h
Warning: mysql_num_rows() expects parameter 1 to be resource, bool given in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php on line 14
Точка . Зрения - Lito.ru. Виктор Улин: Камни в пыли (Турция) (О путешествиях).. Поэты, писатели, современная литература
О проекте | Правила | Help | Редакция | Авторы | Тексты


сделать стартовой | в закладки









Виктор Улин: Камни в пыли (Турция).

Когда я читал «Камни в пыли» Виктора Улина, радовался тому, что этот текст достался именно мне. Потому что, во-первых, в последнее время я стал регулярно отдыхать за границей и мне интересно сравнить свои впечатления с чужими. В Турции, о которой рассказывает писатель, я не бывал, а вот в Египет ездил и хорошо вижу то, о чём пишет В. Улин, который сравнивает эти две страны и иногда возвращается к своей книге «Африканская луна», посвященной Египту. Кстати, «Африканскую луну» я прочитал год назад – с интересом и с огромным удовольствием (это во-вторых). Не скажу, что моё нынешнее представление о «египетском сервисе» совпадает с тем, которое описывает В. Улин в обеих своих книгах. Моё – гораздо более яркое и праздничное (видимо, мне просто повезло с отелем). Но как приятно возвращаться туда, где ты провёл двенадцать беззаботных дней и, кажется, был по-настоящему счастлив. Судя по всему, Виктор Улин был счастлив в Турции – это настроение обязательно передастся читателю. К тому же автор, рассказывая об этой стране, тщательно избегает штампов; он видит то, что дано увидеть далеко не каждому.

Но русский писатель не был бы русским писателем, если бы даже на отдыхе в субтропиках не возвращался мысленно в Россию. И это третье и, пожалуй, самое главное, что меня привлекло в этой книге. Размышления автора о судьбе России, о её будущем и прошлом оригинальны, неожиданны и парадоксальны. Нередко же В. Улин, вольно или невольно, попросту «эпатирует публику» своими высказываниями, но это ни в коем случае не эпатаж ради эпатажа. Книга «Камни в пыли» написана человеком, глубоко разочарованным в своей стране. «В России принципиально невозможно что-то улучшить. Тем более нечто старое и отжившее свой век. Тысячелетие христианства на Руси оказалось десятью веками духовного движения назад». Такие высказывания не могут остаться незамеченными. Неслучайно же публикация этой книги (как и «Африканской луны») на другом сайте получила отклики эмоциональные и совершенно разные – от благодарности до полного неприятия позиции автора: «Действительно "Камни"... и действительно "в пыли"... и всё. Сделать из вывернутой души икебану удаётся далеко не всем». «Люблю прозу, подталкивающую к размышлениям. Спасибо автору "Камней"!»

Но это, конечно, отнюдь не все темы, которые найдёт читатель в книге. Автор, например, размышляет о собственной писательской судьбе, и тем, кто знаком с творчеством В. Улина, будет интересно и полезно узнать, например, почему писатель однажды надолго замолчал и перестал заниматься литературой, как жил все эти годы или как он написал повесть «Зайчик» и что было потом, после публикации этой повести.

Страницы, посвященные религии, христианству, Библии, Корану, Христу наверняка вызовут эмоциональный отклик в душе читателя, и я не уверен, что верующим людям многие высказывания В. Улина окажутся близки. «Иисус Христос, по моему глубокому убеждению, имел нетрадиционную ориентацию. Точнее, был гомосексуалистом. Причем пассивным». «…женственный Христос проповедовал нищету тела и не любил богатых: материальное состояние ему было просто безразлично». «…что, по вашему мнению, представляет христианский рай? Думаю, мало кто станет спорить, что это невероятно унылое заведение. Вроде роскошного дома престарелых. Где нет ни удовольствий, ни развлечений, а лишь вечная бестелесная жизнь под пение бесполых ангелов. Христианство - чисто женская религия, хотя священниками всегда были мужчины. Но как прежде, так и теперь в церковь ходят женщины, привыкшие верить по инерции. Верующий мужчина - это редкое явление». Цитат, подобных этим, можно отыскать в книге немало – они неизбежно вызовут возражение одних читателей и найдут поддержку у других.

Я вообще заметил, что когда читал «Камни в пыли», то и дело спорил с автором, пытался привести собственные аргументы. Подобная реакция у меня была, к примеру, на книгу С. Куняева «Шляхта и мы», посвященную «польскому вопросу» и многовековым польско-российским отношениям. Мне, давно «зациклившемуся» на Польше, хотелось возражать автору и отвечать ему примерами из собственного опыта общения с поляками. Но вот что странно: не соглашаясь с Куняевым, я всё же не мог бросить чтение на середине, сердито и высокомерно отложить книгу в сторону. Потому что написано-то талантливо. Так и в этом случае: я спорил с Улиным, но понимал, что знаний по некоторым вопросам у меня гораздо меньше, чем у него. Особая исповедальность и искренность интонации автора «Камней в пыли» вряд ли оставит вдумчивого читателя равнодушным. Хорошо, когда писатель – не только занимательный рассказчик, но и, возьмём шире, нескучный и непредсказуемый собеседник (в общежитейском смысле), с которым хочется разговаривать ещё и ещё.



Редактор литературного журнала «Точка Зрения», 
Алексей Петров

Виктор Улин

Камни в пыли (Турция)

2006

Камни в пыли


Камни в пыли

Вперед всего

  
   Ухожу... Ибо в этой обители бед
   Ничего постоянного, прочного нет.
   Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
   Кто прожить собирается
   тысячу
   лет...
   Мне не нужно тысячи.
   Да и вам, я думаю, тоже.
   И я в общем не ухожу, а еще только пришел к вам с этой книгой.
   Но... Так сложилось.
   Я и сам не знаю, почему вспомнились тысячелетние строки Хайяма, которые захотелось вынести вперед, прежде обращения к читателю.
   Более того - признаюсь честно, я не очень хорошо понимаю, что и как собираюсь сейчас писать.
   Просто рвутся наружу какие-то разрозненные детали, из которых - дай бог - сложится в итоге мозаика произведения.
   Или - не сложится ничего.
   Это уж как повезет...
   Но теперь наконец вы можете прочитать слова
От автора

   Вчера вечером мы с женой возвращались от реки, возле которой стоит наш, убогий и жалкий со всех других точек зрения, панельный дом.
   Накануне мы вернулись из недельной поездки в Турцию. Первый день на родной земле был посвящен приведению в порядок себя, вещей и мыслей. И лишь довольно поздно, благодаря заглянувшей подруге Эльзе, мы отметили возвращение бутылочкой джина, прикупленного в Анталийском "Дьюти-фри".
   Впрочем, слово "отметили" в отношении такого события, как окончание отдыха для меня неприменимо. Я люблю свой дом, то есть квартиру. Но я ОЧЕНЬ не люблю свою родину - Россию. Еще больше - суверенную Республику Башкортостан. Ну и уж совсем терпеть не могу ее столицу, загаженный собаками миллионный город Уфу. И мне в такие дни естественнее принимать соболезнования, нежели праздновать.
   Тем не менее мы прекрасно провели время. Посмотрели полуторачасовой видеофильм, заполненный в основном моей водоплавающей женой Светой, турецкими поварами и также картинками жизни из отеля. И "Бифитер", несмотря на турецкое (ранее привычный эквивалент слову "сомнительное") происхождение, был восхитителен благодаря тонкой отдушке анжелики и аромату Севильских апельсинов, нежно присоединившихся к вкусу чистокровного британского дженипера.
   В общем, дружеский вечер удался, и проводив подругу, мы отправились погулять на реку. Послушать лягушачье кваканье в прибрежных плавнях - как ни странно, за неделю нашего отсутствия лягушки квакать перестали. Посмотреть диких уток, бесшумно скользящих в разводьях болот - утки уже спали, не слышалось даже нежного кряканья из кустов... Но река осталась прежней, и пахла все так же водой и рыбой; да еще вливал свою струю белый донник, в изобилии распустившийся по травяным откосам...
   Подходя к своему дому уже в темноте, я увидел, что на девятом этаже горят окна квартир через одну от нас. Раньше там жила наша любимая соседка Татьяна, теперь остался ее незаметно выросший и уже семейный сын Сережа - талантливый компьютерщик и хороший человек. Поэтому, поднявшись, я позвонил к нему - узнать, не приходила ли квитанция на оплату телефона. Сережа сообщил, что ничего не приходило. И выразил радость по поводу нашего возвращения.
   И тут же спросил, совершенно для меня неожиданно:
   - Книга будет?
   - Будет, - почти так же неожиданно ответил я.
   В принципе мы в Турции были очень недолго. И даже не ездили ни на какие
   экскурсии, ограничив отдых плаваньем, едой и сном. Так что с объективной точки зрения мне вроде и писать особо не о чем.
   Но я очень люблю соседа Сережу. Хоть по возрасту он годится мне в
   сыновья, я отношусь к нему как к другу. Ценю его отношение и уважение. И внимание ко моим произведениям, вывешенным на прозаических сайтах. И пообещав книгу, я вынужден сдержать обещание.
   Ведь все-таки я профессиональный писатель и должен уметь работать на заказ.
   Что из этого получится - судить вам...
  
Тень африканской луны

   Если говорить серьезно, то написать о Турции я задумал еще там. Ведь прежде я не посещал тех краев, и впечатления переполняют меня, требуя сделать их достоянием общественности.
   Но намерение сразу осложнилось ассоциациями. Ведь предыдущий путевой очерк - документальную повесть "Африканская луна" - я делал на египетском материале, гораздо более обширном, нежели турецкий. Там я пробыл дольше; ездил в Каир и на пирамиды, совершал морскую прогулку и так далее. В Турции, как уже сказано выше, я услаждал свой усталый организм самыми простыми вещами. И помимо отеля видел только дорогу до Антальи.
   Но успех "Африканской луны" - я называю его именно успехом, хотя эту документальную повесть так и не удалось никуда пристроить в физическом виде, и гневных откликов она вызвала не меньше, чем хвалебных, однако никого не оставила равнодушным - этот успех просто обязывает изготовить еще одну удачную вещь.
   Что очень трудно как в сравнении, так и по объективным причинам.
   Все сразу получалось иначе.
   Даже название у повести про Египет сложилось самопроизвольно и в некоторой степени определило потребность написания. Над турецким заголовком пришлось подумать. Потому что в Турции - опять-таки из-за недостатка времени - я не успел поймать достаточно точного образа.
   Хотя, например, мне очень нравилась сосна, которая росла на вершине горы прямо перед нашим номером в отеле. (Впрочем, о горах и соснах я еще расскажу.)
   И рискуя быть уличенным в именном параллелизме собственных произведений, вначале я так и озаглавил этот очерк, просто и без прикрас: "Сосна на высокой горе".
   Никакой ассоциации с "Хрустальной сосной" здесь не имелось. Ни по времени, ни по жанру. Просто я очень люблю это дерево в природе.
   Но когда я приступил к изложению материала, что получилось гораздо позже, нежели я собирался - почему, я напишу в соответствующем месте...- то вдруг явился Хайям.
   И откуда он взялся на этой горе? Ведь Турция не Персия, и вообще практически не Восток, а самая западная граница Азии. Почти Европа.
   Но стихотворение застряло в голове. И вспомнив строчку о камнях, я вдруг подумал о течении времени, которое четко определяет, когда и что нужно делать.
   Когда разбрасывать камни, а когда их собирать.
   Все-таки что ни говори, пребывание даже на краю Азии навевает восточный склад мыслей.
   Название поменялось. И я продолжил по-иному.
   И отбросив сомнения, навеянные светом своей же "Луны", я начинаю писать.
   Ведь все-таки я профессионал.
  
Лишь бы не подогнулись пальцы...


   Говоря о себе как о профессиональном писателе я не имею в виду, что живу за счет литературы: позволить себе такое в современной России могут лишь талантливейшие единицы, подобные моему лучшему литературному брату Валерию Роньшину из Санкт-Петербурга. Профессионал я лишь с точки зрения образования.
   Впрочем, высших образований, как я уже где-то отмечал, у меня целых два, и я вынужден именовать себя дважды профессионалом. (Не считая научной степени и ученого звания) Хотя этот двойной профессионализм практически ничего не дает для жизни.
   И вот уже много времени я занимаюсь не просто не тем, чем хочется. И даже не тем, что записано в моих дипломах - а вообще просто всяческой хреновиной. Мои реальные профессии не востребованы, и мне приходится браться за дела, от которых отвернулся бы мой благополучный двойник на Западе.
   Увы, я не имею в виду ничего действительно интересного и выгодного: торговлю наркотиками или оружием, организацию заказных убийств или тайных публичных домов. Мое существование заполнено обычной, рутинной и совершенно неквалифицированной работой, не дающей какой-то надежды на будущее и ощутимых перспектив.
   Впрочем, я не один. Мы живем в современной России. И мой умнейший друг часто цитирует слова, которые - по его словам - я бросил некогда в письме к нему:
   "Мы стоим на цыпочках по горло в экскрементах и молимся, чтобы не подогнулись пальцы..."
   Я не помню, когда это написал. Но раз Валера утверждает - значит это правда. Я не могу ему не верить.
   Ведь, в отличие от меня, он все-таки настоящий профессиональный писатель, процветающий литературным трудом.
  
Мы на пороге мудрости?


   Со времени создания "Африканской луны" прошло 2 года. Которые оказались, мягко говоря, далеко не лучшими в моей жизни.
   Но все же я что-то получил и за это время.
   Есть - вернее, был - замечательный английский сериал по произведениям Агаты Кристи. Состоящий из маленьких часовых фильмов с Дэвидом Суше в главной роли Эркюля Пуаро. В общем я не люблю великую британскую детективщицу: стиль ее скучен, сюжеты надуманы, герои искусственны и на протяжении сотен страниц не встретишь ни одного живого образа. Но фильм оказался изумительным. Работа режиссера, оператора, неподражаемая игра актеров... Все это превратило нудный английский детектив в подлинную россыпь бриллиантов. Имея несколько десятков кассет с Пуаро, мы смотрим их бесчисленно. Причем всякий раз удается подметить какую-то новую, до сих пор ускользавшую деталь.
   И сейчас я вспомнил один финальный диалог. Глупый капитан Гастингс - классически необходимый оттенитель гениального сыщика, подобный доктору Ватсону при Шерлоке Холмсе - обескураженный конечным поворотом событий, задает отчаянный риторический вопрос:
   - И где же мы теперь, Пуаро ?..
  -- На пороге мудрости, мой друг, - с мягкой улыбкой отвечает лучший
   ум Европы.
   Не буду утверждать, что сам я уже дошел до этого порога. Но все-таки
   опыты быстротекущей жизни принуждают мыслить.
   Тем более, российскому человеку по сути и не остается ничего иного...
   Вот из желания мыслить, из потребности поделиться размышлениями,
   которые оказались после Турции не менее богатыми, нежели после Египта, я и пишу эту книгу.
  
Турция реальная и не очень


   Те, кто читал "Африканскую луну", поймут следующий абзац.
   Я приношу глубокие извинения стране под названием Турция за ряд несправедливых высказываний в ее адрес, встречающихся в книге про Египет.
   Тому были объективные причины; да впрочем они остались. Изменилось мое восприятие мира.
   Образ Турции, насаждаемый местной идеологией, есть нечто среднее между постоянно действующим мусульманским медресе (в своей лапидарности еще более унылом, нежели классический еврейский хедер), где круглосуточно носят турецкие жилетки - и огромным, в несколько тысяч квадратных километров, вещевым рынком.
   Оказалось, что все это - далеко не так.
   Точнее, не везде так.
   Не сомневаюсь, что существует и мусульманская Турция. Равно как ее континентальная часть, в самом деле напоминающая рынок - о ней даже писать не буду, из отвращения ко всяческим рынкам вообще.
   Я же оказался в Турции иной - курортной.
   Которая так же отличается от прочей, как передняя часть человеческой промежности от задней.
   Причем все равно чьей - мужской, или женской.
  
Турки в моей жизни

  
   Ругая Турцию в "Африканской луне" я, конечно, сильно лукавил.
   Турции я тогда не знал, но знакомых турок имел.
   Я имею в виду не тех потасканных преподавателей - именно в турецких жилетках ! - что попадались на моем пути, когда я глупо тратил лучшие годы, работая в одном из высших учебных заведений.
   Нет, я знавал иных турок.
   Моя жена, имея всего одно высшее образование и не обладая ученой степенью, устроена в жизни куда лучше меня. Ее медицинская профессия востребована и при некоторых усилиях позволяет жить относительно хорошо.
   Так вот, достаточно давно, еще до Великого кризиса - в то безоблачно солнечное время, когда даже аспидный пессимист вроде меня искренне верил, что сегодня уже хорошо, но завтра будет еще лучше - вот в те сказочные времена жена работала медицинским представителем в турецкой фармацевтической фирме.
   Даже разбуженный, я до сих пор могу четко проговорить ее название.
   "Эджзаджибаши", что в переводе означает просто "Главный провизор".
   ( Для тех, кто увязнув в полуграмотном Интернете, забыл русский язык, поясняю: провизором именуется аптекарь с высшим образованием. То есть выпускник фармацевтического факультета медицинского института. Вот моя жена Света - как раз именно провизор.)
   Да, само воспоминание о тех днях напоминает фильм про принцесс и добрых волшебников. Российский бизнес легко и быстро набирал высоту, зарубежные фирмы без страха инвестировали средства в нашу экономику, и работа медпредставителя даже в турецкой фирме - не говоря о европейских! - была хорошей со всех точек зрения.
   Сами турки, время от времени приезжавшие в Уфу для рекогносцировки, казались мне какими-то совершенно другими людьми. Европеизированные до предела, в строгих костюмах, они имели каждый по паре европейских дипломов, прекрасно говорили по-русски и по-английски - и в сравнении с ними я сам ощущал себя затурканным полутурком...
   И навсегда запомнил высказывание одного из начальников московского представительства "Эджзаджибаши" - турка по имени Хаккы. Эти слова я уже приводил в "Африканской луне", но повторю еще раз, ибо в них заключена величайшая мудрость, отрицавшаяся в нашей стране целый век:
"Человек без денег - больной человек!"

   На что даже основатель коммунистической партии и первого в мире Советского государства сегодня бы ответил:
   - Тысячу раз вегно!
Курорт

  
   Узнав из горького опыта, какая мука отправляться на отдых через Москву, мы принципиально решили лететь только из Уфы.
   Предложенных направлений было немного. В Египет не хотелось: делалось дурно от одной мысли о жаре, что стоит там в начале июля. (Правда именно египетская жара стояла и в Уфе как раз в те дни, что я писал эти записки). Испания отпадала по причине визы: мы не укладывались по срокам. Правда, у жены, которая сейчас работает с датчанами и бывает по служебным делам за границей, имелась Шенгенская виза, но она давно истекла.
   В самом деле, осталась лишь Турция.
   Место, куда мы поедем отдыхать, выбирала жена: сам я, доведенный до
   безумного состояния перманентным поиском работы, давно решил, что буду отдыхать уже на том свете.
   Но она разведала остановку на побережье и нашла знакомых, которые предложили ей неплохую турфирму. И после недолгих преобразований, которые математически можно назвать согласованием финансово-временного континуума, выбрала Кемер.
   Для меня это слово абсолютно ничего не значило; до отъезда я ни разу не удосужился даже взглянуть на карту Турции.
   Но обещание, что отель будет стоять на морском берегу, а с другой стороны его прикроют заросшие соснами горы, мне понравилось.
   Не буду описывать перелет; любому современному человеку известно, что такое заграничный вылет из России. И не просто из России, а из Башкортостана. Рейсом вконец измахратившейся в местном монополизме авиакомпании "БАЛ". Которая возникла как надгробие почившего в бозе Уфимского Объединенного Авиаотряда и даже использует те же в хлам убитые самолеты.
   По всем параметрам скорее напомаженные трупы, нежели лайнеры для перевозки людей.
   Все, дальше об этом не стоит...
   Аэропорт Антальи поразил своим размахом, удобством, простором - и одновременно странным отсутствием показной гигантомании. Что удалось оценить даже глубокой ночью, в которую, благодаря трехчасовой задержке по вине треклятого "БАЛа", нас туда доставили.
  
