Эрнест Стефанович: Дорожный спотыкач.
Я не перестаю удивляться, как изобретательны порой бывают авторы в своем стремлении понравиться широкой читательской аудитории! Просто гениально изобретательны! Пишут матом, пишут в рифму. Пишут большими буквами, пишут без запятых. Пишут молодежным сленгом и пишут "под старину". Пишут предложениями из одного слова и предложениями в полстаницы. Пишут про жизнь вурдалаков и пишут про смерть тараканов. Шокировать. Раздавить. Нокаутировать. Каждый пятый рассказ - про тяжелое похмелье. Про изнанку жизни. И редко кто в обычной, повседневной реальности умеет видеть необычное и прекрасное. И еще реже – смешное.
Эрнст Стефанович, в отличие от упомянутых выше авторов, ничего не изобретает. В его миниатюрах все оригинальное появляется как будто само собой - настолько органично вплетены в сюжет, в характеры героев, в саму абсурдную ситуацию его диковинные находки. Он играет словами, играет нетривиально, непредсказуемо; при этом почему-то понимаешь, что для автора шутка и каламбур – не самоцель, а всего лишь побочный эффект искрометного сюжета. Они не "высосаны из пальца", они – его авторское естество, естественное состояние духа, умение смотреть на проблемы с юмором.
Ну, что, казалось бы, смешного в ситуации, когда у Вас есть билет на поезд, а места на этот самый поезд нет??? Когда Вы – и жертва, и нарушитель одновременно?
Черт возьми, а ведь это зависит от угла зрения! У Эрнста Стефановича совершенно необычный взгляд на обычные ситуации. Он элегантно обыгрывает их так, что становится смешно, абсурдно, нелепо! Он помогает понять, что жить так нельзя! С юмором, с издевкой, с некоторой степенью здорового цинизма! Стиль написания очень здорово напоминает Михаила Зощенко. Невероятные, неожиданные каламбуры; смачные словечки; рискованные двусмысленные фразы; все эти "заперелки", "пердатели", "медитации в позе йожика", лампочки, "перегорающие от перегара"… Читаешь, и с удивлением обнаруживаешь, что мещанствующие, псведокультурные персонажи Зощенко отнюдь не вымерли, не превратились в архаизм. Живо, живо еще воинствующее жлобство:
– У нас дверь в купе не открывается. Они заперлись изнутри, теперь дергают, дергают, я снаружи – тоже. Заперелка сломалась!
Редактировать Стефановича было трудно, но интересно, хотя от одного его сборника я даже отказался – настолько рискованно, на грани орфографической грамотности играет он словами. Попробуйте понять: "пердатель" или "предатель", "в капоте лица" или "в поте лица", "ведермут" или "вермут"? Ошибка или игра?
И все же… Читайте, смакуйте. Вы не пожалеете!
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Юрий Лопотецкий
|
Дорожный спотыкач
2005Сложная работа |Мастерство |Спецзадание |Внезапная проверка |Безопасность движения |Сны в поезде |ТЭЦ – не паровоз |Такой талант |Дед Мазай и зайцы |Ненадежная цепочка |Байки, отморозки – чуть по-малоросски
Сложная работа
Вениамин Воробейников неодобрительно смотрел, как пассажиры садились в вагон, потешно пытаясь протиснуться с сумками все одновременно. Через несколько минут садизм прекратился, и Воробейников свободно впорхнул в тамбур.
Небритый, в женской кофте проводник выдвинулся навстречу, безучастно глянул на билет и, махнув рукой то ли приглашающе, то ли обреченно, задумался.
Вениамин знал, что работники делятся на думающих и думающих о том, как бы не работать. Проводник был явно из второй категории. И Воробейников отправился на поиски своего двадцать третьего места самостоятельно.
Здесь его уже ожидал сюрприз. В виде пассажира, который сидел на его месте, но имел свой билет на него. Тучный двойник схватился за сердце:
– Я так и знал! Я. Так. И. Знал!
И Воробейников знал, что какая бы неприятность ни случилась, всегда найдется тот, кто знал, что так оно и будет. А если дело уже запутано, то любые попытки распутать его окажутся еще более губительными. Поэтому, молча, лишь мысленно послав ультиматом, отправился сдаваться на милость проводника.
– И откуда вы беретесь на мою голову? – возмутился проводник.
– Откуда и вы! – не выдержал Воробейников, однако, тут же поправился. – Из кассы.
– Ладно, – примирительно заговорил и проводник, – садитесь тут у меня. Схожу к начальнику поезда, может, есть места в других вагонах.
Воробейников присел у столика в служебном купе и развернул газету. Вскоре к нему заглянул какой-то пассажир в обвисшем тренировочном костюме с двойными лампасами.
– А чай будет?
– Не знаю, – честно ответил Вениамин и, подумав, добавил. – Должен быть. Я бы тоже выпил.
