Орден Осознанных Дураков
То вскользь, то исподволь, но не в лоб,
То вскачь, то шагом, но мимоходом –
Живу, играя: легко теряю, легко ищу.
Когда всерьёз – отвечаю: «Стоп!»,
Когда не верят – сливаю воду,
Когда прошло, немного, впрочем, о том грущу.
Коль крышу миром к чертям снесло,
А твердь земли из-под ног уходит,
Я эту полосу просто взлетною нареку,
И, пистолетом держа весло,
Скажу «стекло», и ничто в природе
Меня не тронет на покинутом берегу.
На два-три уровня над землей
Подняться можно, не отрывая
Ни глаз, ни стоп от общепризнанных аксиом –
Лишь оттолкнуться слегка метлой,
Отбросить рельсы, сойдя с трамвая,
Да плюс углов иметь не более, чем сторон.
И звёзды слепят твои глаза
И даже, может быть, слепят душу
Из белой пыли магеллановых облаков,
И мир, пронзительный, как слеза,
И столь же чистый, сверкнет снаружи
Веселым Орденом Осознанных Дураков.
И небо выдаст абонемент
На попаданий почти подспудных
Лихую очередь, что подправит тебе маршрут,
Не стоит только ловить момент,
Поскольку взятые в плен секунды
Тебя уже от горизонтали не оторвут.
А так – легко отзеркалишь взгляд,
Проводишь день, а столетье встретишь,
Миры раздвинешь, чтоб не жали, и сможешь там
Быть бесполезным, но быть приятным
Словно теплый весенний ветер,
Что не в лицо, а лишь легонько по волосам.
Глюкоморье
Земля, я в иллюминаторе, чиню запасные броды –
Здесь с самого Байконура безлюдье, бессветофорье.
Присутствую где-то там, куда улетают годы,
Дымы и воспоминанья – добро пожаловать в Глюкоморье!
В когорте идущих лесом мои позывные сосом,
Мои предпочтенья в тюбиках, заполненных пустотою.
Присутствую где-то, где сам Бог улыбался косо,
Зато так легко прочувствовать, кто я и чего я стою.
По будням хожу на улицу, укутанный в два скафандра,
Привязан короткой нитью к созвездию опечаток,
Которые в жизни были, которым читаю мантры
О юной красотке в мини, в панаме и без перчаток.
И вот она – «Дайте руки!» – но лишь обращаюсь Шивой,
Добро хоть не «Руки прочь!» – чтоб вечный каюк почёта...
Я знаю, всё это глюки, я знаю, все глюки лживы,
Но если кулик молчит, мы вырвемся из болота.
Пусть первый путь не попутный, второй вообще попятный,
А третий экстравагантный, но «нэ понымай, как звалы»,
Четвёртый есть – он без рельсов, зато до озноба внятный –
Прорваться, забив на полные ожиданиями вокзалы.
Я Шива – так карты в руки, я Шива – так танцы в ноги,
Всё выворотив на шиворот, поправлю я мирозданье,
Козырные мои глюки идееспособней многих,
Фантазии – тоже в противо-зачаточном состояньи.
Банзай! – и под калиострыми глазами земля зажмурится,
Банзай! – и подать рукою до каждого гороскопа,
Банзай! – и вуалехвостые кометы осветят улицы,
Банзай! – и красотки в мини ко мне направляют стопы.
И пофиг, что в Глюкоморье ржавеет прогноз погоды,
И пофиг, что ты не Шива, важнее, что жив и можешь
Присутствовать где-то там, куда улетают годы,
Дымы и воспоминания... что, впрочем, одно и тоже.
Иван Полудурок
Как в старых сказках жили-были в три-девятом селе,
Как в старых былях, неизвестно, где точно,
Брадатый старец Дед Пихто, что вечно навеселе,
И Баба Люся из Сибири Восточной.
Был старшим сыном Дон Хуан, а Донна Анна была
Наисреднейшей из среднейших дочурок.
Открытый космос и Нирвана – это их кабала,
Но не таков, увы, Иван Полудурок.
О нем и речь, однажды вечером он принял сто грамм
И, почесав всё то, что чешут при этом,
Решил, что если в биполярном мире всё пополам,
То напрягаются лишь те, кто с приветом.
На пятом небе из семи сидеть спокойней в разы,
Девятым облаком прикрыв свои стати.
А что до сетований внутренней козы-егозы –
Так ведь для первой итерации хватит.
Вот был на проводе король. Нет, не болтался – болтал,
Что Чудо-Юдо создает недостатки…
Шлем на главу, звучит в наушниках тяжелый металл –
Иван кромсает монстру пальцы да пятки.