Турецкая арифметика


   Первым, как и полагается в чужой стране, нас встретил паспортный контроль.
   Дорогу перегородила шеренга кабинок, в каждой имелось по два окошечка, в каждом окошечке сидело по одному турку.
   Странным казался факт, что у всех кабинок к правым туркам вытягивались очереди невероятной длины, а левые скучали без дела.
   Присмотревшись, я понял, что турки с разных сторон принимают разную валюту: над левым окошечком висел значок "евро", в правое ломились с привычным, как рубли, долларами.
   Я подумал про инерцию русского человека, неспособного быстро перейти к чему-то новому.
   Всем известно, что едва не четверть обращающихся в России долларов фальшивы, причем подделаны они настолько искусно, что их не отличит даже квалифицированный валютчик без специальной аппаратуры. И любой гражданин России, купив доллары с рук - или получив в конвертике как зарплату ! - всегда рискует, зайдя в обменный пункт, быть уличенным в продаже фальшивых банкнот и остаться с носом. Евро защищены на порядки выше, их подделка дороже покупки настоящих. Кроме того, по непонятным причинам, европейская валюта растет быстрее. И в ней выгоднее хранить сбережения. (Если они, конечно, есть...)
   Ан нет, - думал я, - Все-таки русские едут по старинке с долларами. Никто - и мы в том числе - не подумали запастись евро.
   Хотя какая разница с чем ехать; я взглянул кросс-курсы доллара и евро, в турецких лирах они были примерно те же, что и в рублях.
   И лишь прочитав громадный плакат о порядке получения турецкой визы, я понял, почему никто не хочет идти к турку, который принимает евро.
   В длинной таблице были перечислены страны, въезд из которых требовал визы. Абсолютно все - словно из оглавления географического атласа последнего года издания.
   Поименованными оказались даже те самые мелкие, что можно смести с лица горестной планеты одной эскадрильей любого из бомбардировщиков Андрея Николаевича Туполева. (Который, официально признанный главным авиаконструктором СССР, по сути умел делать одни лишь бомбардировщики. И на привычной военной основе создал свой гражданский, но все-таки невыносимо тесный, тряский и некомфортный "Ту-154")
   Одной из самых дорогих оказалась виза для граждан России. Я подумал, что турки не дураки: россиян тут, несомненно, больше всех, и поднимать стоимость визы можно практически бесконечно.
   Эта стоимость, как и положено цивилизованной стране, была указана в обеих твердых валютах.
   Виза для россиян стоила на выбор:
   20 долларов или 20 евро...
   Вот тут уже можно было поверить, что я в самом деле не где-нибудь, а в Турции.
  
Ода турецкому драйверу


   Одним из первых и самых ярких впечатлений оказались турецкие водители.
   Будучи сам за рулем, в России я серьезно опасаюсь маршрутных автобусов. И при возможности стараюсь их обогнать - в крайнем случае даже отстать и перестроиться, лишь бы не ехать слишком близко. Потому что российский автобусник подобен танкисту, который рулит не глядя, поскольку он - большой и ему всегда уступят дорогу. Особенно отличаются в "газели" Достаточно посмотреть на их сплошь побитые бамперы, чтобы удостовериться в водительском искусстве газелистов. В Москве, по слухам, они еще и регулярно переворачиваются при поворотах, набрав сверх меры пассажиров и сместив центр тяжести и без того утлого минивэна.
   Я не раз читал, что водитель туристского автобуса даже по турецким меркам получает очень мало.
   Но был поражен виртуозному мастерству, с каким турецкие шоферы управляются со своими машинами. Причем на с "газелями" и не с "ПАЗами" и даже не с турецкими же гробоподобными "мерседесами" - с огромными, как "боинг-747", магистральными туристскими автобусами, в которых практически отсутствует задний обзор и чей радиус разворота вселяет в меня водительский ужас.
   Основная дорога, бегущая от Антальи вдоль курортного побережья, хоть и лежит практически на уровне моря, но с полным правом может называться горной трассой. Потому что представляет собой неимоверно узкую и извилистую полосу проезжей части, отвоеванной у гор, прижавшихся к морскому берегу.
   Когда впервые по ней едешь, то кажется, будто тут невозможно разъехаться двум автомобилям гольф-класса.
   А турки не только ездят там на автобусах, но еще и обгоняют грузовики.
   И - вершина водительского мастерства! При развозе прибывших туристов - или, наоборот, в процессе сбора отлетающих одним рейсом из разных отелей - автобус прочесывает побережье, заезжая во все места и курортные поселки. Включая самые худшие - расположенные не на берегу у дороги, а в глубине материка.
   Куда приходится вползать по узким кривым улочкам, обставленным убогими, недостроенными - точь-в-точь как на нашем юге, хибарками.
   А забрав пару туристов, тут же выезжать обратно и спешить в следующую точку. Причем не задним ходом; вслепую из турецких лабиринтов не выбраться. И турки прямо-таки чудом умеют разворачивать свои громадные автобусы на таких пятачках, где вроде бы невозможно развернуться даже обычной "волге".
   И при этом борта машин сверкают девственным, нетронутым лаком, бамперы целы, зеркала не побиты и даже все поворотники мигают исправно с обеих сторон!
   Уже в первые минуты в аэропорту Антальи я понял, что у турок будет чему поучиться.
   И первым делом мне захотелось склониться в восхищении перед мастерством обычного, черного и усатого турецкого водителя.
  
Отель "Joy"


   "Джой" по-английски означает радость.
   Свое название отель полностью оправдал.
   Конечно, я не открою Америки для тех, кто ежегодно по несколько раз посещает дорогие курорты.
   Но помня о том, что кто-то из читателей просматривает эти записки с конструктивной целью - и просто из восторженной памяти - я не могу пропустить описание места нашего отдыха.
   "Джой" начал функционировать весной 2004 года, поэтому был даже не только не разломан, не загажен и не облеплен туристской жвачкой. Он просто сверкал, как только что сошедший с конвейера автомобиль, с еще пустой площадкой вместо номерного знака.
   Правда, я знаю в Уфе пару-тройку приятелей, способных за неделю превратить в помойку даже новенький "Роллс-Ройс".
   То же самое, вероятно, можно сказать и об отеле.
   Но "Джой" был словно создан для того, чтобы его вылизывали с утра до вечера и с вечера до утра.
   Достаточно сказать, что в номерах каждый день вместе с уборкой меняли белье и полотенца. Что холлы и лестницы ежедневно мыли с шампунем - и они блестели, как зеркало.
   Впрочем, забегая вперед, скажу, что шампунем мылась и внутренняя территория, отделяющая отель от моря.
   Но все-таки мне, привыкшему, что в России нельзя забывать о пальцах, которые могут подогнуться, эта ослепительная чистота казалась неземной.
   Хотя уверен, что большинству моих сограждан, привыкших жить дома по горло в собственной грязи, ничего особенного в "Джое" не увиделось.
   И еще мне нравилось, что попав в этот отель, можно было ощутить себя - как ни смешно звучит это из уст нищего россиянина - в кругу избранных.
   Все подступы контролировались секьюрити, здоровенные охранники дежурили по краям пляжа, и у заборов, постоянно переговариваясь по рациями.
   И я был абсолютно уверен, что ни один посторонний не проникнет за бесшумную стеклянную дверь моего маленького земного рая.
   В этом было главное отличие от Египта: там в отель каждый вечер набивался всякий местный сброд - вероятно просто поглазеть на белых европейских женщин.
   Здесь же общество было стерилизовано и рафинировано.
   Как в лучших домах Европы.
   И случись на территории "Джоя" убийство - Эркюлю Пуаро осталось бы лишь отключить привод дверей, чтобы отгородить отель от внешнего мира, и не спеша вести расследование от номера к номеру.
   Я слышал от разных людей про случаи воровства в турецких отелях; причем как денег, так и золотых украшений. По прибытии в "Джой" русский гид тоже рекомендовала снять встроенный сейф, за который нужно было дополнительно заплатить. Но мне стало жалко денег, и выкупать сейф, спрятанный аккуратно за дверцей стенного шкафа в прихожей, я не стал.
   Золотые колечки жены и маленький сверток с долларами я просто носил с собой в кармане шорт. Больше красть у нас было нечего, а о том, что меня кто-то обворует во время купания в море, я почему-то не беспокоился. И эта уверенность оправдалась.
   Сама же внутренняя отельная обслуга казалась такой вышколенной и отмуштрованной, что воровство из номера не представлялось возможным вообще.
  
  
Кусочек рая в ограниченной территории


   Вам, конечно, понятно, что речь пойдет о гостиничном номере.
   Кому-то это может показаться неинтересным.
   Да и сам я бывал в отелях, на первый взгляд оснащенных современнейшими техническими системами.
   Не так давно пришлось остановиться в одной из Московских гостиниц. Двери в корпус и на этаж открывалась прокси-картами, но окна номера, вероятно, не мылись со времен пророка Иезекииля, а в убогом санузле - общем для блока, как в третьеразрядном студенческом общежитии - стоял смеситель с разными ручками на кранах. Который к тому же еще и не работал. (Слава богу, исправно функционировал унитаз...)
   Магнитные карты появились даже в уфимском отеле "Башкирия", переделанном из довоенного сарая с деревянными перекрытиями и по-брежневски гордо украсившем себя рядом звезд у входа.
   Так что карта гостя вместо ключа нас не удивила.
   Не удивило даже, что система работает: здесь, казалось, иначе и быть не могло.
   Нас поразил великолепно продуманный интерьер. Ничего сверхъестественного в номере не имелось, но цветовая гамма была подобрана идеально: даже я, в прошлой своей жизни бывший живописцем, не обнаружил выбивающихся тонов. А форма светильников, единая для всего отеля, подчеркивала целостность стиля.
   Оконная система, как и в Египте, была оборудована прорезиненной солнцезащитной шторой. Но к тому же еще и концевым выключателем: стоило сдвинуть дверь, как останавливался кондиционер, чтобы не тратить электроэнергию на охлаждение забортного воздуха.
   Энергетическая тема Турции, пожалуй, заслуживает отдельной главы.
  
Беззаботные египтяне и бережливые турки


   Да простит мне читатель, что я постоянно провожу параллели с любимой африканской страной.
   Это получается само собой.
   Не только потому, что до поездки в Турцию я два года не отдыхал вообще, а перед этим был именно в Египте.
   Эти две страны, благодаря своей относительной дешевизне, являются сейчас главными курортными зонами России. И сравнение напрашивается каждый раз.
   Так вот. Лишь попав в Турцию, я всерьез подумал, что, вероятно, легендарный Абу-Симбел - то есть Асуанская ГЭС - в самом деле дала Египту нечто невероятно важное.
   Потому что, как теперь вспоминаю, электричество египтяне жгли без всякой меры. Ночью страна была залита светом всех видов: от мощных прожекторов до бесчисленных сияющих шнуров на пальмах.
   Кондиционеры круглосуточно ревели на полной мощности везде: в отеле, в магазинах, где угодно. Уходя из номера, можно было оставить его включенным, чтобы вернуться в глубокую прохладу.
   Главной ценностью Египта считалась вода; и в номерах были разложены многоязычные памятки с напоминанием, что ты в пустыне и обязан ее экономить.
   В Турции примерно то же самое - правда, без упоминания о пустыне - касалось электроэнергии.
   Причем турки обходились без увещеваний. Просто энергосистема номера запускалась той же прокси-картой, вставленной в особый блок. И, соответственно, при выходе отключалось все, кроме небольшого холодильника, который питался автономно и был подключен к сети напрямую.
   В частности, нельзя было охладить номер к своему приходу.
   В коридорах охлаждения вообще не предусматривалось, там всегда царила душная жара.
   В холлах кондиционеры работали время от времени, выключаясь сразу, как только раскрывались сдвижные двери. То же самое можно сказать про ресторан. Вечером часть туристов ужинала на улице, двери-окна были открыты, и внутри стояла такая же жара, что и снаружи. Это было в общем единственным турецким неудобством.
   Можно, конечно, подумать, что нашему отелю просто не доставало звездности. Я не могу судить о том, где не был.
   Но мне сдается, что проблема экономии энергии стоит везде с одинаковой остротой. У турков в самом деле не хватает электростанций, чтобы обеспечить светом неисчислимую орду туристов.
   Эта мысль пришла, когда я задним числом вспоминал ночной подлет к Турции.
   Россия с воздуха одинаково неприглядна в любое время суток; ночью она напоминает большую навозную кучу, в которой кое-где фосфоресцирует нечто, не до конца сгнившее.
   Египет, подобно нейтральной Швейцарии времен Второй мировой войны, обливал себя светом, видным с нескольких десятков тысяч метров.
   А вот Турция казалась затаившейся, словно какая-нибудь Франция или Бельгия, сбивающая своей темнотой ориентацию вражеских бомбардировщиков.
   Впечатление о Турции, прячущейся в ночи, еще более усилилось на земле; сама Анталья была освещена довольно скупо - не шла в сравнение даже с Москвой. Прибрежная дорога тонула во тьме, пробиваемой лишь фарами автомобилей. И даже редкие лавочки не образовывали, как в Египте, оазисов огня, а лишь мелькали отдельными пятнышками тусклого света.
   Да, туркам не повезло, что Асуанскую ГЭС построили не у них.
   Ведь советскому старшему брату было все равно где строить - в Египте или в Антарктиде...
   Могли бы отгрохать и в Турции.
  
Индикатор цивилизованности

  
   Эту главу посвящаю простой вещи, которая, на мой взгляд, является самым точным индикатором уровня культуры, благосостояния, менталитета и прочих показателей - вкупе именующихся цивилизованностью! - которыми может гордиться то или иное общество.
   Вы вряд ли догадаетесь, что я имею в виду. Не качество товара, и не уровень медицинского обслуживания, не среднюю продолжительность жизни, не общую емкость информационных сетей, и пр.
   Я имею в виду туалет.
   Обыкновенный туалет.
   Необходимое в быту место, где совершается процесс, обратный питанию. И завершается сложный энергетический цикл переработки белков, жиров и углеводов в материалы человеческого организма с возвратом ненужных отходов. Которые природой могут быть использованы вторично.
   Мысль о великом значении туалета посещала меня давно.
   Но осознал я это в полной мере лишь в Турции.
   Даже в кипящем, как муравейник, аэропорту Антальи в мужских писсуарах не переводились нафталиновые шарики, отбивающие запах, ставший символом России.
   А когда мы вошли в санузел своего номера, где на двух человек полагалось семь полотенец - почему-то лишь на бортике ванной висело одно непарное. Возможно, то белое махровое чудо с изображением ног следовало просто класть на пол, чтобы вставать на него, выбираясь из-под душа - но на такое кощунство не поднялась рука.
   Стоит добавить, что заведение было укомплектован современной сантехникой, вентиляцией, хорошим светом, зеркалом в полстены и так далее.
   Но меня поражала прежде всего хирургическая чистота, поддерживаемая обслугой.
   Признаться, в этом туалете было комфортнее для обоняния, нежели в жилых помещениях ряда моих уфимских знакомых.
   Побывав там, приняв душ и блаженно нырнув в чистейшую постель, я задумался о великом чуде.
   И осознал, что качество туалета есть однозначное мерило всего общества.
   Я вдруг вспомнил, как несколько лет назад мой бывший приятель, богатый бизнесмен - считающий себя довольно культурным человеком - приглашал к себе в загородный дом. Построенный неплохо, с большими комнатами и хорошим регистровым отоплением.
   Но когда мне потребовалось в то место, куда царь ходит пешком - а дело было зимой - он зачем-то велел одеть шубу и выдал мне древний безбатарейный фонарик-вжикалку.
   Впрочем, кроме фонаря, стоило дать еще и противогаз. Желательно - изолирующего типа.
   В роскошном доме туалета просто не предусматривалось.
   Дощатая будка, достойная самой захудалой деревни, торчала на краю участка. Пробираясь туда, нужно было обладать особым везением, чтоб не сломать шею на скользкой тропинке - а летом, не сомневаюсь, еще и не утонуть в грязи. Кроме того, там не оказалось света. Согнувшись в вонючей, глухой темноте, одной рукой приходилось непрерывно добывать электроэнергию - чтоб случайно не провалиться в отверстие, предназначенное для отходов.
   Это меня шокировало.
   Тогда - шокировало.
   Сейчас уже нет.
   Потому что тогда я еще был слеп и глуп и верил в будущее России.
   А теперь вообще вся моя "малая родина", заполоненная деревенскими выползками, превратилась в один большой огородный туалет.
   И я просто физически не могу любить свой родной город, где посетители туалетов - от уличных общественных до отделанных мрамором институтских - не умея пользоваться туалетной бумагой, используют вместо нее собственную ладонь. А не привыкнув с детства мыть руки вообще, грязные пальцы вытирают о стенку того же туалета...
   Вас тошнит от чтения этих строк?
   А меня рвет от жизни в этой стране.
  
А туалет у чукчи в тундре...


