Parzieval
Есть город виноделов – Виноград.
Вину разделит старец виночерпий,
И каждый приподнимет жребий терпкий,
И с гулким стоном чаши прозвенят.
О изабелла, черный виноград!
Я пью твое вино на белом свете,
В моей земной вине уже столетья
Перебродил и вызрел горький яд.
Я пью до дна из чаши. В ней горят
Багровым пуншем войны и народы.
Пусть губы обожжет напиток гордый,
О изабелла, черный виноград!
Ты город гнева. Гроздья. Горечь. Град.
Свидетельствуй людское преступленье,
Когда меня проводит к вознесенью
Густой, пронзительный, неискупленный взгляд.
Земля вращается и катится назад,
Как колесо, сорвавшееся с оси,
Вселенная мирами плодоносит,
Как ягодами зрелая лоза.
О, как мучительно и сладко осязать
По капле – океан господней крови:
Когда умру, зажгите в изголовьи
Мою вину и черный виноград.
Одиночество
Одиночество -
Светлорусое,
Светлокарее,
Темногрустное.
Грустью сильное -
Грустью русское.
Из разбитых стен,
Из забытых книг
Словно вскрытых вен
Яркоалый крик -
Светлорусое,
Темногрустное.
Одиноких глаз
Одинокий страх -
Даже свет угас
В одиноких снах.
Только вера в жизнь
Одиноких строк -
Тише тихих снов,
Выше высших слов.
шахматы
Давай сыграем в жизнь как в шахматы!
Пусть будет сердце полем боя,
Для черных с белыми распахнутым,
Невозмутимым и спокойным.
Мы будем холодны и вежливы.
Нам больше некуда спешить –
Мы выиграем. Неизбежно.
Ведь мы – гроссмейстеры души.
Мы первый шаг с улыбкой делаем,
Нас ждет бескровная борьба,
Где мы играем только белыми
И только черными – судьба.
Маэстро!
Маэстро! Принесите алых вишен
Прекрасной даме. Дама хочет алых
И спелых вишен цвета свежей крови.
Ее любовь изящна как пантера, -
Путь терпкий сок поранит эти пальцы,
Окрасит губы в цвет любви и страсти.
Пусть для нее всю ночь играет скрипка –
Смотрите, как легки и музыкальны
Движения ее скрипичной плоти!
В ее руках я буду просто вишней,
Плодом, с которого она срывает мякоть
И косточку души кладет на стол.
Тюльпаны
Темнота охватывает стены
Лепестками лунных сновидений,
И в хрустальной синеватой вазе
Плещутся багровые тюльпаны.
Ночью обнаженная природа,
Обретая тождество со спящим,
В окна, оплетенные сияньем,
Нежно смотрит на твое лицо.
Оживают ветреные руки
Тающих в безмолвии деревьев.
Небо, опрокинутое чашей,
Пенится в размытых облаках.
В комнате, плывущей невесомо,
Вещи, потерявшие названье,
Вдруг в одушевленном воплощеньи
Начинают чувствовать и жить.
И когда надорванной аортой
Горизонт темнеющий прольется,
На столе раскроются тюльпаны,
Алые роняя лепестки.
Сен Женевьев
Сен Женевьев - земное братство,
Где виновата без вины
Лежит в бессрочной эмиграции
Поэзия чужой страны.
Все те немногие, кто выжил
В огне октябрьских руин,
В предместьи вечного Парижа
Сложили головы свои.
Семь преломлений
Из семи прекрасных преломлений
Белый свет - причина темной тени -
В карем отражается зрачке.
И, пройдя ступенями мгновений
Путь от впечатлений - к воплощенью,
Словом преломляется в строке.
Слово - ночь развернутая в купол.
В слове свет сливается со звуком,
Обретая формулу луча.
Этот луч стрелой пошлют из лука
Гибкие стремительные руки
Звездного стрельца и скрипача.
В тишине созвучий и созвездий
След стрелы смычком коснется бездны
Звездного скрипичного ключа.
В океане темном и безбрежном
Музыкой таинственной и нежной
Солнечные волны зазвучат.
И когда в мерцающей вселенной
Шар земной свершит число вращений
Вкруг оси земных недолгих лет,
В наступивший темный век затмений
Белый свет пред светопреставленьем
Обретет кроваво-алый цвет.
И тогда из хаоса земного
Снова вознесется к свету слово.
Круг замкнется - так предрешено.
И над чашей времени иного
Миг творца падет как капля крови
Падает в старинное вино.
Максим Рус: Семь преломлений.