Петр Белосветов: Попытка №2.
первая фраза, о том, что "уют купить невозможно", зацепила и заставила с интересом вчитываться в каждую сентенцию, и не потому, что я согласна с оными сентенциями, они на удивление спорны, а потому, что некая писательсткая, размышлительская в хорошем смысле НАГЛОСТЬ, уверенность, "ляпни, но с опломбом - ТОЧКА ЗРЕНИЯ(!!!)" (с) фильм "Москва слезам не верит" - притягивает и возбуждает, привлекает, обаяе... обаивает. вот.
Пять с минусом.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Ната Потемкина
|
Попытка №2
2006ОКНО |ШИНЕЛЬ |ПОЛЕТ ВСЛЕПУЮ
ОКНО
ШИНЕЛЬ
ШИНЕЛЬ
1
- Детонька… - хрипло прошептал Соломон.
Василий всхлипнул и застонал. Серебристый лунный свет сладострастно выхватил из темноты его длинные, молочной белизны ноги, скользящие меж скомканных простыней и нежный поэтический профиль с безумным завитком, прихотливо спадающим с высокого лба, покрытого остро пахнущей испариной.
Сильные волосатые пальцы требовательно спустились ниже: - Ты всегда, всегда, отныне - всегда будешь моим, - зарычал обезумевший бородач, с хрустом выгибая дугой спину ветреного любовника. - Боже, не верю, не верю, – бормотал он, как в забытье, быстро погружаясь в глубокий сон.
По лицу Василия промелькнула загадочная улыбка…
Сергей Сергеевич с отвращением отталкивает от себя клавиатуру: Все! Хватит! Заветные пятьсот бэ обеспечены. Можно хлопнуть пивка, а можно, собственно, и коньячку! Есть, между прочим, повод!
- Естьпо-вод, естьпо-вод, ипусть-я немо-лод… - тихо напевая себе под нос, Сергей Сергеевич дефилирует на свою кухню-малолитражку. Удачное утро - удачный день! Как это верно сказано! Сказано человеком понимающим! Разбирающимся, т.с., в творческом процессе. А что самое главное в творческом процессе? А в творческом процессе самое главное – это бабульки. Бабульки, бабулечки, бабуленции, да-с! Как бывший нищий, как бывший филолог, Сергей Сергеевич знаком с данной проблемой не понаслышке.
Он возвращается к рабочему столу и заставляет себя еще раз перечесть написанное: хорошо! И вовсе ему не стыдно. С чего бы это? Стыдно должно быть тем, кто имеет наглость предлагать ему, кандидату наук, оклад в полторы тысячи рублей.
Интересно, эти откормленные чиновничьи рожи из телевизора пытались когда-нибудь сами жить и питаться на пятьдесят долларов в месяц? Сергей Сергеевич уверен, что нет. Ибо тогда в их вальяжном облике, безусловно, должны были проявиться некие новые, народные черты. Хотя бы такие, как землистый цвет лица, нестриженные сальные волосы, траченные молью пиджаки, рубашки с бесформенными воротничками и галстуки на резинках, - все то, что наличествовало у него, Сергея Сергеевича, в расширенном ассортименте. Составляло, т.с., его продовольственную корзину, или, как его там? О! Прожиточный минимум. Вот. Но теперь-то все изменилось! И как! Самым чудесным образом!
Опрокинув стопку коньяку, Сергей Сергеевич жмурится от удовольствия: до чего благородный напиток! А теперь – закусить!
Он ловко цепляет с тарелки подготовленную «николашку», отправляет ее в рот и жует, суетливо постукивая зубами. Его лохматая седеющая бороденка быстро наполняется крупинками сахара.
=======================================================================
- Неплохо, неплохо, - майор Калганов сдернул с головы пластиковый обруч с наушниками и расслабленно откинулся назад. – И все же его четвертая симфония нравится мне намного больше! Притягивать и увлекать иногда способно именно несовершенство формы. Ты не находишь?
Марина удивленно приподняла смолистую бровь: - Никогда не думала, что ты настолько знаком с творчеством Тищенко! – Она сплющила сигарету о пепельницу, потянулась и выскользнула из глубокого кресла; стройная, загорелая и удивительно моложавая для своих без пяти минут сорока. – Не устаешь ты меня поражать, Иван!
- На том стоим, Марусенька, на том стоим, – счастливо рассмеялся Калганов. – Поражать и обожать, - вот то, что должен делать постоянно каждый мужчина, в особенности каждый муж. Родная ты моя, - он тихо обнял ее за плечи и пристально заглянул в любимые глаза. – Сколько дней, сколько верст! Сколько неба и звезд! Подарила мне ты у последней черты….
- У последней черты, - тихо прошептала Марина, прижимаясь щекой к широкой груди. – Ты всегда там, где трудно. Ты всегда там, где смерть. Легких путей не ищем, да, Калганов?
- Все так, Марусенька, все так, - по обветренному лицу майора пробежала смутная тень войны. – Кто-то обязан делать и эту работу. Но у нас с тобой есть еще целых два дня! И я не желаю слышать никаких заупокойных месс. Договорились? – Он бережно поставил жену на пол. – Вот так. А теперь мы едем в театр! И я не принимаю никаких возражений. Вызови, пожалуйста, такси…
А изменилось все после неожиданного и приятного знакомства с Максимом Викторовичем из издательства ….. Но, чур! Молчок! Порядочный человек просто обязан уметь хранить тайны. Тайны – это информация. Информация – это деньги. Около пяти тысяч зеленых. Ежемесячно. И, что характерно, безо всяких налогов!
Вот когда Сергей Сергеевич трудился в институте русской литературы, там-то любимое государство считало своим долгом отобрать последнее. Будьте-ка так любезны, отслюнявте-ка положенные тринадцать процентиков….
Постыдились бы! В старые времена на такие вещи реагировали просто: Креста на вас нет! Именно, что нет. И, похоже, никогда не будет. А у него, между прочим, дочь! Которая, между прочим, собирается замуж! А еще жена! Которая тоже еще не старая женщина! И тоже, к сожалению, научный сотрудник. Но одеваться и обуваться от этого ей хочется ничуть не меньше, чем какому-нибудь там рыночному менеджеру! Или консультанту по обиранию граждан.
И сам он – тоже еще не старый. Ему тоже хочется иметь красивую машину. Пусть даже и без мигалки.
Чертыхаясь, Сергей Сергеевич наливает в кружку свеженького кипятку. Та-акс, теперь сыпанем туда же Галины Бланки, - и быстренько к монитору. Сегодня нужно написать еще, как минимум пять страниц. Это много, очень много. Много больше, чем хотелось бы.
=======================================================================
- Так ведь это что же. … Ведь это же получается, что Селедкина – действительно внучатая племянница фон Караян?
Вытянувшееся лицо следователя Тихомирова, в очередной раз, наглядно подтверждало высочайший интеллектуальный уровень среднестатистического самца.
Глаша покровительственно вздохнула: - Не только, Дормидонт Тимофеевич, не только! Она еще и внебрачная дочь Гертруды Лившиц, погибшей, как вы знаете, в одна тысяча девятьсот тридцать четвертом году в Австралии! При загадочных обстоятельствах!
- Подожди, подожди, - Тихомиров лихорадочно забегал по кабинету. – Так выходит, она сама себя обокрала?
- Разумеется, сама, - тонко улыбнулась Глаша. – Она зашила бриллиант в собственный силиконовый имплантант. Именно этим и объясняется ее срочная внеплановая госпитализация. Кстати, хирург – ее сообщник. И на вашем месте я бы предприняла самые срочные и энергичные меры по его задержанию!
- Сделаем, - Тихомиров озадаченно уставился на бланк судебно-медицинской экспертизы. – Подождите, Туманова, а как же птичьи следы? На палисандровом подоконнике? Должно же быть этому какое-то объяснение?
- ?????????????????????
Блин! Черт! Конечно! Конечно же птичьи следы, вот они, страница 148! И что прикажите с ними делать? Выкинуть? Тогда придется сокращать! А сокращать – это….
Это все равно, что тайком отъедать из собственной тарелки. Придется добавлять. Да. Вводить дополнительную сюжетную линию. Скажем, про какую-нибудь специальную дрессировку попугаев. Точно! Кто скажет, что попугаев не дрессируют? Пусть первым бросит в меня камень. Восток, как известно – дело тонкое и у нас появляется… появляется… Старик Ли!
=======================================================================
Свое тяжелое и неблагодарное ремесло старый Ли стал постигать еще с пятилетнего возраста. Стояла небывалая засуха и Чжунг Тао ничего не оставалось, как отдать старшего сына в лапы жестокого фокусника Лао, на обучение.
- Пускай я буду одинок! Зато моему сыну гарантирована скудная горсть холодного риса, - думал Тао, ворочаясь без сна на соломенной циновке. - Буду день и ночь молить Будду о милосердии!
Он еще не знал, что Иероглиф Беды, буквально, высветился на пороге его несчастливого дома…
=======================================================================
Вечереет. Сергей Сергеевич удовлетворенно закуривает: до чего же плодотворный день, удивительно! Хорошо работается, когда близкие на даче. Дача – это конечно сильно сказано. Так себе, скромненький деревянный сарай в поселке Пупышево. Но ведь теперь все находится у него в руках! Он обязательно, непременно построит нормальный человеческий домик. Засадит все вокруг густыми зелеными газонами, разобьет красивые клумбы, придумает беседку с коваными элементами….
И никакой картошки!!! Чтобы духу от всего этого сельского хозяйства не было!!!
Но сначала – все-таки машину. Накопленная сумма уже удовлетворяет амбиции Сергея Ивановича почти полностью. Осталось чуть-чуть, совсем чуть-чуть.
- Могу себе только представить, что будет с НИМИ! – Сергей Иванович истерически хихикает. – Когда Я! Подъеду к институту на машине! Не ТАКОЙ машине. На СВОЕЙ!
Сергей Сергеевич блаженно зажмуривается: это будет фурор! Реванш! Триумф! Что там говорить – это будет Победа, ЕГО победа….
=======================================================================
Блестящие пурпурные занавески китайского шелка намертво отсекали не только солнечный свет, но и мелочную суету крикливых торговцев, решивших завершить свои нехитрые операции до наступления Дня Четвертой Луны.
- Входи, Оникс! – Подавая пример гостю, Нирвана сбросила леопардовую шкуру на руки подбежавшей служанки. – В моем доме тебе ничего не угрожает!
- Быть с тобой на ложе – величайшая честь для меня! - Стащив с головы массивный титановый шлем, Оникс опустился на колени и замер перед своей повелительницей.
- Встань! – Гневный окрик заставил воина неохотно подняться. – Не смей вести себя как раб! Я запрещаю тебе это, слышишь? – Нирвана щелкнула пальцами и ту же секунду в углу пещеры вспыхнула огромная плазменная панель. – Клянусь Кварком, сегодня ты, наконец, заплатишь за непослушание! Хара!