   Прошу прощения, но тема, преследующая в жизни, не отпускает просто так.
   Признаюсь честно, сам я очень люблю чистоту.
   Абсолютно во всем: от чистой мыши у компьютера, ежедневной смены белья и рубашек, до стерильности отхожего места. Которое в моей квартире не может считаться отхожим, ибо сверкает надраенным кафелем под двухсотваттным светильником. (Насколько знаю, у большинства людей люстры меньшей мощности висят в гостиных).
   Конечно, мне далеко до жены, которая, будучи провизором, признает только химическую чистоту.
   (Достаточно сказать, что обычного куска мыла нам двоим хватает максимум на три дня.)
   Хотя и мне порой хочется нажимать кнопки в лифте не рукой, а ногой, поскольку панель почти всегда аккуратно заплевана представителями подрастающего поколения. Живущими в одном со мной подъезде..
   Это - Россия (мать ее в бога душу).
   И Башкирия - ее анальная часть.
   Но стремление к чистоте - это далеко не единственный мой смертельный порок. Я люблю еще и комфорт. И полный порядок.
   Что в принципе непонятно большинству россиян. Потому что к кому ни приди в гости - и везде увидишь одно и то же.
   Сто лет назад изодранные котами и едва прикрытые каким-то рядном диваны. (Которым место даже не на свалке, а в костре)
   Остекленные окошечками в ладонь размером, завешанные серыми занавесками и превращенные в свалку лоджии.
   Прихожие, заваленные обувью, хранящую реликтовую грязь прошлого сезона.
   Кухни, уставленные черными от вековой копоти кастрюлями, увешанные сальными полиэтиленовыми пакетами, украшенными стоящими на всеобщем обозрении мусорными ведрами.
   И так далее.
   Продолжать можно бесконечно.
   И после этого кто-нибудь удивится - почему я не люблю свою родину?
   Меня всегда кажется сверхъестественным чудом, что в России существует такая вещь, как хирургия, и в общем не все больные умирают от послеоперационных инфекций. Видимо, хирурги все-таки иногда руки моют...
   Но я отвлекся.
   Мне просто хотелось сказать, что истинно русский человек, запущенный в цивилизованное место, за короткий срок превратит его в малый анклав своей среды обитания.
   В навозный хлев, в прогнивший сарай, в подобие собственного садового участка с вонючими тряпками на заборе...
   Я вновь окунаюсь в Турцию.
   В отеле - в лифтах и у дверей - были расклеены очень вежливые просьбы к гостям: не посещать ресторан в пляжной одежде.
   Разумеется, не из соображения приличий. О каких приличиях речь в курортном месте? Где идя вдоль бассейна, можно разбить себе голову, споткнувшись о грудь загорающей топлесс дамы!
   Просто морская вода оставляет трудносмываемые разводы на ткани, а при соприкосновении с некоторыми металлами образует неустранимые окислы.
   Отель был чист, как маленькая немка перед первым причастием.
   В ресторане и холлах стояла мебель из натурального дерева, с обивкой из натуральных материалов.
   Любому нормальному человеку было бы просто жалко портить ее своей мокрой одеждой.
   Но русские матроны спокойно раскладывали свои мокрые задницы, прикрытые прозрачными парео.
   (Кстати сказать, мужчины в ресторан переодевались; зато женщины, которых было большинство, обычно приходили в почти натуральном виде и прямо из воды. Впрочем о женщинах будет отдельная глава)
   Уже к концу своего отпуска я заметил, что некоторые стулья безнадежно попорчены уважаемыми гостями.
   Мне трудно понять, как можно так относиться к изящным дорогим вещам.
   Потом я представлял домашнюю обстановку подобных уважаемых- и все становилось на места.
   Приходили мысли об обычной свинье, которую, конечно, можно один раз как следует помыть и отчистить и привести из свинарника во дворец, но...
   Но лучше я вспомню анекдот старых времен, который ложится в тему.
   Наверняка многие из вас его слышали. Но это неважно.
   В общем, получил чукча новую квартиру. При советской власти, ясное дело. Четырехкомнатную, поскольку семья большая. Привел русского, хвастается обновкой. Одну комнату показывает - там пусто.
  -- Здесь у меня тундра, - говорит.
   И во второй у него тундра, и в третьей. Везде тундра. Включая прихожую,
   балкон, кухню, ванную и даже стенной шкаф.
   Наконец открывает дверь туалета. Там чадит смердящее пламя, все забито вонючими шкурами, грязными детьми, еще какой-то дрянью, в общем - вполне жилое помещение, по-чукотски.
  -- Это у меня яранга, - поясняет.
  -- А... А куда ты в туалет ходишь? - спрашивает обескураженный
   русский.
  -- Так в тундру, однако, - отвечает чукча.
   Как вам кажется, сильно мы от этого чукчи отличаемся?..
  
Турецкие полиглоты


   По египетскому опыту я был уверен, что турецкая обслуга знает английский язык.
   Правда, я был наслышан, что Турция - страна германского приоритета. Мои познания немецкого не слишком глубоки, но я был уверен, что справлюсь.
   В отеле "Джой" ни один язык не требовался. Точнее, они оказались непригодными. Вероятно, официанты, повара, уборщики и прочие обслуживающие работники нанимались из критериев профессиональной пригодности. А спросить о владении языком просто забыли.
   Немецкий некоторые турки из "Джоя" примерно знали. Но именно "примерно". В том смысле, что сами могли кое-как спросить, какую выпивку предпочитает господин... В обратную сторону связь не работала. Стоило вместо односложного ответа построить элементарную фразу, и бедный турок уже ни пса понимал.
   То же самое оказалось с английским. А горничные, обслуживавшие номера, знали всего одно человеческое слово: "Окей".
   Которое использовалось ими для выражения любого смысла.
   Читающий эти строки может схватиться за голову: если турки не знали европейских языков, то как было жить в отеле русскому (то есть не говорящему по-турецки) туристу?!
   Вынужден сделать оговорку.
   Проблема невозможности общаться с барменами, поварами и официантами по-английски или по-немецки стояла только передо мной - страшно не любящим свою русскую сущность и говорящим за границей при возможности на цивилизованных языках.
   В отношении русского языка не имелось вообще никаких проблем.
   Среди служащих отеля - особенно на ресепшн - равно как и среди продавцов магазинов и лавочек я встретил великое множество то ли бывших россиян, то ли турок, выучивших русский язык.
   Возможно, это были даже просто азербайджанцы - этнические турки, как объяснял мне бывший сокурсник по Литинституту - из лени оставшиеся в границах СССР и не убежавшие в родную Турцию. Поэтому знавшие русский с детства.
   Но вообще подготовленность турков к восприятию русского языка потрясает. Турция кажется частью России.
   В магазинах, даже в "Дьюти-Фри" аэропорта Антальи, на английский вопрос о цене в долларах мне отвечали русским числительным.
   Хотя, на мой взгляд, английская система устного счета гораздо проще.
   Да и вообще мне представляется какой-то неандертальской дикостью сама ситуация, когда иностранец не знает ни английского, ни немецкого, зато владеет русским.
   Впрочем, одна и то же явление различно под разными углами зрения.
   Для меня Россия - это навозная яма, где меня уже сорок пять лет пытаются утопить насмерть, а я все эти годы отчаянно сопротивляюсь, удерживаясь на поверхности.
   Для турок же (и не только для них) современная Россия прежде всего дойная корова; русский за границей - лох с пачкой денег, за счет которого можно неплохо нажиться.
   Правда, один официант в отеле все-таки владел и английским и немецким. Его появление всегда несло мне радость отстраненного общения.
   Помню наш диалог в один из последних дней, когда он дежурил в баре за обедом, а я подошел взять себе бренди.
   Выпивку я заказывал я то по-английски, то по-немецки: в зависимости от настроения.
   Бармен отметил это и, зная, что я русский (нам с женой случалось разговаривать при нем), сказал:
  -- Вот это да, мистер! Вы говорите и по-русски, и по-английски и по-
   немецки...
  -- Да, - вздохнул я. - Вот только по-турецки не умею.
  -- К будущему году выучите, - утешил меня добрый турок.
   И наконец, чтоб завершить этот маленький рассказ о языках вашей улыбкой, вспомню один случай.
   Однажды я зашел в бар на втором этаже и взял двойной бренди. На этот раз спросив по-немецки. С бутылками управлялась миленькая светловолосая турчанка, которая, как мне показалось, понимала язык Гиммлера и Хаусхофера. Я выпил один стакан, не отходя от стойки. Коньяк в самом деле был хорош, и я тут же попросил вторую порцию, похвалив напиток:
   - Noch ein Doppelbrandy, Bitte! Das ist doch sehr gut!
   Хозяйка улыбнулась и спросила, из Германии ли я.
   Я ответил - нет, из России. И, зная, что для иностранцев Россия находится в Москве, добавил, что не из Москвы, а с Урала.
   - Ясно. Значит, в Москве говорят по-немецки, - с пониманием констатировала девушка.
  
Территория радости


   Для отеля первой линии, то есть лежащего прямо на морскому берегу, территория вроде не особо и важна.
   Но все-таки приятно, когда она чистая.
   Территория отеля "Джой" казалась идеальнее, чем Красная площадь в советские времена.
   Она была идеально распланирована и тщательно ухожена. Официанты из ресторана прочесывали ее непрерывно, подбирая брошенные гостями стаканы, бутылки и сигаретные пачки. Специальный турок в красной рубашке ходил со щеткой, сметая мусор. А еще один турок, уже совершенно особый, дважды в день мыл все голубым шампунем с помощью похожего на автомобиль пылесоса.
   При этом не забывал передвигать за собой желтую предупредительную табличку: "Осторожно, мокрый пол!". Причем написанную по-немецки.
   Но при этом в одном из критериев сравнение с Египтом шло не в пользу турок.
   Там, в безводной пустыне, в отеле - как снаружи так и внутри - все цвело и зеленело.
   Турки относились к насаждениям без особой любви. В итоге земля отеля казалась голой. Росла невысокая травка на газоне, кое-где хирели небольшие розы. Но не было буйства красок и запахов, которое почему-то ожидалось в этом краю. А перед главным входом торчали искусственно высаженные пальмы - которые вызывали странный контраст с растущими на горе соснами. Но эти экзотические деревья, очевидно недовольные турецким уходом, постепенно и мрачно засыхали.
   Хотя в более старых отелях территория утопала в каких-то кустарниках, откуда в любое время суток неслось обманчивое пение цикад.
   Цикадами - невидимыми, но хорошо слышными -ограничился для меня животный мир Турции. Правда, однажды ночью я видел, как пролетела невероятно большая темная бабочка. Размером с маленькую птицу.
   В первый момент я даже принял ее за стрекозу, но потом сообразил, что их здесь просто не может быть: жизненный цикл этого насекомого требует пресной воды.
   Возможно, "Джой" был слишком новым, и у персонала не хватало на все сил.
   Вдоль отеля шла цепочка бассейнов с невероятно чистой голубой водой. Причем разной глубины, с четко нанесенными у краев цифрами отметок. Чтобы пьяный гость не нырнул ласточкой в слишком мелкий бассейн.
   Самый глубокий бассейн имел метр сорок три. Рядом возвышался бар, и здесь всегда загорали, пили и купались те, кому было лень идти на море. Часами стояли не умеющие плавать: мужчине среднего роста вода доходила до груди.
   Однако оказалось, что для некоторых взрослых людей даже эта глубина может быть чрезмерной.
   Когда в бассейн вошла моя жена, то выяснилось, что стоять она может лишь на цыпочках. Именно тут, в лазурном бассейне со стерильными стенками, я по-настоящему осознал, какая все-таки она у меня маленькая...
   Сам я в бассейн окунулся пару раз - чтоб отметиться. Я не любитель подобных заведений и не понимаю, как можно плескаться там часами. Пахнет хлоркой, дно и стены абсолютно безжизненны, даже рыбки не щиплют ноги. И кроме того, пресная вода не держит на себе, и приходится или стоять, как памятник, или активно плыть.
   А активно плавать я не люблю.
   Потому что не обладаю должной физической подготовкой и вообще ленив к физической работе, тем более на отдыхе.
   Я предпочитал море...
  
Как динозавры осваивали сушу

  
   При оформлении путевки нас предупредили, что пляж в Кемере галечный.
   Нас это не волновало; мы давно вышли из возраста, когда хочется строить песочные замки. Кроме того, по опыту предыдущих поездок знали, что песок всегда забивается везде, куда можно и нельзя. К тому же египетский еще и пачкался.
   Оказалось, что галечный пляж - это своего рода экстремальное удовольствие.
   На берегу галька казалась мелкой, но ходить по ней босиком могли, вероятно, только йоги. А полоса прибоя отделялась несколькими рядами галечных гребней.
   Здесь уже приходилось оставлять сланцы. И пробираться дальше в воду босиком. Изрядно набравшись мужества.
   А еще дальше начинался настоящий экстрим. Дно уходило на глубину не спеша, и галька медленно превращалась в камешки, камни, булыжники, валуны размером со стиральную машину... Вхождение в воду отдыхающих казалось со стороны очень забавным зрелищем.
   Сам я погружался в Средиземное море иначе. Проковыляв по камням ровно столько, чтобы вода дошла до колен, я опрокидывался на спину и быстро отходил от берега задним ходом.
   Но вход в воду казался простой разминкой по сравнению с выходом .
   Все делали это по-разному.
   Я плыл, пока на ощущал камни прямо под собой. Цепляясь за них руками, продолжал ползти вперед. Даже на самом берегу, видя кромку сухой гальки, я все еще полз, держась за дно, потому что стоило встать, как мелкая волна сбивала обратно на камни. Которые почему-то даже в Турции оказались страшно жесткими.
  -- Ты выползаешь из моря, как саламандра, - сказала мне жена.
  -- Так динозавры осваивали сушу, - ответил я.
   А сам представил, какой титанический и не оцененный ни кем труд
   проделали когда-то тяжелые доисторические рептилии, выползая в новую среду обитания. Если мне, прямоходящему существу, выход из моря давался с усилием, то каково было им, не имевшим еще ни настоящих лап, ни даже мозгов. Как старались они, рвались вперед, осваивали дюйм за дюймом, пробивая путь эволюции к сухопутным животным. К теплокровным, потом млекопитающим, и наконец к венцу творения - человеку разумному.
   Который опять выползает на сушу из последних сил, как и породившие его
   динозавры.
   И всякий раз, преодолевая последние метры, я вновь и вновь осознавал, что действительно жизнь зародилась не на суше. А там - в море.
  
На рейде


   Подражание динозаврам нас быстро вымотало.
   И мы нашли другой путь, который подсказали двухдневные приятели по ресторану - пожилая чета немцев из Ганновера.
   С учетом особенностей береговой полосы турки выстроили нечто, похожее одновременно и на пирс и на мостки для купания.
   В нескольких десятках метров от берега, на достаточной глубине, с соснового настила спускались лесенки.
   И вот там можно было без напряжения уходить в воду и выбираться из нее сколько угодно.
   И по-настоящему оценить Средиземное море.
   Сравнивал я его, конечно, с Красным; остальные как-то стерлись из памяти.
   В отношении удобства для такого лентяя, как я, Средиземное море проигрывало: в Красном я мог колыхаться, не шевелясь, в любой позе. Плотность Средиземного оказалась ниже, и лежать неподвижно тут можно было только на спине.
   Зато здесь не мучил ветер, который в Египте даже в пятидесятиградусную жару давал неуютные ощущения.
   И еще поразила невероятная прозрачность Средиземного моря. Казалось, у него вообще нет глубины. Потому что везде сквозь толщу воды четко просматривались огромные донные валуны и переползающие по ним рыбы.
   Мы купались часами. Ленясь, я в основном лежал, делая редкие круги. Моя смелая и прекрасно плавающая жена уплывала далеко, до самых буйков: турки четко огородили безопасную зону купания. И тут можно было плавать спокойно, не рискуя оказаться перееханным надвое какой-нибудь яхтой.
   Впрочем, яхт в египетском понимании - прогулочных катеров с комфортной надстройкой - здесь практически и не было. Ходили всякие небольшие судна, буксирующие парашютистов-экстремалов. И еще пару раз я видел вдали истинные яхты с трогательно белыми настоящими парусами.
   Иногда море штормило. Тогда купаться становилось тяжело, потому что на борьбу с волнами уходило слишком много сил.
   На песчаном мелководье в шторм можно наслаждаться часами, подпрыгивая при набегающих валах.
   В условиях каменного дна это нереально, поскольку стоять на скользких камнях, да еще балансировать под напором волн представляет жесткую акробатику.
   Желающих на нее не находилось.
  
Берег турецкий


   Качаясь на волнах, я часто осознавал, что нахожусь именно в Средиземном море: то я болтался, глядя на турецкий берег и ощущая затылком Африку, где-то на уровне Ливии. А то смотрел в морскую пустоту, за которой угадывался далекий континент, зная, что позади меня - Турция.
   И невольно, сама собой, вспоминалась старая песня о перелетных птицах.
   И с тоской думал я, что не могу сказать про себя - "не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна"...
   Нужен был мне этот берег. И Африка тоже.
   Потому что там хорошо. И там, и там.
   Потому что я чувствую себя человеком где угодно. Только не в родной стране.
   Такой уж я. Даже не космополит, а антипатриот.
   Точнее, таким меня сделала эта страна.
  
О грустном пока хватит


   Все грустное оставим на конец.
   А пока мне хочется дорассказать про отель.
   Точнее, припомнить всякие мелочи.
   Правда, главная деталь все-таки не мелочь.
   Про нее-то я еще и не говорил...
  
Турецкая еда


   Для меня, большого любителя поесть и выпить, "Джой" казался сказкой.
   Кормили там по расписанию пять раз; практически в любое время можно было найти где и что перекусить.
   Но даже мне хватало трех раз.
   В отличие от египетской, еда оказывалась всегда свежей и не убивала остротой.
   Ничего особо турецкого в ресторане не нашлось. Кроме, пожалуй, длинного ленточного сыра, какого я прежде не пробовал.
   В основном предлагались традиционные блюда.
   Я поражался своим соотечественникам, которые набрасывались на макароны и яичницу... Видно, домашние привычки невозможно искоренить даже в отпуске.
   А мы отъедались рыбой. Турки ею не обделяли. Иногда удавалось полакомиться даже дважды - за обедом и на ужине.
   Вечером приготовление рыбы превращалось в ритуал.
   Рецептов использовалось два: жареная во фритюре (обвалянная мукой или даже в кляре) и жаренная на гриле.
   Свежая, только что разделанная рыба лежала в специальной емкости, и величавый повар в белоснежном халате и умопомрачительном колпаке готовил ее на глазах туристов.
   За рыбой всегда стояла очередь.
   И строгий повар давал каждому максимум по две рыбки.
   Каждая - величиной в женскую ладонь.
   Но мне накладывал четыре.
   Потому что он, видно, меня любил.
   Об этом - в следующей главе.
  
Повара и официанты

  
   В турецкой обслуге четко выдерживалась иерархия форменной одежды.
   Например, самые простые официанты в ресторане - которые разливали напитки в баре, убирали грязную посуду и чистили столы - носили бело-желто-зеленые рубашки в мелкую волнистую линию. Персонал рангом повыше имел белые. Причем в самую страшную жару, даже на обслуживающих наружный бар у бассейна всегда были галстуки, черные брюки и сверкающие черные ботинки.
   Поварам полагались халаты и колпаки.
   Причем ранг повара определялся, как мне казалось, видом колпака - от простой пилотки у молодого очень серьезного и грустного турка, который ходил вдоль стоек и следил за тем, чтобы туристы что-нибудь не перемешали - до истинного произведения искусства на голове самого толстого повара.
   И еще важную роль, судя по всему, играли пуговицы. Их количество и цвет тоже соответствовали рангу.
   Самый толстый тянул даже не на простого генерала, а на генералиссимуса и Верховного главнокомандующего. А к наряду своему, помимо халата - с двумя или тремя десятками темно-зеленых пуговиц - и колпака, добавлял затейливо повязанный шейный платок изумрудного цвета.
   Этот повар выглядел неприступнее, чем тюрьма Алькатрас. Однако по молчаливым просьбам туристов - или просто увидев наведенный объектив - он, не теряя грамма важности и степенности, исполнял козырный трюк. Как-то ловко и быстро раздувал пламя под жаровней с макаронами, а потом подкидывал ее содержимое, переворачивая в воздухе, при этом пламя взлетало метра на два, почти до потолка.
   Он был Моцартом своего дела.
   Меня обслуга любила.
   Вероятно, из-за моей врожденной демократичности. В отличие от большинства соотечественников - раздувшихся, как индюки от осознания своей важности при системе "All inclusive" - я никогда не делал вида, будто не замечаю официанта до того момента, когда он мне понадобится.
   Я здоровался с каждым.
   Принимая свой двойной бренди, я никогда не скупился на похвалу в адрес бармена:
  -- Sie sind ein reiner Grossmeister, herr Achmet!!
   Эти слова ничего не стоило сказать. Как ничего не стоило и, будто
   оговорившись, назвать бармена "господином Ахметом".Но официанты, замордованные непрерывной работой, ценили человеческое отношение.
   Моя очень умная и меткая жена оценивала это так:
  -- Увидев тебя, они от радости из штанов выпрыгивают.
   И это при том, что я не только ни разу не дал чаевых, но даже не взял
   ничего "экстра", то есть положенного за дополнительную плату вне системы "все включено". (Например, свежевыжатый апельсиновый сок стоимостью 1 евро за стакан)
   Правда один из самых жуликоватых официантов - настоящий хитрый
   турок, которым я любовался от души - однажды пытался всучить мне за "кэш", то есть продать бутылку "очень хорошего турецкого вина". Я не стушевался и даже не стал ссылаться на "все включено". Просто сказал, что в принципе не могу пить вина. Турок поразился - почему?! Я ответил, что от вина только трезвею. И вообще напитки слабее сорока градусов мне противопоказаны.
   Турок был не только хитрым, но и умным. Он понял, что я не такой дурак, как прочие русские. И со своими деньгами не расстанусь. После единственной попытки он от меня отстал.
   Зато потом частенько подходил к нашему столику - узнавал, на правах старого знакомого, как сказать по-русски те или иные дежурные фразы. Типа "пересядьте, пожалуйста, за другой столик" или "переоденьтесь, пожалуйста, в сухую одежду". И я аккуратно записывал в его блокнот произношение русских слов латинскими буквами.
   Еще пару раз я приходил на помощь другому официанту. Моему самому любимому -без всяких причин, просто по внутреннему состоянию души - симпатичному и всегда всполошенному. Он, как ни странно, совершенно не знал русского языка. Но и ему время от времени требовалось решать проблемы с русскими, оказывавшимися ни в зуб ногой на других языках.
   Но ведь это такая мелочь...
  
