Доморощенный философ
Не где-нибудь в горах Тибета –
на нашей собственной равнине
живут прозрения адепты
и просветленья паладины.
Ищи – обрящешь – не в Рязани,
так в Вологде всенепременно, -
тех, кто в свои садится сани
и мчится в путь самозабвенно.
Располагает расстоянье
к медитативным размышленьям,
так грех рождает покаянье
и наказанье – преступленье.
Он вам трактата не напишет –
он прокричит при всём народе,
что Царство Божье нынче ближе,
чем пресловутая свобода.
Снега укутали Россию,
Россия по уши в сугробах,
и ждёт пришествия Мессии –
не насыщения утробы.
И доморощенный философ
глядит в темнеющее небо
и стаи проклятых вопросов
с ладони кормит плотью-хлебом.
Провинциальным пацанам
Зима в военном городке,
и снег лежит, как маскхалат,
и мы с зимой накоротке,
как подобает москалям.
Москва – за нами, а за ней –
Урал, Сибирь и полстраны,
и там, в Сибири, тот же снег,
не вру, ей-богу, пацаны!
Отцы на службе. Мы вольны
играть до одури в войну,
мы, не хлебнувшие войны,
не зацепившие волну.
Зима в России. Мы – в зиме,
мы вмёрзли в лёд минувших лет,
но мы оставим на земле
свой персональный чёткий след.
Через мороз и вьюги вой
придётся в жизни рваться нам,
а это, в общем, не впервой
провинциальным пацанам.
Размышление о природе гениальности
То ли это отцовы гены,
то ли матери прибаутки...
А быть может, я вправду гений?
Нет, серьёзно, нет, кроме шутки!
Ну, допустим. Увы, непризнан,
и признают меня едва ли.
И каков однозначный признак,
чтоб увериться: гениален?
А непризнанных – вон их сколько! –
табунами и косяками.
На дороге гордыни скользко,
под ногами непрочный камень.
Так идём к неизвестной цели,
в самомнении все – титаны.
Кто истории больше ценен?
Кто кумиром потомков станет?
Мы обычные с виду люди,
но гордыня нам душу травит.
Только время нас всех рассудит.
Только время нас всех расставит.
Так вот, гении-самородки!
Так вот, гении-самоучки!
Мы уроды одной породы,
с ней дойдём до конца, до ручки!
Попытка самоидентификации
Схожу с ума, валяю дурака
(и это вечный бой с самим собою),
пишу стихи, витаю в облаках,
всегда в строю с подъёма до отбоя.
Попал в струю – и сохну на ветру.
Не принимая ничего на веру,
свой пыльный бюст на полочке протру,
в одном ряду с Шекспиром и Гомером.
Я царь и бог, а также червь и раб,
как говорил не Ширвиндт, но Державин,
я не еврей, но я и не араб,
и мне порой обидно за державу.
Я не арап Великого Петра,
хотя пора б уже определиться,
я не строитель, но и не прораб
и прочие ответственные лица.
Из прочих лиц приветствую – твоё,
оно – луч света в царстве тридевятом,
но что тебе моё житьё-бытьё –
определит патологоанатом.
Я умирал не раз, не два, не три,
я умирал – и всё-таки не умер.
Ты на меня, подруга, посмотри:
умён, красив, уродлив и безумен.
А я – не я, и в бархатном седле
я еду в рай на розовой кобыле.
Что по себе оставлю на земле –
сиянье славы или горстку пыли?
Облако без штанов
Обейте стены мягким войлоком,
скрутите руки за спиной –
я просто стану белым облаком.
Соударенье со стеной
мне не доставит неприятностей
и не оставит синяков.
Я вам скажу для полной ясности,
скажу вам без обиняков:
я просто стану белым облаком
и упорхну от вас в окно,
и в этом первозданном облике
мне будет всё уже равно.
Я полечу – какая разница? –
туда, где ветер и простор,
а звёзды пусть мигают, дразнятся,
ведут с богами разговор.
Прольюсь дождями и туманами,
разворошу уснувший гром.
Надеюсь, вы меня помяните,
ещё надеюсь, что добром.
Вервольф
Холод в душу проник – и разъял пополам,
и ввинтились в сознанье проворные свёрла:
мне бы волком петлять по продрогшим полям,
выдувая луну мельхиоровым горлом.
И тогда я вставал на четыре кости,
кровенил руки-ноги по жёсткому насту.
Что бежать налегке, что на брюхе ползти –
мне теперь всё одно. Племя вольное, здравствуй!
Коль с волками живёшь – как по-волчьи не взвыть?!
Я разбил зеркала, стёр с лица человечье,
и меня увела путеводная нить
в тёмный лес – говорить на зверином наречье.
Пират 21-го века
Хочется стать флибустьером, корсаром, пиратом,
пить только ром, а не бром, как прописано вам,
трубку курить и ругаться изысканным матом.
лихо водить корабли по морям-по волнам.
Метку вложить в похотливые ваши ладони
(сколько вас там, неживых, на сундук мертвеца),
ветер поймать в паруса и уйти от погони.
и оставаться живым, лишь живым до конца.
С чертом морским разговаривать запанибрата,
страх наводить на корыстную душу купца.
Хочется стать флибустьером, корсаром, пиратом,
и оставаться живым, лишь живым до конца.
Президент в голове
Царь в моей голове
правил мудро и чинно,
вышивал по канве,
не хандрил без причины.
Но однажды ушёл
и отрёкся от трона.
Обесцветился шёлк,
заржавела корона.
Без надёжи-царя
в голове мало проку,
и ни свет ни заря
я собрался в дорогу.
Но в последний момент
исключеньем из правил
вдруг пришёл президент –
вмиг мозги мне поправил!
Сергей Смирнов: Президент в голове.