f.o.
ангел
от кастрюли с куриной спиной
веет мамонтом, врытым в сибирь
мертвый ангел явись предо мной
и костляво крыло растопырь
как скупому на жалость врачу
сознаюсь: я не сплю и не ем
оттого что ебаться хочу.
точка. больше не мучусь ничем.
мертвый ангел чей выживший рак —
это я
объясню ль не смеша?
если клинит вот именно так,
что заклинило — то и душа.
даже если там розовый зуд
алгоритм тасовавший стада
а сказать — так на вдохе икнут:
что за нафиг
ведь мальчик страдал
коса
на оберточной пленке давить пузыри —
богоравная (хлоп!) вакханалия
ей, гряду
будто с песней в полях косари
от зари до зари и так далее
ей, гряду!
где пустуют ячейки слогов
в молчаливо созревших анапестах —
новостройки стеклянные строки. огонь!
и рассвет вышибает их начисто
ей, коса мне смычок, и травинка — струна
и нехитрое (хлоп!) вдохновение —
«израсходуй»
чтоб тихо курить у окна
созерцая следы разрушения
первый поцелуй
ленке было двадцать с жизнью лет
колька в жизнь пока что только падал
но в таких годах уже секрет
что ни разу —
и не в плане палок,
а совсем ни с кем и ничего.
ленкин муж был с колькиным кагалом.
в общем так оно и началось —
с двухсекундного «какая гадость»
с мысли: перегрезил
опоздал
лак а не огонь лизнул полено
и шнурок с кроссовки уползал
как змея от вещего олега
dunno
мне стыдно лазать к фрэнку герберту
под пэйпербэковую гладь
но прусты-джойсы стали мебелью
кого же мне теперь читать
не муракамей же с коэльями
ai por favor япона мать
затусовал парнишка с эльфами
а вкусов орчьих не унять
синтаксис
аппендикс
А вдруг меня в меня прорвет?
И не в каком-то переносном.
Как террорист наоборот,
хожу с фугасом гангренозным,
а может — нет. И город жмет.
Он стал Багдадом или Грозным.
В его смешении миров
(мир многодетных, мир курящих,
туристов, шлюх, инспекторов)
меня нашел и стал навязчив
мир тех, кто с виду-то здоров,
а сам на днях сыграет в ящик.
Но может — нет. И я притих,
усвоив: в теле я не дома,
гадая, сколько нас таких,
кляня двусмысленность симптомов,
ворча, что мнителен, как псих,
побольше сна, поменьше стонов.
Мне проще в гроб, чем на прием.
И если так всерьез все это,
пускай уж с воем и огнем
меня с того увозят света, —
скорей, пока не стал червем
в той тыкве, что была каретой.
квест пройдя до половины
Сначала рассвет, а потом восход:
universalia ante rem*.
Окна зевают. Идет-гудет
лифт. У меня не осталось тем.
Плесень как ци. Как ночной астрал:
забытый персик наутро сед.
Я всюду кликал и перебрал
весь инвентарь, но чего-то нет.
Выйду на двор к вечерней заре,
нюхаю летний цветочный клей
и знаю, который год на дворе,
с точностью только до двух нулей.
Тишь-благодать, шелестят дубы,
хоть ты, блядь, пополам порвись.
У меня вместо сердца частица «бы».
Это очень, очень дряхлое «брысь».
__________________
*«универсалии прежде вещей»
Николай Ершов: ХБД-ХБС.