Мой любимый повар


   Мой самый любимый повар жарил на улице рыбу.
   Он не понимал английского, но кое-что улавливал по-немецки.
   Рыба готовилась непосредственно во время ужина, и за ней всегда толпилась очередь.
   Я редко оказывался в первых рядах, но и последним тоже не оставался. Теснимый сзади грудастыми и горластыми женщинами, требовавшими, чтобы их пропустили вперед, сначала дали рыбу детям и еще кому-то, и лишь потом все оставшимся- я упорно продвигался к выдаче.
   Мой повар был великолепен.
   Халат его был усеян несколькими рядами красных пуговиц. Из изящного нарукавного кармана торчали блокнот и ручка - с таким же красным колпачком. Он походил скорее на хирурга. Причем не какого-нибудь оператора фурункулов - а на высшего, в моем понимании, мастера: гинеколога.
   (Оговорюсь: мое низкопоклонство перед гинекологами связано не со спецификой собственного здоровья. Просто мой лучший друг из врачей, Василий Александрович Пушкарев, без пяти минут доктор медицинских наук, хирург-золотые-руки, и потрясающий виртуоз своего дела - именно гинеколог. Ко всем своим достоинствам, Вася автор крылатой фразы, которую я тоже запомнил на всю оставшуюся жизнь:
   - Сто рублей, сто рублей... Да я эти сто рублей меньше, чем за минуту, пропиваю!)
   Как я уже отмечал, каждому туристу повар давал пару рыбок. На ползуба.
   Я протягивал тарелку и просил самую большую рыбу.
   Он клал законных две; все они оказывались одного размера.
   С наглостью откормленного кота, любимца и домашнего тирана, я просил еще.
   Не обращая внимания на возмущенное кудахтанье моих соотечественниц, он отмерял мне еще пару.
   Так повторялось практически каждый вечер.
   И однажды, натужившись, но сохраняя прежнее, непроницаемо величественное выражение, повар выдал по-немецки длинную фразу:
  -- Ты так много ешь, но с виду об этом не подумаешь!
   Это верно, - отметил я. - Но знал бы он, сколько я пью...
  
"От бокала холодного бренди..."


   Нет, конечно. Пил я не бокалами, а стаканами. Добротными турецкими
   стаканами, всегда налитыми доверху.
   Признаюсь, по египетской привычке я начал с джина. Но турецкий джин как-то мне не показался.
   Однако за пару дней, что я наливался местным джином, пытаясь привыкнуть к его пустоватому вкусу, я успел стать завсегдатаем.
   И однажды вечером, когда я спустился всего лишь за бутылкой воды на ночь, узнавший меня бармен издали закричал с радостной улыбкой:
  -- Джин!!!
   Пришлось выпить можжевеловой, хотя я уже твердо от нее отказался.
   Тот же бармен был слегка разочарован, когда с прежней радостью
   предложил джину в обед на следующий день, но я ответил, что перешел на бренди.
   И до самого конца я пил бренди.
   Который был настолько неплохим, что имел право именоваться даже
   коньяком.
   В последний день я выпил, кажется, стакана четыре.
   Самое удивительное, что напиток был качественным и достаточно
   крепким, но даже огромные дозы не вызывали угарного опьянения.
   Может быть, виной тому был сам воздух Турции?
   Впрочем, на всех туристов он действовал по-разному.
  
Бич Медитеррании


   В первый вечер - точнее ночь - в Турции мы попали только на самую
   позднюю еду. Так называемый "ночной суп", который в отеле предлагался с половины двенадцатого.
   Посетителей почти не было; потом уже нам стало ясным, что при
   обилии здешнего кормления в самом деле у нормальных людей не возникало желания есть ночью.
   Впрочем, никакой особой еды мы тоже не заметили; набрали ленточного
   турецкого сыра, остатков зелени, взяли по чашке действительно вкусного супа.
   За соседним столом обосновалась невероятно пьяная, но довольно
   приличная компания молодых парней и девиц.
   Подходя к бару за пивом: больше ничего не осталось - я столкнулся с
   одним из них. Мне казалось, эти люди говорили по-немецки, и меня уже распирало изнутри легкое ощущение чужестранства. Я был невероятно счастлив вырваться из постылой русской оболочки хотя бы через лазейку языка.
   И сказал парню по-немецки, что пиву капут. Оно и в самом деле еле сочилось из краника.
   Он меня, судя по всему, понял и что-то ответил. По-немецки, однако я не
   уловил смысла.
   С грустью от сознания, что за два года, безвылазно проведенных в
   России, я перестал понимать даже разговорный немецкий, я вернулся к нашему столику.
   Потом прислушался к речам за соседним.
   В самом деле, молодежь тараторила по-немецки. Вроде бы по-немецки.
   Потому что все казалось чисто немецким: отдельные характерные сочетания звуков; четкие, как трассирующие пули, ударения на первых слогах; сама динамика построения фраз. Но... но я не мог разобрать ни единого конкретного слова.
   Подумав, что потеря немецкого языка - не главное звено в цепи утрат моей разрушающейся жизни, я перестал об этом думать.
   Мы вернулись в номер поздно, побродив еще немного у моря.
   На часах было около двух.
   За стеной бесновался телевизор.
   Возмущенный, я позвонил на ресепшн.
   Я сразу вспомнил похожий случай в Египте. Когда в самую последнюю ночь мы боролись с соседями, мерзким арабским семейством, устроившим полуночный бедлам. Обращение к администрации оказалось бесполезным; их удалось победить лишь потоком русского мата. Да еще известной мне песней на иврите: араба, как черта ладаном, по-настоящему можно отпугнуть только чем-нибудь еврейским.
   Здесь все получилось иначе. Вежливая дежурная выяснила номер моей комнаты, спросила, где именно шумят: слева или справа - и буквально через несколько секунд за стеной все стихло.
   Словно туда даже не звонили, а просто передали по рации координаты дежурившему внизу секьюрити, и он запустил в нужное окно "стингер".
   Постояльцы взбесновались снова около шести утра. Жена, к счастью не проснулась. А я лежал, медленно но верно наливаясь свинцовой злобой: из всех благ жизни превыше всех я ценю сон. Выше еды, питья, вождения автомобиля и так далее. Сон - главное в моей жизни; когда мне не дают спать, я впадаю в ярость взбесившегося слона. И в общем, при благоприятных обстоятельствах (которые, к сожалению, пока не реализовались) нарушителя своего сна я могу запросто убить. И не раскаяться в содеянном даже после того, как высплюсь.
   (Во всяком случае, на нашу новую уфимскую соседку, приехавшую из деревни и продолжившей в отдельной квартире быт студенческого общежития, я после пары ночей стучания по батареям написал заявление участковому инспектору милиции)
   Потом за стеной стихло. И я, кажется, снова уснул.
   Однако после завтрака поднялся на ресепшн с твердым намерением просить замены номера: такие развлечения каждую ночь меня не устраивали.
   Тем более, что при заселении я специально попросил самый тихий номер, и нас поселили на максимальном удалении от отельной дискотеки.
   Милая девушка, прекрасно говорившая по-русски успокоила меня: дикие постояльцы сегодня утром съехали.
   А через некоторое время, когда мы согласно туристическим правилам встретились с русскими гидами нашей компании - двумя украинками Алесей и Аленой: откормившимися, загорелыми, ногастыми, грудастыми, и пр., (которых помимо воли хотелось разложить сразу на двух столах и отделать по очереди... ) - эти гиды сообщили, что то были австрийцы.
   Чьего искаженного диалекта не понимают даже сами немцы.
   В этом году граждане "Восточной империи" (так дословно переводится на русский язык старинное название Австрии) стали бичом Средиземноморья. Около пяти тысяч выпускников школ, запасшись музыкой и презервативами, хлынули на побережье Турции отмечать вступление во взрослую жизнь.
   В наш приличный отель они попали, вероятно, по ошибке, и строгая жизнь не казалась им раем.
   Зато по словам Алены и Алеси, в соседнем дешевом отеле, снятом австрийцами полностью, для обслуги наступил истинный ад.
   Молодежь требовала себе только сока и водки, пренебрегая едой. Через пару дней у них отобрали все колющее, режущее и бьющееся, снабдили одноразовой посудой, пластмассовыми вилками и пластиковыми стаканами.
   И только после этой меры, напоминающей правила безопасности в психбольнице, осталась надежда, что стены отеля останутся на местах и все обойдется без полиции и неотложной помощи.
   Послушав это я вдруг вспомнил, что великий сотрясатель мира Адольф Шикльгрубер был не немцем, а именно австрийцем.
   Прежде я как-то не придавал тому значения. Для меня Австрия вызывала однозначные ассоциации.
   Вена, Штраус, Сильва и Эдвин, помнишь ли ты...
   Но после реального знакомства с простым австрийским быдлом мне многое прояснилось в корнях мировой истории.
  
Ярмарка тщеславия


   Известно, что в России на десять женщин фертильного возраста приходится один пригодный мужчина.
   Кроме того, без мужского внимания увядают и те женщины, которым потребность диктуется не биологическими, а чисто душевными причинами. Как не достигшие возраста зрелости, так и его перешагнувшие.
   Гетеросексуальный голод женщин, вероятно, берет начало с сокрушительного результата второй мировой войны, оправиться от которого Россия так и не сумела. Влияет также повышенная мужская смертность в экстремальных ситуациях. Плюс наше повальное пьянство, превращающее мужчин в существа непонятного пола. Плюс...
   К тому же практика показывает, что на любом курорте женщины бывает в большинстве. Почему так получатся, не берусь ответить. Возможно, мужчины слишком дорожат своей работой и забывают отдыхать. Или для отдыха им не нужно лететь за два моря, а достаточно напиться на ближайшем речном берегу. Или по каким иным причинам. Это загадка.
   Но совершенно очевидно, что в праздном отдыхающем обществе среди огромного количества красивых (единственное, что мне нравится в России - это русские женщины)и хотя бы временно свободных женщин встречались лишь единицы свободных мужчин...
   В итоге ресторан "Джоя" - место, где все регулярно собирались - превратился в ярмарку тщеславия. Где каждая женщина стремилась показать себя так, чтобы приглянуться хоть кому-нибудь.
   Претендентки соперничали по уровню раздетости и по способу оной - об этом можно исписать десяток страниц и все равно их не хватит.
   Поскольку каждая женщина была действительно неповторимой в своем стремлении быть красивой и желанной.
   Вот только иногда взгляд на моих соотечественниц вызывал горькую улыбку.
   Иностранные женщины и девицы - по красоте в подметки не годящиеся россиянкам - вели себя совершенно естественно и непринужденно.
   Я отмечал это, глядя на молодых австриек. По их поведению, не понимая языка, можно было судить о желаниях и намерениях. Не оставалось сомнений, что например, вот эта, с большим бриллиантом в носу и широкими плечами с удовольствием занимается сексом со всеми подряд и рада принять предложение любого из своих спутников. А другая, в простом купальнике из трех лоскутков, приехала не совокупляться, а отдыхать, и для подобных целей не годится.
   Наши же, независимо от внутренних побуждений, вели себя как-то странно.
   Сидели они обычно по одной или по две с непередаваемым словами видом королев в изгнании - ни на кого не глядя, никого замечая.
   Особенно усердствовали молодые девицы лет двадцати. Тщательно демонстрируя все, что можно показать, порочно виляя татуированными задницами, они всей своей аурой давали понять, что делают страшное одолжение, появившись тут и позволяя на себя смотреть.
   Хотя и смотреть-то, в общем, было не на что...
   Это казалось смешным. Но мне делалось грустно.
   Ведь я понимал объективную причину женской неудовлетворенности. И искренне сочувствовал каждой из них. И думал, что в душе они, вероятно, нормальные женщины и даже могут кого-то собой осчастливить. Вот только распираемые желаниями, не могут совладать с натурой и не знают, как себя вести...
   - В нас источник веселья и жалобный крик,
   Мы вместилище скверны и чистый родник.
   Человек - словно в зеркале мир - многолик:
   Он ничтожен и все-таки очень велик....
  
  
Улетевшая птица


   Не к радости снова вернулся Хайям.
   Потому что воспоминания о женщинах отеля "Джой" невольно
   вызывают другие строки:
   -Книга жизни моей перелистана; жаль.
   От любви и веселья осталась печаль.
   Юность-птица, неужто со мной ты была
   И когда, легкокрылая, вдаль уплыла?...
   Именно это крутилось в голове, когда я смотрел на них.
   (Критически все оценивая и видя даже себя со стороны, все-таки вынужден признаться: игнорировать их полностью было невозможно.)
   Но смотря, я не чувствовал на себе ответных взглядов.
   Это казалось странным. Ведь абсолютно неважно, что я был на отдыхе не один и не претендовал на чей-то временный престол. Ведь взгляд ни к чему не обязывает, он рождается имманентно.
   Когда его ловишь на себе, то понимаешь, что еще не умер и есть какие-то надежды.
   А когда нет...
   В Египте - при таких же условиях - я эти взгляды на себе ощущал. И хотя не испытывал никакой потребности, все равно они ласкали мне душу, наполняя томительным осознанием самого себя.
   А в Турции на меня уже никто не смотрел.
   Хотя прошло всего два года, и мне лишь позавчера исполнилось сорок пять лет, И вообще я достиг поры наивысшего расцвета мужчины, когда все можно и все естественно.
   Но что-то произошло в моей жизни - точнее, не произошло, а совсем наоборот.
   Жизнь моя остановилась; за эти годы я не продвинулся ни на шаг; только окаменевшие от стояния на цыпочках пальцы уже готовы подогнуться.
   В общем, я вышел в тираж.
   И в Турции уже не видел своего отражения в глазах чужих, но все равно волнующих женщин.
   Констатируя это теперь, я делаю еще более печальный вывод.
   Я не только ничего не видел; по сути дела мне было все равно, отражаюсь ли я в чьих-то глазах.
   Вдумавшись глубже, я понял, что мне уже вообще почти все равно.
   Все равно, во что одет и на какой машине езжу, и как воспринимают меня окружающие. Потому что жизнь не удалась (и в Турцию мы ездили на деньги жены) - и какой смысл делать вид, будто все хорошо.
   А когда мужчина становится неинтересен самому себе - разве в таком случае на нем может остановиться беглый женский взгляд? Конечно же нет.
   Юность-птица...
   Молодость, наверное, тоже птица.
   Только юность что-то стремительное, вроде ласточки. А молодость - спокойная белая чайка...
   И еще, наверное, есть птица-зрелость.
   Ее я представляю себе в виде хищника - коршуна, сокола или луня. Который медленно парит на большой высоте, готовый в любой момент выпустить когти и пасть туда, где ждет добыча - и одержать очередную победу.
   Около нашего дома в начале лета завелась такая большая птица. Она целыми днями барражировала над рекой и дворами, высматривая что-то между домов. Она была очень красива, невероятно хищной окраски. Пестро-коричневая, с широкими крыльями и белыми полосами по основанию маховых перьев.
   Вернувшись из Турции, я этой птицы больше уже не видел.
   Зрелость тоже улетела от меня...
   И что же осталось?
   Стоять на пороге мудрости, как сказал Эркюль Пуаро.
  
И все-таки женщина...


   С хладнокровием англичанина-исследователя я наблюдал за турками.
   Я их прежде видел мало, причем в основном то были наводнившие Уфу строители - черные люди, при виде которых становилось не по себе.
   Турки из отеля поразили европейским видом и благородностью черт. Это были какие-то абсолютно другие люди.
   Помню одного пожилого турка. Вероятно, он занимал низшую должность в штатном расписании: драил полы шампунем и брызгал воздух дезодорантом. Но благородными и совершенными чертами лица, выдающими интеллект и еще что-то не поддающееся вербальному описанию, он казался мне более интеллигентным, чем ректор одного из уфимских вузов.
   А вот турчанки...
   Вероятно, они тоже бывают разные.
   По телевизору шли местные передачи. Там фигурировали женщины большие и невероятно грудастые.
   В отельной обслуге работали замухрыжки. Маленькие, совершенно незаметные в своих полосато-волнистых рубашках, кажущиеся косолапыми из-за ужасных форменных туфель.
   Но однажды, блуждая взглядом по ресторану, я заметил одну официантку, и что-то дрогнуло во мне.
   В ней не было абсолютно ничего, что могло даже не выделить, а хотя бы поставить на соседнюю ступень с величественными телами российских женщин.
   Ну разве что глаза... но кого они теперь интересуют ?
   Но я разглядел ее - и она понравилась мне настолько, что я боялся дальше смотреть, чтоб не вызывать недоразумений.
   В душе моей словно пронесся ломающий вихрь. И это было совсем не то - точнее, не совсем то, о чем подумали вы, читатель.
   Ведь я не просто человек.
   Я писатель.
   И будучи опущенным на самое дно, я все равно могу включить в себе вечный двигатель вымысла. И назло всем прожить внутри себя другую жизнь. Незаметную никому.
   Маленькая турчанка включила генератор.
   И тут же во мне начал развиваться замысел повести.
   Не этой; это ведь просто путевой очерк.
   Я задумал настоящую художественную вещь.
   В которой должно было прозвучать все: Турция, и этот отель, и я - то есть мой двойник - выброшенный из жизни человек без будущего. И маленькая турчанка, всколыхнувшая в нем непонятную лавину...
   Все получилось.
   И даже лучше, чем я задумывал сходу.
   Но сначала я хочу отступить от турецкого повествования и рассказать о себе-писателе.
  
