Человек-пельмень
Меж людей, как злая тень,
Будто призрак, словно тать
Жуткий человек-пельмень
Вновь идет меня искать.
Он безглаз, безух, безлик,
Он беспомощен без рук,
Он дряхлеющий старик,
Полный невозбранных мук.
Он вооружен гвоздем,
Флейтой костяной снабжен,
Две сестры всегда при нем,
Братьев двух лелеет он.
Он набит сухой травой,
Муравьиной кислотой,
В мире он один такой,
Старый, немощный и злой.
Мне убежище найти
Невозможно, да и лень,
Всюду сторожит пути
Мерзкий человек-пельмень.
Разговаривая с гвоздями.
Когда я служил ядовитым плющом,
И вился вдоль стен и карнизов.
Я видел оттуда, что дом защищен
Гвоздями и сверху и снизу.
Я вырвал один и спросил: «Почему
Вы так ненавидите Слово ?»
Он сразу ответил, что я не пойму,
Покуда не стану суровым.
Я бросил его и полез за другим,
Стелясь между труб водосточных.
И этого я, любопытством томим,
Спросил: «Отчего Вы так точны
Когда утверждаете, что вертоград
Не служит обителью моли ?»
Но он был сомнением странным объят
И здесь же отпущен на волю.
Я третий добыл, оплетая крыльцо
И вновь обратился с вопросом:
«Откуда Вы знаете, что простецов
Нельзя принимать в водоносы ?»
«О Боги !» - воскликнул отчаянно он:
«Ужель Вы не знаете сами
Что тот, кто за дымом не видит огонь
Не станет играть с простецами !»
Его уронив, я решительно вполз
На самую крышу и снова
Четвертый, довольно внушительный гвоздь
Допрашивал: «Вам не знакомо
То чувство, когда ты дрожащей рукой
Берешь с наковальни травинку ?»
Но он заявил, что священный покой
Не делится на половинки.
Я гвозди расспрашивал до Декабря
И вот, накануне Июля,
Последний достал я, желаньем горя
Узнать, сколько сахара в пуле.
Но только сорвался заветный вопрос,
Как дом затрещал и распался.
Теперь-то я знаю, зачем я там рос,
А так бы и не догадался.
С тех пор я не раз воплощенья менял,
И сам становился мудрее.
Но, право же, многое я бы отдал
Чтоб вновь стать наивным пыреем.
Per Astra ad Aspera.
Кого любить тут ? Вот балкон,
Я перегнусь, увижу Землю.
Сейчас между двойных окон
Я Центру Управленья внемлю.
Я космонавт, плыву в спирту,
Внесен в реестр, опечатан.
Я наблюдаю пустоту,
Я слышу хор детей-кастратов.
Я возвращен с орбиты в степь
Без парашюта. Я уверен,
Что я уродлив и нелеп,
Сгоревший в уголь в атмосфере.
Я образец земной тщеты,
Я украшение кунсткамер.
Передо мной явился ты,
И в ужасе мгновенном замер.
Я ластом нежно шевелю
В гармонии с телеметрией.
В скафандре я теперь коплю
Живые чувства и простые.
Есть лишь космический закон,
Он в каждой жилке плазмы дремлет.
Кого любить тут ? Вот балкон,
Я перегнусь, увижу Землю.
Гримуар 1.
Записки на ягдташе. (вспоминая Некрасова)
Вот отлетали последние шапки,
Спрятался в щель окаянный январь,
Стыло кругом. Неуютно и зябко.
Тает у кромки полей киноварь.
Тяжко шагаю вдоль сизого следа,
Мягко стволами веду пред собой.
Хрустнуло, ухнуло, свистнуло где-то,
С ветки мохнатой упал Зверобой.
«Кто ты, уродец?»- спросил я, опешив,
«Что ты здесь делаешь, черт побери?».
«Я»,- говорит,- «То ли зверь, то ли леший.
Я посижу тут, а ты не смотри…»
Долго торчал он в высоком сугробе,
Грустно смотрел на меня, как сова.
Я повздыхал, потоптался немного,
Снова взглянул, вижу – дышит едва.
«Эй,»- я позвал,- «Ты не помер ли ? Очень
Что-то ты синий какой-то уже…»
«Я»,- отвечает,- «Почти что закончил.
Дай-ка газетки кусочек, mon cher»
Вот незадача ! Ищу в ягдташе.
Пыж развернул, да ему отдаю.
Он говорит: «Не забуду я вашу
Милость вовеки, покуда терплю»
Белкою юркой взлетел он на ветку,
Обнял ее, и уснул до весны.
Тихо кругом, звуки глухи и редки,
В елках цепочкой прошли кабаны.
