Ольга Федорова: Она пишет.
Мне кажется, что автор этих миниатюр (а не рассказов) очень молод. Он ещё не вполне покинул - даже вовсе не покинул - фазу эгоцентричного искусства, сочиняемого о себе и для себя, безо всякой мысли о читателе и новизне сюжета.
Он, Она, отсутствие сюжета, но за то суперважные чувства и суперсерьёзный тон - увы, всё это было слишком много раз!
Тем не менее, аргументы в пользу публикации перевесили аргументы против. В произведениях Ольги Фёдоровой я не нашла изъянов языка, за то заметила очень интересное свойство: они показывают наше время словно бы со стороны. Маменьки, папеньки, сюсеньки-пусеньки, карты, повесы, балы, крепостные, побеги и Ваше Сиятельство - вот набор штампов для автора, бросавшего свои взоры на 150 лет назад. Точно так же через век будут писать о нашем времени: компьютеры, машины, подиумы, деньги и психоанализ. Именно из этих поверхностных и до утраты смысла много значащих вещей и состоит мир Ольги Фёдоровой: он должен быть реалистичным, но лишен живых деталей, должен быть красивым, но, увы, уныл. Он, - уж простите меня, автор! - просто весь насквозь вторичен. Весь. Насквозь. Из общих мест составлен.
Мне кажется, что сочинения такого рода представляют собой материал для исследования состояния ума современного общества.
К примеру, может говорить о чём-то следующее суждение: "такая ухоженная, два кило штукатурки на лице"! :)
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Мария Чепурина
|
Она пишет
2006Она пишет |Женщина-кошка |Муха на булавке |Ты хочешь поговорить об этом? |Милый, отвези меня на юг! |Тётя Зоя |Нет ничего страшнее |Медленно одеваясь |Я не анализирую
Она пишет
Яростно.
Острый карандаш, хорошая резинка. Лист бумаги. Чтобы слегка бархатная. Штрихи заметнее.
Кружка чая. К концу работы он остынет – она не любит отвлекаться, когда она пишет.
Это надолго. Скрупулёзна, точна и внимательна.
Хотя иногда везёт. Иногда изображение словно проступает на чистом листе. Остаётся только обводить метким штрихом карандаша. Тогда всё легко и быстро. На одном дыхании. Но это – как жить.
Резко комкает лист и кидает в сторону. Ещё один…. Это когда не выходит. Даже хорошая, твёрдая резинка не помогает. И потом… ну, эмоции на пределе.
Есть куда вкладывать энергию.
Яростно. Для чего ж ещё? Куда ж ещё? Иногда эта самодостаточность так давит….
А потом в доме завёлся компьютер. Как просто…. Не надо ничего рвать. Долго привыкала ко всем этим freehand-ам. Слишком просто и доступно. Она не чувствует под рукой острого карандаша…. И потом, куда девать ярость? Скомкать и выбросить уже не получается. Вежливый ящик непременно поинтересуется: сохранить изменения? Да пошёл ты! И поставить крестик нажатием на таковой на своей идее.
Никто не знает, что яростно. Кроме неё самой. Для остальных – молча и вдумчиво. Только шумно сдуть лишнее со лба. Мешает.
А потом – в ящик, под ключ, и никому, и никогда….
Но яростно.
В Сети, как оказалось, можно жить. Найден нужный курс. В этом разобраться проще, чем она думала.
И теперь она пишет, пишет, пишет письма. Яростно.
Никто бы не подумал – так спокойно и вдумчиво. Серьёзно…. Никто, кроме неё.
Одного вечера мало. И ночи. Надо, чтобы и на работе. Чтобы всегда рядом. Чтобы не было неожиданно, хотя… это всегда так.
Опа… письмо. Открывая, она уже замирает. Яростно. Всё куда-то проваливается, дрожит, кружится, пока система открывает письмо. Это – самое томительное. Как назло, долго, а это невозможно долго выдержать….
Даже сначала не разобрать строк – всё расплывается…. А, всё ясно. Теперь – перевести дух и спокойно дышать.
Она пишет, пишет…. Спокойно, вдумчиво. Бегло. Иногда проскальзывая мимо знаков препинания, чтобы быстрее. Тонкие бойкие пальцы бьют, отталкиваясь, по упругим клавишам. Задумываться на мгновение…. Лёгкий румянец. Она пишет, и в эти мгновения мир исчезает для неё.
Всё уже есть в голове, она только повторяет. Яростно.
Любое чувство, любое, любое она может вызвать к жизни. Посредством слов. Этот дар она недавно открыла в себе.
Она должна делать это круглосуточно, совершенствоваться, и поэтому она пишет, пишет….
