БЛОШИНЫЙ КОНФЛИКТ
БЛОШИНЫЙ КОНФЛИКТ
1.
В подтверждении мирного акта,
Вышел некий конфуза каприз:
Государю Российскому как-то
Поднесли англичане сюрприз.
Император, в сердцах, ненароком,
Было, чуть не дошёл до греха:
Самодержным сиятельным оком
Глянул: Ишь ты – танцует блоха!
Торжество в Альбионе туманном,
Куш солидный сорвал Альбион:
Сгоряча, за блоху, Англичанам
Русский царь отвалил миллион!
Был разгневан помазанник крайне,
Подоплёка сюрприза проста:
Вот, мол, что можем мы – англичане,
Вы, медведи, мол, нам не чета!
Счёл за низость такую причину
И смекнул: Назревает беда!
И немедля – курьерскому чину:
Нука, Платова срочно сюда!
2.
Исполняя указ государя,
Дабы в грязь не ударить лицом,
Зло ворча, англичан проклиная,
Теребя ямщика сапогом,
Кроя матом сюрприз заграницы,
В Тулу Платов изделие вёз
Из промозглой Российской столицы –
Утереть иностранщине нос.
Всех, в дороге, с чертями повяжет,
Православья не помня креста,
Лишь на станциях, водки прикажет,
Захрапит – и спокойно тогда.
Но лишь в путь – снова в брань ударялся,
Станционных клопов поносил…
Худо-бедно, до места добрался
И указ тулякам огласил:
Переплюнуть заморскую марку
Надлежит, а не то – душу вон!
Пригрозил кулаком, принял чарку
И отправился дальше – на Дон.
3.
Две недели всего лишь дал сроку,
А иначе – со света сживёт.
Много ль в этом труде будет проку? –
Пригорюнился шибко народ.
Тульской жизни устой был нарушен,
Не спокойно у всех на душе:
Ловкий мастер, однако, здесь нужен,
И блоху показали Левше.
Был сей мастер полезен народу,
Тем, по сути, и был знаменит,
Вечно левую делал работу,
Был за то не единожды бит.
Наклонился Левша над заказом,
Явно с выводами не спешил,
Безоружным, пристрелянным глазом
Тонкий аглицкий труд оценил:
Вот придумали, блин, англичане,
Чтоб на эту туфту всякий жлоб,
Толь со скуки, а толи по пьяни,
Свой насиловал глаз в мелкоскоп!
Эка бестия! Труд непутёвый!
Ишь ты, чешет, ея душу мать!
Лошадиной ядрёной подковой
Нимфозорию чтоль подковать?
4.
И внимая отечества зову,
Взялся мастер за труд неспеша
И прикинув к козявке подкову,
Сдюжит, шельма, - подумал Левша.
Пялит мастер усталые бельма,
Но идея осечку дала:
Тьфу ты, пропасть, не сдюжила, шельма,
Даже лапкой повесть не смогла!
В смраде потном дышать невозможно,
Гложет грязную бороду вша,
Стало на сердце дюже тревожно,
И задумался снова Левша:
“Налажали, злодеи, сатрапы,
Налепили тут мелких соплей!
Чтож, придётся усиливать лапы
И основу конструкции всей
И к тому же, сменить механизьму,
Механизьма, пожалуй, слаба…”
В жарком рвении к патриотизму,
Вновь работой кипела изба.
5.
Чтобы нос утереть англичанам
И умерить заморскую спесь,
Наш Левша, в ремесле окаянном,
Лёг костями, но выдался весь.
Но, однако, по сроку, законно
Сей заказ всё же выполнен был.
Вскоре Платов пожаловал с Дона
И блоху строгим взглядом сверлил.
Оценив габариты большие,
Гордость он ощутил за страну,
Произнёс: Сразу видно – Россия!
И взглотнул аппетитно слюну,
Умилился, перстом деловитым
Путевой тугамент нашустря:
“Пусть объект проезжает транзитом
Прямо в Лондон, минуя царя.”
6.
Англичане блоху получили,
Но за так рисковать не сочли,
Переводчика взять поспешили
И менструкцию тут же прочли.
Всё доходчиво писано было:
Пляшет дансинг и этот, и тот,
Словом, схервис изложен премило
И положен хворантии год.
Чтоб добиться с конструкцией слада
И тугую пружинищу сжать,
Вместо мелкого ключика, надо
Заводную крутить рукоять.
Не гнушаясь менструкций наказа,
Пред блохою слуга предстаёт,
Закрутив рукоять до отказа,
Запуская изделие в ход.
7.
Механизьмой блоха скрежетала,
Дюжей массой ломая паркет.
В страхе глядя на груду металла,
Уронил старый герцог лорнет
И ладони к груди прижимая,
Ни живой и ни мёртвый стоит,
Перепуганным взором сверкая,
Только молвить сумел: What is it?
