Алексей Караковский: Жизнь в середине апреля.
Данный сборник поэтических работ Алексея Караковского представляет собой уникальную лабораторию одного из литературных направлений системы романтизма – СИМВОЛИЗМА.
Да, нашего современника госпожа История пока не причислила к ряду классических представителей этого русла: Ф. Сологуба, З. Гиппиус, Д. Мережковского, В. Брюсова, А. Белого и т. д., но сомневаться в возможности пополнить этот список в будущем именем представляемого здесь Автора лично мне не приходится...
Итак, символизм. Подтверждение верности этого тезиса встречает нас, буквально, «с порога»: «Жизнь в середине апреля». Казалось бы, что и как способно объединить представленные сборником стихотворения, на первый взгляд, не связанные друг с другом ни тематической, ни сюжетной, ни жанровой линиями? Стихотворения контурно объединены Автором лишь способом подачи материала – т.е. первый план произведений занимает Лирический герой, ведущий повествование от первого лица. НО! В том-то и суть, что именно через него читатель погружается в состояние так называемого «двоемирия», единство и противоборство идеального и материального в котором составляют основную идеологию Авторского замысла. Диалектика психологических состояний Героя вскрывает глубокие внутренние противоречия, желание личности подняться над несовершенством мира и его законами, преобразить их. Синтез философского и декадентского начал с привкусом глубокой символичности, романтической иронии и мистики дают нам картинку окружающего героя мира. Попробуем хотя бы отчасти дешифровать этот многранник...
Итак, апрель. Его присутствие – не только в заглавии, эта «четверка» (в последовательности исчисления месяцев года) будет теперь, буквально, преследовать нас. Пожалуйста: 22 (два плюс два) – именно столько стихотворений включает в себя сборник; эта же цифра – заголовок последнего стихотворения сборника под названием «1968» (сложите цифры!), а 13 (1+3) ЧЕТВЕРостиший, открывающих нам путь в мир исследований, а, завершающая ритмику сборника, «чересполосица с чертями»?!.
Перед нами -- проникновение в одну из существующих на земле эзотерий: НУМЕРОЛОГИЮ -- науку о цифрах, их значениях и влиянии на материю. «Любая форма жизни, есть конкретное проявление числа», – сказал Морис Дрюон, безошибочно полагая, что все мы живем в мире вибраций, и каждое существо на земле имеет свой собственный вибрационный код... «Четверка» – одна из “разоблаченных” цифр, носительница роковых неудач и судьбоносных поражений, цифра пота, труда и разочарований... Таков магический кристалл представленного Караковским Лирического героя, -- тетраэдр...
Отсюда, от интереса перед неизведанным, вместе Алексеем Караковским и его Лирическим героем-пилигримом мы и отправимся на поиск «земли Санникова» – земли обетованной, полной тайн, сокрытых знаний и открытий...
Уверяю вас, не смейте даже думать о том, что вы сможете самостоятельно прервать этот путь! Магия чисел и эзотерики – объект психофизического плана, и Автор сборника отдавал себе отчет в том, что берет на себя роль необыкновенного гида-просветителя.
Столкнувшись с именами писателей Рюноскэ Акутагавы, Джованни Боккаччо; легендарного музыканта Святослава Рихтера (или его однофамильца-мистика), НЕ пройдете вы, как и бакалавр “Черной магии” господин Редькин, мимо “Белого Тезиса” (формулы вечного счастья), обязательно поинтересовавшись, а что же скрыто там, за знаками пентаграмм; окунетесь в Гольфстрим джаза и его виртуозов; проникнитесь адорацией по отношению к любимому, пожелав иметь от него ребенка; заинтригуетесь фоникой “экстероцепции” (и правильно, надо же знать, как устроен ваш нейронный механизм!), прикинете: не по пути ли вам с богами, поинтересовавшись “синтоизмом”...
На первый взгляд тексты сборника кажутся простыми и легко воспринимаемыми. Не обольщайтесь! Стоит вам закрыть глаза и поразмышлять по поводу прочитанного, как, уверяю вас, вы снова прибегните к тексту, который, в свою очередь, снова и снова будет заставлять вас не только находить созвучную вам вибрацию звуков, слогов и чисел, но и доискиваться истины, воспринимая прочитанное, с добавлением все новых и новых смысловых гамм.
Кстати, сам Магистр, господин Караковский, исходя из предложенных им философских концепций, -- носитель двойной «девятки» (цифры, символизирующей высочайшие духовные достижения, совершенство, стабильность и благополучие) и «семерки» -- одной из самых таинственных и магических цифр...
