1. Дыханием твоим . . .
2. Не горят!
Замечу вскользь давно знакомой даме,
Что манускрипты всё же не горят –
Пусть сказочка про волка и козлят
Или пергамент Евы и Адама.
О вьюшках, раскалённых добела,
Рассказ Ваш и прочитан, и услышан.
Огонь огнём, да дым в трубу не вышел,
И рукопись не только, что цела . . .
Её диктуют с ночи до рассвета
И вновь до ночи за строкой строку
Весенней рощи трепетные ветви
До горечи осеннему дымку.
Её заслышат ковкие капели
Сквозь не судьбы февральскую метель.
И – нота к ноте – утренние трели
Вплетут в июльской ночи канитель . . .
И слово в слово. Пожелтевших писем
Перелистает листья листопад.
Чтоб горьких строф рябиновые кисти
Легли на зимней седины наряд.
И в неизбежной темноте финала –
Живых ли звёзд ночной струится свет –
Иль тучка золотая нашептала?
И буква в букву. Лишь сожжённых нет . . .
3. Благословение
Умение нанизывать слова
На нить идеи, смысла и сюжета
Не отличает более поэта.
Теперь в ходу иные кружева.
И не поэт, а только муз счастливец
Имею право и имею честь
Предостеречь ревнивцев и ревнивиц,
Всё то, что здесь вам предстоит прочесть, –
(Я от рожденья скуп на комплименты,
Тем более, на сладостную лесть . . .
Извольте вставить сплетен аргументы
В замочных скважин радостную весть) –
Пришедшие из дали вековой
События, мгновения, моменты
Имели место быть. Пусть не со мной,
Не с ней. Не с вами. Где-то, как-то, с кем-то.
Я пыль и грязь сниму за слоем слой
И оживлю их кем-то, как-то, где-то,
Нанизывая бережной рукой
На нити смысла и пути сюжета.
Но иногда проглянет филигрань –
Нездешний знак из маеты забвенья,
И не рука уж надобна, а длань.
Не ремесла. Но лишь благословенья!
4. Алеф и Омега. Имена
Земли и неба в череде времён
Я день и ночь просеивал крупицы,
Но не сумел в словесной веренице
Моим героям подобрать имён.
Лишь впрягшись в фараона колесницу,
В Лилее нежной мудрый Соломон
Узрел себе подругу-кобылицу.
Но кто сегодня мудр? И кто умён?
Я назову вас Алеф и Омега,
Чтоб оттенить различие основ.
И осенить нездешним блеском слов.
И освятить времён извечных бегом.
(И были по душе бы – Гений, Нега,
Но друг мой * – полемист и острослов
Мне не простит гусарского набега,
А также попранный завет отцов.)
Судьбою разделённых языков
Одних корней химерные побеги.
Шем и Яфет – два брата по Ковчегу.
«Мой Б-г Един!». И – сонм полубогов . . .
И тем сильней пленительная нега
Объятых страстью дальних берегов.
Вы – свет-и-тьма, огонь в сугробьях снега,
Начал начало и конец концов.
* ... Гений, Нега, ... друг мой ... - 1. «евГений оНегин» А. Пушкина; 2. «Гена Негин» В. Меломедова (см.: http://www.lito.ru/text/13126).
5. Встреча
Вы встретились в метельной из столиц,
Где ворожбою снежной бредит вьюга,
Где ветру ветер вторит с перепугу
Над перепутьем рухнувших границ.
Теперь вам вместе слышать эту фугу
И скрип петель, и скрежет половиц.
Теперь ваш сон – переходить друг в друга
От первых звёзд до утренних жар-птиц . . .
Он прибыл от дождей в пустынях юга,
Где Валаам седлал своих ослиц,
Где хору водит шествие седмиц
И славословит каждая пичуга.
Из забытья, из долгого недуга,
Пришло ли время выйти из темниц –
Ты отряхнула иней от ресниц
В воротах заколдованного круга.
Не для того ушли года натуги,
Чтобы утешить уши клеветниц,
Подруг, полуподруг, лисиц и львиц . . .
Вы встретились. В объятиях друг друга.
6. Ночной разговор
Ночь зимняя темна и бесконечна . . .
«Как, милая моя, ты чутко спишь.
Как передать тебе мой жар сердечный,
Как не нарушить этой ночи тишь?»
«Я помню, полною была луна.
