Звук умирает стоя...
Звук умирает стоя –
это одно из достоинств
музыки, это простое
действие, при котором
реже молчат, чем хором
воздух берут измором.
Только и слышно вместо
скрипки, трубы, оркестра,
их дрожжевого теста
с мясом каких-то старых
вражеских нотных станов –
немощь, тщету, усталость
тех, кто, рояль напичкав
связкой ключей скрипичных,
хочет поймать с поличным
душу в каких-то высших
сферах (читай – «в прогнивших
глупых бездушных виршах
Творца»).
Такой творительный падеж...
Такой творительный падеж,
что имена крупней молитвы,
сплошная музыка, мятеж
и безрассудная палитра;
сплошная мука, тетива
и непочатая держава,
где неизбежные слова
живут в божественных пожарах…
Пока враждебных алтарей
безмолвны дактиль и гекзаметр,
в тебе свирепствует свирель,
другое сердце вырезая.
Возненавидел. Спелся. Свыкся...
Возненавидел. Спелся. Свыкся
с полупреступным пульсом сфинкса.
Во всем дошел до самой сути
смычок в пожизненном инсульте.
Душа в соитиях эфирных
формата мифа и мультфильма.
У нержавеющего сердца
заиндевели заусенцы.
А на лице, как на мольберте,
вскипело небо цвета смерти.
В какой-то високосный час...
Скрипка - это скипетр тоски...
Скрипка - это скипетр тоски.
Горести и скорби не жалея,
смаковать стерильные соски
девочки, смородины, свирели.
Только взбунтовавшийся зрачок
никакой сетчатке неподвластен,
и уже не бритва, а смычок
бороздит коросты на запястьях.
Остается плакать и гадать,
лепестки, как струны, обрывая.
Музыкою вправе обладать
только небо, ветер и трамваи.
Со звонким жемчугом в гортани...
Со звонким жемчугом в гортани,
где только связки и пружины,
то шепелявишь, то картавишь,
а если сны, то сны чужие.
со звонким жемчугом в ноздре,
в нашатыре, где рвутся птицы,
роняя гильзы в серебре,
со звонким жемчугом в глазнице,
со звонким жемчугом в груди
сверкать, выкрикивая шепот, -
его нарезали круги
тюремных реберных решеток.
Музыка еще горчит...
Музыка еще горчит.
Музыка не хочет спать.
Тут она по швам трещит,
поворачивая вспять,
разрастаясь без дрожжей,
там она творит потоп
и какой-то госпоже
щупальцами под подол.
Ничего сквозь едкий звук
невозможно рассмотреть.
Госпожу теперь зовут
Дореми Фасоль ля Смерть.
Скоро скрипка потечет,
словно рыба без костей.
Ночью бешеный смычок
громко делает детей.
Тишиною станет плод
тот, что скрипку разорвет.
Я закурил и выронил свирель...
Сергей Матросов: Скрипичный ключ в замке зажигания души.