Пассажир с удивлением посмотрел на него, еще помялся в дверях и поинтересовался:
– Может, чистый стакан одолжите?
Воробейников щелкнул замками дипломата, достал складной пластмассовый стаканчик и отдал. Пассажир, довольный, ушел. Но возникла пассажирка:
– У нас дверь в купе не открывается. Они заперлись изнутри, теперь дергают, дергают, я снаружи – тоже. Заперелка сломалась!
Вениамин начал растолковывать то, что сам знал и не раз испробовал:
– Надо при полностью задвинутой двери одним пальчиком, о-одним па-альчиком повернуть ручку. Значит, снять ее с защелки, и только потом отодвигать саму дверь.
– А вы сидеть будете? Боитесь хоть этим одним пальчиком шевельнуть? Идите и снимите с вашей защелки. Или вас самого снимать пора?
С Воробейникова было достаточно. Он мог, конечно, по-доброму помочь, но повелительного тона не переносил.
– Ваша дверь, вы и открывайте. Как, я вам сказал, как!
– Безобразие, нет, вы посмотрите, что за хамство?! – закудахтала женщина, убегая обратно. – У меня пульс, а он сидит и советует, работничек!
Следующим явился пьяненький очкарик:
– А у нас в седьмом купе света нет. И провод болтается.
– А у вас в седьмом купе лампочки от вашего перегара и перегорели, – парировал Вениамин, – пора спать и провода экономить!
Тут же возник еще один обитатель вагона, пожилой:
– Вы не могли бы разбудить меня в полчетвертого?
– Во сколько? – переспросил Воробейников.
– Или в двадцать минут, а то я просплю.
– Я сам, наверно, уже спать буду.
– Ну, порядки, ну порядки, – прочувствованно сказал пожилой пассажир, удаляясь.
Наконец явился проводник, и Вениамин отправился в другой вагон, где было свободное место.
"Сложная работа", – думал Воробейников, теребя грязные ручки в переходах и бухая дверями самому вослед. Поймал себя на иронии и попытался сформулировать посерьезнее: "Ничто не бывает таким простым, как кажется!" Мастерство
– Как все-таки хорошо работать хорошо! – намечался афоризм в мыслях Стасика Микриевского по дороге домой. – Теперь вот и долг помощнику Николаю отдам, и заначку на "обеспечение безопасности движения" можно увеличить, и на рыбалку не с одной манной кашей можно выбраться…
Он оборвал себя, иронически сформулировав, что хорошо бы начать жизнь с нуля. Седьмого после единицы! И вернулся в прошлое, когда он попросил будущего тестя руки его дочери Маруси, а тот неуступчиво ответил:
– Таке... Нет уж... бери усю!
Но жили они с женой долго и счастливо. Пока она не поняла, что другие живут дольше и счастливее. И богаче. Но с детства знала, что не в деньгах счастье, и если бы у нее были деньги, их бы давно уже не было. За ужином Стасик вдруг поймал на себе подозрительный взгляд Муси.
– Что же не рассказываешь, чем у вас День железнодорожника отметили?
– А что рассказывать? Всегда одно и то же. Торжественная часть, объявление благодарностей, вручение грамот, шефский концерт…
– А что, премии не давали?
– Давали, конечно. Тем, кто заработал.
– А ты что – не заработал, что ли?
– Мало что заработал. Ты знаешь, я работу свою люблю, а не в подхалимах да любимчиках вышивать.
– Сахарчук – любимчик, что ли? Во всех газетах ваших начальников ТЧ, ЭЧ, НОДТ чихвостит, а вон, Зинка звонила, ему почетное звание "Мастер вождения тяжеловесных поездов" присвоили и премировали – три тысячи рублей. Рублей, а не люблей!
– Нашли мастера… со стола куски хватать!
– Не со стола, как видишь. Добился мастерства, значит, если отметили.
– А-а, с тобой разговаривать!
– Вот, вот, раздухорился! Завидно? Конечно, вместе учились, в одной колонне работаете, ему премии, звания…
– Да, мы до сих пор в хороших отношениях, хотя и дружим. И мне, к твоему сведению, сегодня повыше звание присвоили – "Мастер – золотые руки"! И премию побольше, чем твоему Сахарчуку… – и осекся.
– Так, – зловеще обернулась Муся, – выкладывай!
– Пожалуйста! – и, как пошелковый, пошел в прихожую, и выковырнул из-под стельки бумажку в пять тысяч.
– Я так и знала, что опять расхвастался! Подумаешь, чи не премия – пять тысяч. Между прочим, Зинка Сахарчук таки заглянула в ведомость. Не можем только вспомнить, кто там у вас Итого? Вот кому премия перепала, так то премия! Спецзадание
Самый опытный специалист ремонтного производства слесарь шестого разряда дизель-моторного цеха локомотивного депо "Октябрь" Семен Васильевич Тетервов выполнял спецзадание.