С кресла к двери милорд встрепенулся,
Опустилась миледи в недуг,
Либерально слуга отшатнулся,
Неумело скрывая испуг.
С мерзким грохотом, внемля скандалу,
Тяжко рухнули кровли верха…
Тульским метеоритом по залу
Ошалело плясала блоха.
8.
В инциденте досель небывалом,
На подобный блохи произвол,
Пахло международным скандалом,
Безутешен был русский посол.
Государь раскошелился снова,
Мол, с России убудет едваль…
Был исчерпан конфликт бестолково,
Как всегда, по-российски… А жаль.
РОССИЙСКИЕ ЗЕКИ
РОССИЙСКИЕ ЗЕКИ
Опять я на зоне. Хожу на работу,
Сижу на параше. Живётся легко.
Фемиде плачу аккуратно, по счёту,
В попранье законов зайдя далеко.
Припомня с лихвою всех подвигов старых,
Со скорбью из чаши раскаянья пью,
Тоскуя по воле, валяюсь на нарах
И думаю думу свою.
И в памяти бедной, туманом печальным,
Былое проходит и давит тоской.
К примеру, когда-то, с душком криминальным,
Со мною был случай такой:
Однажды, в ночную, бессонную пору,
Я из дому вышел. Гляжу – мужичок,
Подошвой давя придорожную флору,
Несёт, не иначе, с деньгами мешок.
И шествуя важно, в спокойствии чинном,
Достоинство внешнее явно храня,
Как то подобает солидным мужчинам,
Проходит он мимо меня.
- “Здорово, парнище, Бог – помощь, трудяга!”
-“Что надо?” – “Да, просто спросить я хочу:
Откуда деньжищи?” – “Оттуда, однако.
Какой любопытный – я просто торчу!”
Оттуда, как-будто злодейством сквозило,
Похоже, дружки заметали следы.
Тотчас, мимо нас, деловито, постыло
Мерцая мигалкой, промчались менты.
И вдруг беспокойство мне сердце пронзило:
-“А что, у ментов-то есть фотка твоя?”
Да что его фотка? – Подумал я кротко,
Ведь несколько ходок имею и я!
Меж делом, обратно менты проезжали,
По спинам у нас пробежал холодок.
- “Похоже, не тех фраеров повязали.” –
Глумливо изрёк мой случайный дружок, -
“Однако, я бабками шибко загружен,
А тут вот стою, заболтался с тобой.
Братишка, мне лишний свидетель не нужен,
Но я не мокрушник, а ты не крутой.”
-“ Так вон оно что! А как звать тебя?-“Васей.”
-“Давно ли на воле и сколь отмотал?”
Но Вася ответил ухмылкой карасьей,
Ругнулся жаргонно и прочь зашагал.
Теперь нам пора возвратиться к началу.
По нашим понятиям судится так,
Что эти злодеи не брали помалу,
А шли, не иначе, на явный крупняк.
Как видно, братишки конкретно тянули
Всеобщепрезренный грабительский ранг.
Крутую ли хату они грабанули?
А может не хату, а только сбербанк?
И в том что-то наше, российское, было.
Борзеют ребятушки, день ото дня!
Вернулся я в дом одинокий уныло,
Жалея, что в долю не взяли меня.
КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО?
КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО?
Балбесничая десять лет,
Закончил школу я, но нет,
Закончить школу – не предел,
Узнать ещё я не успел,
Кому живётся весело, вольготно на Руси?
Начальник – слишком хлопотно,
Рабочий – слишком муторно,
Так за копейку скрючишься –
Хоть сразу в гроб ползи!
На сей вопрос найти ответ
Помог мне мой мудрейший дед,
Патриотизма образец,
Партейный опытный делец.
Нигде для деда нет преград,
Он – буквоед,
Он – бюрократ
И будучи бойцом в душе,
Имеет нужных protégé.
Он в жизни многое постиг.
Теперь же мудрый мой старик
Седой затылок почесал
И мне степенно отвечал:
Коль хочешь жить ты весело, вольготно на Руси,
Всегда будь волен силою,
Всегда будь крепок властию
И над толпой презренною
Себя превозноси.
Имея связи нужные,
Их береги до времени,
Старайся имя доброе
Не утопить в грязи.
Преодолей с терпением
Ступеньку за ступенечкой
И пасть с высокой лестницы –
О боже упаси!
Будь кем-то нужным обществу,
Когда оно нуждается,
Но за свои деяния
Сверхмеры не проси.
Я внял совету дедову,
Преодолел все трудности.
Теперь живу я весело, вольготно на Руси.
Дела неплохо ладятся,
Делишки ладно клеятся,
Везде, куда ни сунешься,
Ни в чём проблемы нет.