И помню, плыл передо мной Путь Млечный,
Но я не помню сладости вина . . .»
Ночь летняя кратка и быстротечна.
«Была дождей осенних пелена.
Казалось, миг в себя вмещает вечность.
Я бурею была унесена . . .»
Ночная тьма. Но жёлтый лист расцвечен.
«Ты бурею была унесена?
Пусть нет светил, но есть свеченье свечек.
И скрип пера, и грёзы полусна . . .»
Весенний день надеждой не излечит.
Весенний день перетекает в вечер.
Она вошла, как осень холодна,
Ночь летняя. Кратка и быстротечна,
Забыта ль горечь сладкого вина?
Ночная тьма. Лишь жёлтый лист извечен.
Ветрами - боль. Была удивлена?
Пыл зимнего тепла недолговечен?...
Всё это блажь... И только - ночь нежна.
7. Странная Разлука
Вас разметала странная разлука
Огнём мгновенья ослеплённых лиц,
И искажённых глухотою звуков,
И немотой блуждающих зарниц.
Годами стаи перелётных птиц,
В пути отмерив вёрсты полукруга,
Ни с севера – хотя бы небылиц –
Не приносили. Ни на север с юга.
И если бы не вещих снов заслуга
Да строки полувыцветших страниц,
Вы были бы лишь сплетнею тупиц.
И то загнившей, как бревно в яруге.
(Здесь к месту вспомнить тройку мастериц,
Что вечерком сидели у фрамуги
И примерялись к должности цариц.
А выбор был. В царицы* иль в прислуги**.)
Но и сегодня давнего испуга
Вас обвивает сумрачная тень,
И обнимает холодом разлука.
И длится ночь. И не приходит день . . .
* Царица – подруга царя.
** Прислуга – подруга слуги.
8. Помолвка
Ты долго шла. Гуляла по лугам.
Пасла стада вдали от водопоя.
Дарила ли себя ночным теням?
Искала страсти, бури иль покоя?
Он долго ждал. Всю жизнь он ждал тебя,
Как хищник ждёт за порослью речною,
Как часа ждёт весенняя вода
Победного. Под коркой ледяною.
Вы встретились. И полная луна
Была свидетельницей вашей встречи.
И свет её был сладок от вина,
И нежен был, как трепетные плечи.
Вы шли друг к другу. В нескольких шагах
Движенье стало медленым, но верным.
Ты тихим голосом, с улыбкой на устах
Делилась и простым, и сокровенным.
Ты говорила: «Стану я твоей
Без лишних слов и без предупрежденья.
Но не сейчас». И дерзости своей,
И хищной страсти он желал смиренья.
Но ваших губ продолжилась игра.
Но ваших душ продолжилось блужданье.
Под ласками пришла ль твоя пора?
Сбылось пророчество и обещанье?
Неповторимый, дивный, светлый миг
Судьбы. Борьбы меж страхом и желаньем.
Луна-наперсница свой потупила лик
Перед величьем твоего сиянья.
Ты – истина! Вот, что увидел он.
Взметнулись и бессильно пали руки.
И были вздох, и всхлип, и полустон
Той тишины единственные звуки.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но ночь ушла. И ты теперь горишь
Огнём стыда и разочарованья.
На горький ропот разменялась тишь,
На сумрак слов – померкшее сиянье . . .
И в гневе дестикратно хороша,
Ты не заметила, что утром ломким
С твоей душой сошлась его душа
На вечную незримую помолвку . . .
«Что было дальше, знаешь только ты.
А мне досталась кривда кривотолков.
Прости, что помню. Но стократ прости
Минутный страх и темноту размолвки.»
9. Сонет бури и ветра
Пусть камня ветр не сможет превозмочь,
Пусть в знойной пустоши увянет колос.
Пусть паруса, умчавшегося прочь,
Вспять не вернёт дрожащий тихий голос.
И пусть последний обречён бросок
К ступеням догорающего дома.
И пусть последний захлебнётся вдох,
Когда влечёт пучиной к дну морскому.
Вы будете бежать, дышать, кричать,
Презрев насмешки сытого злорадства.
И бурю с ветром радостью встречать,
И к ниве знойной снова возвращаться.
Ты – ветра вой, герой моих стихов?
Ты – буря мглой, Омега моих снов?
Александр Шамис: Алеф и Омега.