Я не могу не писать


   Пишу я сколько помню себя; точнее - с тех пор, как выучил буквы.
   Благодаря стечению обстоятельств до сих пор цел мой старый детский
   дневник. Который жена перечитывает время от времени и утверждает, что это - одно из сильнейших моих произведений.
   (Правда, действительно экспрессивные свои вещи вроде "Ошибки" я просто не даю ей читать, щадя ее впечатлительность.)
   Свой первый роман я завершил одновременно с кандидатской
   диссертацией.
   Продолжая дальше, я развивал стиль и форму. Подобно многим начинающим, тяготел к большим объемам; потом стал писать повести, и наконец научился делать рассказы. Достиг вершины, после которой нет дальнейшего подъема, а есть лишь возможность самосовершенствования.
   К тому времени я уже окончательно жил в Уфе, сотрудничал с газетой "Вечерняя Уфа" и был довольно известным в городе журналистом. Именно в газете я опубликовал почти все свои рассказы. Они нравились читателям, и я нравился сам себе.
   Да, тогда я именно нравился сам себе. Все происходило как в старой песне - "Я люблю тебя, жизнь - и надеюсь, что это взаимно..." И тогда было именно так.
   Потом я поступил в Литературный институт, закрепляя окончательно причастность к писательству. Я ощущал в себе силу, я видел перспективу. И верил, что вместо ненавистной с детства математики - куда меня загнала плетка семейной традиции - буду заниматься литературой.
   Да не просто заниматься - здравствовать и процветать.
   Увы.
   Наверное, я родился очень нежеланным.
   Или звезды в момент моего появления сложили однозначную фигу.
   Но теперь я уже понял: все, за что бы я ни брался, изначально обречено на неудачу.
   Включая дела, объективно успешные для других людей.
   Уверен - устройся я, например, главным менеджером по продаже куриного дерьма на птицеферму, и гадкие птицы постепенно прекратят испражняться.
   Причина моей неудавшейся жизни - в недостаточном здоровье. Причем не общая, а вполне конкретная.
   По стремлениям души, явившимся еще неосознанным младенческим порывом, я должен был стать летчиком.
   Не космонавтом, нет - к космосу я всю жизнь совершенно равнодушен. Хотя отчетливо помню, как 12 апреля 1961 года я, в возрасте полутора лет, одетый в серый комбинезон (впоследствии так и прозванный "космонавтским"), гулял с дедушкой на улице и прохожие указывали на меня: "Смотрите, смотрите, вон космонавт идет!"
   А именно летчиком.
   Судьба посмеялась, наделив меня врожденным дефектом зрения.
   И с момента рождения жизнь моя медленно шла под откос...
   Впрочем, сейчас я пишу не об этом, а о писательстве.
   Теперь меня уже не удивляет и крайнее невезение с выбором конкретного пути в литинституте. На заочном отделении существовало два прозаических семинара, однако я попал именно в тот, где атмосфера не развивала имеющихся способностей. А скорее подталкивала к тому, чтобы уйти из литературы вообще.
   Так оно и получилось. Закончив литинститут, я прекратил даже свою журналистскую деятельность.
   Мой случай оказался типичным для нашего семинара. Вчистую бросил писать мой замечательный друг - талантливый латышский прозаик Улдис Сермонс. Который тоже был писателем до окончания Литинститута, но перестал быть им, едва получив диплом.
   Мой тысячекратно упомянутый литературный брат Валерий Роньшин учился на другом семинаре. И получил как раз требуемый эффект: учеба вывела Валерку в полнокровную литературную жизнь.
   Появление моей первой - и последней, прах забери местное башкирское издательство! - книги в 1993 году совпал с переходом в полное молчание. Почти 10 лет я не писал ни строчки.
   Правда, отчасти причиной было налаживание финансово-бытовой стороны жизни. А как известно, комфорт не способствует творчеству.
   Катастрофа произошла в 2002 году. Мне не хочется здесь вспоминать; сильно интересующихся отправляю к повести "Ошибка". Ее можно найти за пару минут, набрав в любой поисковой системе Интернета мое имя и выйдя на один из сайтов с произведениями.
   Зато я начал писать снова.
   Моя писательская метаморфоза напоминает известный медицинский случай: мужика ударило молнией, и он ослеп; через 20 лет ударило еще раз - он прозрел обратно. Но все сложилось именно так.
   Первым новым произведением стала именно "Африканская луна".
   Написав ее, я уже не мог остановиться.
   И прошедшие два года активно работал.
   Поскольку понял, что не писать все-таки не могу.
   И что литература - единственное дело, которое приносит мне элементы радости.
   Помимо написания новых произведений, я иногда поднимал старые тексты, которые было жалко списывать в архив. Брал канву основы и абсолютно все - вплоть до стиля - переделывал заново.
   Иногда это получалось неплохо.
  
Путь "Зайчика"


   Одной из самых одиозных моих вещей была повесть "Зайчик". Написанная еще по семинарскому заданию на первом курсе Литинститута и по ряду критериев признанная порнографической.
   (Заинтересовавшихся отправляю по той же схеме в Интернет)
   Несчастного "Зайчика" ругали все: от руководителя семинара до сокурсников с других направлений. Включая драматургов, поэтов, критиков и даже переводчиков. Ругали, однако читали взахлеб - до сих пор эта повесть осталась у всех в памяти как своего рода моя визитная карточка.
   И вдруг "Зайчик" принес мне порцию успеха: одна московская киностудия купила права на создание телесериала. Заплатив сумму, которой хватило на очень хороший компьютер. На котором я не только сладко расстреливаю американские бомбардировщики из спаренного "мессера" в игре "Штурмовик Ил-2", но и набираю этот текст.
   История продажи "Зайка" столь драматична и одновременно забавна, что ее стоит рассказать.
   В прошлом году какими-то московскими тусовщиками - коим несть числа -проводился конкурс эротической литературы. "Декамерон по-русски", или что-то в этом роде, уже не помню да и не важно. Неутомимый вдохновитель Валера Роньшин уговорил меня отправить "Зайчика" на конкурс, поскольку по его мнению, вещь подходила идеально.
   Проблема заключалась в том, что комиссия предпочитала физические тексты, а у меня в ту пору не имелось принтера. И кроме того, финансовое состояние было столь ужасающим, что я не мог позволить себе выделить из семейного бюджета триста рублей на распечатку. Тем более, не имея даже грамма веры в успех.
   (Мы жили тогда вдвоем на зарплату жены, нашедшей хорошую работу медицинского представителя, но еще проходила испытательный срок. А я служил при ней водителем без зарплаты. Венец жизни, вершина карьеры, достойная награда за почти два десятилетия учебы, два диплома, ученую степень кандидата наук и аттестат доцента, знание двух языков и компьютера, и "Ай-кью", приближающийся к двумстам пунктам... И если кто-нибудь сейчас захочет спеть мне проникновенным голосом: "Любите Россию !", то пусть потерпит три секунды. Я только схожу в кладовку и возьму газовый ключ на 60 - самый тяжелый из всех у меня имеющихся...)
   Не буду рассказывать перипетии. Помощь пришла, как всегда, с самой неожиданной стороны.
   Меня выручила интернетская подруга.
   Чудесная женщина по имени Анжелика. Которую я никогда в жизни не видел и вряд ли увижу. Поскольку она живет с мужем в Италии. И к тому же является лесбиянкой.
   В последнем я не нахожу абсолютно ничего особенного. У меня есть инетский друг-гей - в тысячу раз более достойный человек, нежели те бесчисленные пидарасы, которые окружают меня в реальной жизни.
   В общем, прошла комбинация, сравнимая со шпионской операцией по выкрадыванию советскими физиками схемы атомной бомбы.
   Анжелика распечатала мне текст. Прислала в Уфу из Италии. Я немедленно переслал его в Москву. И успел к последнему дню приема.
   Валера Роньшин, конечно, оказался чрезмерным оптимистом. У меня же, к сожалению, чересчур развита интуиция. Которая практически никогда не говорит ниечго хорошего. И редко ошибается.
   Ни его, ни тем более мое произведения не попали даже в шорт-лист.
   Что очередной раз убедило меня в том, что все московские конкурсы суть игра в одни ворота. Этот город не только высасывает жизненные соки из всей России, но еще и презирает дающего, играя за чужой счет в собственные педерастические игры.
   Подобная ситуация возникала у меня с издательством "Пальмира" - вообще какой-то шайкой жуликов, открыто объявившей конкурс "Российский сюжет-2004". Причем, как потом выяснилось, не только распределившим места по заранее расписанному блату, но еще и обманувшим своих же победителей. Забрав у них права и не выплатив вознаграждения.
   (Я не хотел писать здесь того, что сейчас напишу; просто накатило под влиянием мыслей о несправедливостях в литературе. Жаль, что Гитлеру не удалось разгромить Москву. Может быть, столица России оказалась бы сейчас в другом, не столь зажравшемся и коррумпированном городе...)
   Но вернемся к "Зайчику".
   Рукопись его, брошенная в отсеянном хламе, сохранилась - ведь Гитлер до Москвы все-таки не добрался...
   При разборке мусора "Зайчик" был обнаружен киностудией.
   Совершенно случайно и непредсказуемо.
   Предначертание свершилось.
   Ко мне пришли не только какие-то деньги, но и вера в себя.
   Я решил, что бросать писательство пока не стоит.
  
Миф о вдохновении


   Писать сейчас умеют все. Хотя и с чудовищными ошибками.
   И пишут, как ни странно, многие. Достаточно зайти на любой литературный сайт и оценить количество имен. Точнее, кретинских "ников", напоминающих блатные лагерные клички.
   С профессиональной точки зрения девяносто девять процентов авторов - примитивные графоманы. Страдающие словесным недержанием.
   Правда, форма этого недержания у всех различна.
   Некоторые базирует свое творчество на дешевом эпатаже.
   (При чтении их произведений я обычно вспоминаю бородатый анекдот про первоклассника, вернувшегося из школы 1 сентября: "Сидите тут и не знаете, как пиписька на самом деле называется!..")
   Другие бесконечно пересказывают какой-нибудь важный для них самих эпизод собственной жизни.
   Забыв суждение Хемингуэя, вложенное им в уста одного из героев "Островов в океане":
   "Каждый грамотный человек способен написать пару книг о том, как он трахал свою первую женщину, однако этого мало, чтобы считаться писателем"
   И наконец абсолютное большинство пишет - с точки зрения собственной классификации - "миниатюры". Являющиеся просто бессвязными кусками мыслей. Свидетельствующими лишь о лености их автора или принципиальной неспособности создать нечто законченное.
   Все это - признак непрофессионализма.
   Дилетанты постоянно оперируют термином "вдохновение". Утверждая, что пока оно есть, они пишут. Пресловутого вдохновения у таких авторов хватает обычно на десяток строк. Рождается некий выплеск эмоций, который, грубо говоря, не годится ни в... преддверие женского полового органа, ни в Красную Армию. Но их создатели всерьез считают себя литераторами.
   По моему выстраданному мнению, литература - я имею в виду именно прозу, поскольку писать стихи, по словам Льва Толстого, столь же противоестественно, как пахать и приплясывать - литература состоит из "вдохновения" не более, чем на два процента.
   Остальные девяносто восемь - тяжелый, мучительный, каторжный труд.
   Именно труд, а не легкое увлечение.
   Занятие отнюдь не для графоманствующих интеллектуалов.
   Правда, так думают не все писатели.
   Поскольку авторы принципиально делятся на тех, кто любит писать и кто писать не любит.
   Увы, я отношусь к последним.
   Я страшно не люблю писать.
   Процесс написания рассказа в половину авторского листа для меня мучительная каторга. Не говоря уж о повести или романе.
   Я могу продумать роман в 20 листов; и он целиком оседает во мне. Я буду знать все - до застежки на лифчика у главной героини. Но осуществить рождение замысла... то есть перенести его из головы на носитель, доступный для стороннего восприятия - это неимоверно утомительный процесс.
   По силе мук сравнимый с рождением человека.
   Зато потом начинается работа, приносящая просто ошеломительное наслаждение: правка готового текста.
   Который, не замечая времени, я переделываю два, три, четыре, пять, десять раз.
   Ведь в прозе должно работать каждое слово - а иногда даже каждый звук...
   Впрочем, о процессе рождения я напишу чуть позже.
  
Вторая жизнь


   Литература для меня - не "хобби" (ненавижу это дебильное слово).
   Но и не способ зарабатывания денег: в троегребаной мусульманской Уфе русскоязычному писателю не прожить на свои труды.
   Это способ жизни.
   Точнее - это способ ухода от жизни.
   Возможность в любой момент приоткрыть тайную дверцу и скрыться в
   мире своих иллюзий.
   В этом есть налет шизофрении - но иначе не получается.
   Тем более, что именно иллюзия есть главный питатель жизненных сил.
   Ведь даже самая вожделенная вещь на свете - женское тело - прекрасно лишь в иллюзорных мечтах. А в реальности может порой принести только отвращение.
   И умение жить есть умение оперировать собственными иллюзиями.
   Когда жизнь берет за горло, я и понимаю, что не могу ничего изменить, я
   ухожу туда.
   В иллюзорный мир. Где я здоров, молод и любуюсь своим отражением в
   глазах женщин. Которые все мои, причем без обременительных для меня последствий. Где мне вообще доступно абсолютно все. Где я летчик, моряк, танкист, еще кто угодно...
   Где я не скован законами несправедливого общества.
   И могу одним выстрелом продырявить лоб любому своему обидчику.
  
МЕРТВАЯ сила слова

   Как ни странно, очень сильные иллюзии - то есть иллюзии, рожденные
   мощными эмоциями автора - иногда реализуются.
   Самой страшной повестью я считаю "Ошибку". Это единственная вещь,
   где я дал герою свое реальное имя. Где с минимальными художественными отклонениями описал постигнувшую меня катастрофу. И оставил подлинными имена людей, причинивших мне зло.
   Я писал эту вещь, упиваясь бессильным наслаждением расправы. Я
   убивал их долго и мучительно, вкладывая в каждую запятую свою мертвотворящую ненависть.
   И истинным подарком судьбы было узнать, что через полгода после
   написания повести, некоторые из убитых мною в тексте уже мертвы, а другие вот-вот умрут от неизлечимых болезней.
   В повести я был вооружен автоматическим пистолетом "Стечкина".
   Но оказалось, что убить можно без оружия. Одним лишь литературным текстом, где слова напитаны ядом.
   Надеюсь, что к тому времени, когда вы будете читать это произведение, в могилах окажутся и все остальные.
   По крайней мере, еще один уже сидит в тюрьме.
   Внезапное оккультно-магическое действие своей повести на окружающий меня мир я оценил по-своему.
   Этот факт послужил самым мощным толчком к признанию собственного
   литературного таланта.
   Гораздо сильнее, чем все гонорары, подписанные договоры и прочее.
   Потому что дар божий убивать словом дается не каждому...
   Вообще-то я человек невероятно мягкий, тихий и незлобивый. Я
   совершенно лишен внутренней агрессии, и никогда в жизни даже не дрался.
   Но своих обидчиков, я автоматически считаю вне закона. И даю себе карт-бланш на их убийство в литературном произведении. Описывая детали умерщвления недругов, я вдруг начинаю понимать, что не столь смехотворными - с точки зрения цивилизованного европейца - являются мистические ритуалы первобытных народов, не отягощенных анализом самосознания.
   Равно как и распространенная в средние века черная магия над восковыми фигурками.
   Я разумный образованный человек. Я не верю в бога и в оккультные науки.
   Я не верю.
   Но порой вижу.
   Что действие, совершенное над образом врага, может в самом деле причинить ему вред.
   И как бы ни смеялись надо мной, я вполне допускаю наличие неких мощных внутренних психологических разрушителей, сидящих в натуре каждого человека и могущих быть запущенными умелым сигналом извне.
   Каким бы внешним проявлением этот сигнал ни реализовался.
   Бросанием копий вокруг костра, или протыканием фигурки в области сердца, или... подробным описанием агонии и смерти в простом литературном тексте.
   Последнее у меня получается неплохо.
   Поэтому, друзья, я настоятельно рекомендую не становиться моими
   врагами.
   Это вовсе не угроза.
   А так... мысли о явлениях, которые нельзя отрицать лишь потому, что мы не знаем из научного объяснения.
  
Эволюция героев Виктора Улина


   Оглядываясь сегодня на свое литературное прошлое, я отчетливо наблюдаю метаморфозу не только стиля произведений, но и менталитета моих героев.
   Иногда я перелистываю физически вещи, опубликованные в восьмидесятых годах. Например, "Девятый цех", который помимо книги был напечатан в журнале "Гражданская авиация". Или "Запасной аэродром", давший название первому сборнику. И прочие, хранящиеся в томах альманахов или на газетных вырезках.
   Эти повести и рассказы, несмотря на ощутимую наивность авторского мировосприятия, все-таки являются жизнеутверждающими. И зовут вперед, даря положительный импульс. Там действуют цельные, уверенные в себе герои. В них, конечно, присутствует юношеский схематизм самого автора - но они вполне могут служить идеалами, поскольку идут по жизни и не рассыпаются в сомнениях там, где дорога однозначна.
   Те произведения и те герои - прижизненный монумент их автору.
   Виктору Улину периода молодости.
   Человеку, хранившему цельность себя и не растерявшему собственных надежд.
   Анализируя последние произведения - такие, как уже упомянутая "Ошибка", роман "Хрустальная сосна" или даже недавно созданные рассказы - я чувствую, что меня самого охватывает жуть от их пронзительной безысходности.
   Которая по сути является отражением внутреннего состояния их автора - все того же самого, лишь слегка полысевшего Виктора Улина.
   Мои герои как-то незаметно стали конченными, отчаявшимися людьми.
   Не я придумываю их такими - они сами рождаются под моей рукой.
   Поскольку получается так, что все мои центральные герои - не только мужчины, но и женщины, и даже животные - являются аутогенными. То есть служат выразителями авторской мысли и отражают частицу моего собственного существа.
   Исследовав героев одного автора, можно вынести диагноз его душевного мира.
   Мой диагноз, увы, однозначен.
   Это великое отчаяние на фоне общего пофигистического процветания вносит в творчество моего зрелого периода трагическую ноту.
   Конечно, временами даже у меня бывает светлое настроение.
   (Особенно когда я узнаю о неприятностях, постигших моих врагов)
   В такие редкие минуты трагизм собственных произведений кажется мне излишним.
   Но я сам понимаю, что это - доминанта моего мировосприятия. И заглушить ее в себе я не могу..
   Могу лишь залить водкой.
   Но ненадолго...
   Однако я хочу вернуться к той маленькой турчанке, которая вызвала ураган очередного литературного замысла.
  