Ни горя, ни кручинушки,
И по такой причинушке
Давно пора устраивать,
По случаю, банкет.
Рекою льётся водочка,
Легко идёт закусочка,
В достатке всё и досыта,
Что ни вообрази.
Пусть знают гости важные,
Пусть знают гости знатные,
Кому живётся весело, вольготно на Руси.
ГРУСТНАЯ СКАЗКА ПРО ЗОЛУШКУ
ГРУСТНАЯ СКАЗКА ПРО ЗОЛУШКУ
Золушка, Золушка, вести
Шлют тебе вечный протест,
Видимо, в сказочном жить королевстве –
Тяжкий и муторный крест.
Снова бранит тебя мачеха злая –
Меры не ведая в том,
Вечно и властно тебя загружая
Сверхнепосильным трудом.
Выбрал супругу с характером мерзким
Папа – простой дровосек.
Лучше б он плотником стал королевским,
Этим бы скрасил свой век.
Было б тогда и тебе утешенье,
Если б умней был отец.
Мачехе, глянь-ка, пришло приглашенье –
Ехать на бал во дворец.
К балу готовится мачеха злая,
Мысля фортуну урвать,
Дочек своих непременно желая
Выгодно замуж отдать.
Блажь предвкушая, душа веселится,
В сердце надежду вселя:
Может быть, выдать удастся за принца!
Может быть, за короля!!!
Ты же ни сна, ни покоя не знаешь –
Шанс твой, быть может, настал
И непременно ты тоже желаешь
С мачехой ехать на бал.
Мнилось тебе, что, средь шумного бала,
Будешь ты всех красивей,
В омут свой принца завлечь ты мечтала
Скромностью нежной своей.
Мачеха в просьбе не отказала,
Хоть и жестокой была,
Только велела, по дому, сначала
Все переделать дела.
Просьбу, однако ж, твою осудила,
Нету, мол, в этом добра.
И за порог с дочерьми поспешила,
Съехала прочь со двора.
Мачехи слову перечить не смея,
В тайне, надеялась ты,
Что твоя крёстная – добрая фея,
Да снизойдёт до беды.
Тётка проведать тебя заглянула,
Будто услышав твой зов,
Модно одела тебя и обула,
Облик твой светел и нов.
Предупредила тебя: Ровно в полночь
Должно покинуть дворец!
И поспешила по дому исполнить
Тысячу дел, наконец.
Будто бы с неба свалилось всё сразу,
Ждал у крыльца экипаж,
Даже, по строгому тётки наказу,
Сопровождал тебя паж.
Фея-волшебница строго особо
Предупредила его,
Чтоб на балу он досматривал в оба,
Чтоб не случилось чего!
В роскоши тыквенного экипажа
Мчишь ты на бал, без забот.
Кто и зачем? – Домогается стража,
Взятку у пажа берёт.
Ярко сияла парадная зала
В свете созвездий свечей,
Грозный при входе стоял вышибала,
С виду – обычный лакей.
В зале помпезно-степенно-застольном
Собран был весь высший свет.
С хлюстом каким-то самодовольным
Вяло идёт менуэт.
Сердце трепещет отчаянной птицей,
Дале – тревога сильней,
Тщетно ты ищешь прекрасного принца
В стаде чванливых свиней.
Скука под сводами залов огромных,
Свет к сердцу девушки глух,
Только лишь ряд предложений нескромных
Режет твой девственный слух.
Золушка, Золушка, скоро уж полночь! –
Паж восклицал, было ей –
Необходимо желанье исполнить,
Срочно, как можно скорей!
Полночь пробили часы… Звон печальный
В прах все надежды обрёк,
С ножки, разбитой мечтою хрустальной,
Звонко слетел башмачок.
Будто с небес, феи голос раздался,
Пажа он гневно корил:
Что же ты, мальчик мой, так облажался?
Ты же отличником был!
Тихо листая морали учебник,
Пажа судить не берусь,
Он оправдался, мол, я не волшебник,
Я ещё только учусь!
Что же, бывает – визит не удался,
Кончен для Золушки бал…
Принц же по всяким притонам болтался,
Там приключений искал.
Сбёг из дворца, в аккурат перед балом,
Принцу скучна его роль.
Чу! Августейше запахло скандалом –
Очень разгневан король.
Алчущее-властный огонь появился
В мачехи тусклых глазах:
В гневе, король, после бала, женился
Сразу на двух дочерях.
В дом возвратясь и в тоске, и в кручине,
Золушка бледной была,
Тихо дрова догорали в камине,
Медленно тлела зола.
Как эти угли, томительно, слабо
Золушки дух угасал.
Вот он ответ – в честь чего добрый папа
Имя такое ей дал.
