ночных смен,
да полтора миллиарда
телефонисток,
киномехаников,
дикторов телевидения,
офицеров генеральных штабов
и еще кто-то.
Так и прозевали сегодня
эти пять миллиардов несчастных
волшебный,
потрясающий закат солнца!
Признаться,
и я оказался ничем не лучше:
пока их всех пересчитаешь!
1986
Владимир Ланцберг: ТЕКСТЫ ИЗ ТЕХ, ЧТО ПОПРИЛИЧНЕЕ (часть вторая).