Одни письма открывая быстро, отвечая, смеясь, другие мгновенно швыряя в корзину, даже без эмоций, легко, хитро, быстро, пока опять не спотыкается на одном. Но учась не изменяться в лице, пусть думают, что спокойно, внимательно, что работает…. Но яростно. И мир снова кружится, и закрыть глаза, и, упиваясь болью ожидания, радостно ждать, что вот, вот сейчас….
В обед можно. Можно продолжать, пока все разбежались. Плеснув дистиллированной воды в свою красную кружку с «Нескафе», бутерброд в зубы. Теперь можно длиннее и не спеша.
Она пишет, пишет яростно. Упиваясь собственным остроумием. Она знает, какую реакцию вызовет каждое её слово. Жестоко. Ласково. Больно. Забавно. Яростно…. Любое чувство она может вызвать к жизни. Она может всё. Слово – оно живое. Она их дрессирует. Дрессирует слова. Они живые. Они дышат. Они хранят её живое дыхание. Они могут всё.
Мчится домой, по пути покупая сосиски, хлеб и пару йогуртов. Ей всегда хватало…. Главное, что вот она придёт, сообразит ужин, перемоет посуду, и будет ждать, пока освободится ящик. Проглотив какую-нибудь книжку. Жадно. Яростно. Уже замечая, как предательски дрожат пальцы. В ожидании. Яростно.
Ближе к ночи…. Порядок. Можно. Надев очки, взлохматив волосы, прикинувшись взрослой и солидной.
А, опять кучу всего накидали…. Ага, подействовало. Ты смотри, что творится! У, какой высокий стиль…. Ну, надо же…. Она слегка краснеет, но ей приятно. Хочется поделиться очередной удачей.
Смотри, смотри! Нет, ты только почитай! Просто с ума сойти….
Он входит с тарелкой жареной картошки – ну-ка, ну-ка…. Садится рядом, пробегает глазами – ух, ты…. Да. Впечатляет.
Это – как импульс. Для обоих. Куча новых эмоций. Таких сильных. Яростных. Это, право, так сближает….
Она пишет, пишет, как любит. Им чудесно вдвоём. Это будет яростно. Почти до утра. Столько новых эмоций, это так заводит…. Так заводит…. Это яростно.
С утра до работы всё так быстро пролетает….
И снова она пишет, пишет, пишет…. Яростно.
9.05.05 Женщина-кошка
Ресторан. Старые подруги. Давно не виделись. Один столик. Назаказывали кучу всего. Навешали на себя всё лучшее. Глаза блестят.
Кто-то вышел замуж, кто-то нет. Кто-то стал кандидатом наук, кто-то не стал. У кого-то есть дети, у кого-то так и не сложилось. Но все удачно делают вид, что безумно счастливы, и что жизнь удалась. И не понять, у кого же на самом деле удалась, а кто просто хочет скрыть, что это не так.
Ксения загадочно улыбается. Иногда стремительно включается в разговор, иногда словно проваливается куда-то…. Загадочно-рассеянно.
- Ксюха, а ты как, всё ходишь по подиуму?
- Нет…. Трудно поверить, но я стала тихой и домашней.
- Ты? А что так? Ты пей, пей….
- У меня будет ребёнок, - тихо, словно никакой тайны и нет. Но это что-то сакральное, что-то естественное….
Ксения и дом. Ксения и уют. И ребёнок…. Девчонки своим ушам не поверили.
Её бешеная, сумасшедшая жизнь. Париж, Рим, Милан, показы, пьянки-гулянки, её романы без счёта с парой десятков звёзд…. «Только не останавливаться!» - подгоняла она сама себя. Торопила.
Салоны, солярии, массажные кабинеты, VIP-кабины, показы, премьеры, рауты, миллионеры, миллиардеры, предложения…. О, даже Версаче – как же, как же, знаем такого…. Гонки по всему миру. За славой, за приключениями. Всего хватало.
И вот теперь…. Спокойный мерцающий огонёк в глазах. Нет бешенства, азарта, есть достоинство и тайна.
Да я всегда была домашней…. И теперь мне надо бежать, а то Гоша придёт голодный, а дома никого, кроме кота….
Поднялась, и летящей походкой, и все оборачиваются, и… притормозила на секунду. За колонной. Просто праздное любопытство.
Ой, девчонки, и где ж та прежняя Ксюха? Раньше – такая ухоженная, два кило штукатурки на лице, а тут…. Ни тени косметики.
И чтобы я поверила, что Ксюха не притрагивается к спиртному? И к куреву равнодушна?!
А помните, она же в своё время пол-Ленконцерта совратила? То с одним поживёт, то с другим, а то и с обоими сразу….
А ей они какие концерты закатывали, когда она их бросала, ты вспомни!
А теперь… подобрала с помойки какого-то мужика, приодела – так теперь его и не узнать! Такой приличный, чудо, сама элегантность и галантность – самой бы пригодился…. Он там вроде художник какой-то…. Какой? Да вот именно, никакой.
