Рвётся нить и солнце падает
Рвётся нить и солнце падает,
Видно в сумерках едва.
Под ногами мокрой ватою
Мнётся снега синева.
Скрип да скрип. Следы цепочкою
Свяжут пункты А и Бэ.
Я скольжу наивной точкою,
Вспоминая о тебе.
Пусть глаза ослепли инеем,
Режет ветер, как стекло,
Знаю я — любые линии,
Холода раздвинув зимние,
Приведут в твоё тепло.
На полу небесной пагоды
На полу небесной пагоды,
Разметав созвездий гроздья,
Мы с судьбой играем в шахматы,
А она швыряет кости.
Вновь погода вердикт нам вынесет
Вновь погода вердикт нам вынесет,
Мол, сидите-ка лучше дома,
Ведь природа в глубоком минусе,
В ледяную вгоняет кому.
Дома всё ж не такие омуты —
Чай горячий в любимой кружке.
Ставим обогреватель в комнату,
Ноги — в тапочки-меховушки.
Телевизор — в мир пуповиною,
Сколько глаз полусонный вынесет.
А в прогнозе всё дышит инеем,
И природа в глубоком минусе.
Дверью скрипнешь, что ей хлопать?
Дверью скрипнешь, что ей хлопать?
Сквозняком метнёшь в лицо мне.
По ступенькам быстрый цокот,
Дверь подъездная застонет.
И повиснет тишиною
Этот миг, подобный веку.
Молча вслед смотрю в окно я —
Ты ли там идёшь по снегу?
Шаг, другой, теряясь в стуже.
Ветер вслед метёт позёмкой.
Пустотою захлебнувшись,
Я к дверям иду с маслёнкой.
Тают звёзды в ночной пропасти
Тают звёзды в ночной пропасти,
Где-то тёмно кричат во’роны.
На границе стою молодости,
Чемоданы уже собраны.
На глазах тает грусть инеем
По тому, что вдали брошено.
Лишь осталось шагнуть за линию,
И захлопнется дверь в прошлое.
А душа пролилась дождиком,
Чуть скулит, погодить мне б ещё.
Но торопит уже таможенник.
В душу штамп. Проходи. Следующий.
Такие вот дела
«Такие вот дела. В два слова не уложишь.
Ну, да, не ожидал. Как ты меня нашла?
А ты бы не могла перезвонить чуть позже?
Так, небольшой аврал. Обычные дела.
Что? Вечером? Смогу. В одиннадцать? Конечно.
У старого ларька, где, помнишь, «пива - нет».
А там, не на бегу поговорим о вечном.
Ну, всё, давай, пока. До вечера. Привет.»
Такие вот дела. Чёрт, надо же, как странно.
Какой судьбы каприз вновь встретиться с тобой.
На краешке стола солдатик оловянный,
И танцовщица из бумажки золотой.
Весь изорван, избит, измят
Весь изорван, избит, измят,
Снег устало зияет ранами.
Захлебнувшись слезами пьяными,
В стёкла грязные смотрит март.
Ну, давай, наливай в стакан
Солнце с ветром весенним поровну.
Мне открыты все света стороны,
Потому что весною пьян.
Потому что само собой
Всё течёт непременно к лучшему.
Я опять доверяю случаю,
Что однажды нас свёл с тобой.
По кухне тени плетутся кущей
По кухне тени плетутся кущей
От жёлтой лампы без абажура.
Не видно счастья в кофейной гуще,
А так хотелось, чтоб всё в ажуре.
Темнеют кляксы в потёртом блюдце,
То разбегутся, то лягут слитно.
То словно дождик наплакал куцый,
А только счастья и так не видно.
И снова ищем в сплетеньях влаги
Какой-то смысл, но чтоб хороший,
Забыв, что сами все эти знаки
Мы сочинили, чтоб верить позже.
Были надежды и помыслы были чисты
Были надежды и помыслы были чисты,
Кто ж не туда нам дорогу заветную вымостил?
Над Рубиконом опять догорают мосты,
Значит, без жертв нам отряды обратно не вывести.