Работа была не совсем привычной, но Тетервов не мог ударить в грязь лицом. Смолоду был застрельщиком многих рабочих починов, по праздничным дням грудь его украшали ордена и медали, знак "Почетному железнодорожнику".
И все же, поработав некоторое время, Семен понял, что с заданием ему не справиться. Градом катился пот, руки покраснели. Потом заломило поясницу так, что казалось – больше не разо-гнуться.
Он еще хорохорился, подтрунивал над собой: "Во, дела, медитация какая-то в позе йожика получается, а?" Но перед глазами плыли радужные пузырящиеся круги, в голове электросварочно вспыхивала предательская мысль: "Может быть, бросить?" Сжав соскальзывающими пальцами ворот рубашки, Тетервов приказал себе: "Держись!"
Душевные и физические силы были на исходе, когда перед ним возникло родное лицо жены. Так улыбаться могла только она.
– И-э-эх, горюшко ты мое нелуковое. На все готов, ни на что не способен. Давай я! – и решительно отстранила его от корыта с бельем. Внезапная проверка
По сигналу тревоги будущих участников внезапной ночной операции, которые как ни в чем ни бывало безотчетно проводили свободное время во сне, доставили на вокзал в мешках. Когда носильщики их развязали и вытряхнули ответственных работников железной дороги на перрон, оказалось, что некоторые были принесены в одном белье, другие – в другом, третьи – в чем мать родила, а одного доставили вместе с женой собственного бухгалтера, и тут из-за острот немного нарушилась дисциплина. Обнаружилось и еще одно нарушение: в одном мешке оказался не путейский, а авиационный начальник. Пришлось отпустить его досыпать домой.
На вагонных табличках было написано "Норд – Зюйд". Половина проводников инспекционного поезда была в тулупах и валенках, вторую половину одели в шорты и босоножки. Для лучшего сохранения тайны. Чтобы до последней минуты пердатели не знали, куда отправится поезд: на север или на юг. К тому же начальник поезда настолько подозрительно объявил: "Наша бригада окружит вас теплотой и заботой", – что многие обреченно задумались только о том, как выбираться из окружения.
Только когда тронулись, пополз слушок, что намечается генеральная проверка приграничной станции Веселидзе. Отправляющиеся оттуда поезда опаздывают на двенадцать или даже на двадцать месяцев, или совсем не приходят.
Ехали день, ночь. Оставившие дома жен, начав естественно с пятидесяти процентов, вскоре обнаружили резкую покилометровую убыль и этой уверенности в них. Тем более, на третий день пути один получил из дому телефонограмму: "Но люблю я только тебя"!
В ту же ночь экстренное торможение сбросило всех с полок. Некоторые пошли к машинисту. Тот косил глазами и кричал:
– Вы же видите, что не хватает левого рельса!
– Есть левый рельс, – возразили начальники.
– Это правый, – левого нет.
– Нет, есть!
Через несчитанные часы, установив, что действительно не хватало одного какого-то рельса, уложили его и двинулись дальше. Но значительно медленнее. Потому, что надо было укладывать путь спереди, проезжать, разбирать сзади и снова укладывать. А может быть, и потому, что дорогу перебежала черная кошка с пустыми ведрами.
Не прошло и года, когда достигли Веселидзе. Из большого железнодорожного узла в разные стороны света расходились однорельсовые пути. В окнах экспресса, который должен был отправиться два года назад в двадцать пять ноль-ноль, сушились пеленки. Пассажиры вместо того, чтобы ехать, размножались в своих и соседних купе и даже в тамбурах, выскакивая покурить в наскоро наброшенных костюмах нудистов.
Запросили метеосводку. Узнав, что ожидается сухая погода, но будет дождь, путейские чины решили, тем не менее, работу начать немедленно. Подозревая, что у большинства пассажиров просрочены билеты или они вообще едут зайцами, провели проверку. Новорожденные были обилечены, продолжающие в капоте лица рожать и другие живущие в поездах были оштрафованы. Отсеяли тех, которые когда-то где-то проездные документы достали, а избавиться от них до сих пор не сумели и собирались тоже ехать.
Ожидается, что итоги этой проверки будут немедленно обсуждены с утверждением мероприятий по устранению выявленных нарушений сразу после возвращения спецпоезда. Вполне возможно, что произойдет это в начале следующего за будущим отчетного года. Или, идя навстречу, досрочно.
P. S.: Через год, точно такой инспекционный поезд, столкнулся на переезде с автобусом. Было бесконечно жаль, что наши начальники так редко ездят поездами. Начат сбор средств на памятник автобусу... Безопасность движения
Движется однажды по стальным путям Ужехужеев, а навстречу ему Докука. Увидел Ужехужеев, что навстречу ему движется Докука, и прижмурил насильно свой правый глаз. Тогда остановился Докука и спрашивает это Ужехужеева:
– Это ты, что ли, Ужехужеев?
– Да, это я Ужехужеев.
– А вчера ты на левый глаз был кривой, – говорит Докука.