…Клавиатуру отодвинул. Он почти полубог:
Убито Чудо, Юдо шествует лесом.
Полдела сделано всего, зато полсердца сберег,
От короля заполучив полпринцессы.
Все в пополаме: взял-забил. Сменивши «было» на «бы»,
Иван листает недописанный очерк.
Но полуумные с азартом обживают гробы,
А полудурки квасят водку меж строчек.
Он твердо знает, где начать, а где закончить пора,
Он чувством меры победил невезучесть,
Он даже светит: «Браво, парень, ты становишься Ра» –
Кому в Египте не близка эта участь?!
От полустанка к полустанку пролегла колея –
Он с узких улочек не сходит упрямо,
Лишь на закате вспомнит, что есть те, кто «сам себе я»,
А разноцветное длинней килограмма.
Звезда Сусанина
На нервных клетках, что чёрно-белые от рожденья,
На кочках зрения, тем устойчивее, чем старше,
Мы мяли землю и встречали землетрясенья,
Но потрясающих было меньше, чем ожидавших.
На всех не хватит – все сели в поезд, я сел на рельсы,
И мир поехал в свое сверхдальнее зарубежье,
А я остался в запредельные верить рейсы –
В бессрочном отпуске зарплату дают надеждой…
…Он подошел, Зеленый Хидр: в глазах мерцала
Звезда Сусанина – не довериться просто глупо –
Сказал «Блаженны все сошедшие с пьедестала,
И да поможет тебе святая Паралипупа!»
Подъехал трак: Назвался грузом – залазь-ка в кузов!
Шофёра нет? Так меня же тоже! Здесь всё как надо:
Судьбу в котомку, котомку в сердце, а сердце в лузу –
Копайте глубже, здесь вам не Англия, вот лопата.
Нале-направо, в дорожных знаках ища смещенье,
От кайфа к кайросу повороты – такая фаза.
Толкая землю, ты ускоряешь ее вращенье,
Вдаль от Земель Разочарованных Сразу.
Где был бы точкою – и точкою не своею,
Да с репутацией, подмоченной по колено:
Коль настроение потеряно, то посмеет
Лишь Джим’о Рой, твой ирландский братец, прийти на смену.
А здесь прозрачно, как в снах о том, что еще не сбылось,
Где равнозначны «До прощания!» и «До встречи!»,
Где всё на свете разорвалось и остановилось,
Но Красного знания орден ярок и безупречен.
Путевку в жизнь, что красной нитью в груди вскипает,
Не остановят ни извержения, ни лавины,
И мы идем – Звезда Сусанина освещает
Витое Дао лихой Когорты Идущих Мимо.
Астральный герой Колчак
Заполнив прибрежные воды
Своим беспредельным огнем,
Плывет от заката к восходу
Под полночи помелом
По внутренней Ушаковке
До озера Баскунчак
В сияющей упаковке
Астральный герой Колчак.
Глядят два печальных глаза
Из проруби в облака,
Как будто боец спецназа
Выслеживает врага,
И шепчут они чуть слышно:
«Зачем тебе твой пиджак?» –
«Воистину, Харе Кришна,
Действительно это так!»
«Откройся!» – и ты открылся
«Войди в эти воды!» – шаг.
В тебе в этот миг родился
Астральный герой Колчак.
«Ом мани!» – и будут мани,
«Ом лета!» – и есть закус –
Во внутреннем скрыт кармане
У каждого свой искус.
Астралия бесконечна –
Всех примет, ведь никогда
Не видел ты, чтобы встречный,
Оттуда бы плыл сюда.
И тихо смеются рыбы,
Лежа на девятом дне,
О том, что и вы могли бы,
Да жаждете не вполне.
Но кто-то из вас проснется,
Увидев как по реке
Подобные свету солнца,
Что странствует налегке,
Плывут уже две бутылки
Астрального «Колчака» –
Подвластны его затылки
Лишь небу да ВЧК.
Подающий надежду
Пара выстрелов в небо закат не окрасит алым.
Всё равно – было, не было, если некстати стало.
Всё равно опоздали. Куда? – Да на все... квадро!
Ну откуда тебе неизвестно, что будет завтра?!
Завтра – вечером ближе, сегодня – короче. Слишком.
Я уже не увижу! – Прощальная фотовспышка.
Я уже не забуду! – Детектора лжи рапорт.
Лишь созвездия будут опять улетать на запад.
Глобус – мёбиус, контур, где двум сторонам тесно,
Но в сугробе усталость проходит – приходит бездна,
Да и в тонкий зазор проходить иногда просто...
Я искал горизонт – оказалось всего остров.
Обогнал себя насмерть, удачу пытал – выбил
Два на три горизонта, и вскачь в дежа вю, в гибель...