Огромный иссиня-черный великан с готовностью выхватил из ножен двуручный меч.
- Хара, расскажи гостю о моих Правилах!
- Слушаюсь, моя Королева! – Разочарованный великан отступил, сверкающее полотнище меча мгновенно скрылось в складках его одежды. – Три пункта. Три ступени. Три главных правила! Любовь! Послушание! Смерть!
- Вот и все, - Нирвана устремила на воина свой знаменитый пронзительный взгляд. – Правила очень просты. Ты с честью исполнил первый пункт – полюбил меня. Теперь ты должен слушаться и повиноваться. Во всем! Ну а потом, ты докажешь истинность твоей любви Богам, ибо именно так и было решено на Совете Черных Колдунов много лет назад. Но все это будет только потом, не так ли смелый воин?
Королева многозначительно улыбнулась. Ее тонкие пальцы коснулись обнаженной груди Оникса. Затем рука повелительницы медленно опустилась…ТРРРРРРРР! ТРРРРРРРРРРРРР! ТРРРРРРРРРРР! ТРРРРРРРРРРР! ТРРРРРРРРРРР! ТРРРРРРРРРРРРРРР!
- Да! Да, слушаю, Максим Викторович! А? Конечно, работаю! Что мне еще делать! Что? Продвигается нормально! Да! «Двойной заглот» закончу к среде. Да. Точно. А? Почему же долго! У меня ведь еще «Семь стариков и один юноша»! Да! Сами же велели, чтоб кровь из носу! Вот и выходит…. Я и так тут…. Как многостаночник. Да. И «В постели с лубрикантом» тоже! Вот видите! А вторая глава до сих пор у Семенова на корректуре. Держит по две недели, а потом будем снова горячку пороть. Да, вы уж позвоните, Максим Викторович….. Спасибо! Ага…. Всего доброго…..
Как всегда. Вынь да положь! Немедленно! У них, мол, тиражи, реклама, сроки. А попробуй-ка! Выдай-ка на-гора двадцать листов! А ежедневно? Без выходных и праздников? Слабо? Еще бы! Плюс последующие доработки, плюс продолжения….
Сергей Сергеевич медленно успокаивается: с другой стороны, их тоже можно понять. Люди платят деньги! И платят они их не ради обсуждения его, Сергея Сергеевича, трудностей. Заплатили – значит должен сделать и точка. Не можешь? Найдутся другие! А тебя, собственно, никто и не держит. Дороги в науку у нас, как известно, широко открыты….
Ха-ха-ха. Вот именно. Слишком широко. Слишком широко, чтобы забывать об этом. И, к тому же, чего уж тут лукавить перед своими? Разве советская филология – наука? С нею и вовсе начинаются проблемы. Особенно, ежели использовать научный подход. А мы на ней выросли. Взрастили, т.с., плеяду, не к ночи она будет помянута.
А сам-то ты? Как получил научную степень в 91-м? Стыдно вспомнить? А все эти Леоновы, Абрамовы, Марковы и иже с ними?
Так что не надо. Вечер воспоминаний объявляется закрытым. Можно посмотреть на литературный процесс по-другому, с противоположной стороны. Можно и нужно.
Кто-то это читает! Представляешь? Заходит в магазин, снимает с полочки. Затем быстренько листает по диагонали, просматривает оглавление, разглядывает картинки, - выбирает! И вот уже счастливый обладатель очередного шедевра направляется к кассе! И вот уже он достает из кармана свои кровные денежки!
Фантастика! Красота, непринужденность, изящество. Сделать так, чтобы, расставаясь с деньгами, человек чувствовал себя счастливым и довольным. Раскрывая книжицу он должен сходу находить в ней именно то, что искал. Таковы законы рынка. Потому что иначе….
Иначе он поставит ее на полку. И тут же возьмет другую, соседнюю. Которых тут, наверное, миллион. И потратит свои денежки на нее!
=======================================================================
- Тебя снова не было в клубе, - Соломон старался, чтобы его голос звучал спокойно и обыденно. – Это действительно связано со здоровьем, или….
Он судорожно стиснул трубку леденеющими пальцами и закрыл глаза: - Или ты попросту избегаешь меня?
- Какие глупости, Сол! – Василий рассмеялся; натужно, сухо, неискренне. – Я уже объяснял тебе, что свалился с жуткой температурой! Обычная простуда и ты тотчас же придумываешь себе неизвестно что!
- Можно я приеду?
- Конечно же, нет, Сол. Я совершенно не в форме. Все эти кашли, сопли, опухшая физиономия…. В таком виде я никогда не показываюсь на людях!
Как он меня возбуждает, подумал Соломон. Вот и сейчас. Мне достаточно просто слышать! Слышать его! И пусть это будут очередное вранье, пусть это будут очередные, ничего не стоящие, уверения! Пусть….
=======================================================================
Грустны, грустны истории твои, Господи. Отчего случилось так, что читателя интересует именно это? А иногда, Сергею Сергеевичу кажется, что только это. Теорий на сей счет существует великое множество. Но ни одна не в состоянии объяснить всего. Ха, разумеется! Кто же признается в собственной деградации добровольно. Если уж на Венецианском кинофестивале побеждает картина о голубых ковбоях, это означает, что….
Что большая половина жюри состоит из таких же ковбоев! А меньшая его часть состоит из ковбоев скрытых! Аксиома, господа. Нелицеприятная и вонючая аксиома. Европу накрыла волна сексуального вырождения.
Не спасают даже основы. Рухнула католическая Испания. Английские джентльмены заказывают смокинги с потаенной молнией, вшитой меж ягодиц. Вся резиновая промышленность Гонконга день и ночь работает на притихшую Скандинавию: в любой крошечной и заснеженной деревушке непременно присутствует магазин искусственных… причиндалов. Наравне с баром и почтой.
А у нас? То, что ранее повсеместно считалось постыдным, стало модным, агрессивным, воинствующим. Педерасты перестали скрываться! Наоборот! Отныне они законодатели художественных вкусов. Они подмигивают нам с обложек глянцевых журналов, демонстрируют свои холеные задницы с экранов телевизоров, гордо выпятив наштукатуренные подбородки, они вышагивают по подиумам и блистают на светских вечеринках. Их умопомрачительные туалеты интимно просвечивают в лучах софитов. Элита. Богема. Педерастия. Между этими понятиями давным-давно поставлен жирный знак равенства. Вся, так называемая, четвертая власть – тоже улеглась перед извращенцами с широко раздвинутыми ногами: ждут, жаждут, кушают с руки. Не охваченными, по сути, остаются лишь властные структуры. И скоро, очень скоро всех нас ожидают новые приятные сюрпризы. Только представьте! В результате бурной предвыборной гонки, к власти приходит президент-гей!
Стоп. Это уже интересно. Это уже идея, черт возьми. И какая идея! ГЕНИАЛЬНАЯ! Это будет роман века. Коллизия проста и незамысловата: обнаглевшее гомоэстетическое лобби создает свою собственную партию.
Название будет какое-нибудь нейтральное. Например, «Партия Половой Свободы». Сокращенно – ППС. Или «Демократический Альянс Меньшинств». Сокращенно – ДАМ.
А можно – меньшевики. Так даже лучше. На слуху сразу же возникает некая историческая аналогия. Можно использовать это в PR-компаниях. Дескать, в семнадцатом уже предпочли большевиков, и вот чем все это закончилось.
Для начала, нужно будет переориентировать нескольких ведущих политиков. Делается это достаточно просто, механизм известен, испытан, опробован и отработан. Некоторых придется заставить публично признаться в своей нетрадиционной ориентации. Например, Хакамаду. Другие же просто заявят о своей симпатии к однополым экспериментам. Так даже лучше. Нерушимая смычка гомо и гетеро. Долой произвол традиционалистов-реакционеров! Даешь сексуальную революцию! Институт традиционного брака – на свалку истории!
Попутно - легонькие упреки. Мол, вы, традиционалисты должны бы уж власти, вроде как, и накушаться. Вся современная история человечества – суть гетеросексуальное угнетение всех и всяческих меньшинств. Не позволим решать за нас! Хватит гноить нас по тюрьмам! Мы хотим правды! Правды об однополой любви!
Отличное, кстати название для книги: «Однополая правда». В меру интимно и загадочно. Но это так, экспромт. А вот главная мысль – в яблочко. Будут, будут покупать. За уши не оттащишь. Если еще добавить грамотную рекламную кампанию….
Автор, конечно, женщина, - более читающая аудитория, ни черта тут не поделаешь. И, конечно же, бисексуалка. Чтобы, т.с., и нашим и вашим. С тяжелой судьбой и многочисленными любовными разочарованиями. Очень несчастная, а еще лучше – нищая. Богатых у нас не любят, ох, не любят. Вот почитать про богатых разные гадости, – это дело совершенно другое.
Итак, самородная и самосадная писательница, заброшенная волею злых обстоятельств куда-нибудь подольше, в глубинку. Куда именно – это уже так, сразу-то, и не скажешь. Над биографией следует поработать основательно. Потом. А вначале – сделать сюжетные наброски и показать Максиму Викторовичу.
=======================================================================
Стопка аккуратно отглаженных форменных рубашек перекочевала в чемодан. Следом за дорожным несессером и замечательной полулитровой фляжкой из нержавейки, - подарком сослуживцев к сорокалетию. Марина вздохнула и присела на диван, нервно комкая край домашнего халатика. Вот и все. Прощай, отпуск. Снова одна. Снова бессонный ночи, скупые комментарии между строк и редкие телефонные звонки в качестве предела мечтаний. Калганов, Калганов! Как же мне трудно без тебя!
Женщина, в отчаянии, закусила губу. Почему он не может жить как все? Ведь ему предлагали, не раз. Послужной список вполне позволяет перейти на штабную работу. Сколько, сколько уже было этих, так называемых, командировок! Из которых можно вернуться калекой, инвалидом, можно – в цинковом гробу, а можно – не вернуться вовсе. Не нужны ей ни деньги, ни награды, ни слава. Ей нужен только он, любимый, родной, единственный!
Хлопнула входная дверь. Марина вздрогнула и торопливо вытерла горькие слезы: нельзя. Нельзя показывать ему обычные человеческие слабости. Особенно сегодня, накануне отъезда. Она должна выглядеть спокойной и проводить его с гордо поднятой головой. Остальное – лирика. Оставим ее на потом…
=======================================================================
Написавшись всласть, Сергей Сергеевич укладывается спать. Но даже в полудреме, его возбужденный мозг продолжает сочинять, компоновать и моделировать: взорвут или не взорвут? Убьют или не убьют? Иван или Степан?
Труднее всего приходится с этой, так называемой, космической сагой. Сегодня он опять не выполнил норму. Если подобное повториться и завтра, будет уже не наверстать. А это – скандал, да-да-да, большой скандал. Большущий, огромный. Книга-то уже рекламируется. Вовсю, вовсю. Уже напечатаны хвалебные, а параллельно – и разгромные отзывы от различных маститых писак, навроде его самого.
