м.
я ли приду, расслоившись с тобою,
став малой частью тебя слишком быстро.
то ли мне странно, то ли мне больно,
сердце моё? - будто всхрипнувший выстрел
рядом застрял, и от б(л)едных запястий
тянет венозным. в холодные окна
можно задеть без особых препятствий
краешек солнца (неправильно вогнут
в небо), но руки твои – лишь на ощупь.
а.
иди ко мне, потому что шрамы
на венках, неровные, почти затянулись,
а на лице (знала, куда падать)
останутся на всю жизнь.
ещё, потому что сердце твоё,
расположенное, как у мужчины,
не излечит ни капли моих слёз.
только и скажет, неженское,
что ты меня зовёшь, зовёшь –
никто не отвечает, и что
если бы были деньги – ты б
сошла на ближайшей станции.
я ведь лишь без тебя узнала, что
уже множество раз умирала, воскресала
и всё-таки умерла, только-только начав
помнить, что значит чувствовать боль.
р.
именно так, собрав воедино все
женские имена, все успокоительные травы
и месяц январь по имени Маргариты,
чтобы после отдать всё это тебе,
я ничего не смогу просить,
я научусь говорить всего одну фразу –
soit cela m'est etrange, soit cela me fait mal.
и всё, что когда-либо во мне изменится –
это лишь станет ещё за тебя больнее.
но, стало быть, прочтя на моём теле
своё будущее и (у)простив прошлое,
ты уходишь, ты уезжаешь, ты умираешь.
а я засыпаю моим обречённо коротким сном.
г.
умой меня, вымой руки мои,
не зови меня больше моим именем.
вымоли у меня любовь мою,
вымани мою молодость.
я умру – а ты отмоли меня,
за грехи мои, слышишь, за все грехи мои.
а.
недостаточность: ты и поздняя осень.
ты и осень: моя сердечная недостаточность
(Грэтхен, сердце моё, вот и ты в пустоте,
возникшей из полноты моего же счастья)
я так и есть, месяц за месяцем,
поздняя осень за поздней осенью,
и каждый день начинается и кончается
с последним слогом твоего грустного имени.
р.
если плачешь ты, слёзы падают
мои из глаз твоих. и всё более,
моё бессмертье, моё безболие,
ты (с)оставляешь во мне бездомного.
внутри меня и снаружи – твой вакуум,
ты (с)оставляешь меня вне прошлого,
рисуешь вены и ветры, художница.
и.
как тогда "ещё понравься!",
заклинают губы "сбудься!",
умоляют "постарайся!",
и на шее рвутся бусы.
образ твой – насквозь нечёткий,
перестань же улыбаться!
и летят под ноги четки,
и от нитки кровь на пальцах,
как рыданья чьей-то музы.
я люблю тебя сквозь эры.
рвутся вены, рвутся бусы,
неизбывный только дождь.
т.
я – твой голос, услышанный издали,
и прозрачные капли стремятся вниз:
ты ведь – дождь, поднимающий пыль с земли,
расстоянье, которому нет границ
в глубине моих вен. бесконечный ритм
собирает осколки простейших слов –
"я дарую бессмертие". посмотри,
как беспомощно падает небосклон
прямо под ноги.
а.
куда ты уйдёшь, если ты – моя,
промокшие листья ложатся ниц,
образуя на венах моих моря
дождевой воды – больше нет границ
и неровных линий меж наших тел.
собирая имя твоё с земли,
я прошу: не рисуй меня в пустоте
и если можешь дальше любить – люби.
Марина Авис: от имени тебя.