СКАЗКА ПРО РАЗНУЮ ШЛЯПОЧКУ
СКАЗКА ПРО РАЗНУЮ ШЛЯПОЧКУ
Жила-была Разная Шляпочка,
Наружностью – душка и лапочка,
Собой привлекательна, вроде,
Всегда одевалась по моде,
Была ей верна, до скандала,
И шляпки частенько меняла,
Знала два-три языка,
Неплохо владела П.К.
И бабушку сильно любила,
И к ней очень часто ходила,
Хозяйство вела, как могла,
Ведь бабка богатой была,
Нельзя оставлять без внимания
Старушкино состояние.
Бабушка вечно хворала,
Лет десять уж, как помирала
И даже дала обещание –
Составить, пардон, завещание,
А если точнее сказать,
На Шляпочку всё записать.
Однажды, одевшись прилично,
Шляпочка, как и обычно,
Шагала по леса опушке
К любимой, желанной старушке,
Бёдрами страстно виляя,
Фальшиво “попсу” напевая
Про слёзы и розы, и губы…
Как вдруг, из-за старого дуба,
С улыбкой дежурною, к ней,
Волк серый, известный злодей,
Бесчинства знаток превосходный
И вечно, по-волчьи, голодный.
Сверкая вставными зубами,
Приблизился он к юной даме
И чавкая пастью огромной,
Он задал вопрос ей нескромный:
“Здравствуй, красавица-Шляпочка!
Куда ты торопишься, лапочка,
На красоты состязание
Иль на какое свидание,
За контрацептивом, в аптеку
Или же на дискотекотеку?
Шляпочка петь перестала
И волку она отвечала:
“Спешу я, о милый злодей,
К бабуле любимой своей –
Её лобызнуть напрощание
И взять у неё завещание,
Немного хворает она,
Не то, чтобы очень больна,
Интелегентно воспитана
И кстати, не плохо упитана.”
Лишённый терпенья и сил,
Волк Шляпочку снова спросил:
“А где проживает старушка?
Скажи мне тихонько, на ушко,
Скучаю по ней я, похоже,
И я навещу её тоже.”
Голодною мукой объятый,
Слюной поперхнулся лохматый,
И адрес узнав, шибче пули,
Рванул к аппетитной бабуле.
Без стука, в дом бабки просторный,
Ворвался волчара позорный,
Лелея в душе удовольствие –
Попасть на старухи довольствие,
И слопал за милую душу
Убогую бабкину тушу.
Возню в этом доме заметя,
Сделали вызов соседи,
Они очень нервными были
И шума не переносили.
Отдельно отметить здесь нужно,
Что с бабушкой жили не дружно.
По вызову, без промедления,
Приехала служба спасения.
Лохматого резали сваркой
И долго пилили “болгаркой”,
Большими клещами кромсали…
Короче, старуху достали.
Тут Шляпочка, кстати, явилась,
Покаялась и прослезилась,
Девчушку бабуля бранила
Не долго и всё ей простила,
И внучке вручив завещание,
Сдержала своё обещание,
И после, из осторожности,
Предвидя грядущие сложности,
От выходок Шляпочки смелых,
Отправилась в дом престарелых.
ОТКРОВЕНИЯ БУРАТИНО
ОТКРОВЕНИЯ БУРАТИНО
Я бедный мальчик, сделан из полена.
Я – дубом дуб, а это нынче ценно,
Носить я буду имя Буратино,
Покуда не иссохнет древесина.
Мой папа – старый уличный шарманщик,
Мечтатель добрый и большой обманщик,
Он полон был всегда, в народе модных,
Идей вольнолюбивых и свободных.
Устоев общепризнанных чуждался
И так же воспитать меня старался,
Но не сулили мне, увы, отрады
Его нигилистические взгляды.
Отправил он меня учиться в школу,
И я его поддался произволу.
Иду, несу букварь под мышкой, новый,
Но повторюсь: Я – ученик дубовый.
Податься что ль в театр к Барабасу?
Он аферист, и это видно сразу.
Но, может быть, великодушный Бари
Позволит мне сыграть с Мальвиной в паре.
Я так мечтаю с ней блистать на сцене!
Хоть я совсем не предан Мельпомене,
Могу читать любовные стишочки
И носом выпускать из мух кишочки.
Когда Мальвина в роль войдёт конкретно,
В игре раскован стану я заметно.
И пусть Пьеро, от ревности, рыдает
И пудель Арчибальд меня облает.
Спешу я внять своей тяжёлой доле,
Но где-то есть чудес большое поле,
Где можно, под солидные проценты,
Легко добыть большие дивиденды.
Воровка хитрая, лиса Алиса
И с ней Базилио, противный киса,
Меня на плац дурацкий заманили
И там со мною шутку учинили.
Заядлые мошенники и воры
И падкие на мелочь, крохоборы,
Умело и легко меня надули
И на четыре сольдо крутанули.