А что в этом удивительного! Мало кто из «раскрученных» продолжает сочинять самостоятельно и единолично. Отшельники. Чистоплюи. Последние из могикан. Да и зачем! В двадцать первом веке подобная щепетильность – сущий анахронизм. Никого ведь не удивляет, когда товары под престижной японской маркой собираются, скажем, в Сингапуре. Наоборот! Рабочая сила там дешевле, налоговое бремя – меньше, а качество сборки – как говориться, не страдает. В результате потребитель получает более дешевый продукт. Получает его в необходимых объемах по устраивающей его цене. Так почему же под маркой раскрученного литературного бренда не могут трудиться другие, менее оплачиваемые, но аккуратные и старательные рабы? В чем, собственно, разница?
Сергей Сергеевич решительно переворачивается на другой бок, опрокидывает мокрую подушечку и его мысли устремляются в новое блаженное русло: Мацубиси Аутлендер, нет, лучше Тойота Камри, ой, а может, все-таки БМВ? Нет, японца, только японца. И обязательно черного, лакового….
2
Губернатор Санкт-Петербурга Касьян Варенников допил вторую бутылку десятилетней «Таврии» и тупо уставился на огромную ти-ви-панель в ожидании продолжения. В этот предрассветный час все происходящее вокруг казалось нереальным, далеким от правдоподобия пьяным бредом, ночным кошмаром начинающего маразматика, неизданным романом Стивена Кинга, помноженным на ток-шоу «В заднице».
Варенников рванул с шеи ярко-голубой галстук и зашвырнул его в угол, - подальше, поглубже, туда его, с глаз долой, в темноту.
Он был совершенно один. Правительственная резиденция К-2, укромно расположившаяся на Крестовском острове, подходила для такого внезапного уединения как нельзя лучше.
В данную минуту о его местонахождении знали только личный телохранитель Архип да жена, не потревожившая его ни единым звонком с самого начала прямого эфира. Смотрит, конечно же. Переваривает. Думает, что делать. Ищет выход. А его нет. Нет!
Эффективны только своевременные решения. И он его сознательно принял – в свое время. Теперь можно сколько угодно размазывать по щекам сопли. Необходимо быть честным, хотя бы перед самим собой. Его никто не неволил. Не принуждал, не шантажировал, не выкручивал руки, не засовывал яйца в тиски, а паяльник – в задницу. Нет-нет! Он захотел сам! Именно, что захотел. Сделал свой выбор.
А тем временем выступление Президента Российской Федерации Гурия Николаевича Годунова в прямом эфире Специального Правительственного Канала продолжалось.
- Да, наши достижения огромны. Их величие потрясает всю мировую общественность, затрагивает все без исключения сферы жизни каждого простого россиянина, независимо от возраста, вероисповедания и половых предпочтений.
Гурий Николаевич строго нахмурил подкрашенные брови: – Однако массовый геноцид гетеросексуального меньшинства все еще имеет место в так называемых горячих точках, то есть местах контактного проживания лиц однополой и двуполой ориентации. В этой связи, хотелось бы жестко ответить некоторым нашим политикам, а также представителям иностранных государств, пытающимся оказать силовое давление на руководство Российской Федерации. Не стоит спекулировать на наших трудностях, господа. На сегодняшний день угнетение по половому принципу продолжает свое победное шествие, как в странах Западной Европы, так и в рядах наших заокеанских партнеров. Мы не скрываем недостатки. Мы боремся с перегибами. Но мы твердо заявляем: не позднее 2016 года в нашей стране будет построено бесполое общество! Нравится это кому-то, или нет! Фашизм не пройдет! Как метко выразился однажды мой предшественник Владимир Путин, мухи отдельно – котлеты отдельно.
Вот так, пожалуй, что и начнем. Простенько, без затей. Рабочее название у нас будет … э… «Содомия по-русски». Да. Так. Хорошо.
Жанр – эротический триллер. Объем – 450стр. Место действия – Россия. Время действия – год 2013-й.
Аннотация: «Доведенные до отчаяния россияне выходят на улицы и начинают всероссийскую акцию гражданского неповиновения. Поводом для этого служат итоги очередных сфальсифицированных выборов Президента 2012 года. Беспорядки быстро перерастают в так называемую «голубую революцию под руководством Российской Партии Полового Единства и ее лидера, активного гомосексуалиста Никиты Годунова. Финансирование революции осуществляется напрямую из-за океана. Телевидение и все прочие средства массовой информации тут же переходят на сторону восставших, близких им по духу и половым пристрастиям. На Красной площади в считанные дни возникает настоящий палаточный город, - «Голубой городок». Туда начинают стекаться геи и лесбиянки со всех концов необъятной России. К ним присоединяются многочисленные деятели культуры, артисты, певцы и наблюдатели из дружественных стран победившей демократии. В решающий момент о своей нетрадиционной сексуальной ориентации торжественно объявляет министр обороны. Полная и безусловная победа. Инаугурация Годунова. Многочисленные партийные функционеры и карьеристы массово вступают «в ряды». В стране воцаряется хаос. Губернаторы Москвы и Санкт-Петербурга вступают в заговор и пытаются отстранить от власти зарвавшегося маньяка. Но не тут-то было! Для каждого такого предателя у Президента припасены свои собственные, индивидуальные меры воздействия….».
Ну, вот. Настрочу пару глав, - и покажу Максимке. А то этот самодовольный юнец вечно отмахивается от всего на свете, аки от попрошаек-цыган. Дескать, никаких ваших идей нам не требуются. У нас и самих этого добра до черта. Так что трудитесь, работайте, созидайте. А чего именно – мы вам скажем. Ничего-ничего, посмотрим, Максим Викторович, что вы запоете по случаю таких идей! Придется принять их к рассмотрению, придется. Ну и, соответственно, того, - добавить бабулек. Увеличить, т.с., денежное содержание особо ценному сотруднику.
Нет, ребята, я не гордый. Но, заглядывая вдаль, так скажу: мне на хер орден! Ты мне премию давай!
=======================================================================
- Свидетельница Шкуркина! Вы по-прежнему утверждаете, что никогда не видели эту женщину?
- Да, утверждаю! – Маленькие и хитрые глазки свидетельницы ощутимо забегали. – Я вижу ее впервые! А до этого мы с ней не встречались. Память у меня хорошая, я бы запомнила. У меня на людей память – тверже алмаза. Если где, чего увижу – запомню обязательно. А тут - нет. Не видела. Точка.
Глаша сокрушенно покачала головой: - Эх, Шкуркина, Шкуркина! Память у вас и впрямь завидная. Только вот избирательная. Своеобразная! Вы хорошо запомнили все немудреные инструкции Селедкиной, которые она усерднейшим образом вталдычивала Вам в голову во время вашей приватной встречи в кафе «Лазурит». А вот о самой встрече? Как-то запамятовали, верно?
- Можно сказать и так, - понуро пробормотала разоблаченная взяточница.
- А можно, наконец, и рассказать все как было. Рассказать правду! Верно, Елизавета Степановна? – Глаша обошла стол и встала у Шкуркиной за спиной. – Это нелегко, я знаю. А Вы попробуйте. Попытайтесь! Взамен, обещаю Вам объективное рассмотрение Вашего дела. Договорились?
Шкуркина шумно высморкалась в обширный носовой платок, извлеченный из старомодного ридикюля, и старательно затрясла своей седенькой головкой…
Любой работающий профессионал накапливает в своем арсенале разнообразнейшие секреты и уловки. Специальные знания, неожиданные решения, примочки, пристежки и прочие производные долговременной трудовой деятельности, - сие непреложно.
Свои собственные фишки Сергей Сергеевич любовно называет прикладным мониторингом. Да, коряво. Да, громоздко и туманно. Что из этого?
Прекрасно, когда слова не имеют однозначного толкования. Структура знаковых систем, называемых далее языками, определяется соотношением формально-логических и вероятностных составляющих!
Сказано, к сожалению, не нами. Увы, увы. У нас, видите ли, полиморфизм не в чести. И английская лингвистическая школа тоже. А диссертации? Как хлестко выразился один из недавних коллег, «феноменальное по степени цинизма безобразие».
Однако же никогда, никогда еще осуждение данного явления не развивалось далее обычной кухонной трепотни. Судьба предоставляет шанс первопроходца именно ему. Ему! Он публично откажется от ученой степени и опубликует свои исследования, посвященные вероятностной структуре языка. Какой же это будет СКАНДАЛ!
Сергей Сергеевич сладко зажмуривается от ужаса: на кафедре его, наверное, проклянут! Так и видятся, так и слышатся стенания этого ублюдка Генслера: «Боже мой, и это любимый ученик профессора Ковалева!».
Конечно, его будут оскорблять. А он, будучи человеком состоятельным, не станет опускаться до их карликового уровня.
- Одним и тем же словам можно приписывать разный смысл, - небрежно скажет он и улыбнется. Широко, уверенно, демонстрируя превосходство всех двадцати восьми керамических зубов. А затем добавит: - В этой связи, не вижу смысла на вас обижаться, коллега!
Эх, даже дух захватывает! Ради такого можно и потерпеть. Годика полтора-два. Максимум – три. Если серия о Глаше Тумановой пойдет хорошо, то можно будет испросить прибавочку. На это ему уже намекали прямо. Так что надо работать. Работать и еще раз работать. Работать, зарабатывая, - немаловажное уточнение!
=======================================================================
Обнаженное тело Нирваны судорожно изогнулось в его руках, с искусанных губ сорвался хриплый и волнующий стон наслаждения. Очередной сильнейший оргазм полностью обессилел властную королеву и теперь рядом с Ониксом лежала обыкновенная удовлетворенная женщина, желающая лишь одного, - долгого и спокойного сна.
- У тебя есть еще несколько часов, - томно проворковала красавица. – Ты был достойным любовником и все еще остаешься гостем. Никто не смеет причинить тебе зло. Отдыхай, воин. Любое твое желание будет исполнено….
С этими словами Нирвана изящно прикрыла глаза рукой и в то же мгновение погрузилась в глубокий сон. В этот предрассветный час все окружающее казалось зыбким, сказочным и нереальным. Вязкий сумрак королевских покоев благоухал ароматами лаванды и мускуса. Голова Оникса опустилась на шелковый валик бесконечной подушки, мысли окончательно спутались.
- Она не убьет меня, - лениво размышлял он в полудреме. – Она не может меня убить. Все это – страшилки для слабаков. Конечно, большая честь быть любовником королевы. Такая ноша не каждому по плечу. Необходима проверка, строгая проверка. Испытание на прочность. Что ж, разумная предосторожность. Но вот убивать – к чему, зачем? В угоду кучке жрецов, дряхлых, как пересохший помет? Не лучше ли использовать столь искусного воина в своих интересах? Видит Бог, она всегда сможет положиться на его неустрашимый меч и отважное сердце….