Вера с надеждой остались на береге том,
Не исхитрясь одолеть бесконечные тернии.
Только Любовь всё ещё маркитанткою верною
Тешится с нами. Пока ещё, значит, живём.
Лишь через пару сигарет
Лишь через пару сигарет
Повязкой шорной
Луна закроет солнца свет
И станет чёрной.
И, городской мешая дым
Дыханьем едким,
Задует ветер-подхалим,
Ломая ветки.
И станет вязко и темно,
И в сердце блёкло.
И постучится Зло в окно,
Ломая стёкла.
И тьмы обрушится поток,
Врываясь в клети.
Уже сейчас. Но ведь никто
И не заметит.
Мимо чужих фасадов
Мимо чужих фасадов, бетонных свечек.
По муравьиным тропам, спешащим к Риму,
Прикосновенье взглядов — пустая встреча.
Усиком тонким, — Кто ты? — и дальше, мимо.
Словно возможность, лопнул пузырик лужный.
Дело к дождю, пора бы скорей обратно.
Ровно живётся, словно бы так и нужно.
Мимо чужих фасадов и встреч невнятных.
Каскады смыслов и слов туман
Каскады смыслов и слов туман,
И всё затоплено именами.
Вода могла бы сойти с ума,
Покорно следуя вслед за нами
Туда, куда заведут глаза.
Ах, сколько нам еще взглядом рыскать.
Но где-то рядом гремит гроза,
И очищения пламень близко.
Чёрно-белая картинка
Чёрно-белая картинка
В тесной рамочке окна.
Полукругло тает льдинкой
В тёмном озере луна,
Воздух тонок и прозрачен.
Водишь пальцем по стеклу,
Где тихонько небо плачет,
Чуть растапливая мглу.
А по мокрым снежным клочьям,
Как струна, натянут путь.
Отчего ж весною ночи —
Не забыться, не уснуть?
Отчего же в сердце зыбко
И легко от сладких мук?
А луна скользит улыбкой,
Словно знает — почему.
Дождик маленький и глупый
Дождик маленький и глупый,
Разыгравшийся щенок,
Мне целует щёки, губы.
Я почти уже промок,
С ним играя в догоняшки,
Захлебнувшись от души.
Дождик, маленький дурашка,
Не успевший стать большим.
Земли усталой замер плавный ход
Земли усталой замер плавный ход,
И в тот же миг, всей тушей косолапо
Качнулось небо тучное вперёд,
И Солнце, дрогнув, двинулось на Запад.
Земля вздохнула, чуть прикрыв глаза,
От отдыха внезапного немея.
Смотри — Луна взошла. И кто сказал,
Что неверна система Птолемея?
Всё превращая в силуэт
Всё превращая в силуэт
На фотоплёнке,
Так падал снег, а может, свет,
Прозрачный, тонкий.
Скользил слезинкою у глаз,
Блестящим стразом.
Наверное, в последний раз
Ложился наземь,
Где смутно таял чей-то след,
Судьбы предтеча.
И как во сне — и снег, и свет,
Весне навстречу.
Сердце с сердцем говорит
Пусть слов не золото, но медь
Пусть слов не золото, но медь
Швыряю в чаши,
Хочу прожить, хочу пропеть
Без тени фальши.
Травлю, гоню из сердца ложь,
А после снова
За часом час, за грошем грош,
За словом слово
На ежедневный суд и крест,
Души лохмотья,
И обретает слово вес
Моею плотью.
Много дней ли, мало
Много дней ли, мало,
Кто считал их вспышки?
Ты войдёшь устало,
Как герой из книжки,
Словно из похода
За руном далёким,
Жаль, что непогода
Подмочила сроки.
Обветшала пристань,
Расплылась дорога.
Облетели листья,
Много раз, так много.
Истончились тени
Памяти болезной.
От прикосновенья
Не швыряет в бездну.
Мир вокруг не рухнет,
Лёг засохшей долькой.
Ну, пойдём на кухню.
Чай вскипел вот только.
Рустам Карапетьян: Все превращая в силуэт.