Ничего, ничего, вдруг...
Ничего, ничего, вдруг:
- Шарах!!!
Мигом выхожу из себя -
и начинается:
- Не в себе ты, что ли? -
чирикают девушки,
будто не понимают,
что мне от этого
не по себе.
- А всё потому,
что ты сам по себе, -
злорадствуют приятели, -
вот и получай!
- Сорок лет
всё ищешь себя, -
пилят родители, -
и еще удивляешься,
что сам не свой!
- Странно, -
думаю, -
шарахнуло меня,
а вне себя - кто попало! -
и смех меня разбирает.
- Ничего себе! -
говорю, -
вроде бы раньше
такого за собой не замечал, -
и плакать хочется.
- Ну, и как ты себя находишь? -
спрашиваю, -
ага, растерялся! -
а ответить-то и нечего.
- Непорядок, -
решаю, -
и впрямь от себя не уйти! -
и ухожу в себя.
Хорошо там, внутри,
спокойно -
так бы и жил...
Но тут опять:
- Шарах!!!
Медленно-медленно,
медленно-медленно
прихожу в себя.
Отряхиваюсь.
Оглядываюсь:
а что было-то?
1987 - 1988.
У каждого человека...
Сколько лет живу на свете...
Сколько лет живу на свете,
а таких простых вещей не знаю!
Что мужчин не обязательно бояться -
слыхом не слыхивал.
Что детям можно радоваться -
совершенно не в курсе.
Что женщинам желательно улыбаться -
понятия не имею.
Сколько еще проживу,
столько и будет для меня всё это тайной -
что кто-то меня испугался
(и не скажет ведь!),
что кто-то мне обрадовался
(и не намекнет!),
что кто-то мне улыбнулся
(сам не замечу).
Так помру, а не догадаюсь,
что жизнь,
собственно говоря,
прошла.
1988.
Многие интересуются...
Многие интересуются,
как был наш мир сотворен.
Что ж, напишу мемуары.
1992.
Запуск прошел успешно...
Запуск прошел успешно.
Вышел на расчетную орбиту
и долго находился там
в запущенном состоянии.
Бензин кончился,
колбаса кончилась.
мыло, соль, спички, естественно,
и деньги на исходе.
Жду - никто не идет.
Ору - никто не слышит.
Смотрю вниз - там все заняты.
Плюнул,
вошел без стука
в плотные слои атмосферы,
поскользнулся,
упал.
В океане,
около женской раздевалки.
Визгу было!
1991.
Еле за полночь отмель боса...
Еле за полночь отмель боса.
В атмосфере - прибрежная влага.
И незыблемы на небесах
атрибуты турецкого флага.
1988.
Наш простой советский вепс...
Наш простой советский вепс
при былом режиме
жил да был, да вышел весь,
а точней, изжили.
1988.
Нету покоя в ночи. Нет и, возможно, не будет...
Нету покоя в ночи. Нет и, возможно, не будет.
Даже на сытый желудок нынче заснуть мудрено.
Выйдешь во двор на заре, глянешь - идёт перестройка.
Нету ей альтернативы, удержу нет и конца.
Что же по части конца, он ощущаем в природе.
Где в ней былое величье? Поизмельчала вконец.
Мало осталось в живых пташек большого полёта.
Местных теперь сообщений твари на свалках царят.
Дело дошло до того, что в обстановке развала
вечный закон мирозданья сходит, зараза, на нет.
Сколько торговых теперь точек вы мне ни давайте,
без колбасы по два двадцать мира не перевернуть.
Тщетно виновных искать. Трудно найти утешенье.
Перевелись все старушки через проезжую часть.
Ладно, в Калуге метро не по пятнадцать копеек.
Что бы мы делали, если б там вздорожало оно?
1991.
СЕКРЕТАРЮ-МАШИНИСТКЕ
Для меня одного,
золотого смурного шатена
(я об этом, конечно,
ни в жисть никому не скажу),
отпечатай, пожалуйста,
вальс Фридерика Шопена -
я свою резолюцию
томно на нем наложу.