Ой, девочки, Ксюха всегда всех с помойки подбирает – мужиков, котов…. Вы знаете прикол? Подобрала она какого-то подыхающего на улице кота, отмыла, такой красавец стал…. Потом оказалось, что у кота рак, и что всё равно он не жилец – так она тыщу долларов ухлопала на его лечение! Я ей говорю: Ксюха, я тебе его за сто рублей усыплю – всем легче будет…. И потом, за штуку баксов можно перса породистого взять – все обзавидуются…. А так – деньги на ветер.
С ума сойти! Ксюха что, благотворительностью занялась? Королева прямо….
Чего? Королева? Да она – просто рыжая кошка.
Карманное зеркальце, лучик света в лицо – хороша, ох, хороша…. Спокойные зелёные глаза с тлеющим огоньком на дне.
Безупречные тёмные длинные ногти….
«… и вот я в следующей жизни
И ни фига не кошка
На-на, на-на…»
Это тайна.
Моррисон рассказывал, что в детстве в него вселилась душа погибшего в автокатастрофе индейца. Он видел его мёртвые глаза.
И у неё похожее. Но – кошка.
Шла через просёлочную пыльную дорогу, без машин, всего лишь ненадолго задержалась, засмотрелась, и уже месяца три, и глаза зелёные, и откуда ни возьмись, и на полной скорости, перевернулась в воздухе, упала на бок, и другая – по ней, подёргалась ещё, и ведь всего-то какие-то доли секунды, и всё…. А мама: не смотри, да какое там, и уже бездыханное тело, и Ксения ещё долго ругала себя – не подошла, не посмотрела, а вдруг её ещё можно было спасти….
Это было кошмаром долго. Это осталось на всю жизнь. Дурацкое чувство вины. Ощущение утраты.
Да, у неё их было много. Даже очень. И ко всем она была привязана. Как кошка. И всех любила. И ухаживала. И тяжело переживала измены. Хотя сама изменяла. И уходила. И прибивалась к другому, и снова всё заново….
И всегда красивая, мягкая, ясноглазая, но и с острыми коготками, и с истериками, и комфорт, и мягкие подушки, и яркая жизнь….
И каждый раз – с новой надеждой на простое, кошачье женское счастье.
Если понадобится, она и десять штук баксов выкинет, только бы спасти этого кота…. Только бы так не болело.
Ксения спокойно улыбнулась, блеснула зеркалом, и летящей походкой покинула зал.
22.06.05 Муха на булавке
Ты хочешь поговорить об этом?
Милый, отвези меня на юг!
Сиденье позади скрипнуло, и в спину больно ударили чужие колени. Двое сзади недолго, но шумно устраивались.
- Всё…. Теперь у меня весь день будет плохое настроение… - капризный и раздражённый девичий голос.
Звук ладони, изо всех сил шмякнувшей по коленке. Тут же другой, мальчишеский, спокойный голос:
- Ну, что опять случилось? Ну, всё же нормально….
- Нормально, да? Это нормально? Ты понимаешь, что я хочу на юг! Я хочу уехать куда-нибудь отсюда этим летом, не собираюсь торчать в городе, понятно тебе?
- Мы уедем, уедем….
- Но я хочу в другой город, тебе понятно? Но только не в этот грёбаный Выборг….
- А чем тебе там не нравится?
Ладонь обрушилась на спинку сиденья – пришлось слегка повести плечами.
- Хочу на юг, хочу в Сочи… или, там, в Одессу…. Чтобы как минимум по десять штук на человека, чтобы сервис, а не какое-то там захолустье!
- Это дороговато, любимая…. Ну, давай всё-таки выберем что-то слегка подешевле….
- Слушай, я так не могу! – снова взвился девчоночий голос. – Со мной сейчас истерика случится! Вон, Мишка – он Ленку увёз в Париж, на всё лето…. А я буду, блин, как дура, в городе – то-то они посмеются! Может, ты поговоришь со своей мамой, и она тебе денег даст?
Секундная пауза. По шороху можно было понять, что разъярённую барышню успокоили тесные объятья её спутника.
- Я говорил с мамой, но ничего не собираюсь у неё клянчить…. Кстати, она просила тебя зайти.
- Это ещё зачем?
- Ну, она хочет пообщаться с нами обоими.
- Да знаю я, что она скажет! – снова завелась девица. – Что она и так мало получает, и что извини, мол, Катюша, в этом году вы никуда не поедете…. Да? И вообще, ты считаешь нормальным, что все деньги отдаёшь своей маме?
- Да, я считаю это нормальным, потому что я должен помогать ей и сестре. Я же мужчина, это моя обязанность, в конце-то концов….
- А обо мне думать не надо, так? Ты лучше свою маму слушаться будешь?
- Ну, я же пока ещё с ней живу.
- Ты, видимо, с ней всю жизнь собираешься прожить. Так тебе удобно, да? И проблем никаких?