Видать, они ко мне корысть имели
И, стало быть, своей достигли цели.
Меня, однако, мудрая Тортила
Исскуству лохотрона обучила,
Чудесный, золотой, волшебный ключик
Изверг передо-мной блаженства лучик,
И тот же час, растаяло ненастье,
И вдруг узрел я, что такое – счастье.
Расплатой за невзгоды и потери,
Раскрылись предо-мной блаженства двери
И будто в явь, желанья воплотились,
И в жалкий прах все беды обратились.
ЦАРЕВНА ЛЯГУШКА
ЦАРЕВНА ЛЯГУШКА
Стрелы выпустив лихо к невестам своим,
Братья в поиски поспешали.
Долго ль, коротко ли, но добравшись к ним,
В изумлении “локти кусали”.
Но, взвалив тяжкий крест (Бог за муки воздаст,
Коль придётся – к нему на поклоны),
Всёж забрали невест, кто во что был горазд,
Возвратились домой, купидоны.
Волей рока, у каждого брата своя
Дама сердца и жизни подружка.
Всё нормально, когда суть невесты – змея,
У Ивана же, гляньте – лягушка!
Царь-отец, было, думал проверить невест –
В ком какая уменьи толкова,
Но тотчас же нарвался на общий протест
И смирившись, не молвил ни слова.
- “Мало ль что за изъян, - твёрдо молвил Иван,
Хоть и ржали, как мерины, братья, -
Что лягушка она – наговор и обман,
Врядли стал бы так просто стрелять я”.
Он, в порыве страстей, для невесты своей,
Душу вывернул всю наизнанку,
Но хапуга Кощей больше нравился ей,
Чем устроил Ивану подлянку.
Чары брали своё, и царевна-цветок
Превратилась в противную жабу,
А царевич Иван всё поверить не мог,
Что когда-то любил эту бабу.
И всему вопреки, с чьей-то лёгкой руки,
Страсти гаснут и остывают.
Иногда мужики на поступки легки
И не ведают, что затевают.
ВОРОНА И ЛИСА
ВОРОНА И ЛИСА
Вороне Бог, единовластец мира,
Из состраданья, ниспослал кусочек сыра.
Ей милость Божия весьма польстила.
Она на ель посадку мастерски свершила,
Подальше от другого воронья,
Да призадумалась о смысле бытия;
В чём заключаются основы мирозданья,
Материя первична иль сознанье?
Так вот, сама перед собой умом блистала,
А в клюве сыр задумчиво держала.
На ту беду – лиса, раба злодейских рвений,
На свой пушистый хвост искала приключений.
Увидев, что её Всевышний обделил,
Лисице показался белый свет не мил.
И принявшись ворону созерцать,
Изысканно плутовка стала лепетать,
Что краше птицы во всём свете не сыскать,
Что перьями её – лишь мудрости писать
И что во всей Вселенной нет мудрей ворон,
И что в ораторстве пред ней бессилен Цицерон.
- Прошу, толкни же речь, промолви слово,
Тебя я слушать целый день готова!
Но глянув на лису презрительно и хмуро,
Ворона каркнула в ответ: Да что я – дура?
Сыр выпал. Вновь лиса достигла цели
И удалилась с сыром прочь от ели.
Ворона ж здраво рассудила так:
Как волен Бог в распределеньи благ!
Как резок благосостояния контраст!
Быть может, снова бедной птичке Бог подаст?
НОС
НОС
“…как авторы могут брать подобные сюжеты…
Во-первых, пользы отечеству решительно никакой;
Во-вторых… но и во-вторых тоже нет пользы”.
Н. В. Гоголь
Краснотой носатых рож,
Может я с Ноздрёвым схож,
Но, от носа до носков,
Статью я – не Ковалёв.
Можно долго правд искать
И о чести рассуждать,
После впасть в лукавства грех
И оставить “с носом” всех.
Что везде суётся нос –
Перебор и перекос!
Лишь, на поле дураков,
Буратино был таков.
Нету хуже ничего
Нам остаться без него,
Но какая благодать,
Если есть в чём ковырять!
Вот несёт гарсон поднос –
Мигом всё охватит нос,
Оценить меню за раз
Так не сможет даже глаз.
Я – не носорог, не слон,
Носом я не так силён
И за счастье нос носить,
Должен насморком платить.
Нос мой слишком нем и глух
На собачий, чуткий нюх
И не может он никак
Пасть до уровня собак.
Нюхать – боже сохрани
То, что нюхают они!
И, по сути, каждый пёс –
Есть сплошной зубастый нос.
Как у остальных зверей,
Равно так и у людей,
Будь – индус, будь – эскимос,
Есть единый этнос – нос.
Хапать с носа по рублю? –
Я такого не люблю,
Это не присуще мне,
Если доллары в цене.