Да. Звездная сага идет туго, очень туго. Не понятно, о чем писать! Напирать на секс? Нельзя. Серия посвящена приключениям. Прям так и сказано: загадочные приключения храброго рыцаря Оникса на Седьмой планете Темного Круга. Многочисленные искатели приключений расплачиваются своей жизнью за ночь любви с королевой Нирваной, последней жрицей Совета Черных Колдунов. Сможет ли отважный Оникс выйти победителем из очередной смертельной схватки?
Честно говоря, Сергей Сергеевич от всей души надеется, что не сможет. Не сможет, сука. Ведь вся эта галиматья была скрупулезнейше описана им в пяти предыдущих выпусках «Звездного лабиринта».
. Его Оникс честно сражался с лаудянами, дважды погибал от критонового излучения, воскресал с помощью преданного друга Аристона и волшебства Феи Света Джиреллы.
Он совершал удивительные любовные подвиги, закручивая романы с человеко-змеей Энсиреей, перемещался во времени, добывал удивительное снадобье вольфорин, превращавшее его в оборотня и обратно, его потертый бластер не знал промахов, а зазубренный меч не ведал поражений.
Космические империи восставали из пепла, а зловредные колдуны и вселенские негодяи, в страхе, разбегались кто куда. Наконец, он удалился на покой, получил в подарок тихую уютную планетку и должен был поживать на ней долго и счастливо, предаваясь нехитрым житейским радостям в виде разведения ядовитых пчел из созвездия Волопаса, - просто так, ради поддержания формы!
Однако Максим Викторович и слышать не желал ни о каком пенсионном хеппиэнде. Читатели упорно жаждали продолжения. Издатели радостно потирали руки в предвкушении новых барышей. Сергею Сергеевичу оставалось лишь засучивать рукава и напрягать оставшиеся извилины, - малейшее несогласие означало мгновенное увольнение.
А динамика? Что прикажите делать с динамикой? Не станешь ведь заниматься огульным переписыванием предыдущих серий. Кое-что, безусловно, взять можно (и нужно!). Далее следовало добраться до самой сути, то бишь ночи любви, загнать Оникса в угол (ну, это мы умеем, чай не в первый раз!) и приступать к батальным сценам.
Тоска. Тоска зеленая. Листами, страницами, главами. Не лучше ли переключиться на эстетствующего майора? Сергей Сергеевич аккуратно разворачивает фантик скусной конфетки и расслабленно двигает рыхлыми ягодицами, усаживаясь поплотнее: хорошо бы завести секретаршу! Лежишь себе полеживаешь где-нибудь в гамачке, устремивши взор в небеса, будучи целиком и полностью погруженным в описываемое действо, и диктуешь, диктуешь….
=======================================================================
Они продолжали быстро двигаться по ущелью; вот уже целый час ландшафт вокруг не менялся ни на йоту. Все те же серые пыльные камни, все тот же чахлый непонятный кустарник, покрытый паутиной и какими-то высохшими плодами. Кто-то предположил, что это кизил. Может, попробуем?
- Отставить! – Калганов вяло погрозил шутникам рукой. – Свирид!
- Я, товарищ майор!
- Возьми с собой Ивчука и вернись к началу шахидской тропы. Поставите там растяжку, потом догоните остальных.
- Есть!
- Гусельников!
- Я!
- Почему не выполнили мое приказание?
- Товарищ майор…
- Вчера вечером я приказал вам побриться и привести свой внешний вид в соответствие. Почему вы не выполнили приказ, Гусельников?
- Виноват, товарищ майор. Не было времени….
- Не было времени! – Калганов сжал кулаки. – Зато у вас безусловно хватило его на сон, не так ли? На прием пищи, на отправление естественных надобностей….
Он чувствовал, как нешуточно закипает, разглядывая в упор этого неопрятного солдата-первогодка…
Переключение! Быстрое переключение с одного на другое. В этом состоит ключ к успеху. Добавил в одном, убавил в другом, абзац, еще абзац, глядишь – страничка. Пришло в голову? Отобрази на бумаге! Не получается? Выкинь из головы!
Сергей Сергеевич целеустремленно ерзает на своем мягоньком стульчике: и, конечно, дополнительная стимуляция. Воображения. Кофеек (чашечку!), коньячок (рюмочку!), можно даже покурить (капельку!), или пососать (сигару, конечно же, сигару!).
И еще кое-что, друзья мои, еще кое-что. Но, – молчок. Секреты творческой лаборатории Сергея Стелькина разглашению не подлежат, ой не подлежат. Потом, когда-нибудь, после его настоящего опубликования!
После покупки блестящей и желанной Мазды Шесть.
=======================================================================
- Что же делать, Евгений, что же делать? - От волнения жена снова назвала Варенникова прежним, дореформенным именем. – Может, уедем, а? Давай уедем, Женечка. В Аргентину, а то и на Ямайку. Скажешь этому шизофренику, что устал, хочешь в отпуск…
- Замолчи, дура! – Губернатор взял со столика мягкий пузырек с косметическим молочком и принялся раздраженно снимать с лица дневной макияж. – Детский сад! Младшая группа! Ты думаешь, ОН нас выпустит? Да ни в жизнь. Вспомни! Вспомни, как бывший министр культуры, Борька, тьфу ты, Святополк Моисеев пытался дать деру в Швецию. И чем все это закончилось….
Знаменитая реформа Годунова «О наречении граждан России исконно русскими именами»! Первый звоночек.
Первый серьезный сигнальчик для человека понимающего. Он еще подумал тогда: не слишком ли? Не много ли на себя берет этот смазливенький гомик Никита, в одночасье превратившийся в импозантного и кичливого Гурия?
- Касьян! Только не молчи. Когда ты неожиданно замолкаешь, вот так, с остановившимся взглядом….
Неожиданно Варенникова захлестнуло форменное бешенство.
- Что-о! Не нравиться? – взвизгнул он истерическим фальцетом. – А когда ты сама в интервью агентству ИНТЕРФАК называла однополые отношения «отношениями будущего»? А когда Красную площадь переименовали в Площадь Чайковского? А твои прозрачные туалеты? А твои шуры-муры с этой махровой лесбиянкой Пушкиной? Значит, тогда тебе все это нравилось? Нравилось, не так ли, Лукерья? – Варенников рванул на себя зеркальную дверцу шкафа-купе и вывалил на кровать роскошную коллекцию разноцветных резиновых изделий, наиболее полно определяемых сочным русским словом самотыки. По щекам жены побежали стыдливые красные пятна.
- Вот! Вот они! Твои … увлечения. Твои принципиальные позиции! Я знаю все. И про твои релаксирующие медитации в Законодательном Собрании, и про патронаж кадетов из суворовского училища. Мне противно! Мерзко! Однако только я, один лишь я виноват во всем! Зачем! Зачем я послушал тебя и вступил в эту чертову партию….
Вот и ссоры с женой нашли свое достойное применение. В литературном творчестве может сгодиться все. Вчерашний жизненный депресняк легко может обернуться действенным литературным позитивом.
Использование и переосмысливание. А точнее, - переосмысленное использование. Допустим, тебе заявляют: - Пошел отсюда! Геморроидальное чмо! А ты спокойненько отвечаешь: - Спасибо вам огромное! Вы мне так помогли! Я непременно использую это крылатое выражение в своей новой повести «Эмпидокл и сульфодимизин».
Пристальное всматривание в изнанку жизни, что тут добавишь. Даже великие черпали свое вдохновение отнюдь не в филармонических залах. Кабаки, загулы, проститутки, - читайте классику! Горький бродил с бурлаками, Гиляровский таскался по московским малинам и притонам, флегматичный Тургенев чинно гулял по росистым полянкам и охотничьим заказникам, зато в Париже отрывался по полной! Не он один, кстати. Поэтов вообще трогать не будем. Кого ни возьми – алкоголики и наркоманы. Так и к чему же мы приходим? Многому ли нас учит прекрасное?
Сергей Сергеевич злорадно перебирает в памяти сотрудников Пушкинского Дома; одного за другим, одного за другим, - все подонки! С устойчиво расшатанной психикой и гипертрофированным чувством зависти. Исследователи, мля. Скопище неудачников и маразматиков. Отыщет этакий урод какую-нибудь бумажонку, которой послухам подтирался камердинер высочайшего двора, и хочет за это докторскую степень. Нет, слава Богу, что оттуда отвалил. Еще пара-тройка лет в подобном паноптикуме, и можно отращивать бакенбарды и подписываться на журнал «Москва».
Его сегодняшняя деятельность гораздо пользительнее. Особенно для потомков. А что касаемо некой окончательной пользы, так ведь никогда и не узнаешь в чем она состояла на самом деле! И кто это вообще придумал, будто человеки нужны Создателю для чего-то особенного? Не для того, якобы, для чего требуются Ему прочие дохлые зверьки? Неужто и впрямь кому-то нужны наши выводы, мысли, переживания? Не особо что-то верится, не особо. А верится отчего-то в другое.
Верится в то, что все это Богу до лампочки. Верится в бабло, которое, как известно, побеждает зло. Верится в любовь, которая все-таки есть, что бы там кто не пиз*ел, почесывая высокоинтеллектуальный лобок. А еще верится в детей; они умные, гораздо умнее нас, они все поймут, все расставят по соответствующим местам.
А в Россию отчего-то не верится. Не верится – и все. Плохо.
=======================================================================
Труп Берестовой располагался чуть поодаль, в распадке. От машины – метров двести. Доползти, имея два серьезных ранения, каждое из которых несовместимо с жизнью, невозможно. Значит…
Глаша решительно снимает телефонную трубку: - Алло, товарищ полковник, это Туманова. Разрешите зайти, есть важная информация!
- Что там у тебя опять? Говори сейчас, мне некогда. Опять вызывают в главк….
- Товарищ полковник, Александр Геннадьевич, я по поводу убийства Берестовой. Все эти кровавые следы на траве, грязь под ногтями и якобы слетевшие туфли - чистейшая бутафория. Нас старательно пытались уверить в том, что после полученных огнестрельных ранений Берестова сама выбралась из машины, упала на землю и проползла ни менее двухсот метров по пересеченной местности. Изучив материалы дела я пришла к заключению, что это абсолютно невозможно!
- Лично я тебе, конечно, верю, Глафира, - голос полковника Приходько, его отеческие интонации указывают, скорее, на обратное. – Однако следователь Тихомиров придерживается иной точки зрения. В лобовом стекле автомобиля Берестовой имеются отверстия от пуль в количестве двух штук. Два выстрела – два попадания! Безусловно, работал профессионал. Зачем ему вытаскивать труп из машины? Зачем тащить его на себе? Да еще имитировать неизвестно чего?
- Я…. Я не знаю…- Глашу душат слезы от обиды и очередной несправедливости. – Но я узнаю, Александр Геннадьевич, будьте уверены!
- Сережа!
- ???????
======================================================================= - Сережа, мне нужно с тобой поговорить…
- А? – Вот блин, жена вернулась! Теперь все. На работе можно поставить крест. - Да, Галчонок, конечно! Что-нибудь случилось?