Это – вечная книга. Книга-проводник в мирах самопознания и самосовершенствования, позволяющая не только войти в резонанс с Автором и его многогранной «вселенной», но и заново открыть себя...
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Инна Молчанова
|
Жизнь в середине апреля
2004Подземный геноцид |Оттепель |Страшно большая Черкизовская сказка |Ростокино |* * * (Немыслимая радость...) |Студенческое хокку №1 (нестрогий перевод с японского) |* * * (В Черкизово, в начале плейстоцена...) |* * * (Её имя сокрыто мраком...) |* * * (Веди меня к моим стихам...) |Наряди её в невесту |Как так? |Вы |St. Louis Jazz |Мисс Казанова |* * * (У Вас растёт такое дерево...) |Случай на кухне |Пасха |Салочки |Несыгранная пьеса |Хи-хи |1968
Подземный геноцид
Оттепель
На улице теплым-тепло,
И взятки гладки.
Должно быть, временно случились
Неполадки.
Таков январь. Что в нём сломалось, -
Неизвестно.
Но, коль быть честным до конца, -
Не интересно. Страшно большая Черкизовская сказка
Молодежь с Преображенки
возвращается домой.
Половые извращенки
жмутся пьяною гурьбой;
На громадине трамвая
возвышается дебил
(нынче вечером, играя,
он кондуктора убил);
Удалые вурдалаки
внемлют чуткой тишине;
В синтетическом бараке
слезы капают во сне;
Человеческая кожа
под слабеющей рукой
на сафьяновый похожа,
на рисуночек такой;
А за Яузой-протокой
обретается Майор,
он глядит корявым оком
на оплавленный ковёр
и желает расквитаться
за убогую судьбу,
деформированным пальцем
гладя тонкую трубу;
Не играют дети в салки
между луж и волдырей —
это юные русалки
душат нежных голубей;
Под воротами охраны
умерщвляется «пежо» —
это, может, и не странно,
только очень хорошо;
Загорелись гадким светом
окна школы наугад,
вызывать пожарных — это
слишком явный детский сад,
пусть горит сильнее школа
через выход, через вход,
это, значит, будет скоро
косметический ремонт;
Перелетные собаки
всех пугают до утра,
мимикрируя во мраке
(голь на выдумки хитра!);
Даже глупая сорока
притворяется крутой —
у ворот Ильи Пророка
крестик спёрла золотой;
Рихтер ищет Белый Тезис
средь нехоженых кустов,
не влияя на генезис
недоразвитых мостов,
он глядит на мир зелёный,
как на Данию точь-в-точь,
федеральной обороной
грузит Эйфелеву дочь;
На крыльце, поджавши ноги,
и презрев пэр де ля мор,*
пребывает на пороге
злобный дядька Черномор,
грезит он и в ус не дует
(потому что нет усов),
каждый ужин он смакует
свой заветный «Часослов»;
Иноземцев-иноходцев
вьётся пестрая волна:
свадьбе витязей-уродцев
сцена их посвящена,
чтоб забыть, поправ невинность,
расписанье поездов
и поднять результативность
разведения клопов;
На проезжей части - мяса
неизвестного кусок,
забивающего массой
пересохший водосток;
В отдаленье ива плачет,
потому что здесь - река:
труп набивщика собачек
в ней плывет издалека;
Обнаженные девицы
приглашают маньяков,
чтобы в парк уединиться
на вселенскую любовь —
нимфомании спортивной
так подвержены они,
что под властью нафталина
доживают свои дни;
Отвратительная цаца
на скамеечке лежит,
потому у цацы с пальцев
кровь весёлая бежит,
из интимной части тела
порожден ужасный нож —
вот такое, значит, дело,
не взалкаешь, — не убьешь;
Синтоисты-староверы
разрывают петуха,
демонстрируя примеры
первородности греха;
А на стройке безуспешной,
через даль и через ширь,
вопль кидает заболевший
малокровием упырь;
Атомарную структуру
человечества разбив,
на уроки физкультуры
в стадион «Локомотив»
прибывает дух Сократа:
столь прилизан и хорош,
что не столько на солдата,
сколь на Сталина похож;
Извлекая пентаграмму
из батистовых трусов,
молодой служитель храма
под воздействием часов
отрывает подлокотник
для монашеских утех:
Николай — всегда угодник,
но не тот и не у тех;
Отрицательные блики
у поверхности земли —
это я сижу безликий,
в запустенье и пыли,
и такое ощущенье
от извечности небес,
будто близко к завершенью
описание чудес;
У окна предел простора:
наводящий скуку фон,
нет причин для разговора,
и отключен телефон;
я сижу, поджав коленки,
Под окном за рядом ряд —
молодежь с Преображенки,
те, кому за шестьдесят… Ростокино
…флагов поблёкших кривой крестоцвет,
мутного солнца неоновый свет,
едет на запад дежурный трамвай,
на транспарантах безмолвствует май,
вдоль тротуара рассадник столбов,
праздничная распродажа гробов,
красной котельной несвежий кирпич,
черной вороны беременный клич,
в матовых лужах гниют провода,
в сгустках объедков белеет вода,
с неба стекают потоки земли,
в Яузе катер сидит на мели. * * * (Немыслимая радость...)