Парень глубоко вздохнул, но злиться всё равно не собирался. Девица гнула своё:
- Квартиру снимать - у тебя денег нет, на юг ехать - у тебя денег нет…. Ты хочешь за мой счёт ехать?
- Нет. Не хочу.
- А ты знаешь, сколько Лёшка зарабатывает? Ему на всё хватает, и даже ещё остаётся….
- Знаешь, для своих лет я зарабатываю неплохо, - скрипнул парень сиденьем. – Даже очень. Лёшка – он намного старше. Это нормально – ему ж уже тридцать….
- Кому – ему? Да ему столько же, сколько и тебе…. Ага, и всё отдаёшь маме, а себе только две тыщи поганые оставляешь на личную жизнь! – колени девицы застучали в спинку моего сиденья. – Ни о себе, ни, тем более, обо мне ты думать не хочешь?
- Ты же знаешь, любимая, это неправда.
- Тогда почему ты не поищешь другую работу, чтобы ни от кого не зависеть? У тебя будет куча денег, и мы наконец-то сможем….
- Извини, но моя работа меня вполне устраивает. Я же ещё учусь пока…. И на жизнь мне хватает.
- А я хочу на юг! И раз уж ты такой бедный, можешь оставаться – я поеду одна. Я всё равно поеду, ты учти! И раз ты не можешь себе этого позволить, я поеду с кем-нибудь другим. Понял? С тем, кто побогаче. Ты не думай, что я пугаю – так я и сделаю. Мне уже предлагали…. Раз уж у тебя денег нет.
Думаю: ну, блин, ну, скажи ты ей – «да на фига ты мне такая нужна, раз только деньги тянешь – да не пойти ли бы тебе…!» Ага. Не тут-то было. У мальчика любовь, понимаешь…. Он и это схавал.
Бесполезно вмешиваться, головой укоризненно качать. Никого он слушать не будет. А подрастёт – сам поймёт.
- Ты что, хочешь, чтобы я тебя за границу повёз, что ли?
- Нет. Просто в другой город, а не в какой-то там грёбаный пригород, где даже моря нет, или хотя бы приличной дискотеки…. Ну, что, это так сложно? Я что, так многого хочу?
- Я так понял, что тебе всё равно, с кем ехать. Поезжай с кем хочешь.
- Но я хочу с тобой! Но раз у тебя нет денег, поеду с кем-нибудь другим. Учти, я так и сделаю!
- Ну, успокойся, ну…. Мы что-нибудь придумаем.
- Ты всегда так говоришь…. Но ты обещаешь? – тихо и вкрадчиво проворковала девица. – Скажи, что обещаешь.
- Обещаю.
- Поклянись.
- Нет, ну, из-за такой фигни я клясться не буду.
- Я так и знала. Тебе наплевать на меня. Ты хочешь сделать меня несчастной.
Парень, хоть и наивный слегка, на деле оказался мудрым и спокойным. Хотя она только что дала понять, что ради бабок готова легко бросить любимого.
- Ну, успокойся, всё нормально, ну, я придумаю что-нибудь, ну, всё, всё… - убаюкивающее нежно мурлыкал он ей на ухо.
Чмок.
- Точно, вот увидишь, всё будет замечательно….
Чмок.
О. Успокоилась. Правда, ненадолго.
- Все мои подружки хорошо устроились, они летом в городе не торчат, как дуры, одна Катя – идиотка круглая…. Ведь предлагали же…. И, главное, теперь буду весь день дёргаться. Вот буду сидеть на лекции, а меня же всю трясёт просто – вот, посмотри….
- Нам выходить.
Колени опять простучали по моей спине, сиденье заскрипело, двери троллейбуса распахнулись, выпуская в мир молодую пару. Студенты. Она – с очень серьёзным интеллигентным лицом – и не подумаешь даже, что в этой умной головке творится, и он – длинный, нескладный, совсем мальчишка.
Конечно, она поедет на юг, но вовсе не с ним. А он будет жутко переживать и, может, ещё пару десятков лет будет жить с мамой.
Двери закрылись. А мы поехали дальше.
20.06.05 Тётя Зоя
Зоя ушла. И осталось странное послевкусие, словно после чашки крепкого кофе. Горьковатое, до головокружения.
Татьяне показалось, что Анька тоже это почувствовала, и чтобы скрыть внезапно нахлынувшую горечь, ушла на кухню мыть посуду.
И всё равно она знала, что тень Зои пробудет здесь ещё пару минут, прежде чем исчезнуть, и всё вокруг снова наполнится пустотой… на какое-то время. Потом обычные заботы снова захватят Татьяну, и она снова забудет, чтобы потом снова вспоминать… Заботы – они же от слова «забыть»… или нет?