- Если бы ты почаще отрывался от своего идиотского компьютера…
- Заинька, я же не в игрушки на нем играю! Я работаю! Зарабатываю деньги! Это понятно?
- Слава тебе господи, что ты на старости лет научился зарабатывать! Так что ж нам теперь, выселиться из дома? Отвлекись. И послушай меня. С нашей дочерью что-то происходит.
- Со Светой? Что с ней? Что случилось?
- Я подозреваю самое страшное. Мне кажется, что она, ну, с этим мальчиком, живет половой жизнью!
- Тьфу ты, черти тебя задери….. Разве можно так пугать! «Самое страшное»! Ты вообще соображаешь, что говоришь? Так ведь и до инфаркта недалеко….
- Сережа! Твое легкомыслие потрясающе! Я знаю, что тебе всегда было плевать на все! На карьеру, на здоровье, на меня и всех твоих родственников, но я не предполагала, что тебе абсолютно плевать и на нашу единственную дочь!
- Да что, собственно, такого случилось, Галя? Ну, встречается с мальчиком. Ну, не с девочкой ведь, правда?
- Я не могу с тобой разговаривать! Ты! Окончательно! Спятил! От! Своей! Эротической! Беллетристики! Маньяк!
Вот же дура! Не старая еще совсем женщина, симпатичная, образованная! Что с ними со всеми происходит? Почему хорошенькие и веселые девчонки превращаются в толстых и недалеких мегер, покрытых жировыми складками и прописными истинами? Вот и Галка тоже. Откуда, откуда это бесконечное старперство, бьющее изо всех щелей….
Хм, а это совсем неплохо, неплохо, с надрывом, в сердцах….
=======================================================================
- Вот же дура! – Полковник Приходько крякнул и в сердцах швыранул рыдающую трубку об стол. – Мертвого задолбает своей дотошностью! Так и лезет, так и сунется во все щели! Ну, ничего….
Приходько вынул из кармана сотовый телефон.
- У нас проблемы, - тихо доложил он не представляясь и не здороваясь. - По делу Берестовой. Опять Туманова возникает. Надо что-то делать. Мне объяснить, или ты сам все поймешь?
=======================================================================
3
- Вы поступили очень правильно, обратившись именно в нашу компанию, - тараторил шустрый молодой человек, вываливая перед Сергеем Сергеевичем все новые и новые буклеты и постеры. - Вас, как я понял, интересуют внедорожники?
- Да-да, несомненно! – Сергей Сергеевич старался выглядеть небрежно спокойным, даже слегка скучающим. – Меня интересует Pajero 3-D!
- О, прекрасная машина, прекрасная! Взгляните: 24-х клапанный двигатель V-6, объемчик 3,5, кожаный салон, электролюк, центральный замок, АВС, полный привод…
- А какова цена?
- В данной комплектации…. – молодой человек защелкал клавишами калькулятора, – цена составит…сорок девять тысяч долларов США. Это при единовременной оплате, разумеется. Вас, возможно, заинтересуют варианты с рассрочкой платежа?
- Нет. – Сергей Сергеевич был тверд и непреклонен. Все возможные варианты с оформлением кредита были просчитаны им заранее, скурпулезнейшим образом. В среднем, они являли собою удорожание вожделенного объекта минимум на 12%. Месяц работы на халяву! Если не больше…
- Не желаете ли посмотреть вариант с пятидверным кузовом? Дизель, объем 3,2, расход в городском режиме всего 12 литров! На трассе – меньше восьми, бак на девяносто литров, сто тысяч гарантия! Красавец!
- Цена?
- Секундочку, - продавец-арифмометр выдержал рекламную паузу. – С учетом скидки, всего сорок семь тысяч девятьсот девяносто долларов!
Сергей Сергеевич крякнул: не хватало совсем не чуть-чуть, как это лучезарно представлялось ему раньше. Не хватало много, катастрофически много!
- Может быть, подобрать для Вас что-нибудь подешевле? Например, Pajero Sport?
- Вы что, издеваетесь? - Очередное расставание с мечтой давалось мучительно и Сергей Сергеевич не мог сдержать раздражения: - Ну и нахрена мне этот сарай??? Что я, по-вашему, фермер?
- А вот? Посмотрите! Очень современная машина! Mitsubishi Outleander. 4WD! Литые диски, подогрев сидений, электрозеркала…
Но Сергей Сергеевич уже не слушал вежливого молодого человека. Он уходил прочь. Домой. К опостылевшему компьютеру. К навязшей в зубах космической саге про любвеобильную королеву Нирвану. К очередной бредятине, которая ни в какую не желала двигаться с мертвой точки.
=================================================================
… когда невесомые руки прощально коснулись его лица и окончательно растворились в липком сумраке. По-видимому, навсегда.
Оникс попытался оглядеться по сторонам и приподнял одурманенную голову: комнату все еще наполнял дым догорающих благовоний. Роскошное ложе, покрытое комьями спутанных простыней, хранило на себе влажные прикосновения любовных наслаждений. Божественная! Единственная!
Он приник губами к остывающей подушке.
Дверь отворилась, пропуская в спальню молчаливых воинов из свиты Вершителя. Организованно и быстро они рассредоточились вокруг обнаженного Оникса и замерли в ожидании приказа.
- Наступает час расплаты, смертный! – Облаченный по всем правилам Ритуала, Вершитель торжественно внес в комнату тяжелый серебряный чан для внутренностей и водрузил его у изголовья. – Чувствуешь ли ты в себе силы для сознательного выбора? Если да, то Жезл Очищения к твоим услугам! Прими его из моих рук. Поступи как подобает настоящему мужчине. И пусть же прекрасная мужественная смерть послужит достойным завершением ночи неземного блаженства, подаренной тебе нашей Госпожой и Повелительницей. Если же ты слаб и неуверен в своих силах, мои воины помогут тебе!
Вершитель подал неуловимый знак и в грудь Оникса тут же уперлись четыре обнаженных меча.
- Решай же, приговоренный, - колдун вложил в ладонь незадачливого любовника маленький пульсирующий кинжал. – Ты можешь сохранить лицо. Твоя смерть находится в твоих руках!
- Какого черта, Сергей! – Нирвана не помнила себя от ярости. – Похоже, ты решил поубивать всех моих любовников!
Что?
- Ничего, твою мать! Сам давно превратился в законченного импотента, так теперь дошел черед и до персонажей, да?
======================================================================= До каких это еще персонажей? Бред. Это, похоже, я дошел до полной кондиции. Сергей Сергеевич опасливо закрывает папку Nirvana; ну ее к лешему! Нет, ну вы такое видели? Наверное, это стресс. Еще бы! После посещения автосалона у него, буквально, опускаются руки. Ускользает, ускользает цель его ежедневного филологического харакири. Необходимая для удовлетворения сумма оказалась астрономически велика. Ее, попросту, не собрать. Не собрать!
Хм. Конечно, не собрать. Если разбазаривать денежки куда ни попадя! Удовлетворяя нескончаемые бабские придумки! ДОСТАЛО!
Верите, да? Верите, нет? ОНИ постоянно находят моим деньгам лучшее применение! Находят? Как бы не так – находили. Да-да, отныне он намерен положить этому конец. Хватит. Довольно. Извини, обожаемая Галочка, прости любимая Светочка. Он намерен тратить деньги по своему усмотрению, а, вернее, - не тратить их вовсе. Вот так. Тем более что Света все равно собирается замуж. Прекрасно! Надеюсь, доченька, ты сделала достойный выбор. А папа….
Ну, собственно, что, папа! Папа тебя вырастил. Воспитал. Почти родил, в конце концов! Недосыпал, недоедал, отдавал тебе все….
Всего себя отдавал, если уж на то пошло! А теперь у папы появились свои, собственные желания. И он намерен незамедлительно их удовлетворить. Незамедлительно. А твои, доченька, желания пускай теперь удовлетворяет твой муж. А мамины желания….
А мамины желания пускай удовлетворяет, кто хочет. Кто хочет, тот пусть и удовлетворяет. Баста. Я хочу купить себе машину. И я ее куплю!
Сергей Сергеевич злобно сотворяет еще одну чашку крепчайшего кофе: куплю! Обязательно. Любой ценой. И все эти чмошники умоются горючими слезами.
=======================================================================
Ему хотелось опуститься перед ним на колени, приникнуть лицом к этим великолепным стройным ногам и долго вдыхать пряный волнующий аромат такого знакомого, такого манящего тела. Такого близкого и такого далекого одновременно. Но взгляд Василия – ледяной, пустой, надменный – не давал на это ни малейшего шанса.
- Позволь мне объяснить тебе, Сол, - сочные губы бывшего любовника сложились в саркастическую усмешку. – Ты сейчас смахиваешь на уличного приставалу. На одинокого ревнующего плебея, выслеживающего ветреную жену. Ты стал неинтересен, убог. Боже мой, неужели ты был таким ограниченным с самого начала? Наверное, я тебя придумал – да! Мне захотелось первобытной силы! И мне было хорошо с тобой, черт возьми. Однако я не все продумал. Не учел одного очень важного факта: первобытная сила всегда сопровождается первобытным разумом, Сол. Это аксиома!
Обидные и горькие слова больно ранили Соломона. Он задохнулся от неожиданного сердечного спазма и торопливо ухватился за чугунный завиток уличной скамейки. Эффектная широкополая шляпа-борсалино упала в уличную пыль. Длинные черные волосы разметались по крупным плечам, образовав полнейшее подобие вороньего гнезда. Красные слезящиеся глаза продолжали смотреть на юношу с обожанием и легкой взволнованной укоризной.
- Любимый, я не сержусь на тебя, - с трудом выговорил Соломон. – Я стар, а молодость жестока! Когда-нибудь и ты это поймешь, всему свое время! – Он сунул руку во внутренний карман сюртука. – Позволь сделать тебе маленький подарок. На прощанье!
В толстых пальцах мелькнула яркая пластиковая карточка.
- Что это? Деньги? Мне? Сол, ты сошел с ума.
- Возьми! – Соломон порывисто втиснул острый прямоугольник в нежную ладонь бывшего любовника. – Здесь пятнадцать тысяч! Не обижай меня, это от чистого сердца! Не хочу, чтобы ты нуждался…. Чтобы не нуждался…. Словом….
Он окончательно запутался в словах и закрыл лицо руками….
Сергей Сергеевич прижимает раскаленный лоб к теплому монитору, заполненному компьютерными символами и прочей буквенной требухой: башка раскалывается. Уж нету сил, и нету мочи. Пора, друзья, уехать в Сочи, на пляже – девок подыскать. Отвязных Зин и томных Кать. И трахать их! Часами, днями! А не играть в пургу словами….
Авансов ему никто не даст. Не практикуются у Максима Викторовича эдакие глупости. Между прочим, абсолютно верная позиция. Давать деньги вперед – значит доверять, верно? А кому можно доверять в нынешнее время?