"Чужой" во мне


   В Турции я, кажется, впервые по-настоящему ощутил мучения неосуществленного творчества и осознал, сколь сильно воздействует на меня самого собственный литературный замысел.
   Стоило мне увидеть эту невзрачную женщину и прикинуть сюжет повести, как все произведение было как на ладони.
   Героем стал такой же потерянный человек, как и я сам - только в отличие от автора, реально бывший летчиком, ныне списанным по здоровью.
   Мгновенно и точно родилась легенда его имени. Само собой всплыло имя: Валерий. В честь необходимого для моей жизни Валерки Роньшина.
   (Признаюсь честно: мне всегда приятно дать хорошему персонажу образ дорогого мне человека. Равно как втоптать в кровавую грязь реальное имя одного из прошедших сквозь мою жизнь негодяев)
   Правда, я сделал своего Валерия казахстанским немцем. И дал ему фамилию Грейфер. На первый взгляд - совершенно необоснованно. Но так называется почтовый ящик моей интернетской корреспондентки. Девочки из Белоруссии, которую я, как и итальянку Анжелику, никогда не видел и не увижу. Но фамилия возникла не потому, что в тот момент я подумал о ней. Просто требовалось нечто немецкое, короткое и энергичное - и память выбросила на поверхность подходящий вариант.
   (Не правда ли, обычному человеку кажутся странными отдельные тонкости литературного производства? )
   И с этого момента процесс пошел.
   Вы мне не поверите, если никогда не писали сами - но когда рождается замысел новой вещи, а герой оказывается аутогенным, то начинается весьма болезненное раздвоение личности.
   Так вышло и на этот раз.
   Уже через пару дней бывший летчик Грейфер жил.
   Не в замыслах - а во мне, как совершенно реальный человек.
   И просыпаясь ночью, в темной тишине нашего номера, я иногда не мог понять, кто же я в данный момент на самом деле?
   Несчастный в своей невостребованности русский писатель Виктор Улин - или рожденный им, столь же несчастный немец Валерий Грейфер...
   Это трудно объяснить человеку, далекому от литературы. Еще труднее описать словами. Но меня мучила иллюзия, будто я проживаю параллельную жизнь.
   Во мне поселился монстр - как в фильме "Чужие" - который питается плотью и выедает меня изнутри. Имя "чужого" - литературный замысел, оказавшийся реальнее реальной жизни.
   Возможно, меня поймет даже не всякий пишущий ...
   Но я страдал, как летчик Грейфер из еще не написанной повести. Хотя в отличие от него, падающего в бездну одиночества, у меня есть прочный тыл.
   Любимая и любящая маленькая жена, которой я обязан всем и даже самой жизнью.
   Потому что она прощает мои бесчисленные придури и служит единственным существом, привязывающим меня к этому свету.
   По возвращении в Россию жена, у которой отпуск - в отличие от выкроенного мною времени для передышки - составлял почти месяц, уехала в местный дом отдыха.
   Оставив меня одного.
   И наконец я начал писать.
   С кровью, с болью монстр параллельной жизни продирался сквозь живые ткани, яростно рождаясь на свет и освобождая пустую оболочку, оставшуюся от моей души.
   (Пустую и еще не сократившуюся - да простят меня за сравнение - как матка только что родившей женщины. Но готовую тут же наполниться новой чужой жизнью, едва в глубинах сознания лопнет пузырек следующего, давно зревшего замысла. Гинеколог поймет мою терминологию, а на остальных мне... посмотреть с глубоким уважением, да и только)
   На удачу, у меня выпало свободное время по работе.
   Каждое утро я выпивал полстакана водки.
   Не потому - точнее, не только потому - что являюсь бытовым алкоголиком. Требовалось отрезать себе возможность бросить все: жизнь-то одна... - и отправиться на поиски одиноких приключений. А даже слегка выпивши, я уже не сажусь за руль. И я оставался у компьютера, прикованный к нему, словно каторжник к пушечному ядру.
   Истекая невидимой кровью, теряя силы и временами почти лишаясь сознания от напряжения и спешки, я изливал в файл готовый замысел новой повести.
   Я писал.
   И как я писал, мать вашу в иже херувимы...
   Знакомый с трудом писателя может мне не поверить.
   Но я сделал 100 страниц за два дня, практически завершив художественную повесть.
   Которую назвал "Танара" - по имени турчанки, каким оно послышалось герою.
   (Точнее, какое увидел я, не отличающийся орлиным зрением, на бейдже, который украшал ее подрагивающую грудь. Куда смотреть слишком долго казалось неприличным)
   И лишь избавившись от мучившего меня Грейфера - точнее, отправив его мучиться самостоятельно - приступил к реализации замысла книги, которую вы читаете сейчас.
   Где, несмотря на полное отсутствие единой мысли, мне есть, что сказать...
   Я не могу ручаться, что именно так творят и другие писатели. Скорее всего, у всех получается по-разному.
   Но для меня осуществление литературного замысла - это именно рождение новой сущности.
   Муки и усилия, и неимоверное напряжение... и желание во что бы то ни стало донести свою мысль.
   Потому что если хоть один читатель примет моего героя как живого человека - значит, жизнь проходит не зря...
  
Камни в пыли


   Вот я и описал практически все реальные турецкие впечатления. Добавив кое-что из своих мыслей.
   Хотя что я мог написать нового?
   Ведь правильно сказал преследующий меня Хайям:
   Месяца месяцами сменялись не раз,
   Мудрецы мудрецами сменялись не раз.
   Эти камни в пыли под ногами у нас
   Были прежде зрачками пленительных глаз...
   Преходящесть сущего с невероятной силой охватывала меня именно на прибрежной дороге.
   Там круглые сутки шло строительство.
   Дорога узка, и турки ломали камни.
   Мощные, косо уложенные природой - раз и навсегда - пласты красноватой породы.
   Выли буры, грохотали экскаваторы; каждый день в определенное время движение вдоль берега закрывалось- и издали доносились приглушенные раскаты взрывов.
   Новая дорога должна была получиться широкой. Ведь именно там поедут туристы - живая кровь турецкой экономики.
   Хотя, конечно, Турция не может быть отнесена к разряду "третьих стран", поскольку живет не только за счет туризма.
   Электроустановочные изделия, сантехника и одежда - сколь бы мы ни ругали все это "турецким" - прочно вошли в наш быт. При нынешнем уровне российской жизни выше ничего более серьезного мы не можем себе позволить. А настоящая турецкая техника все равно лучше "итальянской", собранной в России.
   Взгляд на камни в доисторической пыли, поднятой взрывами тысячелетних гор, навевал мысли о вечном.
   И одновременно о будущем.
   Ведь дорога - символ движения. Дорога расширяемая - образ будущего, обязанного быть прекрасным.
   Столь прекрасным, что сейчас невозможно даже обрисовать его силуэт, размытый ослепительным светом завтрашнего дня.
   Завтрашнего дня Турции.
   Турки счастливые люди.
   Они неплохо пожили в прошлом; они имеют неплохое сегодня; и у них есть завтра.
   Что еще нужно народу?
   Россия открестилась от своего "вчера".
   Российское "сегодня" страшнее, чем фильм ужасов, идущий после полуночи.
   А "завтра" у России просто нет.
  
Как жаль, что никогда...


   Мы родились и выросли за "железным занавесом".
   Воспринимая окружающий мир как капиталистический зверинец и не осознавая, что в клетке не они, а мы. Что именно на нас, как на случайно выживших троглодитов, указывали пальцами свободные люди.
   И когда, освободившись от внутреннего редактора, запрещавшего даже думать на подобные темы, мы начали осмысливать свое положение - бытие гигантской страны, посылающей в космос многомиллиардные бесполезные ракеты, но вынужденной подтираться аккуратно нарезанной газеткой со статьями о космических успехах... Особенно попав в какую-нибудь мелкую страну. У которой не было не только космических ракет, но даже атомного оружия, зато в нужном месте имелось целых два вида туалетной бумаги. (Возможно, одна из них даже с узорами в виде сердец, как в Турции.)
   Где все было сделано людьми для людей, а не для неощутимого, как бог за облаками, великого будущего коммунизма.
   Тогда, пораженные чужим великолепием и задетые за живое, мы восклицали патетически:
"Неужели мы не сможем так сделать у себя?!!!"

   Вопрос задавался людьми, явно не сведущими. Не знавшими, например, что наспех переделанный из бомбардировщика первый советский реактивный самолет "Ту-104" за один рейс Москва-Иркутск сжигал столько топлива, что трактористу из колхоза "Заветы Ильича" его хватило бы целый год работы. Это - символ затратной экономики СССР, швырявшей деньги с легкостью наследного шахиншаха. Но все обстояло именно так. "Ту-104" возил пассажиров туда и сюда, а тракторист продолжал пахать, поскольку ему не выдавали паспорта: чтобы он не послал свой трактор вместе с колхозом к некоторой матери и не уехал в город...
   Шли годы. Бурь порыв мятежный... явил мудрое видение мира. Сквозь газетную шелуху и вчерашние лозунги до нас доходило нечто. Еще не вполне ясное, но уже частично лишавшее прежнего оптимизма.
   И высказывание в аналогичной ситуации несколько видоизменялось:
"Почему мы никак не можем сделать так же у себя?"

   Потом, еще более зрело, мы уже лишь вздыхали:
"Когда же мы наконец сможем сделать так же и у себя?"

   Наконец дойдя до точки и заглянув даже на изнанку мыслей, я говорю с грустью циника, читающего "Екклесиаст":
"Как жаль, что никогда..."

   Дальше, думаю, можно не продолжать.
  
Почему нам никогда


   Если вы помните, несколько лет назад в бурном потоке свободомыслия у нас появились новые пророки.
   Особым мессианством отличался известный писатель-диссидент. Сделавший в свое время несколько хороших книг про сталинские лагеря. Отсидевшийся в спасительной Америке и наконец вернувшийся на свою совершенно безопасную, с вырванными ядовитыми зубами, историческую родину. С бородой почти до пояса а-ля Лео Толстой и с пафосной книгой:
   "Как нам обустроить Россию"
   Четкой и подробной, как инструкция к немецкой стиральной машине.
   Признаюсь честно, я этой книги не читал. Потому что в принципе не забиваю голову дребеденью. Для оценки происходящего мне хватает собственных мозгов.
   Но ударься я в такую писанину, моя книга называлась бы иначе:
" Почему нам не обустроить Россию"

  
Потому что...Потому

  
   Нам никогда не очеловечить эту проклятую, ненавидимую и оплакиваемую мною страну по ряду объективных причин.
   Самая главная - безнадежное отставание от прогресса.
   В то время, когда весь мир двигался вперед, и лишь какие-нибудь красные кхмеры продолжали маршировать с завязанными глазами, у нас не было ничего, кроме иррациональной веры в светлое будущее.
   Именно веры, лишенной прогноза, основанной на догматической идеологии - а потому тянущей общество назад.
   Причем та, последняя, Брежневская идеология была пагубнее Сталинской.
   Сколь плох ни был Генералиссимус, но кидая в топку трупы, он гнал паровоз вперед. За короткий срок он сумел выдвинуть на минимальный передовой уровень страну, разваленную дегенератом царем и добитую придурками большевиками.
   И пусть серийные реактивные самолеты появились у Гитлера раньше, чем у нас. Пусть атомную бомбу первыми взорвали американцы.
   Пусть! Пусть. Пусть...
   Зато благодаря мудрой стратегии советским конструкторам удалось украсть у западных коллег все важнейшие результаты, не тратясь на исследования.
   (Впрочем, если на то пошло, то и американцы украли свою бомбу у Европы, вывезя ум Энрико Ферми. О ракетах я вообще не говорю. Окажись Вернер фон Браун в советской зоне оккупации Третьего Рейха - и у белобрысых сейчас не имелось бы не то что "шаттлов", но даже простых крылатых ракет)
   Мы же украли все, что можно - и даже то, что не нужно.
   Вплоть до совершившего вынужденную посадку на Дальнем Востоке американского "боинга В-29". Который был на месте разобран и по железной дороге отправлен в Москву. В конструкторском бюро Туполева его скопировали до последнего винтика. И собрали обратно. Получив советский стратегический бомбардировщик "Ту-4".
   (Правда, самолет оказался никуда не годным, но в том не было вины Туполева: просто поршневая авиация уже агонизировала).
   Пусть воровали, это меня абсолютно не смущает: в России воровали все, всё и всегда. Но на украденных интеллектуальных ценностях страна шла вперед.
   Хотя наша привычка к "заимствованию" западных технологий играла порой злые шутки. Ведь наши противники отнюдь не являлись дураками и иногда подставляли карман с заведомо непригодной информацией.
   Так, например, в относительно недавний период истории радиоэлектронная промышленность переходила к интегральным микросхемам - сложным полупроводниковым образованиям, где в самом процессе формирования кристалла закладываются все дополнительные компоненты, позволяющие получать готовый прибор в виде нераздельного целого.
   В СССР, ясное дело, продолжали травить серной кислотой печатные платы. Основы для размещения деталей, снабженные с обеих сторон лабиринтами токопроводящих дорожек. Куда монтажники напаивали резисторы, конденсаторы, диоды, катушки индуктивности...
   Зная советские привычки, американцы пропихнули дезинформацию, будто цивилизованный мир собирается переходить на микромодули - компактные электронные блоки, набранные из малогабаритных элементов. Такая конструкция не требовала мощной производственной базы, но результат получался на много порядков ниже, чем у интегральной микросхемы.
   И пока отечественные конструкторы перерабатывали удачно - как им казалось - украденную концепцию микромодуля, на западе о подобном решении не помышляли. Электроника шла по пути микросхем. В самой концепции электронной архитектуры мы отстали от развитых стран на целое поколение. Если не больше...
   Но все-таки, подворовывая идеи у запада с переменным успехом, наша страна наращивала менталитет и медленно ползла вслед за цивилизацией.
   (То, что происходит сейчас, есть уже просто движение назад. Обусловленное тем, что все действительно умные люди давно эмигрировали из России. Система российского образования погибла - говорю об этом с полной ответственностью, поскольку высшей школе отдано пятнадцать лет жизни и ее разрушение происходило на моих глазах. И в России просто неоткуда взяться специалистам даже для удержания на месте, не говоря уж о движении вперед. Это грустно, но это так.)
   А потом наступил истинный застой.
   Который принес необратимые изменения.
   Именно необратимые. И эту страну уже нельзя поднять до уровня цивилизованного мира. Как нельзя вернуть к нормальной жизни человека, чей мозг перенес слишком длительное кислородное голодание.
   А голодание России продолжалось более полувека.
   Главным ее губителем был добрый дедушка Ленин.
   Который не просто довершил развал подорванной царями экономики, перестроив ее на изначально ложной основе "сознательного" труда.
   Вред, нанесенный России плешивым ублюдком, неизмеримо страшнее. Потому что заводы можно восстановить, а переход к рынку осуществить за одно десятилетие. Ленин со своими подручными планомерно и методично уничтожил генофонд. Причем разными мерами, каждая из которых казалась продиктованной исторической необходимостью.
   Белые офицеры - действительно лучшая часть русской нации - сами погибли в боях. Затем были расстреляны, сосланы или просто заморены голодом представители лучших аристократических семейств.
   В результате осталось одно лишь быдло. Которое, по мнению Ленина, может править социалистическим государством.
   Хотя когда я вижу сейчас лица своих соотечественников - результат тщательного большевистского отсеивания - то мне кажется, что в прежние времена они не дотянули бы даже до пресловутой кухарки из тезисов о государственной деятельности.
   Превращение российского социума в скопище троглодитов довершила Великая Отечественная война - во время которой, разумеется, погибли и вымерли именно остатки лучших.
   Всем известны ужасы ленинградской блокады. Люди умирали от голода, и в попытках хоть как-то продлить жизнь варили старые кожаные ремни, пытались распаривать казеиновый клей, соскобленный с мебели.
   Но в это нечеловеческое время ученые из Института сельского хозяйства сохранили запас семенного фонда.
   Умные люди, не дав желудку перебороть разум, оценили: этих зерен хватит, чтобы прокормить несколько десятков человек. Зато потом миллионы останутся без урожаев. И вот тогда начнется настоящий голод, еще более страшный в условиях мирного времени.
   Дело касалось злаков.
   С человеческой расой все гораздо хуже.
   Человек развивается дольше, нежели пшеница или рожь; фонд нации создается из наследственной культуры, переходящей от поколения к поколению.
   И нынешние попытки вернуть старую Россию просто смешны. Косноязыкие потомки выродков Романовых, время от времени мелькающие на телеэкране, могут убедить лишь дураков. Все это лишь рекламная акция правительства, вводящего граждан в заблуждение относительно самой возможности возрождения страны.
   Восстановить уничтоженный за семь десятилетий генофонд россиян нельзя в принципе.
   Можно, конечно, попытаться создать нечто из ныне здравствующих сорняков. Но на это потребуются усилия, которые никто не приложит. И годы, которых никто не будет ждать.
   Потому я говорю: нам никогда не обустроить эту страну.
   Из нее пора бежать, как из медленно тонущего корабля.
   Этот "Титаник" в принципе не может быть спасен.
  
Кто из нас турки, а кто люди?

  
   Но вернемся опять к Турции...
   Она переживает подлинное экономическое чудо.
   Да, я не побоюсь утверждать, что мы имеем феномен "Турецкого чуда". Не зря турки - турки !!! - рвутся в Евросоюз. И наверняка они туда вступят.
   Анталия - небольшой курортный городишка, вроде нашего Сочи, или того хуже. Но там везде идет стройка. И пусть дома убоги с точки зрения дизайна, принятого для элитных построек Уфы. Но они растут, и сразу оборудуются кондиционерами и спутниковыми антеннами. Я видел авторизованные центры крупнейших автомобильных компаний мира. То и дело встречались магазины современной бытовой техники. Написанные по-турецки вывески яснее ясного говорили, что все это не для туристов.
   Что так живут сами турки.
   Это казалось совершенно диким.
   Поскольку на протяжении веков турки в Росси ассоциировались только с воинственными и невероятно жестокими разрушителями. А позже, когда прошли времена отрезания ушей, они выставлялись полными идиотами. В дурацких фесках и клоунских шлепанцах с загнутыми носами.
   Наверняка вы помните восклицание положительного Гайдаровского героя, поносившего мальчишек-хулиганов:
  -- Турки! Турки вы, а не люди!
   Все проходит.
   И если, побывав в современной Турции, вернуться назад в Россию,
   становится ясным, что мы не турки.
   Но уж точно и не люди.
   Потому что люди - они.
  
