Сдача
Бессмысленно, а главное – жестоко,
не ведая, за что достоин кар,
я получил удар сегодня током.
Двухсотдвадцативольтовый удар.
Электрочайник – двигатель прогресса,
певец уюта, детище наук,
слуга элементарного процесса
моих не пожалел рабочих рук.
Всего лишь собираясь выпить чаю
(казалось бы – возьми, да и налей!),
я заземлил собою, сам не чая,
стихию электрических полей.
Какого-нибудь люмпена, дебила,
по глупости-невежеству ударь,
ну а за что меня, библиофила,
чего скрывать, начитанную тварь?!
Но только улеглись остатки дрожи,
меня постигла мудрость, точно дар:
не зря необразованные рожи
в своих квартирах держат самовар.
Властям
Когда попало мыло в глаз,
когда вы смачно сели в лужу,
когда в пути застала вас,
допустим, голым, скажем, стужа;
короче, в самую, порой,
из всех чудовищных напастей –
за вас всегда стоят горой
родные наши с вами власти!
Они подставят нам плечо,
они помогут нам советом,
когда, допустим, потечет,
или не станет, скажем, света.
И в дождь, и ветер, и хамсин
стоят на вахте у кормила...
Великий Боже, дай им сил –
им так Твоя поможет сила!
Короче, с ночи до утра
не стоит хаять власть напрасно.
Ты для нее не хрен с бугра,
а в чем-то где-то даже паства!
Человек-паук
Со злом сражался неустанно
среди Нью-Йоркских крыш и стен
надежный, смелый и гуманный
хороший парень Спайдермен.
Отчаян был, но не безумен,
всегда на праведном пути,
но подходящей Спайдервумен
никак не мог себе найти.
С его-то графиком работы,
конспиративных процедур –
какие там амуры, что ты,
когда минута перекур!
Бандиты злобно скалят рожи,
и, что ни день, то катаклизм.
Опять же лезет вон из кожи
международный терроризм.
И вот, при всей его сноровке
(я вам скажу начистоту),
у Спайдермена ни страховки,
ни сбережений на счету!
А завтра этот олух может
яиц несвежих на ночь съест –
куда звонить? Кого тревожить?
Гринпис? Юнеско?? Красный Крест???
Один, без ласки и заботы,
в квартире форменный бедлам,
на книжной полке «Гарри Поттер»
и паутина по углам...
Уже другой герой на смену
спешит вершить свое добро...
Подайте, люди, Спайдермену,
хотя бы доллар на метро!
Справедливость
Гаранту
Тосковала Россия по сильной руке.
По отцу, по вождю, по герою.
И однажды он вышел в народ налегке,
и сказал: «Не боись, я с тобою!
Без меня – никуда. Я в ответе за вас!
Не допустим досадных накладок.
Объявляю, внимание, первый приказ:
приведите сортиры в порядок!
Потому как в борьбе за свободную Русь, -
он в пророческом молвил экстазе, -
непременно найдется какая-то гнусь,
чтоб ее замочить в унитазе!»
С той поры по стране от беды до беды,
по равнинам, в горах и на склонах
не смолкает урчание сточной воды,
и сантехники ходят в погонах.
Погоня
Нет худа без добра
Случай на дороге
По дороге мчит машина
(мучо, мучо, бесамэ),
за рулем сидит мужчина,
выжимает сто кэмэ.
Он (амана кукарелла)
колесит во весь опор,
и, в порядке беспредела,
наплевал на светофор.
Тут на трассу выбегает
айне-цвайне-полицай,
и водителю кивает,
мол, помедленней давай!
Он поставлен семафорить
у дороги на посту,
чтобы людям не позволить
искушать феличиту.
Но визжат надсадно шины
и уносят прочь легко...
С диким ревом из машины
раздается «Сулико»...
Поучительны итоги:
мужика, что вел болид,
соскребал потом с дороги
добрый доктор Айболит.
* * * (Ты сидела тихо...)
Ты сидела тихо,
правильно сидела -
клевая чувиха,
выпуклое тело.
Я глазел бесстыже,
формами влекомый,
и хотел по-ближе
быть с тобой знакомым.
Пили мы кагоры
на разгульном вече.
Не вступала в споры
ты почти весь вечер.
Ела мясо томно,
запивала бренди.
Я решил, что скромный
modus твой vivendi.
Вдруг, довольно мило
закусив салатом,
ты заговорила
трехэтажным матом.
Парой анекдотов
Ржевского коснулась
и опять чего-то
вежливо заткнулась.
Мне от этой фальши
так противно стало!..
Лучше б ты и дальше
рта не раскрывала.
Песнь про фраера
Недолго фраер танцевал,
недолго музыка играла,
недолго девок целовал,
и ел, и пил, и было мало.
Он руки-ноги протянул -
душа тихонько отлетела.
Она взяла себе отгул
от неухоженного тела.
Известной притче вопреки
не жаба парня задавила,
и он погиб не от руки
бандита - хама и дебила.
Все было проще и страшней.
Страшней, поскольку было проще:
в один из теплых летних дней
он принял смерть от личной тещи.
Она с девицей молодой
застала зятя-лоботряса
и, суд свершив предвзятый свой,
взяла топор для рубки мяса.
Орала, тело молотя,
старушка довоенным матом,
и чертыхался день спустя
хмельной патологоанатом...
Бабуле дали «вышака»,
такого не учтя аспекта,
как помутнение в мозгах
и состояние аффекта.
Оплакав фраера судьбу,
недолго музыка скрипела.