Спрос рождает предложение. До тех пор, пока предложения таких вот обтрепанных стелькиных будет сильно превышать спрос на них вальяжных максимвикторычей, никто и никогда не даст за труд его настоящей цены. Необходимо искать какой-либо иной путь.
Можно шантажировать нанимателя. Компромата у него имеется – выше крыши. Заложил все это дело в ячейку, позвонил приятелям-журналистам….
Сергей Сергеевич во всех подробностях представляет себе обозленного Максима Викторовича и его сердце тут же улетает в пятки: ну уж нет. Такой хоккей нам не нужен.
Нет, мы пойдем другим путем. Мы не станем показывать «Содомию» в незавершенном виде. Мы допишем ее целиком, да-да-да! Никаких проектов, никаких концепций и разработчиков. Все в одну харю. Написано, отшлифовано, не хочешь – не бери. А до того, как показывать рукопись, он зарегистрирует все должным образом. Это будет стоить денег, и немалых. Но игра стоит свеч, он чувствует. Он ощущает; успех буквально дышит в затылок!
=======================================================================
Варенников внимательно изучал грязный маникюр непонятного посетителя. Странно, думал он, неужели Его аппарат настолько обмельчал? Или же этот работает в нем совсем недавно? На какой только помойке его отыскали!
Эх, Гурий-Гурий. Парадоксальный ты человек. Смелые идеи в сочетании с мировоззрением престарелого балеруна….
- Касьян Иванович! – Посетитель нервничал все ощутимей. – Меня очень удивляет ваша реакция! Предложение Гурия Николаевича направлено исключительно на улучшение вашей же, собственной безопасности! Ваша жизнь принадлежит партии, принадлежит России!
- Давайте не будем трогать ППС, - поморщился губернатор. – Налицо открытая слежка. И я не позволю размещать в моем доме такое количество «сотрудников». Немедленно убирайтесь вон, Годунову я позвоню сам. Чего стоите столбом? Выполнять!
- Звоните, - напряженно произнес аппаратчик, протягивая Варенникову трубку правительственной связи. – Возможно, Президент решит изменить свое решение. Честное слово, Касьян Иванович, мне было бы чрезвычайно приятно, если бы именно так и произошло.
Лицо, губы, кончики пальцев Варенникова неожиданно стали ватными. Он выпрямился, резко, с хрустом и мебельным скрипом.
Спекся, растеряно подумал губернатор. Как же теперь жить? Если даже подобные ублюдки чувствуют себя королями?
Хорошо. Придется Максиму Викторовичу раскошелиться. Этого Годунова мы еще сделаем персонажем колоритнейшим! Он у нас и стихи станет сочинять, и «всероссийскую премию имени ТАТУ» учредит, и операции по перемене пола станет финансировать из бюджета…
А все кремлевские подхалимы станут наперебой уверять Президента в том, что это гениально. А по всей стране трудящиеся дружно станут перековываться в гомосексуалистов. В поддержку любимого вождя и учителя.
Вот это будет роман – роман века! И хрен с ней, с этой машиной. Зациклился на ней прям как Акакий Акакиевич на своей шинели. Ну, машина. Дальше-то что? Сотни, тысячи людей ежедневно раскатывают на самых разных машинах. Среди них есть такие, на которые не заработаешь даже добывая по золотому слитку в день. Пределов, как говориться, нету. И не стоит забывать, что эту самую драгоценную машину могут стукнуть, могут украсть, а могут и вовсе высмеять, показывая пальцем!
А про шинель, кстати, получилось смешно. Как же там называли-то убогонькую перешитую-перелицованую шинелишку? Кажется, капор. Да. Безусловно. А шустрого и запойного портного звали Петрович.
Он вот тоже своеобразный портной. Только Сергеич. Строчит себе сутки напролет, сшивает, стягивает сюжетики на живую нитку. Дас-с, шьет-то он качественно. Только вот закройщики попадаются никудышние. Лекала у них худые, что ли? А, может быть, замеряют с себя? Чтоб, значит, по образцу и подобию?
=======================================================================
- Вот, товарищ майор, взгляните! Доллары! Много! – Сержант выложил на стол толстую пачку потных кредиток. – Я за ним давно-о наблюдал! Все приглядывался, принюхивался, потом смотрю – схоронился. И пересчитывает, сука, пересчитывает!
- Сядьте, Свирид! – Калганов стукнул кулаком по столу. – Сядьте! Я приказываю вам сесть и успокоиться.
- Есть! – Разведчик послушно опустился на алюминиевый стульчик-раскладушку. Раздался жалобный скрип. Конструкция затрещала, но выдержала.
- А теперь – спокойно, внятно, по-порядку….
Как и любой, мало-мальски опытный офицер со стажем, Калганов привык пресекать скрытые напряжения в среде подчиненных заранее. Не дожидаясь момента перерастания подковерных игрищ в открытый конфликт. О том, что между Свиридом и Гусельниковым, что называется, пробежала кошка, в расположении знали все. Бойцы испытывали друг к другу самую настоящую неприязнь. При начальстве ее, разумеется, старались не афишировать, однако в свободной обстановке дело уже не раз доходило до прямого рукоприкладства со стороны более опытного и физически сильного Свирида. Но вот доллары! Откуда? Доллары не укладывались в привычную и накатанную схему «неуставных». Доллары, особенно в таком количестве, - дело серьезное.
- Давно шпионишь за Гусельниковым? – спокойно спросил Калганов, усаживаясь напротив солдата.
- С неделю… - Свирид смущенно заерзал на месте. Табуретка угрожающе заскрипела.
- Откуда у него доллары?
- Да у него тайник в распадке, товарищ командир! Я давно заметил! Он, как свободный вечерок наступит, - шасть туда. И нет его, долгонько, с полчаса, а бывало – и поболее. Вначале-то я все думал, может по нужде, а может, гуляет, воздух там, то да се…. Может, моцион у человека. Интеллигенция ж! Однако смотрю – лицо! Лицо у него – прям так и светится, товарищ майор! С чего бы это, думаю? Баб у нас тут – ну, Вы и сами знаете. Напряженка с этим делом. Тогда что? Интересно мне стало. Я, значит, потихоньку за ним. А он…
- Так. Стоп. Дальше я понял. Надеюсь, ты не обнаружил своего присутствия?
- Да что Вы, товарищ майор! Я ведь не пацан какой! Хотелось, конечно, ох как хотелось зацапать голубчика с поличным! И в ебло! Простите, товарищ майор. В смысле, в рыло ему заехать, плотненько так, разов несколько. Но – сдержался. Подождал, пока он душеньку-то свою подленькую натешит, а после денежки-то его из тайничка вынул и сразу к Вам. Вот.
- Молодец. Молодец Свирид! В отпуск поедешь. Обещаю. Сколько здесь? – Калганов брезгливо коснулся серо-зеленого брикетика, брошенного Свиридом поверх служебных бумаг. – Считал?
- Так точно, товарищ майор. А как же! Дай, думаю, посчитаю! За сколько серебряников этот иудушка Родину продал. Ровнехонько пятнадцать тысяч!
- Ладно, иди. И ни единого слова! Никому! Понял?
- Есть!- Обрадованный Свирид вытянулся в строевую стойку, отдал честь и выбежал из командирской палатки.
- Тэкс-тэкс. Интересное кино. Неплохо. Неплохая котлеточка, а, Сергей Сергеич? – Калганов заговорщицки подмигнул оторопевшему сочинителю. – Гусельникова сегодня же шлепну лично. Из калаша, - да-да-да, так лучше всего. Душманы, случайная очередь, враг не дремлет, - и к мамочке. В цинковом гробу. Он у нас, кажется, москвич? Ну что ты уставился на меня как хомяк на портрет Мендельсона! Тебе это, между прочим, по должности знать полагается. Ты же у нас автор!
Быстро и воровато, Калганов выглянул из палатки.
- А вот со Свиридом придется действовать похитрее. Его нужно будет как-то запарить. Пока. До удобного случая. Ну, это я беру на себя. Он мне верит, безоговорочно. А там – очередная вылазка, разведка, - ну, сам понимаешь. Война! А у нее, как известно, - свои законы. Представлю его потом к чему-нибудь соответственному. Посмертно. Все же прочие коллизии – на тебе. Бабки – пополам. Договорились?
Сергей Сергеевич охнул, ухватился рукой за грудь: сердце пронзила неожиданная и очень острая боль.
- Слушай, Стелькин, хватит мне тут театры разыгрывать! Кому эта идея первому в голову пришла? А? Машина нужна, лавэ не хватает, дело насквозь житейское…. Короче, берешь, нет? Если скажешь, нет, то ты, видать, законченный мудила. А тогда, выходит, правильно, что всяк об тебя ноги свои вытирает….
- Что… какие…. Какие еще ноги? Как…. ка-ак вы сме-е-ете…..
Сергей Сергеевич рванул на себя ящик стола: где-то здесь… должен… быть…. Сведенные судорогой пальцы упорно отказывались подчиняться, горло, точно перехваченное медицинским жгутом, хрипело от чудовищного напряжения, пытаясь протолкнуть внутрь хотя бы маленькую каплю живительного кислорода.
Бесполезно. Здесь его нет. Нитроглицерина нет. Его нет в кармане рубашки, в коробочке с дискетами, в ящичках стола, это очевидно. А где же он? Где! Где? На кухне. Точно. Лежит себе в… в маленькой… плетеной корзиночке, - вместе с зубочистками и квитанциями за свет!!! Лежит себе, дожидается…. Не дождется! Все! Понятия «на кухне» тоже нет. Нету… больше… такого … понятия: на кухне. На кухне – это все равно, что… на Луне. На том свете, а не на кухне. Да. Так. Конец. Мне – конец. Думаешь об этом, боишься, ожидаешь чуда. Надеешься: это будет не скоро, очень не скоро! Еще так… много… времени…. Вся жизнь впереди, елки….
Из подмышек Сергея Сергеевича хлынули отвратительные струи холодного пота. Он ощутил животный страх, настоящий страх, страх за свою жизнь. Он никогда не испытывал ничего подобного и это было ужасно.
- Боже! Боже, спаси меня…. Я не вынесу…. Света…. Галя….
Шею и грудь пронзили миллионы раскаленных игл. Боль становилась нестерпимой.
- Па…. Па…. Па-ма-ги-те!
С грохотом и тяжелым шлепком незадачливый драматург рухнул на пол.
- Эй, постой! Постой, говорю! Ты это чего, подыхать собрался? Ну, ты даешь…склифасовский. Во урод! Слышь, долбанный Дюма, кто книжку-то будет дописывать? А? Возьми себя в руки! Слышишь? Возьми! Хер - в руки, руки - в ноги. Стелькин! АУ! Да будь же ты мужиком! Хотя бы раз в жизни, твою мать….
Но упустивший последнюю возможность стать мужиком Сергей Сергеевич не слышал и не видел ничего. Содрогаясь от постыдного желудочного спазма он медленно полз к дверям; монотонно, размеренно, тупо, оставляя на паркете вонючие пятна собственного дерьма.