Средством от ненужных бед
Будет всем простой совет:
Если кто с вас дань берёт,
Трите к носу – всё пройдёт.
Вопреки подобных драм,
Пусть фортуна светит вам,
На любой апофеоз
Задирать не стоит нос.
И СКУЧНО, И ГРУСТНО
РАЗГОВОР С ТОВАРИЩЕМ МАЯКОВСКИМ
РАЗГОВОР С ТОВАРИЩЕМ МАЯКОВСКИМ
На досуге,
уставший от лени,
рад, от скуки,
книжке любой.
В тихой комнате
том
сочинений
Маяковского
передо-мной.
Путь открыт
до смертей и увечий,
строк
ступеньки
ребрятся
вниз,
в стенку лбом
весь род
человечий,
кто под серп,
кто под молот,
катись!
Таких, как я,
с них
слетают тысячи…
В лес флагов…
На ветошь и на дрова…
Я свергнут со стула,
лоб шишкою высвечен,
хочется выть,
материться,
качать права!
Владимир Владимирович,
я Вам докладываю,
с тревогою в сердце
и скорбью в душе.
Владимир Владимирович,
работа адовая
мир
преисподний
уважила уже.
Плодим,
рождаем нищь и оголь,
лихорадим
добычу
угля и руды…
А вслед за этим,
ужасно много
тянем
грязной
дряни и ерунды.
Устаёшь
отмываться и отгрызаться.
Многие
совсем
отбились от рук.
Сколько,
безнаказанно,
разных мерзавцев
гадят
на нашей земле
и вокруг!
Исполнение
гражданских
законов
никакой
не выносит критики.
Правят бал
короли притонов,
мафиози,
сектанты,
политики,
ходят
шлюхи,
выпятив груди,
хамство сплошь
от подростков паскудных.
Все они
тоже, конеШно,
люди,
о чём
сказать
ужасно трудно.
Владимир Владимирович,
путями разбитыми,
по землям,
покрытым
проклятьем и ворьём,
Вашими,
товарищ,
стихами
и молитвами,
Пока ещё,
ходим,
дышим,
живём…
Ради счастья
иных поколений,
нам судьбой –
завтра снова в бой…
В тихой комнате
том
сочинений
Маяковского
передо-мной.
СКАЗКА О СТАРИКЕ И ЗОЛОТОЙ ФИШКЕ
СКАЗКА О СТАРИКЕ И ЗОЛОТОЙ ФИШКЕ
Жил старик со своею старухой
У огромного водохранишша;
Они жили в убогой халупе
Ровно тридцать лет и плюс три года,
Плюс три месяца и тридцать дней вдобавок.
Старик ловчил неудем фишку,
До чешуйки, всё сдавал колхозу.
Как-то раз закинул он свой неудь,
В аккурат, в само водохранишше.
Не пустой пришёл однако неудь,
Не напрасно старай суетился,
В неудь опрометчиво попались
Лозунги о сборе урожаю,
Што досрочно взрощен был сверхплану,
Но в корню загублен непогодуй.
Он ышо разок закинул неудь,
Выташчыл в ём рваную покрышку
Трахтура, который привсядатиль,
С бодунишша, по великой пьяни,
Утопил, ышо у прошлом годе.
Долго так таскал он всяку рухлядь,
Пока неудь не прыпёрла фишку,
С чешуёю, нако-ть, золотою!
Старику на зубы в пору будет
И старухме в целу челюсть встанеть,
Ежели прикинуть хорошенько.
Стала фишка клянчить и канючить:
“Отпусти, помилосердствуй, старче,
Ты меня назад, в водохранишше,
Сослужу тебе я всяку службу,
Всё исполню, что ни пожелаешь!”
Оробел старик на это диво:
Аль гулятинация какая?
Тридцать с гаком лет ловчил он фишку,
Но чтоб фишка начала гутарить,
Да ышо так вежливо – не слышал.
Што тут думать – выпустил он фишку;
Нешто мы анчихристи какия?
Етим фактом шибко озабочен,
Нехотя побрёл в свою халупу.
Диво то поведал он старухе:
“Давеча словчил я в неудь фишку,
Чешуя у фишки золотая,
Фишка та по-нашенски гутарит,
Побожилась фишка услужить мне,
После отпустил её я с миром.”
Но в ответ старуха осерчала:
“Ты совсем ужо умом ряхнулси,
Воротись назад к водохранишшу
И у фишки етой жива стребуй
Елесдричество в халупу нашу
И штоб от высоковольных линий!
Надоело жить мне при лучине,
Глазоньки ужо совсем не смотрють.”
Воротился он к водохранишшу,
Тока начал было кликать фишку,
Фишка тут как тут: “Что надо, старче?
Что изволитя, так мигом всё исполним!”
