Нина Ставрогина: Рафал Воячек. Стихи.
«Рафал Воячек (6.12.1945 - 11.05.1971) - поэт, ради которого следовало бы овладеть польским. Непременно хочу выучить этот язык в будущем, пока же перевожу с подстрочника. Возникшие при переводе затруднения любезно помог разрешить поэт и переводчик с польского В. Штокман», – вот так скромно презентует подборку своих переводов Нина Ставрогина. И эти несколько «бытовых» фраз хочется процитировать не просто в связи с возможными (увы) техническими полтергейстами, съедающими эпиграфы и их аналоги. А с тем, чтобы лишний раз произнести имя Рафала Воячека, с которым, собственно, нас и знакомят. 26 лет, в которые уложены алкоголизм, депрессия, суицидальные попытки – вплоть до успешной. А ещё стихи. И – мелкая пыль в поисковиках, открывающих сегодня все тайны практически любого гения либо таланта из прошлых времён. Ну вот что знаете о Рафале Воячеке лично вы? То-то же…
Нина Ставрогина берёт на себя роль человека «знакомящего, представляющего», а не переводчика, тем более, переводчика-«любителя». И именно узнавание, создание собственного портрета поэта, которого называют «каскадёром польской литературы» становится для читателя главным. «Сколько ящичков в комоде смерти», сколько присутствия указаний на мёртвость, сколько крови и антиэстетических явлений, сколько ссылок на искажённую физиологию, сколько искажений смыслов (и прекрасных искажений), и всё это насквозь пропитано депрессией – кажется, что в одной подборке уложилась схема жизни польского поэта. Кто-то воспримет эти стихи как плод больного сознания («псих и суицидоголик, что тут скажешь?»), кто-то – как «древнюю готику», кто-то – как поэтичный бунт, который действительно стоит внимания. И – необходимости выучить польский. Впрочем, кажется, мы вернулись к исходному пункту. Не пора ли приступить к собственно знакомству? Рекомендую: Рафал Воячек…
Редактор отдела поэзии,
Маргарита Ротко
|
Пять предложений о волосах
***
Сколько ящичков в комоде
Смерти! В первом – ей в угоду
Мной написанные песни.
Во втором запрятан, верно,
Завиток волос, что срезан
С головы моей в пять лет.
В третьем – первая простынка,
Что подростком я запачкал.
Аттестат мой школьный – там же.
А в четвёртом – стопка бланков,
Всяческих постановлений
“Именем Великой Польши”.
В пятом – отзывы, статейки:
Их почитывает, чтобы
Меланхолию развеять.
Потайной ещё есть ящик,
Где реликвия святая:
Моя метрика – хранится.
Ну а нижний, самый крупный –
Ей самой открыть непросто –
Гробом будет мне по росту.
Я, Кафка
Проросло моё
сердце
весь – внутри – сплошной
корень
Белотравьем
колосится мой
рот
Юлия дочка резника
бегло – школа
отца –
губами
болесть мою бороздит
Песенка про поэта
Его все бьют, как малого ребёнка,
А он, ещё не знающий искусства, –
Им сдачи, стиснув стих что было силы.
Бьёт женщину – за эти подмыванья,
Угрей выдавливанья, макияжи.
Жену – за то, что женщина, колотит.
За то же самое он бьёт и мать родную –
И бьёт отца за то, что с ней живёт он.
Поэмами оплёвывает власти.
Швыряет рифмы в окна и ударной
Стопой башку зародыша во чреве
Так топчет он, что по идиотизму
Мамаша завсегда признает сына.
Поэт бывает занят и другими
Делами – перестав поэтом быть.
Мёртвый сезон
Невовремя явился
Сезон ещё не открыли
и местные мне талдычат
нечего ждать событий
Вчера
при мне тащили в ведёрке
пана профессора таким был крошкой
Ну да, тут урезают
расходы: пищевые
гробовые
Пан профессор
Пан профессор – это ж целая эпоха
Немножко хромал:
память
о последней профессорской любовнице
по имени Анджей
Ну да, каких уж тут ждать событий
Ну да, невовремя явился
кто жив
тот умереть спешит
простаивала комната –
пошла под склад
а вскоре и вовсе
запрут на замок
Ну да – это и есть конец
Метут полы
Натирают мастикой
Любовница повешенного
Любовница повешенного
глядит ему в глаза
и видит себя
в его снах
Любовница повешенного
рассевшись возле мёртвой головы
дитя рожает
с чёрным ликом
Любовница повешенного
с чёрным ликом
в муках
младенца разрывает пополам
Любовница повешенного
сосёт свои же сосцы
дерёт ногтями
свою же плоть
Любовница повешенного
умирает, снится ему
***
живу – а звёзд не вижу
скажу – а слов не чую
всё жду – а дней не числю –
чтоб в стене проломили брешь
Как бывает
Мне явно отсекли ладони
Пишу
Палочку прилаженную к правой культе
Обмакивая в бурые чернила
Головы у меня тоже нет
Нет половых признаков
Кто-то заботливый умыкнул обмывши мои ноги
А я вот
Разлёгся в ванне
В парной крови моих зверей
Крест
***
Мой широкостопый мозг покинул голову
Отмахал сотни миль и повис луною
Моё синеглазое зренье подалось следом
Наскоро обвенчало его со звёздами
Мой религиозный голод не терпит изъянов
Придумал Бога чтобы фоном был или рамкой
И моё наивное чувство божественной гармонии
В голос радуется налаженному порядку
А мой неукротимый бунт величайший поэт
Втихаря точит нож о камень сердца
Vademecum
Хочешь доверить чёрным белую деву дня –
Сызнова всё сначала должен начать как я
О светлом царстве беспечальных грезишь дней –
Выдумай смерть а после вверься всецело ей
Главное не бояться ножичка тебе что под
Пятым ребром прилежно щупает пульса шёпот
Истина в том – не бойся – истина в том – не смейся –
Что этот нож ни разу мимо ещё не метил
Будешь держать без дела – лезвие ржа источит
Слезет весь блеск в пепел всё обратят годы
Схвати его твёрдой веры рукой
Пырни себя, счастливый, что есть сил
В наречье гибели поднаторевши – бой с собой
Выдержи – и не жди гибели даровой
Просьба
Метлу мне дайте – стану площади мести
Жену любимую – плодиться-размножаться
Отечество – и воспевать примусь я
Край милый да хулить иль славить строй
Мне человека покажите его славу
Его падение – а я их опишу
Влюблённых покажите – буду тронут
Пошлите на погост или в больницу
Устройте представленье цирковое
Войну год урожайный фейерверк
Заделайте шофёром машинисткой
В башку мне вбейте языки читать заставьте
А напоследок дайте водки – пить-блевать
Раз уж при деле быть должны поэты