- Похоже, каюк, господа, - с сожалением протянул Соломон. – Финита! Его уже Боженька на член натягивает. Не кричи, майор. Зря стараешься….
4
Многолюдные и пьяные поминки близились к концу. Гости стали разъезжаться. Сначала по одному, затем поперли группами по-два и по-три. На прощание, они говорили разные хорошие слова и пили на посошок. Наконец, вешалка в прихожей опустела.
Тут новоиспеченная вдова Галина Аркадьевна Стелькина решила, что и ей необходимо как следует выпить. Помянуть несчастного Сергея, снять нешуточный стресс, словом, отвлечься, совсем немножечко, интеллигентно, в рамках траура. Ничего такого.
- Как говориться, тех, кто в могиле уже не вернуть, а нам тут еще жить да жить. Так почему двум одиноким женщинам не посидеть? Верно, Лидусь? - Галина Аркадьевна достала две чистые стопки и пододвинула одну из них своей давнишней подруге Лидочке Перегуд. - Лично я не вижу причины!
- А то! - Схоронившая двух мужей Лида Перегуд, пользовалась у начинающих вдовиц непререкаемым авторитетом и уважением. – Будет болеть, Галочка. Будет. Вначале сильно. Потом – уйдет в глубину. И ослабеет. Со временем, конечно. Давай, помянем твоего Сереженьку. Хороший он у тебя был, порядочный. Настоящий человек науки. И денежки, кстати, умудрялся зарабатывать! Особенно в последнее время. Царствие ему небесное, земля пухом, мы всегда будем тебя помнить, дорогой ты наш человек….
Они выпили по первой и закусили остатками поминального винегрета.
- Сколько же вы с ним прожили, двадцать четыре? Эх, не дотянули до серебряной свадьбы. Чуток не дотянули! Ладно тебе, Галка. Не плачь. Не плачь, слышишь? Я кому говорю! Ты всегда была ему хорошей женой, упрекнуть тебя не в чем!
- Скажешь тоже. Всякое у нас бывало. Всякое и разное. Вот умер он, а мне теперь кажется, что и не знала о нем ничего…
- Ты? Не знала? Глупости. Ты ведь его любила. А когда, Галь, любишь, то и сливаешься с человеком целиком. Вот я, например, когда похоронила Юрку….
- Погоди, Лид. Я тебе сейчас, кажется, что-то расскажу.
- Опять какие-то тайны? Наверное, женские! Расскажи, конечно. Выговорись, лапа. Так что там у вас случилось?
- Не знаю даже, как и сказать, - Галина Аркадьевна озабоченно потерла переносицу. – Понимаешь, тут такое дело, вообщем, я ведь, когда его нашла, была одна. Одна совершенно! Приезжаю домой, он лежит, в коридоре, на полу, весь…. Я тебе рассказывала….
- Ну, и-и-и… что? Что дальше?
- Дальше – скорая, потом – реанимационная бригада, соседки сбежались, то се, дозвонились в морг, вернее, служба там у них какая-то есть специальная, которая ездит и забирает. Тела. Сказали: ждите. Приедем. Когда? Скоро. Ну и все! Соседки по домам, врачи по своим делам, а я сижу, жду. Жду!
- Галка, ты меня пугаешь. Только не надо говорить, что он с тобой… общался. Или еще чего. Пожалуйста! В такие минуты частенько мерещится разная ерунда, поверь. Я вот, когда схоронила Юрку, спать не могла, наверное, с месяц! Только закрою глаза, только задремлю, - кажется, будто он рядом. Рядом! Спит!
- Ничего он не говорил, не волнуйся. Лежал себе мешком под простыней и ни гу-гу. Только стала я себя накручивать: вот, мол, думаю, как же он поедет весь в дерьме? Нехорошо это. Что я буду за жена, если собственного мужа обмыть не в состоянии? Надо бы, думаю, ему хотя бы штаны переодеть, а то совестно, честное слово!
- Ой, Галь, погоди.… Так ты что ж, САМА его переодевала???
- Ясное дело. Ни к чему, думаю, чтобы эти, как их там, санитары смеялись и глумились…
- Галка, ты святая. Я всегда говорила – ты святая! Истинный Бог!
- Не перебивай. Я уж дорасскажу, а там будешь комментировать. Короче, снимаю я с него штаны, а у него в заднице – карандаш.
- А?
- БЭ! Торчит из задницы карандаш! Чего тут непонятного?
Искоса взглянув на потерявшую дар речи подругу, Галина Аркадьевна невозброняемо продолжала дальше: - Я уж по этому поводу … думала. Можешь себе представить. Всякое. Но как ни крути, а получается, что засунул он его себе сам, для кайфа. Стимулировал себя видать таким образом. Для улучшения творческого воображения. А ты говоришь – сливаешься! Целиком! Может, он и вообще был скрытый пид*р. А может – извращенец. Ну? Скажешь чего, а, Лидусь? Комментарии будут? Нет? Тогда я налью. Давай скорее выпьем. Не хочется жить. Не хочется знать. Не хочется помнить.
Женщины выпили по второй и закурили. ПОЛЕТ ВСЛЕПУЮ
ПОЛЕТ ВСЛЕПУЮ
Предыдущее отчего-то не фиксируется в памяти. Однако, как блестящей теореме жизненно необходимы твердолобые и пыльные аксиомы, так не могла, конечно же, возникнуть из ничего и эта очередная попойка (вечеринка, посиделка, полежалка).
Потихоньку наступала весна. Мы брели по очень мокрым лужам, пили пиво, болгарское вино “Рубин”, а вокруг горело великое множество лупящих в глаза огней. Слезились опухшие от коньюктевитов автомобильные фары, нахохлившиеся светофоры умиляли нас своей принципиальностью, грязные пешеходные перебеги вдохновляли, – наверное, на подвиги. Хорошо на такой улице быть просто не могло, – происходило действительно что-то важное.
И тут появился: откуда? Почему? Именно! Появился Славка. Славуня. Славуся. Замерла желчь, – и весь прыщавый выпердос замер вместе с ней. Друг. Дружище. Дружище не просто появился. Дружище сообщил.
Космический бродяга, многодневно вымоченный садистскою волею мэтра Брэдбери, в мутных потоках венерической воды, а затем обретающий теплое и солнечное одиночество внутри домика с пышным названием, - вот кто бы понял и оценил. Получив сырой компресс во весь рост, начинаешь ценить, откуда ни возьмись появившийся волшебный оазис с магическим названием: ХАТА!
И была радость. Господи, почему мы теперь никогда и ничему так не радуемся? Разве нам все время плохо? Наверное, я радовался не событиям, а тому, что жизнь впереди? Да. Я радовался. А теперь нет.
Квартира (ХАТА!) Славика. Две (три?) комнаты. Младший брат удален. ОНА восседает в кресле. (Тулуз-Лотрек. “Клоунесса Ша-Ю-Као”). Я самозабвенно парю в районе поручня этого кресла. Почему-то мы смотрим телевизор и разговариваем с кем-то напротив. Наверное, все уже выпито? Вечеринка исчерпывающе переходит в отъезжалку и провожалку, но все, конечно же, медлят. Моя левая верхняя (конечность) опирается на спинку (кресла, конечно). Вот здесь-то мы и остановимся. Потому что здесь-то вся эта великая странность и начинает происходить. Осознание происходит незаметно: рука не столько служит опорой в моем шатком положении. Эта рука скорее обнимает! Пальцы этой руки меланхолично перебирают теплое плечико под пушистой тканью. Ткань удивительно мягкая. Плечико удивительно жаркое. ОНА до крайности увлечена разговором с абстракцией напротив: губки шевелятся, пальчики жестикулируют. Телевизор подбубнивает и подмигивает своими марганцовокислыми красками. Рука моя внезапно холодеет и начинает подергиваться в такт телевизору. Не переставая открывать пухлый ротик, ОНА удивленно косится на меня.
Из массовки выкатывается Славик (а может, это он сидел напротив?). Он устал намекать: под дверью хныкает младший брат, стрелки часов давно уже в пиковом положении, а уж его, Славика, положение – ну просто.… И так далее. Шумный и пьяный водопад лихо катится по темным ступенькам. Кто-то кого-то толкает. Возня. Грохот. Размытые стоп кадры на фоне проема, пахнущего мокрой весенней землей, дальше – провал. Но это не важно. Уже случилось.
Манную кашу весенней распутицы сменяют подсохшие корочки тротуаров. Дни наполняются. Первое ощущение ветерка на перезимовавшей коже. Yes! Я в футболке! А что же сделала со мной моя клоунесса? Победное шествие в угаре первых пятилеток – отдыхает. Раньше я просто был. Теперь я - стал
Я стал бритым (словно мартовский снежок вдруг исчез с лица… пушок!). Я стал замкнутым (часами лежу на зеленом диване, прислушиваюсь к гулким ударам собственного сердца). Оно готово. Выскочить. Нет. Вылететь. Оно – из груди, а кое-что, не менее трепетное и бьющееся, – из штанов. Я стал… Я достал своих друзей (не пью пиво, не расписываю пульку, не подхожу к телефону – у нее нет телефона!!!). Я в контрах с Борей (опаздываю на репетиции, играю как последний мудак). О чем я думаю? Кто из нас мудак? С мамой (шляюсь, не появляюсь, не занимаюсь, огрызаюсь, не помогаюсь – каюсь, каюсь). С папой (как я с матерью обращаюсь?).
Зато, какая масса нового и слабительного! Это, прежде всего окно. Маленькое такое окошечко. С географически ободранным подоконником. Нет, не в Европу, ага?
Это – радиационно-опасные стенды, казарменные полы и насмешливые взгляды. Олигофрены! Мне плевать! Я жду!
Пейзажик вместе с мельчайшими заоконными натюрмортами – идеальный полигон для моих ежедневных (ежевечерних) медитаций. Туфли, конечно, малость жмут (прости, отец!) влажные пальцы мучительно щупают заскорузлый комочек из трешниц, рублей и пятерок. А хватит ли потом на тачку? До ее дома. Я – потом, как всегда. Случайными ночными троллейбусами (трамваями?) или ножками, my friend, ножками!
Училищная жизнь замирает. Натюрморты экспрессионистически темнеют. Суровые, но справедливые люди на стендах утомленно ждут от меня команды “отбой” и вот уже ее каблучки тихонько печатают застарелый линолеум. Их стук отчего-то заставляет мою грудь исторгнуть сладостное – фу-ух! Внимание: выход.
Аккуратные швейцарские домики бровей, линия губ, прихотливо застывшая в повелительном наклонении. Несколько шагов – насмешливый взгляд, спина прямая – поворот. Крупным планом: старенькая вахтерша (в глазах сочувствие). Еще несколько шагов – и немного легкомысленные двери, ведущие в храм Советского Искусства, остаются за спиной.
