Глеб Бардодым: Последняя Москва.
Стихи Глеба Бардобыма в чем-то трогательные, чем-то шокирующие, где-то болезненные, а где-то, напротив, удивительно светлые, откровенные, иногда замысловатые, но никогда не оставляющие равнодушными. Поэтому я намеренно не берусь разбирать художественную и тематическую составляющую сборника. Уверена, каждый читатель найдет здесь что-то близкое ему без посторонней подсказки.
Индивидуальность и узнаваемость всем вошедшим в сборник произведением придает смелое обращение автора со строфой. Практически отсутствуют стихотворения с традиционными способами рифмовки. Настроение передается за счет использования, если можно так выразиться, разностишных строф в пределах одного произведения, как, например, в стихотворении «Санаторий». Интересно, что смысловое и формообразующее единство строфоида в этом случае достигается переходящей из одной строфы в другую синтаксической завершенностью:
Чемоданчик потертый, скулящий "Ортех",
здесь тебе не июль, Коктебель и Артек -
межсезонье, мытище и слякоть...
Ты среди дерматиновых стульев - hi-tech,
и тебе дозволяется брякать
до полночи, до белой страницы черна,
до сошедшего с неба клавира,
и глотать из разбитого кем-то окна
наползающий холод эфира.
Усложненное строение строфы (как правило, это несимметричное шестистишие) не ограничивается классической системой рифмообразования, где по традиции в начальных стихах развивается тема, в то время как последние два, рифмующиеся друг с другом, берут на себя функцию смысловой концовки. Использование этого приема создает дополнительные эмоциональные оттенки, придавая авторской речи особую выразительность и напряженность:
Когда по стенам, так похожи
на лики сумрачных вуду,
запляшут тени…как в аду,
начнут стонать и корчить рожи, -
я плащ накину и уйду,
нащупав тапочки в прихожей.
Богатство рифмовки поистине разует. Экспрессивность, настроенческая насыщенность, точнее даже перепады настроения особо отчетливо видны в стихотворениях с разными клаузулами, когда в следующих друг за другом строфах не соблюдается строгое чередование мужской и женской рифмы (стихотворение «*** Такой сентябрь, и воздух так щемящ», где использована одическая строфа: четверостишие + шестистишие, что уже само по себе задает определенное настроение, и др.).
Таким образом, произведения с нетождественными строфами создают эмпирически ощущаемую связь с лучшими образцами советской поэзии уже одной своей формой, без использования аллюзии или реминисценций.
Что касается фоники произведений, то здесь можно наблюдать, как широко распространенную аллитерацию («Неслышным шагом конокрада/крадется вкрадчивая дрожь», «Осипла бессильно кричалка»), так и менее привычные приемы. Например, игру созвучными словами («Не отпускай меня – пускай», «<…>платье – из шика и пшика»), формами слов («Я не автор ее, а герой/с негеройской на майке дырой»), омонимами, что само по себе не ново. Однако в отдельных произведениях автор доводит эту идею буквально до абсурда, добиваясь необходимого и действительно сильного эффекта:
Отлетает душа к потолку,
стрекозой зависая в полете…
- Дайте, бабушка, я потолку
что вы там бесконечно толкете.
- На, внучок, помоги, потолки! -
и пустые поднимет белки…
Встречаются редко используемые формы слов: глаголы или наречия, образованные от прилагательных и т. п. («Лиловеет вечерне окно», «Вызвездило пыльцой», «Следи бельмастый зрак луны»).
Особо в сборнике хочется отметить дистих «Москва. 2003».
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталия Шиндина
|