Немыслимая радость
заполнила меня!
Ах, это оказалась
свобода бытия?
А если чей-то гений
шутил со мною так,
умру без сожалений,
и будет всем ништяк! Студенческое хокку №1 (нестрогий перевод с японского)
Сколько пафоса мутный взгляд
Первокурсницы юной вмещает —
Все мысли о водке. * * * (В Черкизово, в начале плейстоцена...)
* * * (Её имя сокрыто мраком...)
* * * (Веди меня к моим стихам...)
Веди меня к моим стихам.
Тропы не видно. Снег горит.
И омертвенье к потрохам
предательски бежит.
Мы скрыли всё, что можно скрыть:
любовь, боязнь, ошибки, смерть…
Как трудно ждать, как трудно жить,
когда под нами твердь!
Я вижу только наяву
тебя в придуманной тюрьме,
ты назначаешь рандеву…
Кому? Наверное, мне!
Еще не вечер, значит, ночь,
пора вставать, и я встаю,
ведь я пока еще не прочь
поймать тебе зарю.
Пересечение путей
не кирпичом, так калачом.
Мне слишком часто жаль детей:
они-то тут причём?
Ты не одна, а я один,
и это все, что я могу…
Как зол пленительный Гольфстрим
на дальнем берегу! Наряди её в невесту
Как так?
Как молодой повеса -
в брильянтовой пыли,
так юная принцесса -
на мели.
Как трубадур эпохи -
за праздничным столом,
так очередь придворных -
за вином.
Как только убежала
любимая моя,
так крысы зачастили
с корабля.
Как гул пустого зала -
биение сердец,
так будут и начало,
и конец… Вы
Ах, как вы отвратительны,
как приторны и сладки,
призывны,
омерзительны
и гадки!
Ах, как вы основательно,
беспомощно стыдливы,
какое искаженье
перспективы!
Вы правы без сомнения,
без совести и страха,
какой там выбор средств?
Топор и плаха!
Но самое занятное
из этих всех фиговин,
что я еще во всем этом
ВИНОВЕН! St. Louis Jazz
Какой был дивный коньяк,
узор чарующих фраз,
какой был вечер в цветах,
какой волшебный был джаз!
Ещё не нравился Фрост,
был знаменит Ленгстон Хьюз,
и под варенье из роз
крутили «St. Louis Blues».
Пусть это кич или джем,
или немое кино,
но не всегда и не всем —
всё было слишком давно.
Всё было слишком смешно,
и в сигаретном аду
я думал: «Как хорошо
в шестидесятом году!».
Потом, конечно, кошмар,
ты уезжаешь в Канзас,
я забиваю на бар,
давно не слушаю джаз,
ищу тебя — всюду плен
декамероновских драм,
страшусь скандалов и сцен, —
меня встречает Вьетнам,
потом, конечно, назад,
потеря старых друзей,
на месте джаза — бильярд,
на месте бара — музей,
и, вроде, что здесь ещё:
везде находишь беду,
но, всё же, как хорошо
в шестидесятом году! Мисс Казанова
Несказанная
мисс Казанова!
Полюбить бы мне
тебя заново!
Упоительно
Обворожительна!
Положительно
искусительна!
Мисс Казанова —
не заказана!
Мисс Казанова —
не доказана!
Мисс Казанова —
адорация,
экстероцепция,
галлюцинация!
Но из каких же таких
Тарзанов
взялся муж ваш,
ублюдок Казанов? * * * (У Вас растёт такое дерево...)