– Я и сегодня могу на левый глаз окриветь, – отвечает Ужехужеев и насильно тоже левый глаз себе прижмуривает.
Смотрит Докука во все глаза на Ужехужеева – и совсем понять в уме не может, на какой глаз нынче он ему представляется. "Как же Ужехужеев на свой поезд попадет, когда даже билета не увидит?" – негласно жалеет Докука и движется дальше.
– Не билетом единым жив человек, а тем, что под поезд не попал!
Удивляется тут Докука, качает согласно кочаном и поспешно себе на пешеходный виадук выворачивает. Чтобы наплевательски сверху о поездах соображать, как это они на путях навстречу сами себе не попадаются. На что встречные Ужехужеевы глаза закрывают. Хотя и временно. А могут – навечно.
В то время как. Безопасность движения – прежде всего. Сны в поезде
ТЭЦ – не паровоз
Зима сиротствовала, сиротствовала, а нынче так за много лет разгулялась, что тебе каждый день градусов сорок, и никаких не оборотных, а все ниже нуля. Но наши теплоэлектроцентрали – и первая, и даже все остальные – продолжают работать! Не то, что некоторые в других поселках городского типа.
У нас, можно сказать, основательно все хорошо, прекрасная маркиза. И температура в квартирах держится хорошо и всегда выше нуля. Так что спокойно себе можно сидеть в пальто, валенках и шапке, накрывшись всего одним одеялом. И никто, и никак от этого еще не пострадал. За исключением всего одного соседнего жителя.
Это был удивительно домоседный человек, только недавно открывший еще один способ вставать с кровати, долголетний потребитель мятых штанов и слепой яичницы. Но когда в его угловой комнате температура упала до двух градусов, он свинтил из дому ночевать на вокзал, который, оказалось, обогревался каким-то еще легендарным паровозом.
А дежурил на локомотиве всамделишный машинист, хотя и пенсионер, но бывший даже классный лунинец и пятисотник. Привыкший гореть на работе, балахманный передовик так раскочегарил доверенный ему стояк, что даже чугунные перила от жары поскручивались.
К утру набрав достаточную по эмпээсовской инструкции форсировку котла, одурманенный вискозинным духом выхлопного пара механик по привычке перевел реверс до упора, отвалил регулятор по-кривоносовски на большой клапан – и паровоз гордо влетел в зал ожидания! Опытный мастер вождения поездов, конечно же, спохватился и дал контрпар, так что никого не задавил, а только как раз ошпарил нашего нервного соседа.
И то поделом, и правильно – лежал бы дома, как вещество под шубами и одеялами – ничего бы не случилось. ТЭЦ не паровоз – ее не раскочегаришь! Такой талант
Что поделать, если у простого сельского хлопца Павла Забийстрилку внезапно и такой талант прорезался. Талант от Бога. Очевидный любому дураку и механизатору самого широкого профиля.
Начальство приезжало. Федуральное, маницапальное. Гдепутаты. На черном шестисотом. Сами тоже все в черном. Бегали за Павлом, кричали по опушкам. Перед отъездом так прямо голове сельской администрации и сказали:
– Большой талант у вашего Павла. Чтобы с таким талантом совладать, надо науку привлекать, армию, спецназ.
Легко сказать – наука, студенты, спецназ... А в прошлый раз, когда буряк из снежного плена освобождали, или позапрошлый, когда с охватом урожая капусты до белых мух окапывались, или по весне, когда картошку в грязь похоронили... И-эх, начальнички, им как что не так, сразу – спецназ, спецназ... А ведь каждый имеет право. На лево...
Голова вздохнул, надел самошитый хомут с красными колесами, поправил берестовую трубу на ушанке, подвигал поршневыми кулаками и открыл регулятор:
– Чух-чух, чу-чу-чух, чу-чух-чу-чух!
Тут Павло перекинул стрелку, и голова, зажмурив уши, со свистом умчался вдаль. В простор полей необозримый. А Павло Забийстрилку со свернутым желтым флажком гордо стал охранять у любимой дороги оставшееся сельское хозяйство. Дед Мазай и зайцы
Посмотрел-посмотрел дед Мазай на рыночное половодье, быстро и верно утопившее во всей округе всякое сельское хозяйство, и подался на железную дорогу.
Сначала просто сидел на теплом с грациозным изгибом рельсе. Вокруг были одни камни, пыльные и сухие, впитавшие в себя скромные потоки нечистот, сливаемые вагонными сортирами. Но дед не брезговал. Он бросал их в напряженные высоковольтные провода над головой, а потом с механической задумчивостью глядел на пейзажи.
Так вот, он все это делал, и все проходящие мимо, отмечали его особой паузой в разговоре. Им была нужна эта пауза, чтобы понять, достоин ли дед хотя бы краем уха услышать несусветный бред незнакомых людей. И тогда дед Мазай понял, что им не наплевать, что он чем-то для них является, и решил прикинуться, но уже не простым платформенным дурачком.