Обратился старец к фишке с просьбой:
“Не себе о милости прошу я,
Тут мою старуху взбеленило:
Вынь ей елесдричество, и точка!”
Отвечала фишка, не колеблясь:
“Пустяки, мы ето в раз исполним!
Ну а ты, старик, ступай в халупу,
Там ужо готов сурприз почтеннай.”
Старче живо внял совету фишки,
Воротился он в свою халупу,
Смотрит и не может надивиться:
Всюду лампы мошшныя сияють,
От того зело глазишшы слепить,
А под лампами сидит старуха
И смердя морщинами густыми,
Молвит старику: “Простак и олух –
Нет, чтоб дом потребовать у фишки,
Выбил елесдричество в халупу!
Глянь – вот-вот развалится жилишше!
По сему, ступай, откуда прибыл,
Да вели ты ентой самой фишке:
Пучь поставит нам избу большую,
Да штоб без стравительного браку.”
Вновь побрёл старик к водохранишшу,
Кликал фишку дольше, чем упервость,
Но однако же, явилась фишка
К старику и молвила почтенно:
А“ль гнужда, али бяда какая,
Али, можа, хто тебя обидел?
Молви мне, и мигом всё поправим
И наладим всё, без проволочки.”
Ей старик, не мешкая, ответил,
Чуя неуместность и неловкость:
“Нету от старухи мне покоя,
Избу, ведьма, требует большую,
Штоб была построена смышлёно,
Ладно, грамотно и нахалявку.”
Многозначно фишка улыбнулась,
Изрекла ответ, меж тем, достойно:
“Бучь покоен, да ступай до дому,
Справим мы поди и это дело.
Очастливю я твою старуху,
От восторгу, пальчики оближеть!”
Таковому следуя наказу,
Он поплёлся к дому, без ямоций.
Ан – и впрямь, глядит – избишша нова!
И фудамен у яё бятоннай,
Сруб высокой, черепична крыша,
На воранде нежится старуха,
Чай ижволють, ш пырогамэ, кушать.
Но заметя, что старик довольный
К новенькой избишше подгрябаеть,
Забрюзжала, старая, визгливо:
“Старый хрен, чаму ты весялиштя,
Што сияешь, як сапог натёртай?
Аль себя почуял ты гяроем,
Што у фишки выклюнчил избёнку?
Стал быть, снова дуй к водохранишшу,
И хучь тресни, но у фишки стребуй
Скромнай статусть для моёй пырьсоны:
Опостыло быть простою бабой,
Стать жалаю привсядатилим колхозу!”
Съёжился старик, развёл руками,
Не посмел старухе он перечить,
По наказу строгу, развернулся
И направил лапти восвояси,
С берегу зазвал по-новой фишку,
Тока, фишка трошки запоздала,
Но съявилась и его спросила:
“Аль опять старухе неимётся,
Што ей снова там в башку полезло?
Отвечай, старик, я всё исполню,
Только не томи меня ты долго!”
Отвечал старик: “Бяда мне с нею,
Вздумала, проклятая, на старость,
Дура, на начальствие податься,
Эко – в привсядатили колхозу!”
Фишка, скрыв умело удивленье,
Старику ответила: “Коль хочет,
Пусь хлябнёт лихой, паскудной доли,
Поглядим, авось чаво и выйдя.”
Вновь старик вернулся, но не к дому,
А упрямь к правлению колхозу –
Труднодней проведать сколь там вышло,
А не то зевнёшь, и дело – дышло.
Прямо к привсядатилю подался,
Глянул – за штылом его старуха
Важною чанушой воссядаеть,
Да дела колхозны разгрябаеть.
Рядом с ней бухальтер с угреномом,
На штыле – плячадь и трюлюхвоны,
Швязаны с начальствием району.
Впрямь старик прикинул у старухи:
“Уж ты, старыя, тяперича довольна?”
Осерчала на него старуха,
Кулачиной по штылу лягнула:
“Не хочу быть привсядатилим колхозу,
стать хочу психрютарём райкому,
али пуще – в думе дяплутатом,
от влиятельных партейных хрякций,
а ышо – почтенной облягархой
и шоб фишка у меня вшастёркой
бегала, по кажному капризу.
Воротись, куда – дорогу знаешь,
Расколись, но фишку обработай,
Тонко, охмуратно и умело,
А не то – сживу тебя со свету!”
И побрёл он вновь к водохранишшу,
Встал он тенью над мокрюгой серой,
Зазывать к себе стал снова фишку,
Долго фишка всё не выплывала,
А когда явилась, испросила:
“Ну чаво тебе потребно, старче,
Ну чаво с пячи тебя воротить,
Аль погода кости дюжа ломить,
Шо ты всё торчишь тут, як заноза?
Али рёбры бес тябе шавелить,
Аль тебе кишку лукавай крутить,
Аль, до ветру, по нужде великой,
Приташшылси ты сюда, охальник?”