Зоя приезжает редко и ненадолго. Обязательно с кучей подарков – и как это она умеет всем угодить? Анька выбегает, услышав звонок и голоса, и ей тут же достаётся огромная плюшевая собака и большие шоколадные конфеты. От восторга Анька ничего не соображает, уносится в комнату, где работает Аркадий, хвастается подарками. Аркадий выходит, вежливо здоровается, Анька косится на пузатую бутылку в блестящей обёртке, которую Аркадий принимает от Зои, но, понимая, что больше ничего ей не достанется, мгновенно теряет интерес к этой компании.
Зоя всегда затягивается в узкие, как перчатка, пальто и брюки. И носит туфли на огромных каблуках, потому что ей хочется казаться выше, но всё равно в конечном итоге туфли приходится снимать, и Зоя резко уменьшается, и уже не кажется чужой тётей, а выглядит такой близкой и домашней, хотя она никогда к Аньке не привязывалась и не сюсюкала, как другие, и называла Анной, как взрослую, слегка иронично, и Аньке это нравилось.
Зоя всегда аккуратно причёсана, и духи – неземной аромат, и предпочитает тёмные цвета, и держится так просто и чуть отстранённо, что Аньке всегда хочется просто присесть рядом с ней и послушать, о чём говорит Зоя.
У Зои очень тёплый и живой взгляд. Загадочный. Когда Зоя долго смотрит, выдержать невозможно, Анька знает, поэтому и предпочитает просто тихо сидеть рядом, затаив дыхание.
Зоя говорит тихо, но звучно, улыбаясь краем губ, но сама Татьяна хохочет без умолку. «Ну, ладно, пошёл работать», - и Аркадий возвращается в свою комнату, и Анька за ним, но тот уставился в свой ящик, мешать нельзя, так тихо, скучно, и Анька заглядывает на кухню, где Татьяна и Зоя. Татьяна оживлена, Зоя спокойна, хотя своим появлением успела устроить подобие фейерверка – Зоя это умеет. Она спокойная, но и заводная. У неё часто меняется настроение, но сейчас она просто спокойна. Вокруг неё – словно поле притяжения, глаза – как живой, влажный магнит, и Аньке из-за двери это видно, ей хочется подойти и ещё посидеть рядом, но она отчего-то не решается.
Анька знает, что Зоя – артистка или певица, но Зоя никогда не поёт. Она просто говорит. Очень мелодично. Как-то гармонично и складно, словно декламирует. Татьяна знает, что Зоя что-то там пишет, но никогда не читала. Что нового она может узнать, ведь они с Зоей знакомы чуть ли не с самого детства…. Татьяне уже хватило открытий и неожиданностей. Она никогда не понимала Зою, потому что Зоя не хотела быть Татьяной, хотя раньше казалось, что они похожи, что обеим нужно одно и то же…. Но это было не так. Неприятный сюрприз, но понемногу Татьяна привыкла.
И почему-то, как только Зоя уезжает, Татьяна тут же начинает ощущать странную пустоту. И она почти наверняка знает, что Зоя – нет. Зое очень хорошо в своём неспокойном мире, где не нужно постоянно поддерживать огонь в домашнем очаге и думать, сыт ли муж и дочка.
Подумав об этом, у Татьяны сжалось сердце, и Анька тут же прибежала, держа на руках плюшевую собаку, уселась на табурет.
- Зоя уехала.
- Не Зоя, а тётя Зоя, сколько можно говорить? – огрызнулась Татьяна, подумав о чём-то своём.
- Зоя не хочет, чтобы я её звала тётей.
«Вот, и Анька к ней привязалась – я и не сомневалась даже…. Тоже попала под обаяние», - констатировала про себя Татьяна и принялась домывать оставшиеся на столе кружки, чтобы скрыть от Аньки досаду.
- Зоя меня любит, - деловито добавила Анька, прижимая к груди собаку.
- Это потому, что у неё своих детей нет. И мужа нет. И мне её очень жаль. Она – несчастная женщина, не повезло ей в жизни, - объясняла Аньке, как самой себе, Татьяна. – Вот она тебя и любит.
- И что же, Зоя совсем одна живёт?
- Совсем. Да и не жизнь это – сегодня здесь, завтра – там…. И никто ей не нужен, - заключила Татьяна и закрыла кран. – Её пожалеть надо, у неё совсем никого нет.
- А я? И ты, и папа? А у нас есть Зоя. И, кажется, ей от этого очень хорошо – она же никогда не плачет, и всегда такая весёлая…. А вот тебе – не очень хорошо. А вот ты – плачешь.
- Анька, тебе спать пора… и ты всё выдумываешь, - заставила себя засмеяться Татьяна, и Анька скрылась с собакой в обнимку.
«Я точно знаю, что ей всего этого не хватает, - засыпая, подумала Татьяна, - поэтому она и приезжает так редко. Чтобы не напоминать об этом самой себе, и на больные мозоли не наступать. Семья – вот что самое главное. Для этого мы рождены. И когда-нибудь она это поймёт».
