АГОНИЯ БАРТО
Сын зовёт «АГУ-АГУ!»
Агния не слышит.
Стопка книг лежит в углу,
Их погрызли мыши.
Сын кричит «АГУ-АГУ!»,
Мол побудь со мною,
Но: «Прости, меня в ЛитГУ
Сделали немою.»
Сын: «АГУ-АГУ-ГУЛАГ!»
Мол гули прилетели,
Гули прилетели,
На ворота сели,
Сельди поседели,
Папу увели.
Писем нет: «АГУ-ГУГА!»
Строчка из штрафбата:
«Бог и Правда – всё пурга!
Смерти нет, ребята.»
Сын вдали: «АГУ-АГА!»
Мутер! Я в Вестланде!
Млеко, яйки и нуга
В белом шоколаде...
- - -
Радио Гугу, радио Гага.
Фредди в раю и с небес нигугу,
Сколько их встретятся с Фредди,
Зайки, лошадки, бычки и медведи
В реинкроватках вспомнят: «АГУ!»
Про водку и шпионов (Деду)
Моя волшебная страна
Лежит за дальними морями.
Там по субботам в пять утра
Пьяны все добрые миряне.
Затеяв долгий разговор
У дома на сосновых лавках,
Они пьют пиво и кагор,
Внимая о досрочных плавках,
О том, что скоро новый сев,
И надо высушить болото,
О том, что Дядя Боря сел,
Разок не выйдя на работу,
Что Мишка Санкин, шалопут,
По всем статьям - шпион английский,
И что Америке - капут,
Поскольку водка лучше виски.
Моя волшебная страна
Лежит за синими горами.
Там в поле - летняя страда,
И дедов трактор под парами.
Дед заработал трудодень,
Вспахав за ночь гектаров сорок,
И спит, закинув ноги в тень,
Приладив кепку на пригорок.
Моя волшебная страна
Лежит от Бийска до Рязани.
Там сыпят трупы в закрома,
И любят кровь, как "мукузани",
Там ордена для поселян
Привычней, чем серпастый паспорт,
Там где-то есть мой Дед Колян,
Который пьет два литра на спор.
Он есть в той сказочной стране
Подобной пышному острогу,
В Тобольске или в Костроме...
Я потерял к нему дорогу.
Март 1946 г.
Из трофейных бокалов тягучую пинаколаду
Мы лакаем с тобой, растянувшись на старой софе.
Ты меня обнимая, мне в ухо накапаешь яду,
А мне лестно - быть тенью отца... Экий принц в галифе!
Твои бусинки словно маслины. И масляной краской
Я пишу твои глазки, когда ты не хочешь стихов.
Твой пушок против шерстки куницы, шиншилы и ласки -
Самый-самый бесценный из всех драгоценных мехов.
Ветчина по ленд-лизу, оливки в картонной коробке,
Полбутылки мартини... Сегодня - наш маленький пир.
Для тебя, сладкоежки, нашлись две конфеты "коровки",
Для меня (вот подлиза!) нашла сигареты! "памир".
Завожу патефон (как его ты на хлеб не сменяла?)
И под голос Шульженко снимаю твой левый чулок.
Ты, как знойная пери, натянешь до глаз одеяло.
Я готов быть твоим падишахом!.. Вздремну лишь чуток...
Реца себе
Здесь будет город-сад
Доски сбиты тяп-ляп. Стены тоньше бумаги.
Сбились в кучу бараки на склоне холма.
А внизу у подножья змеятся овраги,
И туда валят мусор, помои и хлам.
На другой стороне взвизги ржавой лебедки,
Скрипы тачек и тяжкие всхлипы кувалд.
Под густой матерок жилы рвет на ошметки
Всесоюзная стройка «Даешь Волгобалт».
Под телегой лежит работяга нетрезвый,
Его губы бормочут не в лад, невпопад:
«Нам земля за грехи свое зево отверзла,
В Наркомснабе не сыщется столько лопат,
Чтобы бiсов котел закопать к Первомаю.
А партейным и водка не впрок без идей.
Боже, що с нами будет? Я мысли не маю,
Чую, зробят из люду железных гвоздей.»
Второе апреля
Чего бы мне ждать от Второго Апреля,
Как только закончится день дурака,
Того что в Багдаде не будет застрелен
Малыш Алладин с медной лампой в руках.
А в Лондоне тори назначат премьером
Сиротку по имени Оливер Твист,
Он пэрам прикажет не трогать шумеров
И вставит Диснея в британский шорт-лист.
Синдбад развернет боевые эскадры
И даст у Аляски решительный бой.
Над целями будут взрываться петарды,
Поскольку все бомбы слетелись в "Плэйбой".
Нью-Йорку вернут вавилонские башни*,
На компасах стрелки упрутся в Норд-Ост.
А все топоры уже варятся в каше
Без масла, солдатик, пока еще Пост...
И то, что в Париже зовется весною,
В Москве завершает истопный сезон.
Под окнами лужа сверкает блесною
И ловит травинки на жирный газон.
Чего буду ждать от Второго Апреля -
Не знаю... Но только не новых смертей.
Еще б дураку не страдать от похмелья,
Ведь завтра упьюсь до зеленых чертей...
-----------------------------------
* мое Второе апреля на "Мое 11 сентября" (Виктор Авин)
Миша Санкин: Дядя Миша-сан: Детское.