Вот отойдут уже вешние воды,
Заколосится меж нив конопля.
И Зверобой, отощав за полгода,
Снова пойдет подкрепиться в поля.
Записки на ягдташе II
Остановлю двуколку у дороги,
Что вьется в поле средь стогов и ям,
Захваченный неясною тревогой,
Которую родил, наверно, сам.
Вдыхаю запах прели и навоза,
Отчаянный и емкий аромат.
Я вижу, вдалеке рождает грозы
Фронт облаков, идущий на закат.
Я слышу шелест, стрекот и ворчанье,
Комбайны то проснулись вкруг меня,
Здесь в жестяном своем очарованье
Они дремали, ржавчину храня.
Колосья ржи открыто лезут в ноздри
Пшеницу в уши сыпет ветерок.
Бежать, бежать, пока еще не поздно,
Но поздно, лошадь валится на бок.
Скрипит моя двуколка, рассыпаясь,
И мертвые вдруг с косами встают...
О, как приятен мне родного края
Простой, но сердцу памятный уют.
Записки на ягдташе III
Бывало, увижу село я
В суглинке у края болот.
Седое, гнилое, кривое
Оно предо мною встает.
Коровки жуют у околиц
Доверчиво жмых и ботву.
И в великорусском покое
Спит мертвая лошадь в хлеву.
Селяне стоят у калиток,
Роняя под ноги лузгу.
«Эй люди!»,- кричу я,- «Забыты
Вы нами, но я не могу
Оставить вас тут, словно тени
Былой изначальной Руси.
Я вас воспою, как Есенин,
Насколько достанет мне сил!»
Селяне бросают подсолнух,
Улыбкой щербатой даря,
Меня. Будто теплые волны
Пшеницы тревожат моря.
И первым же камнем тяжелым
Сбивают возницу с козел...
О, сколько поэзии в селах
И прозы святой между сел!
Записки на ягдташе IV
Раз, у деревни верстах в десяти,
Средь половодья я стал по пути.
Здесь островок, из-под снега едва
К солнцу несмело полезла трава.
Льдинками плачет у пня остролист,
Тают они, и сбегаются вниз.
Дивно кругом, воздух свежим налит,
Где-то вдали тенью лодка скользит...
Вижу я, гонит поток селевой
Плот-развалюшку, да утлый такой.
То о корягу ударит его,
То вдруг закрутит. Но все ничего !
Там, на плоту, собралися гурьбой
Шумной чиновники из областной
Группы рабочей по предотвращению
Сельскохозяйственного наводненья.
Держат портфели, да жмутся, дрожа,
Тесно друг к дружке, копытца поджав.
Сердце упало, вода захлестнет
Бедных зверьков между бревен вот-вот.
Худо. Я взглядом вокруг пробежал.
Нет ли им помощи ? Нет. Закричал.
Слышат - не слышат, никак не поймешь.
Нет никого, половодье же сплошь.
Вдруг в ивняке пожелтело на миг.
Лодкой подводною правит старик,
В люке стоит он, вращая веслом,
Рядом ружьишко висит вниз стволом.
Я узнаю старика. Дед Банзай !
Старый знакомец мой ! Ну, помогай !
Дедушка к плотику смело гребет,
Только в кильватере прыгает лед.
Что-то лопочут чиновники. Плыть
К лодке боятся, чего говорить !
Плот подцепил он веслом, подтащил.
«Прыгайте, глупые !». Хватит ли сил ?
Прыгнули все же, уселись они.
Плот отвалился, теченьем гоним...
Вот вам история. Помню, вода
Много селу причинила вреда.
Много комиссий в район на плотах
Так вот сплавлялись по Волге тогда...
Происшествие с дыркой
Однажды за завтраком поздним нашел
Я странную дырку в газете.
Но как я не сыпал в нее порошок
Яичный, следов не заметил
Его я на скатерти с той стороны.
Ну что же за дырка чудная ?!
Тогда я подсвечник схватил со стены
И внутрь взглянул, замирая.
Но света немного, пришлось самому
В нее мне спуститься в тревоге
Пропасть навсегда. До сих пор не пойму
Как я не сломал себе ноги.
Внутри я наткнулся на чьи-то следы,
Нелепые, пяткой наружу.
И мудрости зуб, что исчез со среды,
Я там у стены обнаружил.
Я смело пошел по следам в темноту,
Навыворот шиворот шагом.
И вот прошагав так почти что версту
Я вышел на свет, бедолага.
И что же я вижу ! Себя самого,
С газетой сидящим на стуле.
Я так и не понял вообще ничего.
Неужто меня обманули ?
***
Руслан Зарипов: Per Astra ad Aspera.