Но копирка в струе сквозняка
шелестит кринолином,
поднялась и кружится -
загадочна, странна, нежна...
Что за счастье, которое
так ни к сему привалило!
Что за радость, которая
вряд ли кому-то нужна!
Ах, весна!.. Но с каретки
листы облетают, однако.
Прядки в два интервала
свиваясь ложатся на грудь...
Ты меня, не жалея,
забей восклицательным знаком
или просто тихонько
резинкою белой забудь!..
1973.
Мы не поверим, что умрем...
Мы не поверим, что умрем.
Да и умрем ли? Быть не может!
Когда нас этот мир изгложет -
в другой калитку отопрем.
И нас не хватится никто -
все будут знать, что так и надо.
Лишь вспыхнет пламень листопада,
испепелит следы... Зато
средь тишины крестов и плит
не будут жадные вороны
глазеть на наши похороны,
зато по нас не заболит
ничья тоскующая грудь.
И не травой позарастаем:
тесней сплетемся - и растаем
когда-нибудь... Когда-нибудь...
1977.
СОНЕТ N2
Кончается время запоев...
Кончается время запоев,
чаев до потери ума.
Часы затыкаю за пояс,
минуты ссыпаю в карман.
Рад каждой минуте-монете,
в кармане нашедшей дыру;
швыряю горстями на ветер,
бесясь на попутном ветру.
Разменянными временами
бренчат они наперебой,
пока они есть между нами,
мы нищи и сиры с тобой.
1977 - 1979.
Можно пробить талон...
Можно пробить талон
и ехать на край света -
никто не выгонит.
Пробил и еду.
Разглядываю пассажиров -
лица их удивительны,
особенно у девушек.
Вот это - что напоминает?
Ну, конечно, конечно! -
цветок
беззащитный и нежный.
Взял бы в ладони,
отогрел:
зима, как-никак!
Но кто-то глядит мне в затылок
и хихикает.
Ну, конечно, конечно! -
вон она, в уголке,
бестия продувная и лукавая,
обаятельная, между прочим,
дьявольски.
От такой
чего угодно ждать можно.
Вот подмигивает:
не слабо, мол,
по крыше колесом пройтись?
И прошелся бы,
да что-то останавливает.
Ну, конечно, конечно! -
вот он, за душу взял
и держит, -
взгляд мадонны,
светлый и мудрый,
отрешенный от всяческой суеты.
Так и хочется пасть на колени,
чтоб застыть на целую вечность,
в глаза ее глядя с надеждой...
И вдруг
будто что-то исчезло.
Или почудилось только?
Нет, впрямь -
бестия куда-то подевалась.
На остановке, что ли, сошла...
Жаль, конечно, да ладно,
на свете таких навалом!
Но вдруг
словно холодом повеяло.
Или я простудился?
Гляжу -
нет моего цветка.
Вот беда-то!
Но - ничего,
авось не последний!
Только вдруг
на душе сиротливо стало
и жутко.
Или с ума я схожу?
Пока головою вертел -
мадонна меня покинула!..
...И накатила тоска:
может, не надо мне ехать дальше,
может, дальше ничего уже не будет?
И страх меня охватил:
может, вовсе не туда я еду,
может, это конец?
И пришло отчаяние:
да что ж я всё сойти-то не решаюсь,
днег жалко, что ли?
1987 - 1988.
Чтобы узнать...
Чтобы узнать,
как работает машина,
нужно залезть туда,
где крутятся шестеренки.
Чтобы понять,
как устроен этот мир,
необходимо разобраться
с каждым электроном персонально.
Это занятие
способно утомить.
В конце концов,
оно может просто надоесть.
Но если хочется
понять,
что в этом мире к чему,
если это в самом деле
необходимо, -
ничего не поделаешь! -
приходится
копаться
в мелочах.