Зарыли в цинковом гробу
фрагменты фраерского тела.
Все для тебя
Рифма наивная белая;
счастье задорное детское;
вера последняя, смелая;
истина спорная, дерзкая;
слезы горячие, глупые;
шутки, как вина, игристые;
жизнь моя, рогом согнутая;
мысли простые и чистые...
Все – даже смерть неизбежная,
все, что мне господом дадено:
все – для тебя, моя нежная,
все – для тебя, моя гадина!
Ноу хау
Лизните сигаретку огонечком,
задумайтесь, какой чудесный план,
чтоб денежки зеленым ручеечком
вам постоянно капали в карман.
Каких бы мы тогда купили тачек,
в каких бы просыпались кабаках,
не стало бы ни нычек, ни заначек,
и девки просто б таяли в руках!..
Короче, чтоб сойти с ума от лени,
как и любой, кто сказочно богат,
нам нужно на два месяца в Тюмени
заброшенный бурильный агрегат.
Куча лет совместной жизни
Как на зебре полосы
женские претензии:
то им гладиолусы,
то им, блин, гортензии!
Сядешь на завалинку,
глянешь в даль картинную...
То им кофе в спаленку,
то им чай в гостиную...
Любишь их и веришь в них
без оглядки-корысти,
но у баб теперешних
ни стыда, ни совести!
До чего же хочется
над женой потешиться.
Вот хоккей закончится –
и отправлюсь вешаться.
В парикмахерской
Полтинник займу до ближайшей получки,
укроюсь от пекла в душистом подвале,
и в кресле замру, чтобы Светины ручки
проворно и ловко меня обкорнали.
Здесь, точно в музее, покойно и сухо,
лежит в умывальнике облачко пены,
и ножницы что-то чирикают в ухо,
и дуют хамсинами черные фены.
Тут очень следят за капризами моды,
и знают как лучше всего причесаться;
и я из лохматого чуда природы,
спустя полчаса, превращаюсь в красавца.
В пути
Гаснет спичка на ветру
маленьким обломом.
Лупит голод по нутру
чем-то невесомым.
Стынут уши, мерзнет нос,
все не слава богу...
Что за черт меня понес
ночью на дорогу?!
Где начало, где финал,
где ориентиры?
Кто в мороз меня погнал
из моей квартиры?
На кого теперь пенять,
требовать ответы,
мол, какого, вашу мать,
я шатаюсь где-то?!
Холод мне не по плечу,
расшатались нервы.
Я иду и бормочу:
«Все мы, бабы, стервы!..»
Чу, вдали забрезжил свет.
Е-мое! Избушка!
Может там дадут омлет
и нальют чекушку?
Подошел, стучал в окно,
завывал: «Пустите!»,
а оттуда все одно:
«Занято, простите...»
И потопал в даль опять -
непутевый малый...
На кого теперь пенять?
На себя, пожалуй...
Не о любви
Закрыта дверь, за нею – мир, а мы одни.
И оба знаем, что катарсис неизбежен,
неисчерпаемы ресурсы простыни,
потенциал пододеяльника безбрежен.
И эта ночь была безумно горяча –
постель пылала разгоревшимся камином,
и даже робкая на столике свеча
от вожделения сочилась парафином.
Луна под утро не спешила на покой,
она бледнела и заглядывала в окна.
И ты надолго мне запомнишься такой,
зубами впившейся в постельные волокна.
Эмигрант
От жаркой погоды в холодном поту,
одет, как потрепанный денди,
сошел как-то вечером в хайфском порту
Остап Ибрагимович Бендер.
В осанке – харизма, во взгляде – металл,
фуражка заломлена лихо.
И, глядя на город, Остап бормотал,
что брать его надобно тихо.
Кругом заграница, огни, красота –
га-Арец, как писано в Торе.
Танцуйте, сбылась идиота мечта,
он в белых штанах и на море!..
Улыбка померкла, поник головой,
и дрожь пробежала по жилам –
зачем он так поздно вернулся домой,
на кой он там бился с режимом?!
Кому он пытался и что доказать,
крапил ради этого масти?
Толпе, позволявшей себя истязать
советской завшивленной власти?
Толпе, доверяющей телевестям,
ленясь докопаться до сути?
Толпе, для которой свобода – пустяк,
которая хочет такого, как Путин?!
Корейко, лишенный моральных преград,
несет диктатуру. Закона?..
И думал Остап, оглянувшись назад:
«Я – жертва! Я – узник Сиона.
Я здесь, я приехал, в кармане билет.
Я стал и мудрее, и старше...
Эх, жалко со мной Паниковского нет –
он был хоть и поц, но из наших...»
И молвил с ухмылкой, как старый сатир,
Остап плотоядно и люто:
«Поскольку напротив есть платный сортир –
по городу бродит валюта».
Тост
Чтобы нервы не шалили, не тянуло застрелиться,
чтобы веру ненароком вам в себя не потерять
надо изредко, порою, иногда, как говорится,
непременно понемногу, но частенько поддавать!
Обеднело духом тело и мечты остекленели –
из граненого стакана в корень зрит змеиный глаз,
но в прихожей, и на кухне, и сортире, и постели
только он по жизни с нами, с ними, с вами и... за вас!!
Так поднимем же бокалы и протянем руку другу
от души, не осторожно, чтоб со звоном пролилась,
и почувствуем печенкой, что любовь пошла по кругу...
Всем налито?.. Ну, лехаим, будьмо, чирз и понеслась!!!
Борис Прусский: Несерьезники.