Сквозь улиц оторопь сквозную
Под зыбкий гром спешили мы
И это был полет вслепую
Сквозь пустоту, сквозь капель шум
Во власти мысли оробелой, – по тротуарам, наобум
…
Чьи стихи? Не помню. Но такими они были. Мои мечты. А НЕ-мечты?
–… Куда? Сегодня? Я устала. Проводи меня, пожалуйста, домой! Ну, вот.… Опять эти детские обиды. Ну, прости! Сегодня мы не погуляем по этим твоим дурацким улицам! Через парк? Хорошо. Ладно. Зайдем в этот твой парк. Ты хотя бы на каруселях девушку прокатишь?
Не думайте, будто я ничегошеньки не понимал. Я не хотел понимать. Не хотел понимать, что мы ровесники только по возрасту. Не хотел понимать обращенных в ее сторону (восхищенных), в мою (удивленных) мужских взглядов. Уместнее всего, наверное, припомнить здесь дедушку Гоголя с его гениальным: “…знаете ли вы…”. Так вот: знаете ли вы? Представляете ли вы цветущую 17-летнюю украинскую девушку? Сочную, как те самые фрукты с загадочным названием J 7 (семь раз подумай – один отпей?). В одном, конечно, старый националист был прав: есть, господа, вопросы, на которые просто невозможно ответить пассивным словом: знаю.
А плюгавого 17-летнего подростка со вздувшейся ширинкой и тривиальной мизансценой вы знаете? То-то.
Иногда на нее что-то такое находило: вспоминается попахивающий мышами подъезд у облупившейся зеленеющей (Матисс, ты бы рыдал) стенки которого передо мной разворачивался эдакий целовально-мануальный ликбез:
- Я посасываю твою нижнюю губу, а ты мою верхнюю. Положи, наконец, свои руки сюда!
Или на укромной мохнатой полянке:
- Хочу еще шампанского! – протянутые ручки. – Целуй! Целуй пальчики! Целуй ручки! О, Боже, у меня вся задница мокрая! Скорей лови тачку!
Вся ирония – это нынешнее. А тогда была боль. Жестокая и огромная. Ведь меня фактически держали за подружку! А подружки для того и существуют, чтобы сообщать им абсолютно безжалостные подробности. Например, по поводу встречи с бывшим другом:
- Пашка только и смотрел на меня. Глаза – тебе не передать. Потрясающе – грустные! Вздохнул так, знаешь, ну короче – вообще. Потом горько так: береги то, что я тебе сохранил,… представляешь?
Или, например:
- Ну, ты меня вчера и в тачку посадил… Ты думаешь, он повез меня домой? Ха! Три ХА-ХА-ХА! Мы до утра по городу катались! Прикол! Он мне всю свою жизнь рассказал! Такой мужик классный!
Еще вариант:
- Короче, нога разболелась – ну, пришлось к хирургу. Захожу, – а там мужик! И смотрит на меня.… Ну, знаешь, так, в общем, смотрит. Потом стал ногу смотреть. Трогает, знаешь, так, мнет, а сам на меня так – раз, раз… полный улет! Руки, знаешь, такие – ну мужик одним словом…
На очередном культпоходе в пустынный, пахнущий нафталином, театр Оперы и Балета. Балет (опера?) “Гром с Путивля” (смотрели?):
- Ой! Пока ты там, в буфет бегал, ко мне такой мужик подкатился! Из Киева! Солидный такой, знаешь, лет так наверное около сороковника.… Представляешь? Прикол! Подходит – взгляд – ну чисто глазуновский взгляд! Ох, ну ты же знаешь, как меня тащит от Глазунова! Короче, бородка такая, костюм, галстук – все дела. Прямо мне так и говорит! Вы, девушка, ни в чем нуждаться не будете!
А тем временем совсем уже наступало лето. На пляже я молчаливо обожал ее роскошное тело, – я его уже даже не хотел. Просто болел. От постоянной хронической эрекции в ее присутствии у меня ныл низ живота. Потели ладони, подмышки и прочие промежности. В каком-то тифозном угаре я сдал экзамены, отыграл смотры, выпускные, отпускные – и впал в устойчивое диванное оцепенение. И тут она вдруг сообщила о своем отъезде. В Кисловодск. По путевке. Мама достала. Очень приличный санаторий. Надо ехать! Не так чтобы очень хотелось.… Завтра? Ой, завтра мне нужно справки собирать. Послезавтра? Вообще дел куча. Надо же в чем-то ехать? Я же абсолютно голая! Давай денька через два, а? Как уезжаю? Точно! Слушай! Я же через два дня уезжаю! Это жопа! Короче, я тебе позвоню…
Позвоню.… Ну конечно. Разве что – в рельсу! День ее отъезда помнится с какой-то ненормальной четкостью. Опускаем утреннюю репетицию – коллектив готовился к гастролям по Карпатам, – и переходим ко времени обеденного беспредела: как проблемный, не поддающийся дрессировке, снежный барс из передачи “В мире животных” я бросался на стены, стараясь все-таки оттянуть момент постыдного марафона. Трубка – летает с рычага и обратно. А вдруг позвонит? Вместе с трубкой летает хоровод обалдевших друзей, несчастный Эрве Базен со своей “Супружеской жизнью”, впавшие от непонимания в каматоз, родители. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Стоп. Я бегу. К ней.
Улица не приносит облегчения: взгляд налево, направо – ничего кроме южного черносливного вечера. Быстрый шаг. Очень быстрый шаг. Мысли во время перехода на аллюр: “вот Вовке-басисту 22. С ним она бы так не смогла. Если бы мне было… When I’m… 20…22…25”. Справа пролетела клумба – трамвай, трамвай! Двери открываются – есть. Ждать или…? Побежал. Вернулся. Троллейбус. Темнота разбегается в разные стороны. На простоватом лице ее родителя искреннее недоумение: не имею ни малейшего представления! А может, что-нибудь случилось? (Случится! Непременно случится, но ты, папик, узнаешь об этом как всегда…)
Ждать, – это я приучен. Будем знакомиться, окрестности? Мимолетом во рту возникает забористое слово “краевед”. Этакий Сусанин, вдумчиво водящий по родному краю. Меж березок, рябинок и прочих гербариев. А далеко ли тем временем до края? Мой край, похоже, – вот это самое проходное парадное. Редеет хлопанье дверей, сипенье сверчков, то ли птички, то ли бабочки вспорхнули, – тикает тишина. Гаснут окошки. Приобретается жизненный опыт. Подъехала машина. Хлоп – дверка. Поехала себе дальше. Торопливые шаги – ля-ля-ля…
- Ой! Ты чего? Здесь? Ну, ты даешь! У подруги! У Наташки – ты же ее знаешь! Пыталась себе шмоток наковырять.… Ну и что, что завтра! Ну, прости, – не погуляем мы по этим твоим улицам. Короче, не занимайся фигней! Слушай, – хватит, а? Давай – чмокни сюда.… Все. Пока. Завтра вставать рано. Я тебе сразу напишу…
А потом были все-таки Карпаты – гуцульские пляски, шашлыки, купоросное небо, песни про рябиновое что-то там у нее (у меня? у тебя?). Кружевные червоточины горных дорог несли себе наш раздолбанный автобус, наполненный непередаваемым ароматом многодневных гастролей, а я читал ее письма. Их было целых 2 (два!). Но за нудными описаниями непонятных процедур и неизбежных экскурсий не было ничего. Хотя нет. Вру. Была одна новость. О том, что ей удалось договориться, и она остается в этом скучнейшем санатории еще на один заезд. Спасло меня чудо: не успев по приезду отделить загар от грязи и отоспаться, я срочно и неожиданно улетел. В Липецк. А говорят, – чудес не бывает! Бескрайние липецкие колхозы причудливо переплетаются с патетическими пассажами песни про комсомольский балет и чистеньким, гулким, как музей, переговорным пунктом:
- Привет, ма! Все нормально. Ничего. Не звонила? Да хрен ее знает. Пока…
Наконец наступает немного оплывшее и абсолютно парафиновое утро, когда мы все, не очень уверенно, (декалитры выпитого самогона дают о себе знать) идем сквозь знакомое фойе родимого аэропорта. И попадаем прямиком на Главную Сцену: среди немногочисленных встречающих, в первых рядах партера, я вижу… я действительно вижу… Ее? Все-таки известная реклама не врет: потому что сочнее сочного может быть только подкрашенная анилином лабуда – и не более того. Отчего-то сразу становится понятно, что заветы Паши не выдержали проверку временем, – по-видимому, так происходит со всеми заветами вообще.
Мы сидим в типичной застойной кафешке на берегу Днепра. Перед нами жареное мясо (остатки карпатских денежек!) мыльное пивко, чайки и полнейшее отсутствие людей. Повествование моей клоунессы лишено обычного напора:
- Да, инструктор! Короче – простой инструктор по плаванью! Работал.… У нас.… Там.… В санаторском бассейне. Я ведь всегда хотела, чтобы это было именно так: красивый взрослый мужчина, соответствующая обстановка.… Ну, там, интерьер… Кресла там всякие, ковры, широкая кровать.… Чтоб все красиво, (быстрый взгляд поверх сковороды) казалось, что действительно в меня втрахался…
Банальнейшая история привычно скользит по накатанной, не вызывая ничего, кроме скуки:
- Короче, это был такой ужас! Кошмар!!! Настоящий кошмар! Ему ничего кроме моей задницы было не нужно! Представляешь? Только в задницу! Только это место его и интересует! А я, простите, попросту сидеть не могу! А он – насильно. Схватит, скрутит, – и ставит раком! Пришлось даже пару раз притворяться, что в обморок падаю!
- Еле-еле добыла оставшиеся дни! А он! Уже чуть ли ни при мне! Других девок стал прихватывать! Самочувствие у меня – полнейший финиш. Надо бы, наверное, к хирургу, (осеклась) а может … не надо?
- Обязательно сходи! Если будут, какие проблемы, сразу мне брякнешь, лады? – это уже я.
Последнее время я часто думаю: а может быть эти долбанные марксисты в чем-то правы? И в мире не обойтись без революций? Вот и у нас – класс рабочих барыг и колхозной братвы установили свою классовую диктатуру. Только на этот раз к ним примкнула не только продажная интеллигенция, а и многие, и многие другие. А куда деваться, ежели не примыкать? Об этом, кстати, всем нам убедительно рассказывают телевизионные репортажи – о несчастных белых воронах, не успевших или не захотевших примкнуть к предложенным жирным объедкам.
Я недавно навестил училище своего детстве. Оно все также носит имя великого русского композитора Михаила Ивановича Глинки, но при этом почему-то называется ДЭРЖАВНЭ. Я постоял. Посмотрел. Глядя на лица “дэржавных учнив” возникало сумасшедшее ощущение, что я стою у входа заштатного сельскохозяйственного техникума, где с минуты на минуту должен открыться внеплановый слет комбайнеров. Я постоял еще. Плюнул. Понял – ушла эпоха. Ушел. Больше не приду.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Петр Белосветов: Попытка №2. Сборник рассказов.
21.04.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|