Заробел старик, но всё же молвил
Фишке произвол старухи наглай.
Потемнела чешуя у фишки,
Фишка не ответила ни слова,
Занырнула в глубь водохранишша
И наружу боле не являлась.
А старик до дома возвернулся,
Глянул – нет избы, всё та ж халупа
Дряхлая стоит, а в ней старуха
Мрачная тоскует, под лучиной.
Взял старик свой неудь, как и прежде,
Вышел на пустой, широкий берех,
Штобы промышлять водохранишшу,
Штоб словчить хотя бы малость фишки.
ТЕЛЕГИЯ
ТЕЛЕГИЯ
Застолья шум и праздное веселье
Угаснут мукой смутного похмелья,
И от закрытых за спиной дверей
Я удалюсь к обители своей.
Мой к дому путь уныл. Колёс вращенье
Гнетёт и вызывает отвращенье.
Но не хочу, о други, уезжать;
Я пить хочу, пьянеть, кутить, гулять,
Ни в чём не знать ни меры, ни стесненья
И ведаю – мне будут наслажденья.
И даже если я в дугу упьюсь,
Но к дому ехать всё же соберусь.
И может быть, на мой отъезд печальный,
Мне поднесут “на посошок” прощальный.
ОСЕНЬ
ОСЕНЬ
Октябрь уж наступил, уж дворник выметает
Шуршащие листы с унылых мостовых,
Такое нынче за диковинку считают.
И как всегда, вольны в намереньях своих,
Собаки проповедают повсюду неприличность,
Тем самым, иногда, похожи на людей,
Их осень не страшит, не тяготит публичность,
На всё им наплевать, с охотою своей.
Ах, лето красное, мы любим и тебя.
И что нам зной, да пыль, да комары, да мухи,
Мы, все душевные способности губя,
С утра, пьём горькую, спасаясь от засухи,
Лишь было б где достать, чтоб напоить себя,
Иной в нас мысли нет, никто мы без литрухи.
И молим мы Всевышнего Творца:
Пошли нам на закуску огурца!
Унылая пора, очей очарованье,
Приятна нам твоя прощальная краса.
Мы любим осень золотую, но – вниманье:
Она нам золотом пускает пыль в глаза.
И под влиянием ненастных настроений,
Гербарий собирая из листвы осенней,
Берёшь листок, обогатиться чтобы,
И вот итог: Ни веса в нём, ни пробы.
Гнетут меня седой зимы угрозы –
Позёмка инея и первые морозы,
И в лужах придорожных склянки льда,
И оттепели талая вода.
Мне стыдно, но зима мне разжижает кровь,
Здоровью моему – нож в спину – зимний холод.
К забавам снежным я бы чувствовал любовь,
Но вечно клонит в сон и донимает голод.
А кто-то, круглый год, всё время, ест, да ест,
Не думая про быт, про вьюги, про сугробы.
Пора бы знать и честь. И в этом наш протест,
И на него в ответ, нет – поделиться чтобы,
Ведь это ж наконец и жителю трущобы,
Тишайшей скромности соседу, надоест.
И организму вред – питаться отбивными,
Когда извёлся свет диетами сплошными.
Пора, мой друг, пора. Под властный звон весны,
Нас тянет со двора налево от жены.
Весной – любой такой болезнью болен,
Кровь бродит и кипит, и над собой не волен.
Порой так жаль себя! Ах, милый человек,
Свободы пригубя, нельзя же целый век
Гулять по кабакам с армидами младыми
И ублажать себя усладами пустыми.
В то время как жена, терпя сюрпризы эти,
Страдать обречена. Домашний быт и дети –
Всё щедро ей оставлено, любимой и родной,
Она давным-давно забыла про покой.
В ней много доброго, скажу вам откровенно,
Она безропотна – а это в ней и ценно,
Хотя, порой, не мил ей белый свет:
Сегодня дома муж, а завтра мужа нет.
Всё это – вымысел и даже где-то бред,
И может быть, неважный я поэт,
Что ж, так тебе и надо, бедолаге.
Но вновь перо в руке, нет жалости к бумаге,
И отрешён от мира, нежусь в тишине.
Чу! Гений Пушкина пожаловал ко мне.
Непреминул меня он навестить,
Чтоб вновь задать вопрос: Куда ж нам плыть?
Куда ж нам плыть?.. К звезде незримо дальней
Несёт нас океан поэзии бескрайний,
По круче волн, мы держим путь туда,
Где царствуют любовь и красота,
Где все законы строги и особы,
Где места нет для зависти и злобы,
Туда тебя, читатель дорогой,
Всенепременно мы возьмём с собой.
Юрий Канащенков: БЛОШИНЫЙ КОНФЛИКТ.