Отец всех турок


   Уверен, читатель, что вы понятия не имеете, кого я имею в виду.
   Если и пришло что-то на ум, то вряд ли имеет отношение к действительности.
   А я вспомнил это имя давно.
   Потому что именно он приложил неимоверные усилия к тому, чтобы турки из дурачков с кисточками превратились в современных европейцев. Вполне способных вести человеческую жизнь.
   Признаюсь, я думал об этом человеке еще по пути в Турцию.
   И увидел плод его трудов.
   И понял, как сильно ценят его благодарные потомки, когда прибрежная дорога, проходя через Анталью, сделалась бульваром Кемаля Ататюрка.
   Кем именно был Кемаль Ататюрк - президентом, или премьер-министром - я не помню. Равно как не знаю тонкостей государственного устройства Турции периода великих перемен.
   Да это и не важно.
   Важен результат. Этот подлинно великий человек сумел выдернуть Турцию из вековой трясины.
   Вероятно, эту задачу он сделал целью и смыслом всей своей жизни. Ведь даже фамилию он по рождению имел иную.
   Став государственным деятелем, он назвался Ататюрком.
   То есть "Отцом всех турок".
   Кемаль оправдал свое новое имя.
   (Впрочем, "отцом" называли и Сталина в России. Но тот отец строил родину могильным трудом рабов)
   Конечно, после него пришли другие, развившие и усилившие достижения.
   Но первый камень заложил именно он.
   И хотя я не турок но и мне хочется склонить голову перед именем этого великого преобразователя.
   Думая о современной Турции, я ощущаю невыносимую, не белую, а просто бесцветную зависть.
   Потому что, в отличие от этой страны,
  
Россией всегда правили придурки

  
   Конечно, Турция прошла темный и сложный путь, характерный почти для любого народа.
   Когда я смотрю на европейский дизайн и сервис вышколенных официантов в отеле, мне не верится, что турки еще полтора века назад были страшными янычарами.
   Они хладнокровно резали армян и вообще всех, кто имел неосторожность быть христианином. Их именем пугали детей. Они почти уничтожили соседнюю Болгарию. Действуя столь чудовищными методами, что в этой маленькой славянской стране до сих пор живы жуткие песни. О том, как у изнасилованных женщин вырезали груди, а отобранных детей увозили в Турцию, где, лишив памяти, воспитывали зверьми в янычарском духе.
   Да что там два века назад - еще в русско-турецкой войне оказаться плененным турками было равносильно самой смерти. Поскольку единственным способом обращения с пленными там оставалось сажание на кол.
   Пролив моря чужой крови, турки угомонились и даже стали цивилизованными.
   Но я хочу подчеркнуть одно слово: чужой.
   Любой народ временами проявляет нечеловеческую жестокость к инородцам.
   Даже каннибалы не едят сородичей; они варят соседей из других племен.
   Татары насиловали чужих женщин, а потом разрывали их на части конями.
   Англичане расстреливали индийских сипаев, привязывая их к дулам пушек.
   Количество евреев, сожженных гитлеровцами в печах Освенцима, Майданека, Маутхаузена и десятков других лагерей смерти, до сих пор не поддается вычислению.
   Но только русские уничтожали исключительно самих себя.
   Начиная от битв княгини Ольги.
   Через опричнину Ивана Грозного.
   К апогею усатого верзилы, именуемого теперь "великим". Который заморил голодом и работой, сжег в скитах и, выполняя работу палача, собственноручно обезглавил сотни и тысячи бессловесных соотечественников.
   Про Сталинские времена сказано так много, что мне лучше помолчать.
   Но самоуничтожение России не остановилось и после них. Когда от всесильной идеологии осталась лишь мишура и трагедия превратилась в фарс.
   Вспомните знаменитые Андроповские облавы в кино...
   И последний всплеск - квинтэссенцию русской государственной идеи - антиалкогольные погромы под руководством коронованного шута Горбачева.
   Все - абсолютно все - и всегда в России было направлено исключительно против русских.
   Имелся, правда, в истории государства единственный нормальный царь - Александр II Освободитель. Блестяще воспитанный гуманистом Василием Андреевичем Жуковским, он к тому же имел врожденное государственное мышление. Он хотел перевернуть Россию без крови и тиранизма. Он обладал весьма скромной для монарха склонностью к женскому полу и даже не был алкоголиком, как пришедшие ему на смену Александр III Миротворец и Николай II Кровавый.
   Однако умному царю нет места на Российском троне. И сама история взорвала Александра Николаевича рукой придурков-народовольцев.
   Россия планомерно уничтожала сама себя.
   Быстро и жестко усекая головы самых умных и талантливых своих людей, включая облеченных государственной властью.
   И дошла до полного развала.
   Апофеозом российского дебилизма был последний и самый мрачный период дооктябрьской истории.
   Когда многомиллионной страной долгое время правил безграмотный страдавший приапизмом, сексуальный маньяк. Я не представляю себе другого цивилизованного государства ХХ века, терпевшего бы на своем престоле подобное непотребство.
   Но в этом - вся суть истинно русского менталитета.
   Григорий Ефимович Распутин - самый русский из всех русских уродов, которые в какое-либо время прикладывались бы немытыми руками к государственному рулю
   Россиянин, не имеющий опоры под собой, но постоянно чувствующий первородную вину перед князем, царем, президентом или еще каким-нибудь вельможным выползком, давно перестал ощущать себя гражданином.
   Увы, у русских не нашлось внутренней стойкости, которая позволила выжить, например, иудеям, лишенным государственности на протяжении тысячелетий.
   А когда слабая нация веками вынуждена не жить, а приспосабливаться к жизни, то к в конце концов она превращается в нечто, не способное вообще ни на что.
   Что мы и видим. Результат налицо.
   Чтоб немного разбавить мрак последних рассуждений, расскажу реальный случай из жизни.
   Он подчеркивает априорную униженность российского человека своим правительством.
   История, которую я хочу вам рассказать, в сущности невероятно грустна. Но своей анекдотичностью она все-таки вызовет у вас улыбку.
  
Quo licet Jovi...


   Давным-давно мой друг детства, а ныне весьма преуспевающий московский психиатр, кандидат медицинских наук Марк Сандомирский, поехал в Ленинград на курсы усовершенствования врачей. Сам он тогда работал в республиканской клинической больнице.
   Поселили Марика в аспирантском общежитии.
   Причем соседом его стал ливанец.
   Тогда это казалось в порядке вещей.
   Сейчас же видна особая, утонченная паскудность советских органов безопасности, которые всегда ведали расселением иностранцев. Трудно придумать более жестокую шутку: поместить в одну комнату двух самых непримиримых врагов - араба и еврея.
   Мой Марик был по-еврейски тих и застенчив.
   ( Хотя я верю, что существовали и другие, воинственные евреи. Красное море еще помнит великий переход Иисуса Навина. Уже на нашей памяти прошли блистательные Голда Мейер и Бен Гурион, сумевшие вернуть веками гонимому народу подлинную Родину. Эту свою веру я воплотил в повести "Вина", где действует проходящий персонаж - отважный пулеметчик разведроты, бывший одесский грузчик еврей Сема Холодивкер... Но к Марику, моему милому Марику это не имеет абсолютно никакого отношения)
   Сам себя с горькой, подлинно еврейской усмешкой он именовал "чемпионом мира по боксу по переписке". Мало кто сейчас помнит, но в годы нашей юности в самом деле проводились долгие соревнования и даже вручались титулы "чемпионов в игре по переписке". Правда, не по боксу, а по шахматам...
   В общем, Марик оказался типичным евреем, и гадкий ливанец изводил его, как только мог придумать.
   Днем отсыпался, ночью гонял заунывную музыку. Выметал ежедневно мусор через демаркационную простыню, отделявшую еврейскую часть комнаты от арабской - на территорию Марика. И так далее. Разве что не приводил на свою половину непотребных девок. Впрочем, тут причина не в целомудренности ливанца, а в том, что тогда с развратом в общежитиях было куда сложнее, чем сейчас.
   Так продолжалось изо дня в день и из ночи в ночь.
   И не находилось Бен Гуриона, чтобы помочь моему несчастному другу.
   Особая безнадежность положения заключалась в том, что будучи евреем, Марик считался русским, то есть советским человеком. По самому несчастью своего рождения обязанным лизать зад любому иностранцу, независимости от цвета последнего.
   Обращения в студсовет и комитет комсомола не помогли.
   Мерзкий араб оставался неуязвимым. Пока однажды в буфете Марик не разговорился с немцем.
   Выделяю особо: с немцем, к коему ни один еврей не может относиться без содрогания. Однако Марику некуда было деваться. А немец оказался отличным парнем и проникся к моему другу сочувствием.
   Поразмыслив, он сформулировал по-германски четкий вердикт:
  -- Комитеты тебе не помогут, потому что у того валюта. Бить тебе его
   нельзя, поскольку ты русский, а он иностранец. Но это не страшно. У меня тут есть друзья чехи. Я их подговорю - они этого ливанца на Первое мая так изуродуют, что его из общежития в травматологию переселят. Потому что им - можно. Они тоже иностранцы.
   Такими методами отстаивались при социализме честь и физический
   комфорт советского человека.
   Впрочем, я отвлекся.
   Повествование мое близится к концу.
   Осталось коснуться лишь самой любимой и самой заклятой темы в моем
   мировоззрении.
   Имеющей непосредственное отношение к нынешнему положению России.
  
Религия как тормоз общественного прогресса


   Возможно, я бы не стал трогать религию в этой маленькой документальной повести.
   Если бы меня не спровоцировал вежливый турок-гид, который вез нас темной ночью из аэропорта в еще не известный отель "Джой". И долгой дорогой не скупился на рассказы о стране, в которую мы прибыли.
  -- А вы знаете, - вдруг заявил он. - Что Турция является родиной
   христианства?
   Знал бы маленький турок, кому он это говорит... Гиды всех стран мира
   относятся к туристам почти как к домашним животным - которые хоть кое-что понимают, но сказать ничего не сумеют. Разве мог он сходу распознать человека, стриженого "под ноль", в простых очках и брюках докризисного периода - уважаемый читатель понял, что я имею в виду писателя Виктора Улина. Откуда бы ему догадаться, что я, величайший атеист и безбожник, прилежно читал Коран, знаком с основными постулатами иудаизма, а уж в Библию заглядываю едва не каждый день.
   И к тому же имею собственное представление о религиях вообще.
  -- А что, - против воли с улыбкой уточнил я, хотя не собирался спорить. -
   Разве Турции когда-нибудь принадлежал Синайский полуостров?
   Я-то сразу догадался, что в своем решительном заявлении насчет христианства бедный малый подразумевал всего-навсего Византию, позже ставшую частью Турцию. И, вероятно, отождествлял все многоликое христианство с единственной конфессией - православием. Мой вопрос поставил его в тупик, и будучи умным, от религиозной темы турок сразу же ушел.
   Успев, однако, зародить во мне всплеск размышлений.
   И если в "Африканской луне" я писал о религии с сугубо личностной точки зрения, аттестуя ее как способ обмана, с помощью которого горстка жуликов живет за счет миллиона дураков - то теперь мне захотелось посмотреть на ее роль с другой высоты.
   С государственной.
   Откуда хочется назвать религию тормозом общественного развития.
   (Разумеется, здесь я имею в виду именно государственную религию, а отнюдь не мифического "бога в душе", которым любят оперировать сорокалетние старые девы)
   Религия иррациональна по своей сути.
   Основываясь на ничем не подкрепленной вере, она уводит общество в сторону по совершенно произвольной дороге.
   Не буду, конечно, отрицать, что в отдельные периоды религия может играть положительную роль, сдерживая общественный хаос.
   Как и автомобиль не может существовать без тормозов.
   Другое дело что тормоза совершенствуются: никто не станет спорить, что дисковые эффективнее барабанных, а антиблокировочная система еще лучше.
   Так и религия - развиваясь по мере прогресса человеческого общества, оставаясь его тормозом, она все-таки может быть более или менее вредной.
   Понимаю, что мне нет прощения.
   Но все-таки аналогия с автомобилем весьма условна.
   И на мой взгляд, абсолютно полезной религия не может быть в принципе никогда.
  
Количество и качество богов


   Человек создал религию одновременно с появлением разума. Когда ощутил внутреннюю потребность объяснить все, происходящее кругом. На низшем этапе интеллектуального развития именно верой он заменил отсутствующий опыт познания.
   Любопытно отметить, что эволюция типов мировых религий чрезвычайно схоже с историей самого человеческого общества в целом.
   Которое практически во всех социумах шло по одинаковому пути: от общины через различные виды демократии к полной тирании самодержца.
   Так и религия - зарождаясь в виде фантастически фрагментированного представления об отдельных частях окружающего бытия, она постепенно приходила к единобожию.
   Наиболее жесткой и самой жестокой форме управления человеческим сознанием.
   В самом деле, лишь единый бог может утвердить набор необсуждаемых аксиом. Называемых в разных религиях то заповедями, то заветами, то притчами - суть от этого не меняется. Просто на каждого верующего накладываются четко сформулированные обязанности.
   Не перед обществом, государством, совестью и т.д. - а перед эфемерной субстанцией, именуемой богом. Не подвергающейся проверке своего существования, и оттого, могущей набирать на себя любую меру ответственности.
   Полнота их выполнения или злостность невыполнения однозначно характеризует положение человека в религиозном обществе. Градуируя от кандидата в рай до опущенного маргинала, которого даже похоронят вне церковной ограды.
   До ХХ века религия практически всегда и везде служила второй половиной светской власти, помогая государству угнетать граждан.
   С этой точки зрения тем более очевидно, что истинно могучей силой государственного контроля над душами и телами служит только монотеизм.
   Политеизм, то есть язычество, не может наложить на человека слишком много серьезных запретов именно в силу своей разнообразности.
   Ну какие, например, строгие заповеди мог диктовать греческий Приап - бог мужского полового органа?!
   (Самый забавный из пантеона эллинов; в его честь медиками названо редкое хирургическое заболевание, которым страдал Григорий Ефимович Распутин. Суть недуга проста - и он не всякому покажется болезнью: у пораженного приапизмом детородный орган постоянно находится в рабочем состоянии. Вне зависимости от желания и способности к совокуплению его владельца. Эта особенность превратила грязного сибирского крестьянина в подлинную "русскую секс-машину" - как аттестовала его в знаменитой песне 70-х годов группа "Бони-М")
   Я не ученый, а всего лишь неравнодушный человек; и эта книга - только плод раздумий, навеянных поездкой в Турцию.
   Поэтому, не вдаваясь в подробности экзотических религий, остановлюсь на нескольких основных.
   Без сомнения, самой красивой и тщательно продуманной - и одновременно неимоверно противоречивой вследствие своей сложности - была многобожеская религиозная система Древней Греции. Первого государства нашей цивилизации.
   Количество древнегреческих богов, богинь, нимф и божеств было поистине невообразимым; не было явления природы или части человеческого тела, которой на заведовал бы конкретный житель Олимпа. Уверен, что даже сами жрецы путались в своих бесчисленных богах.
   Да и сами боги Эллады больше походили на людей, нежели на бесплотных небожителей, свойственных современным религиям. Спрятавшись за облаками на Олимпе, они вели поистине полнокровную жизнь. Пили, ели, дрались и мирились, совокуплялись и прелюбодействовали, обманывали друг друга на каждом шагу и воровали все, что плохо лежит. В общем, жили точь-в-точь как создавшие их люди. И разве такие боги могли управлять смертными?
   На первый взгляд, олимпийское язычество было не более как сказочным развлечением. Источником для мифотворчества, неотъемлемой части древнегреческой культуры.
   Но если посмотреть на отношения религии и современной ей государственности, то можно прийти к поразительному выводу.
   Греческое язычество не было язычеством в полном смысле слова. По сути, оно представляло собой сильно фрагментированный монотеизм.
   В самом деле, Древняя Греция не являлась единой страной в современном понимании. Она состояла из невероятного множества разбросанных там и тут самостоятельных городов-государств. Из которых каждый выбирал собственного покровителя в сонме богов.
   На уровне каждого отдельного города религия оказывалась монотеистической. Ведь избранный бог имел особое значение и в самом деле мог накладывать на жителей жесткие законы.
   С угасанием древнегреческой цивилизации религия не умерла.
   Ее развитие мы видим в Древнем Риме.
   Римляне пошли по простейшему пути. Они не придумали ничего своего, а лишь калькировали древних греков. Дав каждому из богов римское имя и в точности повторив сложную систему.
   Внешне все выглядит именно так.
   Но внутренняя суть религии уже начала меняться.
   В отличие от Древней Греции, Рим стоял на более высокой ступени государственной централизации. Власть над каждым человеком постепенно приобретала тиранический характер. Завершением процесса стало признание римского императора равным богам.
   Таким образом, в мощном государстве Древнего Рима эллинская религия стала почти монотеистической. При которой время от времени сменялся верховный бог - император, диктовавший условия жизни.
   Однако самой удушающей стала первая истинно монотеистическая религия - иудаизм. Где признавался лишь единый бог-создатель не только самих иудеев, но и всего предшествующего мира людей.
   Иудаизм был достаточно жесток прежде всего к своим носителям; достаточно почитать слепок с него - Ветхий Завет Библии - и понять, сколько раз кровожадный бог Яхве ставил избранный народ на грань уничтожения. Вера постоянно подвергалась тягчайшим испытаниям. Она не возвышала человека и не помогала жить. А просто вжигалась каленым железом в душу каждого иудея.
   В этой религии - квинтэссенция страшного единобожия.
   Которое проникает в самые далекие уголки человеческой души. Запрещая абсолютно все и не оставляя верующему даже лучика свободного света.
  
Монотеизм ХХ века


   Не могу не остановиться также на забавной аналогии, приходящей мне на ум.
   Мне вспомнилась последняя религия человечества: коммунизм.
   Я осознанно называю коммунизм именно так, поскольку он имеет главную черту религиозного мировоззрения. Ведь это учение изначально основывалось на вере.
   Хотя составляющие его были вполне разумны и научны.
   Вне всяких сомнений, экономическое учение мудрого еврея Маркса опиралось на знание и анализ - недаром некоторые его мысли используются до сих пор.
   Философия Энгельса тоже не религия. Вообще сколько найдется шизофреников, столько может существовать и философских течений.
   Ужасная суть ленинизма заключалась в том, что разумная экономическая теория и безобидное философское воззрение были соединены. Идеи стали руководствами к немедленным действиям. В итоге родилось химерическое понятие коммунизма - символ веры, не имевшей ни одной объективной предпосылки.
   Так из лоскутков науки была скроена религия. Причем одна из наиболее агрессивных и кровавых в истории человечества.
   Любопытно, что сами коммунисты - крушившие религию столь же остервенело, как несколько веков назад христианские попы уничтожали язычество - практически всю внешнюю обрядность взяли у христиан.
   Можно вспомнить демонстрации, напоминающие крестный ход. Портреты вождей в красном углу. И многое другое.
   Но сейчас я веду свою мысль не к этому.
   С точки зрения классификации религий, в эпоху своего расцвета - до смерти Сталина, после которой началась агония - коммунизм представлял пример классического тоталитарного монотеизма.
   Богом являлся Сталин.
   Единый, всемогущий и непогрешимый.
   В непогрешимости своей он постоянно ссылался на триумвират ушедших вождей: Маркса, Энгельса и Ленина. Которые все-таки оставались теневыми божествами, не покушаясь на власть верховного - Генерального секретаря.
   И, разумеется, имелась необходимая для повседневных нужд стайка маленьких угодников. Вроде Воровского, Володарского, Урицкого и прочих. Без таких безобидных светлячков тоже не может существовать религия.
   С распадом коммунистической идеологии человек освободился от государственной религии.
   Вот только навсегда ли?..
  
