Евгений СухаревРЕТРО2005РЕТРО РАСКРЫТЫХ ГОЛОДНЫХ РТОВ Представляю детей послевоенных годОв: их горячие, голодные, раскрытые рты –- миллионы жадных дикорастущих ртов от Риги и Кенигсберга до Алма-Аты, от Мурманска и до Кушки. Таким был и мой отец. Таким был мой старший друг. И никаких «сю-сю». Мне бы родиться раньше, я б тоже искал свинец в их детских играх под Харьковом и пел вовсю: “Внимание! Внимание! На нас идет Германия!” Теперь мой отец в Чикаго. Друг видит Иерусалим. Я же с места не двигаюсь. Пока. Но уже вот-вот. Новые части света –- это такой калым! Не важно, в конце концов, где человек живёт. Представляю, как мы однажды соберемся втроём. Обстоятельства места и времени нам не будут важны. Мы знаем три языка, но лучше уж мы споём такую детскую песенку на языке войны: "Внимание! Внимание! На нас идет Германия!" Теперь мы по-разному голодны, но вовсе не в этом соль, а в том, что держава сытых не жалует дураков. Я знаю свою державу и поперёк, и вдоль. Лишить меня чувства голода не хватит ничьих мозгов. С усмешкой, почти циничной, оттуда, куда война бросила южный говор и детский альт, я жду персональный вызов, которому хрен цена, и чую арийский холод и горловое: «ХАЛЬТ!» Наверх ДВОРОВОЕ РЕТРО (из книги "Седьмой трамвай") Как от Юмовской до улицы Подгорной* бродит мальчик одинокий и надзорный. Он меняет по дороге адреса. У него такие старые глаза. У него глаза больные-пребольные, словно синие простынки номерные, словно синие больничные дворы из недетской, не сегодняшней игры. А пока что из попутного подъезда вниз выцокивают шафер и невеста, рядом с ними –- перегруженный жених. Где б им выпить? Не хватило, что ли, места? Тут и столик, и пол-литра на троих. Наполняется бегучая посуда, но во двор заходит дворничиха Люда от гаражных оцинкованных ворот. Шепчет Люда про невесту: «Ну, паскуда, пусть ей Боженька ребеночка пошлёт...» Сколько времени? Наверно, половина. Где-то рядом на грошовом пианино рассыпается дежурный экзерсис. Мама школит или дочку, или сына. До-мажор у них над окнами завис. Это Людкин утирает злые сопли: не видать ему дворовые Гренобли, не гонять ему гаражные мячи. Каждый вечер –- или слёзы, или вопли. В люди хочется? Долби себе, учи!.. Видно, время не выносит полумеры. Это небо так бессмертно, и портьеры трехметровые гуляют на ветру. Вы не верите? А я-то все для веры для последней нужных слов не подберу. * Переименованные харьковские улицы. Наверх Южное ретро Солнечное величье, южная амплитуда, жаркие гнёзда птичьи, глиняная посуда. Впору мечтать о кладе или о райской птице. Сколько до Гантиади, столько – до Леселидзе. В смуглой руке абхаза раковина морская, словно другая раса или судьба другая. Это вода-праматерь знает, кто мы такие, переполняя катер опытом ностальгии. Прячась и возникая в тёмной пучине рая, шепчет: «Вот я какая!», –- нас к себе примеряя. Наверх Столичное ретро Провинциальный эрудит, до дрожи юный, как лоза, Москву большущую глядит во все нездешние глаза, с такой надеждой на июнь, так излучающий тепло, как будто птица Гамаюн стучит в оконное стекло. Что сказка –- ложь, да в ней –- намёк провинциалу невдомёк. Он столько знает, сколько смог, и столько сможет, сколько смог. Так далека его беда, так далеки его бега, что этот город –- навсегда, по крайней малости, –- пока. Да и куда бежать ему, и в этом ли его резон, из тьмы какой, в какую тьму, в какой неуловимый сон, в ту полуправду-полубред под бандерольным сургучом, куда один простой билет уже и вовсе ни при чем. Наверх Код для вставки анонса в Ваш блог
| |||||
Евгений Сухарев: РЕТРО.