МАРШРУТ №37
Маршрут номер тридцать семь
существует с древних времён,
но, кажется, я совсем
давно не ездил на нём.
На пристанционной площади
нас много входило сразу,
и гнулись стальные поручни
растущих наружу ЛИАЗов,
скрипели двери и стены,
слетали заклёпки с боков…
Вот так же лопнуло время
советских седых Богов.
* * *
РАЙОНЫ
Мне часто снятся старые районы,
а в них — снаряды, взрывы, батальоны,
и будто бы гражданская война
видна из запотевшего окна
анахроничной камеры-обскуры…
шедевры городской архитектуры
лежат вокруг скоплением руин,
и я один. Бегу, кричу — один.
В дальнейшем — вариации на тему:
то я спасаюсь радостно из плена,
по крышам убегая от врагов,
как кот (точнее, армия котов),
то я за все геройские проделки
банально погибаю в перестрелке…
Мне кажется, что в кружеве теней
потерянная память прошлых дней:
идёт война, и ночь ещё в запасе…
Жаль, что итог сражения — неясен.
ЗИМНЕЕ
Прячу руки в рукаве,
всё же путь неблизкий —
заметелило в Москве,
как в Новосибирске!
У дорожки вдоль метро,
словно хлопья пены
снег уютно и светло
падает на стены.
Как же в этом январе
ляжет наша карта?
Очень хочется скорей
солнышка и марта…
ДЫХАНИЕ
«Кислороду!.. Дайте кислороду!..» —
слышен над страною скорбный зов…
Я не верю в лживую свободу
нам знакомых с детства русских слов.
Есть концов у жизни много разных,
но не важно, кто и как умрёт,
если каждый миг — как приступ астмы
в государстве каторжных работ!
Ах, как хочет жить душа больная,
глядя отраженьем из-под век…
Я другой такой страны не знаю,
где так БОЛЬНО дышит человек.
КОРНИ СВОБОДЫ
Корни твоей свободы
я затопчу ногами.
Власть — это просто мода,
выращенная веками.
Старше или моложе
ниже меня или гаже,
ты меня втопчешь тоже —
и не заметишь даже.
ДЕРЕВЬЯ
Деревья чище, чем те же люди,
они — как вехи в пространстве снежном,
и даже если весны не будет,
деревьям вряд ли нужна надежда.
Но если яблони пахнут маем,
в неделе больше небесной сини,
интуитивно мы понимаем,
что это то, чего мы просили.
Ведь дальше — пыль, солнцепёк и лето
и давит неба на грудь громада,
дымит последняя сигарета,
блестит горячая автострада.
И сонной осенью листьям спелым
пора подумать о небе звёздном…
быть деревом — это, конечно, смело,
быть деревом — всё же, пожалуй, поздно.
MR RADIO
* * *
День начинается тоской.
Хочу в мансарду на Морской —
болтать до ночи с братом.
Мир, различаемый вовне —
он не относится ко мне,
жить с этим сложновато.
Расту как липа — не спеша,
но невозможно убежать,
когда живёшь иначе.
Пускай поманит вешний цвет,
я здесь один. И этот свет
мне вряд ли предназначен.
Уже, похоже, всё равно,
когда закончится кино
статистов и стажёров…
Бьёт ледовитое драже,
и мне не слышится уже
привычного мажора.
ДОРОГА
Моя страна — как дорога летом,
где прямо к свету, за дивный лес
летит таинственная комета,
и ты растерянно ждёшь чудес.
Когда ты едешь, то дрожь полёта
не надо прятать, она — твой путь.
Моя страна — это та свобода,
которой надо-то лишь вдохнуть,
чтобы поверить в непостоянство
обид, надежд и игральных карт,
и если кажется, что опасно —
не бойся, дело идёт на лад.
Ведь мы не гости здесь, не чужие,
мы сами создали этот рай:
дороги-вены моей России —
в предсердье мира. Ты так и знай.
АЛТАЙСКИЕ ЛУГА
Туман сливается с землёй,
и за белёсой этой мглой,
должно быть, чудеса.
Цветы напоминают снег,
и мой любимый человек
глядит во все глаза.
