Юлия Телешова: На два голоса.
Psallo
Рецензия на публикацию.
Юлия Телешова
На два голоса.
***
Быть может, не два – а один? Сначала. Один. Она? Она не вступает как третье в диалоге, её голос – авторский? – прерывается резко там, где автор отводит себе место… место, пустое и молящее о наполнении. Автору необходимо отчуждение и примирение с ним – за мгновенья присутствия: и так от горя к горю, от всплеска к всплеску шумного моря чужой, но не чуждой души. И автор не борется, ибо не с кем, ибо никого нет, никто не приходит и не уходит: а только Я и ТЫ, и даже ОНА – только предлог для НАС ДВОИХ… и пусть бывает: руки пылают от борьбы с богами, но эта борьба не там, где по ком-то болит душа, а там, где душа болит для кого-то…
***
Ломается – как только звучит напоминание об обещании; и диалог, сливавшийся, разрывается снова чем-то…
И что снится тем листьям под снегом?
Они, доверившись новому – но такому знакомому – теплу, уверуют, что вновь наступило лето: и они не зря падали, не зря лежали, не зря отдавали себя земле и тлену. Не зря – потому что всё возвращается, словно бы сдержанное в руках, словно бы струящееся всегда в пальцах без забвенья. И вот уже бегут небеса, и ветер – воздух, что до смерти замёрз под снегом, - вновь играет с листьями и зовёт, и бередит и, прощаясь, говорит, что нет прощаний, что у него, у ветра, есть только встречи такие же, как и он, стокрылые встречи жизни. И листья видят звёзды и дали… но вдруг дождь – ручеёк, принесённый весной в их подснежный мир, - и сквозь прогалину им дано уже видеть новые почки на ветвях и новые нарождающиеся листья. И небо не для них… может быть, вот так наступает смерть?
***
Есть подвиг в себе, есть подвиг в другом. Высокая нота – когда, оторвавшись от себя, примыкаешь к другому, - где она и как наиграть её, чтобы голуби, отдающие себя Граалю, слетались и слушали? Чтобы снег, сломленный долгим паденьем, посреди твоей битвы, посреди твоей крови, возвращал память тебе: что всего-то и нужно увидеть, услышать кого-то, дотронувшись до…
***
Со смерти героя начинается его бытие.
А душе только бы крикнуть: И я мешаю – и я!
Но, увы, белая пыль под ногами ещё не означает никого.
Сколько здесь голосов? – нет им числа.
Ворчливые голоса камней… - и ничего большего не нужно, чтобы отразить и отразиться автору.
И теперь можно знать заранее: как поведут себя камни, окажись мы волнами... И плакать герою нужно, наверное, потому, что он не герой для моря, не наполнив море собою...
Что думать остаётся, стоя и глядя на волны?
А только, что будет новый герой, и спугнёт он взглядом ворчливое старчество камня и отделит, наконец, от изнемогшего ношей несчастия моря слёзы... море останется морем при этом?
,
|