Татьяна заснула, так и не успев вспомнить, отчего она плакала.
7.06.05 Нет ничего страшнее
Нет ничего страшнее, чем быть запертой между двух створок окна.
Обречена.
И дело даже не в том, что без еды, без воды и без воздуха, хотя и это тоже страшно.
Главное – что нет выхода.
И летай себе, и лови маленькие струйки воздуха – это самообман.
Всё равно силы тебя покинут, и ты свалишься вниз. Рано или поздно.
Ляжешь на бок, и так встретишь свой конец.
И даже если откроют форточку или даже окно, ты всё равно останешься между двух створок. Там – замок специальный. Он есть, но его никогда не открывают.
Хотя видят твою агонию.
Поэтому я всегда выпускаю мух, запертых между двумя створками окна. Даже если они так обессилели, что не могут никуда улететь.
Всё лучше, чем быть обречёнными.
Может, кто-нибудь когда-нибудь выпустит и меня….
22.06.05 Медленно одеваясь
Вышел из ванной, завёрнутый в одно лишь синее вафельное полотенце, свежий, вкусно пахнущий сладковатым дорогим одеколоном. Она проснулась, прищурила глаза, блаженно улыбаясь, вспомнив вчерашнюю ночь. Десять лет как они вместе. Свечи, шампанское, полумрак - всё романтично и торжественно, как положено. Её новый цвет волос, праздничная химическая завивка, нарядная ярко-алая шёлковая сорочка – да, она точно знала, что ему понравится. Чтобы наверняка. Чтобы праздник удался. И ребёнок отправлен к маме, а они оба совершенно одни, вдвоём, среди цветов, музыки и шампанского….
- Спасибо за прекрасный вечер…. Всё именно так, как я люблю.
Мимоходом коснулся губами её виска, невольно залюбовавшись – нежная, розовая после сна, новый цвет волос, пряди-спирали…. Одним движением бедра скинул полотенце и отвернулся к шкафу с бельём, взял сверху какие-то цветные плавки, не торопясь, натянул – она краем глаза наблюдала с замиранием сердца. Она любила подсматривать за ним, когда он одевается.
- Куда ты? – ещё с улыбкой, ещё нежно, ещё лениво.
Обернулся, посмотрел прямо в глаза:
- Ухожу.
Ни вздоха, ни сожаления. Ну, мало ли, куда он в такую рань. Но она почувствовала, что….
- Насовсем, - подтвердил он и взял со стула брюки. – Ещё вчера сумку собрал.
Нет, это смешно, это невероятно, это ей снится…. Стоит в одних плавках босиком посреди комнаты после чудесной ночи десятилетия их совместной жизни, и с серьёзным видом так шутит. Это слишком страшные слова, чтобы произносить их так спокойно, почти бесстрастно.
- Да, мы уже десять лет вместе, - ловко попал ногой в штанину, - и всё замечательно… на первый взгляд. Но то, что с нами стало – не могу об этом думать и не буду. Чем стала твоя жизнь…. В этом виноват только я.
Она, широко раскрыв глаза, следила за тем, как он надевает свои любимые тёмные брюки и, ещё окончательно не проснувшись, по-прежнему ничего не понимала.
- Я был влюблён в тебя страшно, - задумчивая улыбка вдруг озарила его лицо, - я так бесился…. Видел тебя в весёлых компаниях – твои глаза светились, в них сверкали яркие, яростные огоньки. И ты никогда не была одна. То с одним, то с другим, то в толпе друзей, и на каждого ты смотрела так, будто он – единственный на свете…. А я стоял в стороне и клялся про себя, сжимая кулаки – ты будешь моей, только моей, будешь смотреть вот так только на меня. И никого другого не будет – буду только я. Ты полюбишь меня. Я получу тебя. Я завоюю твою любовь, я добьюсь…. И я добился.
Словно проникся былой яростью. Снова юный, страстный бунтарь. Но зачем он всё это говорит? Медленно под его тонкими длинными пальцами молния на его брюках поехала вверх.
- Чередуя безразличие с порывами нежности. Тебе было сладко, приятно. Огромные букеты, визиты, когда ты меньше всего ждала. Билеты в кино. Кафе, искромётный разговор. Ты улыбалась, и сердце замирало…. Американские горки. А назавтра – остужал, отступал, будто ничего и не было…. И ты заинтересовалась. Только я открыл для тебя все эти чувства, и мои мечты сбылись. Но для того, чтобы отсеять всю эту толпу ребят, я должен был настолько поразить тебя…. В общем, ошарашить, не дать опомниться, сделать такое предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Золотое кольцо в бокале шампанского, стою, коленопреклонённый – выходи за меня…. Я выбрал нужный момент. Ты была оглушена, ты была согласна, ты была влюблена, и твоя собственная жизнь без меня казалась пустой. Твоей целью стала жизнь для меня.