Короче, выучил понемногу график движения пассажирских поездов, выудил у компетентных людей план ревизорских проверок. И теперь уже садится не на рельсы, а в поезд, в котором планируется облава облегченных властью контролеров, уверенно способом прямохождения вплывает в каждый вагон и спрашивает:
– Зайцы есть?
Ну, местные блаогородные зайцы на первой же станции разбегаются, а за других зайцев, дальнего следования, приютившие их проводники благодарят деда соразмерно куркуляции отдельно.
Так литературный герой и живет до сих пор в умах реальных маленьких людей, а не только сказочных читателей. И так, заметьте себе, без всякой привратизации действительно в нашей железнодорожности выживает. Ненадежная цепочка
Начальники поездов обычно за несколько часов до отправления в рейс стараются провести в бригаде и инструктаж, и технические занятия, и экзамены. Только Тимур, хан по матери и по отцу Голодырин, лукавым прищуром похожий на киноартиста Льва Свердлина, явно подражая Ходже Насреддину, говорил:
– Знаете, о чем я буду с вами беседовать?
– Нет, не знаем.
– Как же я буду говорить с вами о том, чего вы не знаете? – восклицал начальник и отпускал своих по своим делам.
В другой раз он спрашивал то же. И если проводники, помня недавнюю выходку, заявляли – "знаем!" – он, сматывая удочки и свои бумаги, отвечал соответственно:
– А если знаете, так не о чем с вами беседовать, до свидания на рабочем месте!
После того, как его подчиненные сговорились между собой, и когда он на следующей планерке опять спросил их, знают ли они, о чем он будет беседовать, то одни проводники крикнули в ответ – "знаем!", а другие – "не знаем!"
– Ну, если так, – выдал Голодырин, – то пусть те, кто знает, научат тех, кто не знает!
Об этих и других чудачествах стало известно начальнику вагонного участка, и тот строго-настрого предупредил шутника и шалопая, что если срочно не наведет порядка в бригаде, то ему с разъездным синекурным местом придется расстаться. И это несмотря на весьма примечательную биографию.
Родился Тимур в семье. Имел незаконченное академическое образование, так как не поступил и не закончил институт путей сообщения, который вскоре стал универом, а потом и академией. Был всесторонне развит, не знал ни сколиоза, ни плоскопопия Систематически посещал тир, потому что всегда мечтал быть застрельщиком всего нового и прогрессивного.
Понятно, что сегодня Голодырин был вынужден с большой радостью придумать и стать у истоков чего-нибудь передового. Например, самой лучшей на сети дорог "цепочки". Так называли процесс передачи "бегунка" – бланка формы ЛУ-73 о свободных местах. И конечно, сделал это. Но в своей манере.
Взял он трубочку телефонной связи начальника поезда с проводниками конечных вагонов и вызвал последний вагон. Поинтересовался, как идет служба, напомнил о своевременной передаче сведений и, как бы между прочим, сообщил пикантную новость об отношениях начальника участка с одной из практиканток. Примерно такой же разговор состоялся и с проводницей первого вагона.
И цепочка ожила. С двух ее концов помчались бегунки, с лихорадочной быстротой заполняемые проводницами, ни одна из которых не могла теперь не спешить к подруге из соседнего вагона, чтобы поразить ее сенсацией. Одна нога здесь, другая – там. Как говорится, ни в одной ноге правды нет, но есть между ними золотая середина. И всего через десять минут дело было сделано.
Голодырин переживал торжество своего хитроумия и деловой предприимчивости. Всю дорогу туда и обратно. Пока не пришел после поездки к двери своей квартиры. Она приоткрылась на длину надежной цепочки, вылетели личные голодыринские вещи, и дверь захлопнулась. Как успела прокричать жена, для него – навсегда.
Оказалось, информация, пущенная по поездной цепочке, долетела даже сюда. Но в ужасно искаженном виде. Якобы пикантные отношения с практиканткой были не у начальника участка, а у него, начальника поезда! Байки, отморозки – чуть по-малоросски
Добродушным человеком был Максымыч Рябоконь, с неспешным "паровозным" чувством юмора. Работал он машинистом на ФД, который круглогодично носил на правой стороне будки бронзовую звезду с надписью: "Лучший паровоз колонны имени ХХ съезда". Которую надо было каждую поездку драить до блеска, и поэтому Максымыч объяснял ее так, что это у парторга в двадцатый раз крыша съехала.
Так вот. Каждый немного поработавший поездной кочегар знает, что дышла и буксы не только на всякой стоянке щупать надо – не перегрелись ли? – а и в пути принюхиваться да прислушиваться. Обращается к Максымычу:
– Механик! Стучит что-то...
– Правыльно. Нэсправно. Тому й стука.
Кочегару особенно ожидать, что будет, некогда: надо обратно в тендер бежать – уголь в лоток горнУть.