Противостояние двух ориентаций


   Но мне хочется вернуться к древним.
   К иудаизму, которым завершилось духовное закабаление человека.
   Правила еврейской религии были столь жестки, что, казалось, никто даже в мыслях не осмелится протестовать против них.
   Но, как известно, любой гнет - светский ли, духовный, без разницы - рано или поздно рождает сопротивление, выходящее из самих его недр.
   Нет, сам иудаизм существует без изменений много веков, не отпочковав ни одной серьезной конфессии, кроме еврейского раскольничества, именуемого караимством.
   Но из Моисеевой религии созрели два учения, опирающиеся на идею единобожия и соблюдения заповедей творца, однако более человечные к своим носителям.
   Это случилось. Причем географически примерно в тех же местах: вероятно, аура Синайского полуострова благоприятствует одурманиванию разума религиозным туманом.
   И даже хронологически почти одновременно: что стоят несколько веков на шкале человеческой цивилизации?
   Две основных современных религии, внешне взаимоисключающие, вышли из иудаизма, как два брата из утробы одной матери.
   Образованный читатель понял, что я имею в виду христианство и ислам.
   Меня упрекнут и, возможно не поймут: как можно в одной строке писать две противоборствующих веры?
   Но дело в том, что изначально в них имелось больше сходства, нежели разницы.
   Все непримиримое появилось уже наслоением дальнейших ревизий.
   Христианство возникло прямо из иудаизма как зеленый росток на старом дереве. Главная священная книга христиан - Новый завет - бессмысленна без Ветхого. Она всего лишь продолжает и дополняет традиционное иудейское Пятикнижие.
   Иное дело Коран. Пророк Мухамет - столь же реальное, по моему мнению, лицо, как и Иисус Христос - жил на 300-400 лет позднее. Соответственно и учение его не может не считаться более молодым.
   Правда, Мухамет не стал ничего продолжать или развивать.
   Уподобившись древним римлянам, он снял кальки как с христианства, так и с предшествующего иудаизма. Упомянул практически всех героев Библии с измененными на арабский лад именами, добавил некоторые свои законы. А потом, дабы не дать потомкам повода усомниться в оригинальности, перемешал компиляцию так, что редкий мулла способен уловить целостность изложения.
   Пишу это для русских: мусульмане прекрасно знают, что композиция Корана построена не в хронологическом и даже не в смысловом порядке. Суры его - то есть отдельные главки - расположены просто в порядке убывания размера. Чтобы понять суть священной книги мусульман, нужно перечитывать ее всю жизнь.
   Однако благодаря популяризации, любой современный человек, не читав ни Библии, ни Корана, представляет собой основы этих религий.
   И с очевидностью признает, что ислам жесток, а христианство мягко.
   (То море крови, которое было пролито именем Христа, к самому учению Галилейского философа имеет мало отношения)
   Причину различия религий я вижу в чисто субъективных личностных качествах создавших их пророков.
   Иисус Христос, по моему глубокому убеждению, имел нетрадиционную ориентацию. Точнее, был гомосексуалистом. Причем пассивным. В то время это не преследовалось и не считалось из ряда вон выходящим.
   Сексуальная ориентация сына божьего наложила отпечаток на внутреннюю структуру его мировоззрения.
   Известно, что геи и лесбиянки, всегда оказываясь в меньшинстве, сильно озабочены поиском партнера. Все их помыслы связаны с устройством хотя бы кратковременного сексуального благополучия. Критерии ценностей сдвинуты в область половых органов, а такие общечеловеческие понятия, как богатство, обеспеченность и прочее отходят на второй план, поскольку настоящая однополая любовь неизмеримо более возвышенна и страстна, нежели обычная. Ее нельзя купить - можно лишь завоевать. В этом главная проблема гомосексуалистов обоих полов; мы, гетеросексуалы, над подобными вещами даже не задумываемся.
   Поэтому женственный Христос проповедовал нищету тела и не любил богатых: материальное состояние ему было просто безразлично.
   Сказанное мною может шокировать любого, кто прежде не задумывался над подобными вещами.
   В качестве аргумента спрошу - что, по вашему мнению, представляет христианский рай?
   Думаю, мало кто станет спорить, что это невероятно унылое заведение. Вроде роскошного дома престарелых. Где нет ни удовольствий, ни развлечений, а лишь вечная бестелесная жизнь под пение бесполых ангелов.
   Христианство - чисто женская религия, хотя священниками всегда были мужчины. Но как прежде, так и теперь в церковь ходят женщины, привыкшие верить по инерции. Верующий мужчина - это редкое явление.
   Иное дело Мухамет.
   Обладая нормальной ориентацией и мощным темпераментом, он без проблем удовлетворял своих четырех жен. Ни одна из них не осталась обделенной, что составляло предмет гордости пророка. Поэтому он создал истинно мужскую, агрессивную и потенциозную религию. (Умея писать, нечто подобное смог бы создать самец оленя или моржа, охраняющий свой гарем от вероятных соперников) Это учение легко было развить в абстрактную ненависть к любым инородцам. Вплоть до объявления священной войны. Хотя в самом Коране нет прямых указаний к этому.
   Я глубоко антирелигиозный человек.
   Я принципиально не верю ни в кого и ни в что.
   Более того. я отвергаю само понятие веры.
   (Хотя искренне завидую верующим: жить с верой куда легче, чем без нее)
   Но иногда мне хочется стать магометанином.
   По одной причине: чтобы после смерти попасть в мусульманский рай. Потому это - место для настоящего мужчины. Про который все четко расписано и обещано! Правоверных будут в течение вселенской бесконечности непрерывно удовлетворять специально созданные мягкотелые гурии... И что самое главное - попавшему в тот рай хватит сил жить их ласками, не истощаясь и не умирая окончательно от переизбытка плотского наслаждения.
   Кажется, это бы мне подошло...
   Но я все-таки не мусульманин. И очень люблю женщин не только в гипотетическом раю, но и при жизни.
   Поэтому, нацелившись в мусульманский рай, я не могу забыть своих сестер по биологическому виду.
   И у меня возникает вопрос.
   Гурии существа женского пола.
   Но кто тогда будет удовлетворять женщин?
   (Неужели в раю все они вынуждены будут стать лесбиянками?)
   Не возникнет ли у пришедших туда с этого света желания устроить самостоятельную оргию, минуя гурий и прочих эфемерных существ?
   И не произойдет ли худшей катастрофы? Когда в порыве ревности земная женщина отхватит земному мужчину ту часть тела, без которой на грудастых гурий ему останется лишь смотреть сквозь слезы бессилия?
   Нет, на этот счет волноваться не стоит.
   Правоверному мусульманину абсолютно нечего опасаться.
   Согласно исламу, у женщины нет души.
   Никакой рай ей не светит в принципе.
   И после смерти женщина тихо сгниет в земле.
   Подобно лошади, собаке или обломкам домашней утвари.
   Мухамет распределил все очень точно.
  
Гибель богов


   Сейчас, когда в России религия вышла из-под семидесятилетнего запрета, стало модно считать себя верующим.
   Причем говорят на религиозные темы в основном люди крайне невежественные.
   Которые не читали Писания, не ведают разницы между Иисусом Христом и Иисусом Навином, Иоанном Грозным и Иоанном Крестителем.
   Уверен, что среди новоиспеченных приверженцев Иисуса из Назарета далеко не все знают, что первым государством, сделавшим христианство официальной религий, был Древний Рим.
   В стремлении к ужесточению духовной несвободы гражданина, римляне, вероятно, уже не могли удовлетворяться сонмом греческих богов во главе с венценосным императором.
   Как наиболее подходящую, они приняли родившуюся на Синайском полуострове религию ими же распятого придурковатого философа, объявившего себя царем Иудейским.
   Думая об этом, я просто поражаюсь невероятной живучести христианства как массовой идеологии. Из обитателей катакомб, отдаваемых на растерзание диким зверям в кровавом чаду римских арен его приверженцы постепенно сделались носителями государственной идеи.
   Стоит отметить, что Римом была принята первая конфессия христианства - православие. Так сложилось исторически. И в общем слова о принятии православия неточны. В тот момент не существовало никаких конфессий, имелось единое и еще не расколовшееся христианство. Просто так получилось, что наше нынешнее русское православие повторяет именно оригинальный, древнеримский вариант христианской религии.
   Не будучи историком, не берусь оценивать, долго ли жил Рим под знаменами христианства и помогло ли оно ему в движении к прогрессу.
   Однако бесспорно, что любой социум имеет свой срок жизни. И общество Древнего Рима было обречено на смерть не из-за падения нравов, а в силу завершенности некоего исторического цикла.
   Проницательным людям был виден упадок государства. Но причин его они не могли определить. И, конечно, нашлись такие, которые считали, что виновником угасания Рима послужил Иисус Христос. "Галилеянин" - как именовали они его по месту рождения - сместивший прежних светлых богов.
   Среди последних римских императоров нашелся один - вероятно, чувствительный и романтичный человек. Юлиан, позванный "отступником" за то, что он единоличной императорской властью попытался убрать христианство с государственной арены и вернуть олимпийских богов.
   Увы, эти не помогло. Греческие боги давно умерли, лишившись своего бессмертия, и попытка их гальванизировать ни к чему не привела.
   Потому что христианство было более прогрессивной религий в сравнении с греческим многобожием.
   Словно дисковый тормоз рядом с барабанным.
   Попытка Юлиана Отступника не удалась.
   Рим снова стал христианским.
   Но именно тогда произошло разделение религии на две непримиримых конфессии: оригинальную христианскую, поименованную ортодоксальной или православной, и "папизм". То есть католицизм. Который и сам в дальнейшем претерпел множество расколов и изменений.
   Но Риму и это не помогло.
   Он все равно пал.
   Не под ударами гуннов, а под бременем своей многовековой истории.
  
Обреченность России


   Не устаю повторять, что я глубоко неверующий человек.
   Я противник всякой религии как способа контроля моей души.
   Кроме того, я принципиально не принимаю никакой веры, ибо свой опыт основываю на знании.
   За стремление к постижению сущностей, отрицание мистического опыта меня неоднократно обзывали "антихристом". Но меня это мало трогает.
   Помимо чуждости веры, мне неприятно христианское ханжество.
   Ведь оно противоречит само себе. По отношению хотя бы к такому естественному явлению, как половой акт между мужчиной и женщиной. Который согласно церковным канонам считается греховным. И даже в общем запретным. Однако доведенный до крайней точки, запрет плотского греха приведет к иссяканию человечества. То есть в итоге - к невозможности существования самого христианства.
   Но тем не менее я вижу различия между православием и католицизмом.
   И пытаюсь делать некоторые выводы.
   Основным мне кажется принципиально разные качества символов веры.
   Предметом поклонения православия является мертвый Христос.
   В католицизме возвышают живую Марию.
   Православие есть культ смерти, католицизм - культ жизни.
   Если обратиться глубже и дальше... Если заглянуть на Восток - где помимо духовных категорий все мистические учения сильно ориентированы на половые различия - то напрашивается глобальный вывод.
   Мужское начало - это невесть что.
   А женское - однозначно жизнь.
   Символ веры, служащий намогильным памятником, поклонение распятому мертвецу, бесконечные рассуждения о "том свете" - все это отдает египетской идеологией жизни после смерти. И не может не быть противным живому человеку. Желающему радостей сейчас. Поскольку с того света еще никто не возвращался.
   Мария полна тайной своего лучистого непорочного зачатия. Вокруг нее всегда свет. Сами католические храмы светлей православных, и в них остро ощущается жизнь...
   Не уверен в своей правоте. Но именно так воспринимаю две крайние конфессии христианства.
   Возможно, само зарождение "папства" в самом начале государственной службы христианства было продиктовано желанием отойти от гробового культа и осветлить символы.
   Конечно, католицизм означает страшную концентрацию духовной, то есть божественной власти в руках одного земного человека. Но тем не менее, помимо политических предпосылок, в религиозных расколах всегда наличествуют и неосознанные морально-этические.
   И я не сомневаюсь, что уже тогда стала ясной бесперспективность культа мертвеца.
   Пусть даже трижды спасителя человечества.
   Православие - это жизнь с лицом, повернутым не в будущее, а в прошлое.
   И самая страшная, необратимая беда России заключается в том, что при выборе тоталитарной религии Владимир, остановившись-таки на христианстве (испугавшись, верно, подвергнуться мусульманскому обрезанию плоти...) самый последний ход сделал неверно.
   Стремясь к самостоятельности Руси, не желая впадать в зависимость от папы, этот мудрый человек подобрал худшее из возможного: принял умершее еще во времена Юлиана Отступника православие от умирающей Византийской империи.
   (Что и имел в виду маленький гордый турок, убеждая меня в турецком происхождении христианства)
   Возможно, князь надеялся влить живую кровь в жилы идеологического кадавра. И даже поднять православие на невиданную высоту вместе с Россией.
   Но он ошибся, переоценив свои силы.
   Страна была обречена в тот самый момент, когда началось ее крещение.
   В России принципиально невозможно что-то улучшить. Тем более нечто старое и отжившее свой век.
   Тысячелетие христианства на Руси оказалось десятью веками духовного движения назад.
   Недаром ни одна цивилизованная страна не поддерживает православной конфессии.
   Как, впрочем, ни одна и не сгинула под властью папы. Не желавшие подчиняться Ватикану выдвигали своих Лютера, Кальвина и прочих деятелей церкви, развивавших христианство дальше.
   Мумифицированное православие сохранилось разве лишь в Египте да Эфиопии.
   (Поистине достойные собратья, в ряду которых стоит наша страна...)
   Мертвая религия тормозила развитие России.
   И продолжает тормозить до сих пор.
   Как не понимаемая ни кем в мире кириллица. Или широкое полотно железных дорог...
   Но с этим, увы, ничего не поделать.
  
Обратно в Турцию


   Все, мой милый читатель.
   Больше не буду искушать твоего терпения.
   Никаких религиозных рассуждений, никаких дум о судьбах России.
   Довольно.
   Лучше вернуться на турецкий пляж.
   Или в ресторан.
   Все равно куда.
   Главное, внимательно оглядеться.
   И описать подробно каждую из увиденных мною женщин. Тщательно и с глубоким знанием дела. Забыв начисто другие проблемы.
   Однако опыт печально советует не заниматься тратой времени.
   Ибо, как говорил мудрый Ходжа Насретдин, можно тысячу раз повторить слово "халва", но от этого во рту не станет ни капельки сладко.
  
Самый последний день

   Повесть моя подходит к концу, и сейчас я вспоминаю последний день, проведенный нами в Турции.
   Который оказался совсем не таким, как его ожидали, и оставил неимоверно приятные впечатления.
   Как известно, расчетный час во всех отелях мира наступает в полдень.
   То есть в 12-00 турист должен освободить свой номер.
   А автобус, доставляющий в аэропорт, обычно бывает вечером, поскольку назад ходят преимущественно ночные самолеты.
   И покинув номер, мы знали, что нам предстоит провести неприкаянными целых четыре часа.
   В Египте это оказалось сущим адом. Там было некуда деться. На какое-то время нас, оставшихся без номера, с вещами приютили знакомые из Самары. Потом мы просто сидели в холле. Со снятыми браслетами, не имея возможности взять даже бутылку воды.
   В Турции все получилось иначе.
   Вещи мы оставили в специальной комнате. И оставшиеся часы провели замечательно: купались, обедали, потом снова купались до умопомрачения. Прошли по всем бассейнам, катались с горки, плескались в море. И лишь когда до прихода трансфертного автобуса оставалось минут двадцать, вернулись в отель.
   Где я, продолжая оставаться законным гостем (в этом отеле туристам не надевали браслетов вообще), поднялся в бар и выпил напоследок еще три или четыре стакана коньяка.
   Последний день был как последний поцелуй перед расставанием на неопределенный срок.
  
Хаккы из хамама


   Не будучи гуманистом, я очень сильно привязываюсь к людям, которые мне нравятся.
   Более того, иногда одна встреча может запомниться надолго. И храниться в памяти как маленькая, но дорогая вещица.
   Никаких турецких сувениров мы не приобрели: в отличие от Египта, где все-таки торговали копиями древностей, здесь я не увидел ничего, что нельзя было бы найти на наших, из того же места снабжавшихся рынках. А турецкие торговцы, в отличие от египетских, не слишком навязчивы. И за целую неделю ни один из них не смог вынудить нас что-то купить.
   Мы везли из Турции просто память. О соснах, море, об отеле и о приятных людях, облегчавших нашу жизнь.
   И с этим связано последнее мое впечатление.
   Когда все временные резервы были исчерпаны, мы пошли в хамам - турецкую сауну, расположенную в отеле. Там имелись великолепные душевые кабины, где можно было отмыться от морской соли, переодеться в свежее и ощутить себя полностью готовым к перелету.
   Естественно, я привел себя в порядок очень быстро.
   Но выйдя из душа, вдруг подумал: а что, если моя жена, проявляющая в отдельных ситуациях невероятные чудеса оперативности, уже готова и ждет меня где-то снаружи?
   На всякий случай я обежал территорию; потом вернулся в хамам.
   Ко мне подошел невысокий приятный турок в светлой одежде, и поинтересовался, чем я озабочен.
   Звали его Хаккы - точно так же, как бывшего начальника моей жены, сказавшего знаменательные слова про больного без денег человека.
   И к этому парню я сразу проникся симпатией из-за его имени.
   Он выяснил, в чем дело, попросил одну из девушек зайти в женское отделение и спросить, там ли еще находится Света, которую потерял муж.
   Моя жена, разумеется, все еще плескалась. Я присел около стеклянной стены, выходившей на залитую солнцем территорию отеля "Джой".
   Хаккы не оставил меня. Он с удовольствием говорил по-русски. И мягко расспрашивал о моих впечатлениях, о том, как нам понравился отель и сама Турция. И сообщил, чтоб я не волновался насчет автобуса, который может прийти раньше: в подобных случаях туристов просто разыскивают с помощью обслуги.
   В общем, я спокойно дождался своей возливой жены.
   И так получилось что последним человеком, в чьи добрые глаза я заглянул и кому пожал руку, навсегда покидая это райское место, был турок Хаккы из отельного хамама.
  
Последнее

  
   Раздолбанный самолет авиакомпании "БАЛ" с трудом набирал высоту.
   Я грустно смотрел в иллюминатор, где медленно разворачивались
   красновато-коричневые горы турецкого побережья. А в душе ныла безысходная пустота отчаяния, как всегда перед возвращением в Россию.
   На соседних рядах уже шла безобразная пьянка.
   Мои милые соотечественники, за границей пытавшиеся держать вилку в левой руке, почувствовали себя дома и сразу превратились в то, чем были на самом деле: отвратительное российское быдло. Пьющее из горлышка дорогой французский коньяк из фришопа.
   Однако я знал, что возращение неизбежно.
   Стараясь не загружаться раньше времени неинтересными и нелегкими делами, ожидавших меня по возвращении, я начал обдумывать эту книгу.
   Тогда я еще не знал, в каком ключе буду писать.
   Сейчас нечто уже вышло из-под моих пальцев. Освободив и пустив по свету размышления.
   Которые, возможно, кому-то покажутся созвучными. А у кого-то вызовут резкий протест.
   Потому что в Турции бывали почти все, и восприятие этой страны зависит от множества факторов.
   Возможно, мне просто повезло с новым отелем.
   Возможно, я слишком непритязателен к развлечениям и мне хватало пассивного отдыха.
   А кому-то наскучила бы эта неделя без буксирных парашютов, четырехколесных мотоциклов, сплава на дурацких надувных плотах и прочего экстрима для дебилов. Необходимого тем, кому не хватает приключений в обычной жизни.
   Я устроен немножко по-другому. Но это трудно объяснить сразу и всем.
   Однако я старался.
   Мне хотелось изложить все, что волнами приходило в голову: сумбурно, непоследовательно и остро.
   И если вы обвините меня в том, что книга получилась странная, поскольку ничего конструктивно-познавательного я не предложил, а ограничился лишь отрывками сомнительных мыслей - я отвечу стихами того же Омара Хайяма, которым начал это повествование.
  
   - Вместо солнца весь мир осветить не могу,
   В царство истины дверь приоткрыть не могу.
   В море жизни нашел я жемчужину - суть,
   Но от страха на свет не могу повернуть...
  
   2004 г.
   Џ Виктор Улин 2004 г.

Код для вставки анонса в Ваш блог

Точка Зрения - Lito.Ru
Виктор Улин
: Камни в пыли (Турция). О путешествиях.

30.03.06

Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275 Stack trace: #0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...') #1 {main} thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275