Застегнул тугую пуговицу на поясе, словно поставил точку. Отвернувшись, набросил на ладные широкие плечи тёмно-зелёную рубашку. И – медленно, по одной пуговице, пальцы не спешат….
- Ты ушла с работы, чтобы вкусно готовить для меня. Чтобы я приходил – а на столе горячий обед…. Но обедать я приходил редко. Зато ужинать – в обязательном порядке. Борщ украинский, сметанка, душистое жареное мясо в соусе… м-м-м…. И обворожительная молодая жена в коротком соблазнительном халатике, с весёлыми огоньками в глазах…. Чудесно. Просто рай на земле. Ну, что может быть лучше?
Он вздохнул, всё так же задумчиво улыбаясь. Застегнул рубашку, оправил воротник.
- Да, всё тщательно отглажено, вымыто, выстирано…. Одет с иголочки, сыт, доволен, блистателен - один из непременных атрибутов успешной карьеры. Дела пошли, всё удачно, и вот уже стал возвращаться поздно, и ужин приходится разогревать по нескольку раз, а иногда и просто оставлять на плите, потому что я появлялся за полночь, а еда в ресторане «Мамина кухня» ничуть не хуже домашней. И огонёк в твоих глазах, который я так любил, постепенно потускнел. Ты перестала готовить обеды, потому что я редко появлялся днём, и просто тупо смотрела в телевизор или читала детективы. Ты хотела, чтобы я рассказывал всё, что происходит у меня на работе, но ты же ничего не понимаешь в экономике…. Я бы мог, конечно, тебе объяснить, но это долго, нудно, а ты – хороший психолог, у тебя чутьё, ты всю Кама-сутру наизусть выучила….
Повязал тёмно-синий галстук – да, у него теперь неплохо получается, а когда-то она сама завязывала…. Она ничего не понимала, только рассеянно наблюдала, как он одевается. По щеке скатилась было упрямая слеза, но она безжалостно смахнула её. Это не шутка.
- Когда у тебя появился сын… наш сын…. Конечно, я был горд. Этот крошечный вопящий комок – моё продолжение, и теперь я, получается, не зря прожил жизнь…. Но ведь ребёнком обычно занимается мать, а я не знал, что с ним делать. Ты разрывалась между мной и им, металась между ванной и кухней, я не находил в этом ничего романтического, я стал раздражаться, никакого умиления не чувствовал. К тому же, ты как-то сразу повзрослела, стала просто матерью. И тон стал таким взрослым…. Ты стала разбираться в каких-то вещах, о которых я и понятия не имел. Мне стало жутковато – ты стала другой, деловой, чужой. Я стал ревновать тебя к тому, чего я не знал и не мог понять – так же, как и ты ревновала меня к моим делам и моим друзьям. Это – части нашей жизни, которые нас разделяли, а ведь иначе и не бывает. Это у всех так…. Ты по-прежнему жила для меня, ради меня, но делала это уже не из-за страстного желания, а по привычке. А я в своё время полюбил тебя из-за того, что ты думала о себе, у тебя была какая-то своя жизнь, ты жила для себя… не то. Понимаешь, ради себя самой.
Он резко натянул через голову тёплый тёмный свитер, и вдруг услышал её чужой сорвавшийся голос:
- Кто она?
- Она? Да нет…. Ты сама знаешь, что их было много. Ведь нельзя пить всё время, скажем, один и тот же сок, потому что привкус надоедает, появляется оскомина, пусть даже он и очень вкусный…. Спортивный интерес – хотелось разного и много, чтобы не терять навык, форму, но ведь я всегда возвращался к тебе. Ведь с тобой, по крайней мере, можно поговорить, а эти…. И я точно знал, что ты ждёшь меня. Ты всё равно будешь со мной, и я хочу жить только с тобой, только с той, кого люблю. Надевать выглаженные тобой рубашки, есть приготовленные тобой ужины, просыпаться рядом с тобой…. Я никогда не стал бы жить с одной из тех. Хуже пытки не придумаешь. Ну, так, провести часок-другой…. А без чувства соперничества перестаёшь быть собой. Хотя, конечно, ты искусно применяла все эти женские штучки – новые духи, новый костюм, новое бельё, причёска, и домой возвращаешься с букетом…. Да, не сомневаюсь, что теперь, когда тебе стало скучно и душно дома, а сын пошёл в школу, у тебя появился солидный, умный, чуткий поклонник, ведь у меня уже не возникает желания просто поцеловать твою руку…. Но у тебя уже нет той прежней отчаянной смелости, чтобы вот так взять и броситься в омут очередной любви. Ведь у тебя есть обязательства передо мной. Ведь ты хочешь посвятить мне всю жизнь…. А где же ты сама? Ты просто растворилась во мне, и уже не можешь различить, где ты, а где я…. Где – ты? Ты, весёлая, независимая, яркая, со своими увлечениями, симпатиями, привычками?
