Я не знаю
Преломляются лучи в бокале
Преломляются лучи в бокале
Молодого красного вина…
Мы так долго истины искали,
Торопясь испить бокал до дна.
Во хмелю распахивали ворот,
Жестами распугивали птиц,
И дрожала ночь во тьме от ора
И стального скрипа колесниц.
Нам хотелось громче быть другого,
Чтоб не слышать собственную фальшь,
Чтоб, швырнув пылающее слово,
Стать пожаром непролазных чащ.
Но бокал, увы, от века – полон.
В кровь кусая жадные уста
Не доходим: вкус познанья – солон –
И вот эта истина – проста.
Преломляются лучи в бокале –
Даже тот, что брошен был тобой,
Но мы пьём вино в банкетном зале,
Наводнённом пёстрою толпой.
Ни строчки
Две недели ни строчки, ни буквы, ни точки –
Предаюсь молчаливой игре в пешехода.
Город стынет во мраке конструкцией прочной
Не достойный теперь моих мук полуночных –
По причине, возможно, бесцельной свободы
От себя самого в гиблом омуте будней…
Всё обыденно – нет знаков тайных на стенах.
В этом ватном пространстве тепло и уютно
Лишь тому, кто привык в дрейф бросать своё судно,
Озираться вокруг, только слыша сирену.
Не зовёт никуда обитаемый сумрак.
Поезда пронеслись – рельсы тянутся в бездну.
Ляг и спи, отшвырнув догоревший окурок.
В бесполезном пространстве, где все пули – дуры,
И себя ощущаю сейчас бесполезным.
Две недели ни строчки – в тиши тлеет разум.
Две недели нет повода вспарывать душу.
Всё округло, обрюзгло и некуда глазу
Бросить взгляд. Но живу в ожидании часа,
Когда снова откроются двери наружу.
Прятки
За каждой портьерой скрывается шут,
За каждой бескрылой спиной – парашют,
За каждой растущей стеною – Джамшут –
Всё занято играми в прятки.
Глаза закрываю – дошепчут до ста,
Привыкшие к счёту мгновений, уста
Пока всё вокруг поменяет места,
Простор предоставив догадкам.
Стоят города – с виду зодчих триумф –
Огонь поднесёшь и, пока не потух,
В них видишь лишь дряблые лица старух,
Лишь пыль тротуаров да тени.
Но раз уж в игре – попытаюсь найти
Песчинку себя в той сыпучей горсти,
Что струйкой сквозь пальцы бежит (не спасти) –
Не зря же глаза прятал в темень.
Ищу и тебя – что скрывает вуаль
Я знаю по памяти. В дальнюю даль
Уносятся фразы, которых не жаль –
Остались лишь тёплые руки.
Остался лишь взгляд из-под крыльев бровей.
Пускай с этим миром ты разных кровей,
Но, птица, и в терниях гнёздышко свей,
Боясь не шипов, а разлуки.
Тот, кем я не стал
Размышлять о том, кем я не стал (а мог бы) –
Скучное занятие – к тому же
Туз бубновый это лишь – картонка с ромбом
Для того, кто видит счастье уже.
Я и так по сводкам будней явно – кто-то.
Этого достаточно чтоб где-то,
К месту в жизни как-то проявив заботу,
Тень бросать на мир в лучах рассвета.
Я – уже, пока, ещё, опять, отнюдь и впредь.
Я – местоимение и буква. Я – из гласных.
Тот, кем я не стал, возможно, был бы мной на треть,
Но себя отождествлять с фантомами опасно.
Надвигается вечер
Надвигается вечер – стальная глыба.
Распахнуться бы форточкой в сумрак, либо
Протянуть к нему руки – как эта липа,
Что пейзаж за окном оживляет.
Почесавшись в затылке, наскрёб на строчку –
Она, оказаться рискуя неточной,
Зерном срикошетила в чёрную почву –
Прорастайте, посевы желаний.
Вечерами я чувствую швы изнанки
Мира, что куцею шапкой-ушанкой
Натянут на головы нам спозаранку.
Шапку сбросил – и волосы вихрем.
На столе незакрытой останется книга.
Влажный глаз в небе звёзды способен двигать.
Лампы свет, проявляя способность к бликам,
Вовлекает фантазию в игры.
Память
Пойте песню свою, горемычные русы –
Деревянный ваш колокол золото льёт
По осенней поре – не от этого ль грустно
Вам как мне, наблюдавшему листьев полёт.
Всё уйдёт в никуда – но хоть что-то оставить
(Пусть на миг, пусть на вздох) мы под небом должны –
Ведь в конечном итоге все мы это – память,
Обронённая веком в кустах бузины.
У окошка кассы
Лепи себе богов из придорожной грязи,
Рисуй себе царей, углём скребя кирпич.
Дрожит билет в руке, что из окошка кассы
Змеёю извилась, не оживив пластмассы,
Но излечив дорог подлунных паралич.
Всё то, что впереди – есть жизни расписанье –
Бегущее табло на фоне дохлых мух.
Ах, бабушка-Весна, забрось своё вязанье –
Мне дорого тебя простое осязанье –
К проколотому пальцу приложенный лопух.
Пусть громыхает дверь орущего вокзала,
И тысячи людей кромсают день в салат –
Натоптано у каждого столба и пьедестала –
Но (чу!) – непешеходного нам век недоставало –
Я у окошка кассы – распахнут, зряч, кудлат.
Андрей Дмитриев: Прятки.