Возвращается оттуда, прислушивается снова.
– Механик! Перестало стучать...
– Правыльно, – опять ответствует, сдерживая смех, Максымыч, – видлэтила ця фиговына. Бэз нэйи почимчикувалы!
В другой раз помощник машиниста – с досадой:
– Все! Отказала форсунка!
– Кому отказала? – это кочегар недоумевает – по правде, с подковыркой ли?
– Кому же... паровозу!
– Будем вручную?
– Конечно, – вступает Максымыч, – що ж зробыш? Я цэ змалу ще з дивками усвойив: откажэ якась, иншои в запаси нэмае – прыходыться вручную!
А то важно так дает команду помощнику:
– А ну вкачай в котел раствор гексаметилендиамида в дигидрогенмонооксине!
У кочегара образование, как солдатское белье – нижнее и серое, у него аж все глаза по лицу забегали. А речь всего о растворении в кружке с водой пеногасительного порошка, который при открытии регулятора уменьшает опасность броска воды в цилиндры паровоза.
Много брехал Максымыч, каково раньше над молодыми не всегда по-доброму подшучивали. Когда работали еще на "Овечках", "Одрах", "Щуках", "Букашках", "Кукушках", "Машках", "Зойках", "Николках", "Еленах", "Люськах".
Открывает машинист регулятор перед отправлением поезда, кричит кочегару:
– Глянь, поехали дома с той стороны? Поехали? Значит, поехали!
Или на ходу:
– Чего-то тяги нет! Ваня, быстрей беги, помаши, что ль, веником-от над трубой!
Куда – помаши? Там такой выхлоп рвет, что сунься, не только веник, – самого Ваню к небу кинет!
Буксуют колеса, машинист Ивану:
– А ну, глянь, глянь, – с левой стороны тоже буксуют?
Толкнет в нетерпении помощник машиниста ручку инжектора сильнее, чем надо. Стрельнет паром из вестовой трубы под будкой. А машинист озабоченно:
– Ваньша! Видишь, – инжектор не качает? Дуй, помешай резаком воду в тендере!
Только хлопец с тендера вернулся, удовлетворенно поглядывая – как же, качает уже воду инжектор! – новая команда:
– Ни черта на этом горбатом "Феде" профиль не видно! Шпарь на передок, будешь показывать, куда поворачивать – влево или вправо!
И ведь не врубается, куда же можно с рельсов-то поворачивать? Идет на переднюю площадку, рукавицами показывает прямо, руки дугой выгибает, зигзагами, на ветру дрожа, восьмерит.
После таких шуточек приходит в отдел кадров:
– Пэрэвэдить мэнэ машынистом!
– Что? И кочегаром-то тебя без году неделю возят! Работа не удовлетворяет?
– В смысли? Являюсь у пойизд – дивкы гарни, хочэться; уявляюсь – дивкы ти ж, а ничого нэ хочэться; начэ удовлетворяе, га? Ни, крим шуток, тяжка праця...
– И что же ты там тяжкого на пользу трудящихся напрацював? Бежали двое мимо паровоза, на поезд опаздывали, ты их ошпарил, и они успели? А машинистом, выходит, не тяжкая?
– Сказалы тэж! Плюе соби у викна, колэса крутэ та й в лоток ссыть! Пэрэвэдить у машынисты!
Не очень даже верилось, что такое могло быть. А в одной поездке и у нас почти такой объявился. Под водонапорную колонку подъехали. Навел Левчик Зив хобот на тендерные люки. Не подходит. Ну, крикни, чтобы вперед протянули или осадили назад. А он, Европа с ручкой:
– Максымыч, дай чуть влево!..
Максымыч, когда отправились, спрашивает:
– Левка, ты часом нэ ийврэй?
– Еврей, – отвечает тезка кавалериста, сына Менделя Крика из бабелевских рассказов, и в тон тому продолжает, – еврей, который оседлал паровоз, перестал быть евреем!
– А хочешь оседлать по-настоящему? – подвязывается помощник. – Тогда иди садись наверху, будешь нам профиль пути показывать!
– Это, чтобы куда поворачивать? А поедем себе без поворотов, рельсы на станцию выведут!
– Хы-ытрий… Можэ, й вправду колысь цього чертА осэдлаишь!
При срочной нужде паровозники могли подвезти в будке любого спутника: своего брата железнодорожника, солдата, студента, у которого не на что купить билет. Но только не спутаницу: баба на паровозе – быть беде.
Липнет грудастая (трясучие гондоны с водой!) к Максымычу:
– А скажить, пожалуйста...
– Пожалуйста!
– Ни, я кажу: якый паровозык чистэнькый, трубочкы пыхають, стёколкы блыстять, гвынтыли гвынтяться...
– Ну?..
– Цэ ж трэба з якою мощою справляться... мабуть, кажу, багато знать та й вмить трэба. Вы такый молодый, да прыгожий, а вже машынист…
– Привычка... – гордо гудит Максымыч.