1980.
Секундная Стрелка...
Секундная Стрелка
проносится мимо,
не останавливаясь:
некогда трепаться,
вкалывать надо,
за полста мгновений
всех обежать,
лично ве всём удостовериться,
чтоб Минутная
смогла предпринять
очередной ответственный шаг.
А, в сущности,
кто такая Секунда,
что она решает?
Потерял ее -
и не заметил.
Стрелка Минутная
нетороплива и величественна,
хотя вид у неё
ужасно занятой.
Пытаешься поговорить с ней о деле,
а она - боком, боком -
норовит уйти куда-то в сторону.
Да, в сущности,
кто такая Минута?
Вот она есть,
а вот уже и нет.
Пяток туда,
десяток сюда...
На Минуту задержишься -
подумают, что не ты проспал,
а часы отстали.
Часовая Стрелка -
как раз наоборот -
с виду особого уважения не внушает.
Но - бойся этого впечатления:
оно коварно!
Там,
откуда она растет,
в глубинах Непонятно Чего,
таится Нечто Этакое, от которого
зависят судьбы вселенной.
Сознавая свою значительность,
Часовая суетится в 60 раз меньше,
в 3600 раз меньше
всех прочих.
Ведь - кто такой Час?
Это официальный представитель
Вечности.
На Час опоздаешь -
могут быть большие неприятности!
1987 - 1988.
К ВОПРОСУ О ДОЖДЕ
Один аспект
Пользоваться дождем неудобно:
не включишь,
не выключишь,
в бутылку не загонишь.
Пытаешься свою грядку полить,
а он и чужую прихватывает.
Захочешь, чтоб соседский дом смыло,
а приходится свое барахло спасать.
Полы дождем мыть
тоже не очень сподручно:
только крышу разберешь -
тут он и перестанет.
С бельем и того хуже:
сам не стирает
и сушить не дает.
И до работы не доехать.
И до светлых горизонтов не дойти.
Одно мученье с этим дождем.
Или даже несколько.
Другой аспект
Пользоваться дождем неудобно.
Люди что скажут ?
Все мокнут, а этот -
ПОЛЬЗУЕТСЯ !
Вон грядки мокрые -
огород поливал.
Вон крыша дырявая -
полы мыл.
Вон все веревки в белье -
стирал на халяву !
Хотя, опять же, кого слушать:
Македонский сколько соток оттяпал,
увеличивая площади орошаемых земель !
А Цезарь!
А Наполеон!
А Иосиф Виссарионыч!
Хотя, опять же, среди кого живешь?
Не среди Ивана же IV-го,
не среди Петра же I-го,
не среди Екатерины же,
а среди современника своего,
человека чуткого и отзывчивого,
у которого на любую твою ноухау
свой нопасаран за пазухой.
Так что пользоваться дождем
в приличном обществе
как-то неудобно.
1992.
Ю.У.
Не торопи теченье дня,
терпи его длинноты,
но слухом внутренним храня
звучанье главной ноты,
настройся с нею в резонанс,
звуи свежо и здраво!
... Кто будет петь потом за нас -
не наше дело, право!
Хоть нету истинных весов -
лишь меры спорят, ссорясь, -
покуда день твой не иссох,
всего отвесь на совесть.
А там - изменятся, сменясь,
и времена, и нравы...
Кто будет пить тогда за нас -
не наше дело, право!
1978.
Ещё качаться бортовым огням...
Ещё качаться бортовым огням,
в рассветной дымке проступая смутно...
Ещё не вскрылся маленький обман
пронзающих на взлёте красок утра...
Ещё готовы к чёрту на рога
под белыми от соли парусами,
и сказки не стесняемся слагать,
и, не стесняясь, сказкам верим сами...
1980 - 1987.
Я умер...
Владимир Ланцберг: ТЕКСТЫ ИЗ ТЕХ, ЧТО ПОПРИЛИЧНЕЕ (часть четвёртая).