Так дети смотрят, как она…
стекло вагонного окна
собрало пыль веков —
и очень трудно разглядеть
горы немыслимую твердь
и нежность облаков.
ЗВЕЗДА НА КРОВИ
Который год, не уставая,
горит звезда неуставная —
всё над тобой, Земля!
И бормоча ночами что-то,
теряют разум звездочёты
московского Кремля.
Уже давно закрылись банки,
и гордо отгремели танки
по улицам Москвы…
Горит звезда. И ей не страшно
быть на вершине Спасской Башни
у храма на Крови…
МИЗАНТРОПИЯ
Утро наполнилось склизким туманом,
тени на стенах черны и резки,
прячешься в мерзости самообмана
от беспредметной июньской тоски.
Чувствуешь: кроме зверей и растений
мало существ не достойно ножа…
Мизантропия! Вот выход из тени,
если уже больше нечем дышать!
Как ни обидно, но вместо аборта,
ты порождён — и с тех пор за бортом.
Что же такого в тебе звучит гордо,
если ты выглядишь полным скотом?
Люди в метро — словно дохлые рыбы,
чьих-то семейных творений венцы…
Мизантропия! Единственный выбор,
если нельзя совершить суицид!
Воет в истерике странное нечто,
словно подключен к душе электрод:
просит о помощи по-человечьи —
помощь, конечно, уже не придёт.
В мире, где каждый немного убийца,
быть благородным — увы, недосуг…
Мизантропия! Любовь к психбольнице —
скромный подарок по сумме заслуг!
Если когда-нибудь злая комета
зверски сместит планетарную ось,
милый Господь, сделай так, чтоб при этом
ни человека на ней не спаслось!
Будут тогда небеса голубые,
Птицы, животные, свежесть ветров…
Всё, что нам нужно — мизантропия!
Всё, что нам нужно — мир да любовь!
1995
Когда-то мы были ранними,
когда-то мы были пьяными,
и все нас словами ранили,
а мы отходили стаями,
глазами смотрели грустными,
как наши надежды хрустнули —
и, знаешь, я до сих пор
не помню то время в упор.
НИЧЕГО ЛИЧНОГО
Слишком строгий к себе,
он живёт не любя,
и в монашьей судьбе
места нет для тебя.
Ты живёшь просто так,
всех сзывая в кровать…
Он, конечно, мудак.
Но и ты — просто блядь.
ДРУЗЬЯ МОЕГО СОСЕДА
Друзья пригодились. Не скрою!
Друзья приходили по трое
и даже по четверо раз:
наверное, мой унитаз
призывно их влёк после пьянки —
не то, что соседские панки:
те просто мне ссали на дверь.
Пойди-ка, найди их теперь!
Теперь — ни друзей, ни соседей,
и я, как английская леди
тихонько грущу у окна,
взирая сквозь нервные пальцы
на злых алкашей у Саранской
и тёмные кучи говна…
* * *
Объект для приставаний —
блондиночка-голубка.
Серьёзно очень: «Таня».
И расклешённо — юбка.
Объект для посещений —
бильярд, танцпол и пиво.
Ты отвечаешь: «Женя».
Она тебе — «Красивый».
Предмет для возлияний
всегда найдётся… это
возможность скрыть заранее
отсутствие субъекта.
ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ
Всё. Арифметику на фиг. И алгебру на фиг с ней же.
Анализ математический! И таблицы Брадиса
выбросить вон из дома рукою чуть дрогнущей.
И логарифмическую линейку.
На фиг историю. Ничего не было!
Философию на фиг! Мне не страшно!
Физику! Не за чем подчиняться
устаревшим законам природы!
Обязательно на фиг химию! И алхимию тоже на фиг!
На фиг строенье веществ и членение организмов
(это, кстати, ботаника, зоология, антропология —
на фиг, на фиг, на фиг!).
На фиг словесность и географию —
ни к чему это, скоро конец остервеневшего света.
Не забыть и риторику: зачем говорить слишком много?
Молчание — золото, знание — сила!
…В завершении остаться голым на одинокой скамейке,
закрывающей потайной вход в холодильник.
Там другой мир, там ничего не потребуется.
Там всё выдадут. Там всё выпишут.
Всё же прочее — на фиг.
Алексей Караковский: МАРШРУТ №37.