Озеро блистает

-Пармезан вроде резал? А? Не положила что ли?
-Подожди, посмотри под зеленью…
Лезет в сумку, ковыряясь, достаёт одно, другое…
Озеро гладко блестит, как отлакированное; рыбаки на том берегу кажутся сонными; но дети не желают мириться с гладью, и, быстро раздевшись, бегут к воде…
-Есть, нашёл.
Муж наливает коньяку на дно пластикового стаканчика.
-Будешь?
-Нет, сухого, чуть позже, подожди, всё разложу…
На пёстрой восточной подстилке жена раскладывает разную снедь.
Дети плещутся, плывут.
-Странно, что тут всегда мало народу.
-Ага…
Ванька возвращается первым, хватает кусок булки с колбасой, порезанной дома.
-Сядь.
-Не-а…
Ленка идёт, хотя тоже любит побегать…
-Стой, не гони, куда опять наливаешь…
-Ладно тебе, могу я расслабиться?
Солнце отражается в полированном зеркале озера.
Дачные дома за высокими заборами, но не многие живут постоянно: ритмы такие, хорошо, если удастся приехать на выходные.
Сосны рвутся вверх.
-Не дёргай, а…
-Родители, не надо, - подошедшая Лена садится, не спеша выбирает, что поесть.
Второй завтрак, не принятый вообще-то, и обед, вероятно совместятся.
Есть жареная баранина, словно застывшая в янтарном желе, и куриные грудки, обжаренные в кляре.
Тоже холодные, разумеется.
Отец ест хлеб с пармезаном…
-Хлеб всё жуёшь. Посмотри, живот наел!
-Ладно тебе, живот… подумаешь.
Ванька бежит к воде.
Ленка ест, не спеша.
Муж, открыв бутылку белого сухого, наливает жене…
…может вспыхнуть конфликт: кто, прожив пятнадцать лет, обойдётся без оных? Может, всё сглаженное расслабленным выходным и спиртным, будет гладко…
Озеро блистает.
Дети растут.
Время видится сонным, как рыбаки на том берегу.
…и все мысли о тягомотине работы, вечной нехватке денег, городской суете, разных разностях, определяющих жизнь так плохо, косно, пошло, - отваливаются ломтями…