Она сразу тут как тут – кукует, раз потеплело:
– Ой, мэханик, подбросьтэ мэнэ...
– Тэбэ? Увэрх? Уволь, нэмае ни здоровья, ни дури!
– Та ни, довэзить до Запорижжя, до хаты!
– Ось як, за Парыж? А поцилувать?
– Усёго?
– На що усёго, у однэ мисто. Потим я…
– Та поцилуешь вжэ!
– В ж.?! Ты ба, що пропонуе, га? Ото ж – до побачення, нэ ерошь дурылку, шпарь видцыля, нэ можна у будци сторонним!
– Тю-ю! Взибравсь, начэ пуп, на бочку с дымом тай ще носа дэрэ!
– И чого вона скыглэ, начэ сучка у паслЕни? Ото ж, баба з возу – рябоконю лэгш...
– Максымыч, – встревает помощник, – разве не знаете, что Запорожье – побратим Парижу?
– Ага, посестрим – Риге и поматерим – всех остальных?!.
На ходу при виде смазливой околопутчицы в мини, из-под которой "уся чорныльныця выдна", подъелдыкивал свистком: "Хуйяйи-яйи-яйи!" Спрашивал-отвечал:
– Як дила? – "Нэ родыла?!" – и глубоко домысливал:
– Язык кажэ... Значить, хочэ: "Та нэ трэба... Та нэ хочу... Та я нэ така... Та нэ туды-ы!.." Ото ж, казав и кажу: чужа жинка – потойбичный свит! Така, начэ София Ротару: "Я к нэму прыжмуся нижнымы устамы..."
– Ну, если нижними – понял! – реагирует помощник.
– Понял... чем дед бабу донял? Усэ тэбэ тянэ... пэрэносыцэй у копчык! Нежными – губами!.. Иды к свыньям, изюм косыть!
– Сколько у вас, Максымыч, наверно, жен было?!
– Если бы… Или ты об усих?.. О свойих? Свойих – одна…
– И как?
– Що, как? Перед разводом до полной гармонии дожили: она не хотела, и мне не надо! Сейчас один – и счастлив в семейной жизни. Народную примету знаешь: "Не женись – денег не будет"? Тем более что в ДКЖ регулярно вечера танцев бывают: "Кому за 30", "Кому за 40", а кому – бесплатно! Одна с большой буквы Б нетяжелого поведения гуляла по рельсам, пока не сбило паровозом. Остановился, побежал уже мелом обводить, – жива! Що ж ты, кажу, мать твою в подпупие, я тоби свыстив-свыстив. "А воспитанные девушки на свист не оглядываются!" Вот визьмы прышмандовку, поцилуй в зад сос, у нэи одна заява: "Любов придумалы, щоб грошэй нэ платыть!" Одинокой оказалась – никого у нэи нэ було, крим мужа дома! Каюсь, – не согришив. A можно ж було, начэ старый кинь борозды нэ спортэ...
– А почему, знаете? Потому, – до нее не дойдет!
– Э, я ще до членства у клуби "Кому за 100" бажаю дойты… – парирует Максымыч и отвлекается лежащим навзничь, раскинув полы пальто, в мокром кювете пьяным:
– Начэ налийпыйськый чемпиЕн! Ото похмэляция, га? Всэгда за сэбэ полэжать можэ: стэлы, жинка, гроб, я спать буду!
И новая реплика, по адресу закоченевшего прохожанина:
– Зыма бэз соплий, начэ вэсилля бэз молодойи!..
– Ты що, зовсим не балакуешь по-вкрайинськы? А я так и сяк розумию. Ось як пэрэвэсты: "Я тебя люблю"? Будэ: "А у тэбэ хата е?"! Або з украйинского: "Вуйко з полоныны"?
– Понятно: он… с бугра. Украинский мужчина разве "пол"? Скорее вуйко полный иль хохол! Но хватит примеров, подождите...
– Ни! "Ось пиздажды", – трэба казаты. Спизнывсь, опаздун!
– Опиздал? То-то вы, Максымыч, ходА набрали! А вот я вас внимательно спрашиваю, почему хохол огурцом не закусывает? Голова в банку не лезет!
– Э, ниц! Хлопци, колы закусують, начэ салом же ж! Есть дрэвний вкрайинськый обычай...
– Есть? Правильно: есть – древний украинский обычай! Кто на свете всех милее, кто на свете всех белее? Сало! Хохлатые его даже длиной до трех метров выращивают.
– Як цэ?
– Заливают задние ноги поросенку цементом, а миску с пойлом каждый день все дальше ставят, ну и тянется. Так что – что украинцу хорошо, то свинье – смерть! Ага, один по фамилии Тягниряднонащопопало трехметровый кус за обедом ухватил, никак не откусит! Жена говорит: "Дай розрижу". – "Рижь, тикы ж трошкы, – отвечает и на свои губы показывает, – отут и отут!"