И уткнулся в живые цветы – я, прорвавшийся между!
Где бы были мы, если б не ты, подающий Надежду?
Баллада о Даме и Таракане
Не изловим арканом, исключено, что труп,
Маленьким тараканом я заползаю в суп.
Кушайте, Дама, Здрасте! Вас, наконец, сыскав...
Но что же в экстазе страсти лезете Вы на шкаф?!
Что же в экстазе страсти Вас покрывает мрак?!
С шкафа решив упасти, Вы говорите «Бряк!».
Боль не унять, однако ж не умирать от ран,
Выпьемте пива с раком, ляжемте на диван.
Вас поцелую нежно всласть или даже в рот.
Я не урод, конечно, хоть и иных пород.
Ваше дыханье, Дама, – музыка высших сфер...
Ну для чего с дивана снова на шифоньер?!
Ну для чего оттуда блюдо в меня кидать?!
Вам не нужна посуда – так можно за деньги сдать.
Не суждено быть другом, дверь не открыть ключом,
Только и пса супруга вовсе тут ни при чем.
Кстати, плоха идея выругать дихлофос:
Я от него балдею, но пес-то у Вас того-с.
Да, я отвергнут Вами, – значит, пришла пора
С мыслями лишь о Даме пробу начать пера –
Но не которым можно лить на листы добро,
Все это слишком сложно – проще же под ребро.
Или же все же рано – Кошечки юной взор
Предотвращает драму, жизни сменив узор.
Аж до печенок пронял жаждущий нежный взгляд...
Только я поздно понял: ротом они едят.
Не изловим арканом, исключено – кумир,
Маленьким тараканом я покидаю мир.
Прием в воины
Он был всегда прав, и всегда поворачивал вправо,
Он бил всех, кто лев, из тех, что слабее, чем львы,
На форте-пиаре играл предисловие славы –
Он ждал, компостировал мОзги и сносил головЫ.
Руки в стороны – сотни замертво:
Дань Бурхану от Революции.
Принят в воины без экзаменов,
Ибо красные не сдаются.
Другой делал ноги, устав уповать на везенье –
Не вывезти всех, а оставшихся кара скора.
Но без вести павшим на небе найти воскресенье
Не проще среды окружающей после вчера.
Две пробоины кровью залиты,
От свинцовых контрольных века,
Но принят в воины без экзаменов,
Ибо больше, похоже, некому.
А третий был лев – лев из тех, что сильнее, чем первый,
Он сам себе мир, что не свёрстан колонками news,
Он сам себе сны и мечты перемножил на нервы,
Забыв повторимый, а значит, отстойчивый вкус.
Сдать экзамены легче лёгкого –
Выйти в люди и не вернуться,
Но с подобными тренировками
Битвы главные не дождутся.
А Экзаменатор имеет пространство и время:
Закатное знамя в бокал безупречно стекло,
Сгоревшие в фас растревожили сердцебиенье,
Сгоревшие в профиль, увы, поглотили тепло.
С сердцем Данко – в непостижимое,
С кислой миной – в растворы лакмуса.
Он – понятие растяжимое,
А другие... да ну их в кактусы.
Баллада о доблестных гопниках Добрыни
Настало настоящее, реальное, как шоу,
Играют роль охраны боевые силы НАТО,
Весь вечер на экране будет битва «по-большому»:
Встречаются бессмертные – Кащей и Терминатор.
Три миллиарда баксов, как и зрителей – недаром
Ядрёные взрываются, крутые стали всмятку,
По яйцам Терминатор бьет поставленным ударом –
«Добро без кулаков, как я, не сделавший зарядку».
Кащеевы слова от антимата засвистели:
«О хренов переводчик! Ты лишил меня наследства!»
Рекламный блок, поскольку неоправданные цели
Оправдывают только очень кругленькие средства.
Семнадцатая серия «Мы – эти, экстрасенсы» –
Кащей, конечно, слаб по современным спецэффектам,
Но бросил взгляд задумчивый, как на златые пенсы,
И Шварц стал неосознанно летающим объектом.
«Умеришь прыть – научишься летать», как говорится,
Но встанет он, железная башка его ни дуба,
Ни прочей древесины дать не может – Может злиться:
«Ты кончика иглы боишься, валенок беззубый?
Я иглотерапию начинаю!» – игломёты
На боевых позициях, сокрытые туманом,
Ежи, шприцы и ёлки в ход пускаются без счёта...
Вот только результат, как новый год для наркомана.
