* * * (...и уж если взыграет в седой голове...)
* * * (Что случилось с твоими глазами?...)
Что случилось с твоими глазами?
Пальцы бледные - ломкий камыш.
- Это боги меня наказали
Да пометили лямкой сумы.
- Ты бежишь, сторонишься земного.
Что за чудо - твое ремесло?
- Где-то рядом рождается слово.
Что еще есть во мне, кроме слов?..
Urbs fossilis...
На шевеление вечера делает стойку душа.
Падай снегами на плечи, раз негде и нечем дышать!
Тонкие руки истаяли, пересыхают глаза.
Бейся замерзшими стаями в то, что не в силах сказать!
Вились стеклянными совами, да забивались в углы...
Остановись! Уготованы капли янтарной смолы
двум неудавшимся ряженым.
И, не привыкший терять,
Город хоронит нас заживо в желтом огне янтаря...
* * * (Из кудели тумана свитая...)
Из кудели тумана свитая,
Белых ягод вкусив сполна,
Ты растащена на события,
Голосами обожжена.
Да не греет родную искру живот,
Да не дышится на пирах -
Голубиных желаний кружево
Иудейские вьют ветра...
Читаешь Гюго
Наверное, он пустил бы ко дну новую нашу калошу
с той же легкостью. Гюго, старый хитрец, право,
пускай Пегас, не изменяя себе,
отвергает очередную лошадь -
поток расточительного сознания - удав!
И столкнется с удавом!
Скорее даже с двумя.
При логичном отсутствии икаровой силы
наделенными иными возможностями надрезать зачерствевшее время.
Ибо вены, всасывая влагу с места распила
(или надреза), прорастают в твои, приводя к новой схеме
раскладывания по полочкам всего, тянущегося к зрачку в законной
попытке продлить свою вечность - пускай на какие-то там часы, но
что в сравнении с ЭТИМ -
глаза двоих заново рожденных,
глядящие вокруг влажно и ненасытно?
К вопросу о временах года
Раздорожье
Чашку кофе - на штудии.
Ваша подпись. Антракт.
Дискобол в пыльной студии
Вставит новый компакт.
Богатырь окольчуженный,
Отмотав третий срок,
Вкатит камень натужно на
Перекресток дорог.
Все заемное выложив,
Обернешься листом.
Шелестнешь: "А ведь было же.
Только вспомнить бы, что ..."
Нечто датское
Многое узнаешь (в том числе, о себе),
являясь единицей, ответственной за оживление тоннеля.
С момента, когда состав еще осваивает разбег,
мысли уже ускоряются. На самом деле,
ввиду неподвижности относительно вагона
стоящего тела, сей факт обнаруживается с трудом;
в основном, это прерогатива влюбленных
и господ, напоминающих собой незаселенный дом -
мысли их шляются черт знает где
и неожиданное ускорение сталкивает их,
меняет полярности, выборочно пощадив ...
Обычно, так начинается новый день -
с переосмысления собственного положения в чьей-то груди,
во времени и в пространстве (и просто - "в" или "вне"),
посреди обстоятельств, леса, улицы, Дании (Дания ?),
и наконец (пропустив промежуточные слои), наконец -
в радиусе твоего следующего воспоминания.
1934
Ласкает стольный град вне правил и приличий
дрожащая заря. Ввиду задержки дня
ты в двести первый раз по-лисьи и по-птичьи -
медведь в чужом лесу - пытаешься понять
связь следствий и причин (как солнце пробегает
окружностью зрачка и бьется в проводах!),
плывущий смысл фраз лисы и попугая,
чтоб когти запустить в шершавое "когда?"
Да только не за так высокий лоб украсит
сквозь трещины в словах сочащаяся ложь.
До дна - отцовский взгляд, но это Рем, а Штрассер ...
Ты выхаркаешь слизь и, закричав, поймешь -
Два желтых мертвеца уставились на шторы,
сполна отвесив в ночь дань вере в чудеса ...
А утро гасит крик и украшает город,
как елку мишурой, отрядами SА.
* * * (Два откровения...)
Два откровения (взгляд из-за скобок)
взаимоустраняемы, не к месту придясь.
Поэтому слова под крышей-нёбом
до времени прячутся от дождя.
В их независимом существовании
их необходимость в тебе и во мне
стремится (как это замечено ранее)
к исчезающе малой величине.
Оливотерика
Спокоен. Вальяжен. Ленив.
Сквозь патоку встречных минут
тяжелые камни олив
настырно потянут ко дну.
Врастет в межреберье коралл.
Качнутся актинии рук.
Качнешься и ты: "Не пора ль ?.."
Но влагою в легких - не вру.
Не вру исчезающим ртом -
за снегом, прошедшим вчера
среди табуреток, за тон-
костью ритуалов и ран
не видно ни неба, ни дна;
но, пятясь сквозь дни, посмотри,
как тела живая стена
уверенно держит Гольфстрим.
Как тычась в ничто, в тишину,
вобрав ее, вбредив, вкусив,
упрямо мешает уснуть
"Испей океана. Спаси..."
* * * (Я потянусь к тебе, когда...)
Обратная сторона
Только встречный прохожий немел,
Только крыльями хлопали птицы,
И, актеры в спектакле столицы,
Мы срывали их аплодисме-
нты с галерок распаренных крыш.
Только сквозь разговение ветра,
Сквозь летящую ярмарку фетра,
Обретений, улыбок, игры
Еле виден был хрустнувший свод,
Только рты пряли пряничность слога ...
Мы опять не заметили Бога
И прошли в двух шагах от него.
Скукохондрия
Станислав Мисецкий (Kayaker): Песок.