Да, он всегда умел сказать то, о чём она не решалась даже подумать….
- Я уйду, - продолжал он, надевая тёплые носки, - и у тебя снова появится собственная жизнь, яркая. Ты отдала мне эти десять лет, а стоил ли я того? Я просто делал свой бизнес, заработал кучу денег, они и твои тоже, твои и сына. Ваши по праву. А для чего я всё это делал? Для чего ты принесла все эти жертвы? Кто я? Удачливый делец, каких много – и всё? Это цель? А в чём смысл прожитых лет и тех лет, которые ещё предстоит прожить – этого я не знаю. И ничего впереди не вижу, кроме этого замкнутого круга. В который благодаря мне попала и ты. А я этого не хочу ни для себя, ни для тебя. Быть просто независимыми друг от друга людьми – может, это предел мечтаний? Наверняка тоже нет…. Не надо быть кем-то – надо просто сохранить себя. У тебя получится всё это вспомнить, а у меня – уже нет…. Ты хотела найти смысл во всей моей жизни, ты так мне верила, а какой смысл дал тебе я? Я и сам не знаю, в чём он, не знаю, куда я иду, а ты верила мне…. Мы пришли к тому же, к чему приходят все. Я ухожу и желаю тебе снова найти себя.
Взял тяжёлую спортивную сумку, которую собрал накануне, и вышел в коридор. Она, не накидывая халат, словно под гипнозом, двинулась за ним, ничего не видя и не слыша, только понимая, что он уходит навсегда. Но на всякий случай спросила:
- Куда ты?
- Долго думал, но так и не решил. Пойти контрактником, например – а что, мне нечем рисковать и нечего хранить, нечего терять, ведь я ничего и не приобрёл, кроме того, что есть у всех…. Никого не жалко. Ради того, чтобы у кого-то там был хотя бы один день обычной спокойной жизни. Чем не отличная цель? Знаю, ты никогда не одобряла этого моего стремления, но ведь это тоже я, другой, не тот, к которому ты привыкла…. Или, наоборот, в Тибет, в монастырь, созерцать, удариться в даосизм, и пусть проходят годы, что-то происходит вокруг, меняется, а я буду закрывать на всё глаза и путём бездействия пытаться что-то понять? Это тоже выход. Просто остановиться и подумать. Просто успокоиться. Это как бегство из рая, ведь я никогда не буду так счастлив, как был с тобой….
Надев утёплённую куртку, он взвалил сумку на плечо и в последний раз окинул взглядом комнату.
- «Они говорят: им нельзя рисковать, потому что у них есть дом…» - рассеянно процитировал он. – Есть дом….
Распахнул дверь, и с холодной лестницы дохнул морозный дым. Секунду помедлив, он захлопнул за собой дверь.
09.08.05 Я не анализирую
«… я не драматизирую – я держу тебя за руку…»
Земфира.
Да не анализирую я.
Так, попытка настроиться. На чужое настроение. На определённое состояние. Иногда жутко жалея о наличии разума. О том, что ты – какой-то там вид-подвид, Человек Разумный.
Остановить мгновение равно отключить разум.
Рефлексия – она вообще иногда сильно вредит.
Мне хорошо. Не отчего-то, а потому что. Даже если это состояние, длящееся мгновение. И в это мгновение мне хорошо. И его я хочу остановить.
Я не анализирую.
Просто чувствовать – это здорово. И плевать на все эти «а что дальше».
Счастье – это чувствовать, что это здорово. С е й ч а с.
А «завтра» или «минуту спустя» - это туманная даль. Я не всматриваюсь. И не анализирую.
Счастье не разглядывают. Это чувство. Его испытывают. И не анализируют.
Иметь под рукой красную кнопку вызова, зная, что она сама наберёт твой номер. Не пользоваться, но знать, что она это может.
Ехать вдвоём в замкнутом пространстве кабины вверх, знать, что это – как машина времени, остановить, где угодно, потому что только ты знаешь, как, и только со мной – куда угодно, и войти могли только мы, и уехать – только вдвоём, только вместе….
Ещё раз посмотреть «Убить Билла», не анализируя. Просто красиво Ума Турман управляется с самурайским мечом. Эстетика….
Но ведь дело даже не в этом. Какая жизнеутверждающая идея – никогда не опускать руки. Даже когда уже всё потеряно. Воля может сдвинуть горы. Оптимизм…. Хотя лишний раз убеждаешься, что покой нужно заслужить. Ну, это уже без вопросов.
Да не анализирую я….
Так, попытка настроиться.
Просто хорошо. Просто красиво.
Отключаю разум.
Эй, мгновение! Остановись!..
28.04.05
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Ольга Федорова: Она пишет. Сборник рассказов.
28.06.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|