Кащей, символизирующий мудрость вековую,
Как никогда, на третий месяц склонен к компромиссу:
«Признай мою победу, Шварц, и отблагодарю я
Тебя – на пару сотен лет взаймы дам Василису». –
«Неверная команда!» И под музыку Россини
Стал Терминатор бледен, неустойчив и неистов.
Но что это? Влетают славны гопники Добрыни,
Размазывая камеры по лицам журналистов.
А сам Добрыня весел и предельно лучезарно
К соперникам подходит: «Чё махаетесь-то, братцы?
За баксы? Не за баб?! Дык это ж вроде не угарно!
Ходи сюды, братва, тут без бадьи не разобраться!»
Несут два шкафа высокооктановое зелье –
Кусты да без Royal’я, как без слушателя слово.
Все драки – сгоряча, вот с горячительных – веселье,
Лишь слышится: «Ик-Итич, наливай давай по новой».
И на четвертый месяц не сумели передачку
Спасти ни философия, ни элементы флирта...
Кащей схватил пожизненную белую горячку,
А Терминатор, ржавый от разбавленного спирта,
Окрестными бойскаутами сдан металлоломом.
Добрыня ж со-товарищи в тумане исчезают,
И все попытки кончить их окончатся обломом –
Поверь, не всё то падает, что изредка летает.
Последние герои с ними рядом не лежали,
А если и лежали, то, пожалуй, героини.
Их имена, навеки занесённые в скрижали,
Запомнятся как доблестные гопники Добрыни.
Сага о братьях
Все мы братья, по-разному к счастью идущие:
Каждому кустику личные кущи!
Но чтоб не погрязнуть в бесчисленных счастьях,
Вам прочитаю я Сагу о братьях.
Старший брат Боромир за мир боролся всех круче:
Пёр в открытый эфир, как бульдозер по куче.
Из великих имён он навсегда величайший:
Кто-то дальше, чем он – он тут же дальше, чем дальше.
Был он неотвратим, как после пьянки икота:
Во главе Буратин, деревянных, как что-то,
Всех познал назубок – кто по-каковски подкован,
И эскапист Колобок бы не ушёл от такого!
Был серьёзен как мост, который водам не внемлет,
Даже пав во весь рост. Когда он стёр с лица землю,
Взор налился огнём, что впору взвыть крокодилом...
А мир мечтал об одном: чтоб поскорей победил он.
Им не важен процесс, их настроение – финиш,
Даже взглядом небес таких на место не сдвинешь.
И сломался бульдозер – кучу ту не разрушив,
Медитирует в позе сидящего в луже.
Средний брат Виномир был не по возрасту зелен,
Очи в стиле вампир как супермаркет горели,
Мощный комплекс вины в Торговый комплекс вина
Он превращал, пацаны, и сам ложился в нокдаун.
Как горячка бела от замполитрам презентом
Водка-сутра была их основным документом,
С нею двигать приятно философские камни:
Что на солнце есть пятна, а на пятна есть дамы,
Дамы есть ничего, но «ничего» – не увидишь...
И пошло «кто кого» незаметно, как Китеж.
В общем спорить любил до сотрясения мозга:
Чемпион по дебилдингу вновь на подмостках!
Только истина спорами не размножалась –
Вскоре жала шатёр, потом давила на жалость.
Он не то, чтобы даун, но не выдержал срока,
И теперь навсегда он в перспективе глубокой.
А младший брат Титомир легко обделывал дело,
И «Обделай, как я!» по всей планете летело,
И орала толпа его оральные песни,
А пурква бы не па, когда так жить интересней...
Не вещал он в азарте о достоинствах рэпа –
Он не ставленник Партии чешущих репу,
Он понятен козе и божество у пеструшек,
Если дома не все, то он приводит подружек,
Чтобы больше, чем тётя, но меньше, чем леди,
Чтобы лица не в поте, а в рекламном буклете,
Чтоб опять марш-броски через бёдра и попы,
Чтоб до фени мозги и язык до Эзопа...
Но программы от лажи не отлаживал Боже,
И СПИДометр вражий вдруг вылез из кожи...
Орган внутренних дел положив на погосте
Внешних связей, сгорел он, как все падшие звёзды.
Так трое вышли не в масть, но я напомню эпохе:
Сила, мудрость и страсть лишь в бета-версии плохи.
И пусть прекрасное глупо, а премудрое криво,
Я прошу всех к столу – разгрести перспективы,
Выпьем за понедельник – средство против бессилья,
Чтоб у младшего цель, а у старшего крылья,
Чтобы тот воспарил, а не только Вас парил,
Чтобы средний – запил выдавал на гитаре...
И дунет свежестью с моря утро ветра яснее,
Но другая история будет позднее.
Александр Филатов: Сказки Ордена Осознанных Дураков.