Случай на кухне
Всё жил, не думал. А в результате
Смотрю — и вижу: она — предатель.
Дай только повод — сожрёт на месте!
Пью горький кофе. Боюсь известий.
Бежать бы надо: по курсу — лето,
Но я же верил совсем не в это!
И хироманты в узор обоев
Вложить хотели совсем другое!
Встаю, но поздно. Мгновенье риска.
Её походка уже так близко!
Уйти не смею. Склонились руки…
Со мной не выйдут такие штуки!
Уйди скорее! Убью, как гада!
Уйди… а впрочем, уже не надо…
Уйди… как странно… у чашки синей
Как будто приступ эпилепсии…
…Разбито блюдце. Остыл мой ужин.
Еще недавно я был ей нужен.
Теперь — как будто прошло цунами,
Но это было уже не с нами.
Пора забыться. С фотопортрета
Мне глазки строит чужое лето,
Но я всё так же пью черный кофе,
Уже не помня о катастрофе… Пасха
Ах, скажи мне,
почему же
нам сегодня так тоскливо?
Может,
наступили в лужу,
или денег нет на пиво?
Может быть,
любовь
жар-птица
поспешила испугаться?
Там,
где раньше
были лица,
ныне —
крашеные яйца… Салочки
Давай, коза, побегаем,
давай, коза, попрыгаем,
давай, коза, поплаваем,
побесимся давай!
Давай, коза, под элвиса,
давай, коза, под битлза,
давай сыграем в салочки,
а ну-ка, догоняй!
Конечно же, под элвиса,
конечно же, под битлза,
ведь я твоя любиМОЯ,
любиМОЯ… МОЯ?
Нет, знаешь, не любиМОЯ,
похоже, не любиМОЯ,
а если и любиМОЯ,
то, точно, не твоя!
Нет, ты — моя любимая,
конечно, ты любимая,
вся полностью любимая,
чего же тут скрывать?
Давай-ка, перекрестимся,
давай, коза, помолимся,
давай, коза, покаемся,
и все начнем опять!
Нет, мы не перекрестимся,
Конечно, не помолимся,
Уж точно не покаемся,
Вот так, прости-прощай!
Возьми свою обновочку,
Возьми свою обувочку,
Возьми свои подарочки,
Подачечки на чай!
Давай, коза, созвонимся,
Давай, коза, увидимся,
Давай, коза, мы встретимся
И все обговорим,
А, может, все исправится,
А, может, все наладится,
А, может все прилюбится
Движением одним?
- /- / - /- -,
- /- / - /- -,
- /- / - /- -,
- /- / - /!
- /- / - /- -,
- /- / - /- -,
- /- / - /- -,
- /- / - /!!! Несыгранная пьеса
Сценарий плох. Актеры — идиоты,
Гример вовсю торгует героином,
В его видениях разумные еноты
Овладевают смыслом паутины.
И режиссер безумен, но не страшен,
Он здесь один, совсем, как мы, не так ли?
Вот так, среди автобусов и башен,
И был утерян замысел спектакля. Хи-хи
Ура! Аплодисменты и овации!
Я снова в безнадежной ситуации! 1968
«Ждите, приедем с женой через час!»
Улица Жданова. Жиденький джаз.
Стёжки-дорожки, хозяин — Сережка,
Шкодит с сережкой хозяйкиной кошка.
Вот как! Аккомпанемент:
Водка. А в компании — мент:
«Дайте дерябнуть за ГУВД,
За МВД, биде и т.д.!»
«Кто это, Сонечка?» — «Майор Дынин, он наш…
Кстати, крайне отрицательный персонаж:
Представьте, милочка, ворует печение,
Не делая ни для кого исключения!»
«А не стучит?» — «Он на то и приставлен» —
«В смысле: «на то»?» — «Чтобы стучать.
Но не стучит, так как после десятой
Чаще всего начинает скучать».
«Манька, верни-ка хозяйке сережку,
Сане сережка Сережи дороже!
Маня, мур-мяу! Сука, нассала…
Маню - на мыло, Саню - на сало!»
Карантинный вечер в Москве-преисподней
Сонно спустился и тотчас обмяк,
Ох, и напились je vous сегодня,
Коллектив журнала «Красный маяк»!
Час расставанья. Привет и мерси!
Кости гостей рассовали в такси.
Вечер зачёркнут. Чёрные черти
Чересполосицу чем-то чертят…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Алексей Караковский: Жизнь в середине апреля. Сборник стихов.
09.06.04 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|