– Пыйнятно, як украйинэць, той крайний... А хто любу працю за пивбальзанкы зробэ? Кацапы!
– Ага, москали кляти. А хто нэньку з таткой за карбованэць продасть?
– Зато спиваемо гарно! Ни, хохол нэ кацап...
– Да, отличаются, как Гегель от Фейербаха.
– Як цэ?
– У хохла сало первично, а горилка вторична...
– А у кацапа наоборот?
Ты свыня, и я свыня –
Оба мы свынята.
Тильки ты побильш свыня,
То що пьешь богато!
Ото ж!
– Та ото ж… как пить – кацапы, зато, как пить дать – хохлы: "Прыходь до мэнэ, горилочки попьемо!" – "Я б зайшов, та в тэбэ ж собака лютый!" – "Та ото ж!". Як у гости, так и вчера!
Сверяя по таблице-вывеске результаты расхода угля на отопление своего паровоза, Максымыч довольно резюмировал:
– Экономия – цэ нащи грощи, а лышни грощи – цэ ж горилка, морожэно, в просиранс пэрэкынутысь, в Пиздцунде посыфилиться. Нэ мешай соби жить!
– Лишние деньги, – огрызался помощник, – портят людей.
– Такый у тэбэ склад вума, что даже сторожа нэма! То-то вкруг так багато хороших! Ото ж дывлюсь на ных та й думаю про сэбэ: пэздолочь дурна, нэпроссанна...
– Напрасно, – ехидно вежливо парировал помощник, – вы так про себя думаете!
– Хиба ж я зовсим идиёт?
– Нет... но я могу ошибаться!
Термосом, который зимой сохранял горячий чай горячим, а летом холодный компот – холодным, Максымыч, искренне ли, притворно, восхищался:
– Ни, ты ба – така малэсэнька бальзанка, начэ вона зна, колы зыма, а колы лито?!
О тепловозе Максымыч, похоже, слышал лишь то, что возит, когда тепло. Потому, наверно, когда помощник рассказал, что это тоже локомотив мощностью до 6 тысяч лошадиных сил, спросил:
– Ну-у-у? И дэ ты бачыв стилькы лошадэй?
– И никто у нас не видел. Только в Париже есть одна, по имени Эталон, и то ее ученые французы в отдельной конюшне мер и весов взаперти держат!
А как ремонтники над Максымычем подшутили! Дотошно принимал он от них работу. Да и надо, надо было с этим народом ухо держать востро. Известные игроки в поддавки: поддадут с утра, все им до звезды дверца. Почти все горилкой "до чертов" наливались, а некоторые – и "с чертами". То где гайку на "ссальнике" арматуры с сорванной резьбой оставят, то под поршневые кольца две-три спички подложат "для плотности", то еще какую свинью.
Один такой трудоголик (работающий, но с трудом?) в тяжелый понедельник улегся напрохмелах в котле на теплые после промывки жаровые трубы. Стали готовить паровоз к заправке, уже и люк-лаз сотоварищи задраили. Представляете, что с аликом сталось бы при подаче пара и воды температурой выше 100 градусов? Хорошо, железяка какая-то с собой была. Услыхали, в гроб ту Люсю, стук, выпустили.
Только при сварочных работах много не наконтролируешь – наловишь "зайчиков" в глаза, а они не казенные. Поднимается Максымыч в будку червячка перекусить и чего хозяйка в шарманку вкинула: надо же потребить, а то норму урежет. А крышка сундучка наглухо заварена!
– А-й-ё... банный стос... где сварной?
Сварщик щиток откинул, показывает наряд: "Заварить шарманку", – прямо из книги ремонта, куда сам Максымыч так и записал! Конечно, механик имел в виду не сундучок для харчей, а другое, паровозное, значение слова "шарманка". Так еще называли и штурвал перемены хода паровоза. Вот и сыграл сварной на разноцветиях жаргона.
У них, сварщиков, вообще шутники собрались. Одноногий мастер третьей смены Мишкин, наскакавшись по цехам, всегда под утро сверкал своим облысцитом за конторкой. Ворчал:
– Что за жизнь? Только сядешь с бумагами поработать, обязательно какой Нафигамандебаянов разбудит! Э-эх-ха, соснуть бы часок с другой…
Вот ему, не разбудив, и подсунули наряд на подпись, и в точном соответствии с указанным там наименованием работы приварили железный наконечник мишкинского протеза к стальной половице! Нэ кажи "гоп", доки нэ побачишь во що!
– Та й було б у мэнэ дви жызни, – откровенничал Максымыч, – усю жызнь бы працював на паровози...
– Понятно, – откликался помощник, – если две, то одну можно и на паровозе!
Именно, одна была жизнь, жили ее в одной путейской державе в государстве, и юмор у всех не должен был сильно отличаться.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Эрнест Стефанович: Дорожный спотыкач. Прозаические миниатюры.
13.04.05 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|