Я здесь не случаен
На кухне жена...
На кухне жена добивает посуду,
Сосед добивает зарвавшихся мух
Из старой винтовки. Фруктовое Чудо
Бежит по паркету куда-то на юг.
За ним не угонишься – ноги разбиты,
Замучил башку алкогольный синдром.
Уставший сосед забивает сердито
В горячее дуло последний патрон.
Жена, наконец, добралась до сервиза,
Но тут по ТВ -- сериал…
Мне завтра дадут иностранную визу,
И я умотаю в Непал.
Потом – в Гондурас, Тринидад и Тобаго --
Что – глобус? Да так, -- ерунда!
А кончатся деньги – на солнце залягу,
И, может, женюсь нАвсе-гдА.
И вновь поклянусь: не уеду отсюда!
И шелест волны взлижет слух…
Но годы промчатся – и с криком: «Паскуда»!
На кухню жена побежит – бить посуду,
Соседа замучают полчища мух.
Асфальтовая вмятина
Асфальтовая вмятина, а в ней --
Три ясеня и скомканное небо;
Предтеча удит в море пескарей
И пишет быль, как сочиняет небыль.
И жёлтый лист, скользящий по воде,
Как будто призрак древнего драккара.
Я прихожу сюда, когда нигде
Покоя нет… и в жизненном угаре
Всё меньше места внутренней борьбе,
И места нет ни поиску, ни спору.
Как штампы на посылке, что судьбе
Отправил Бог: машина, дача, город…
И треплет ветер воротник пальто,
Шипят деревья в ухо великану.
Я прихожу сюда, когда никто
Не может излечить душевной раны,
Не в силах указать надёжный путь…
Я прихожу, когда возникнет помысл
Ответить на вопрос: в чем жизни суть,
И в чем таится главный Божий промысл?..
Иду на вы...
Небо, как рваная простынь: с постели
В руки мне сонно сползает,
И, растекаясь незримо по телу,
Душу мою обвивает
Душно-мертвящею хваткой удава,
Скалится облачной пастью,
И, надо мной замыкаясь, лукаво
Шепчет: «Не хочешь ли власти?
Силы безмерной, где «галочка» в списке
Каждому кто на раздаче,
Вылизав жадно судьбы своей миску,
Требует новой подачки.
Кто, растеряв своё прошлое, знает:
В будущем – та же нелепость…»
Нет! Не из тех я! – Кричу, разбивая
Неба бетонную крепость.
Я по бродячим прописан канонам,
В адресных книгах – изгоем,
Мне в час рождения жребий со стоном
Вложен святою рукою:
Посох, тяжелая сумка скитальца,
Небо, что виснет с карниза…
Небо – ты вправе! Но я же не сдался,
Я принимаю твой вызов!
Сон в поезде
Колёса стучат, запинаясь о рельсы,
Кассиршей не выдан антракт,
И я, пассажир тридевятого рейса
Качаюсь им в такт.
Не зная путей, прорисованных ало
На мутной холстине небес,
Я выбью на рваном билете кинжалом
Кондукторский крест.
И, взятый с пристрастьем соседом на мушку,
Который подвыпил чуток,
Я выброшу гирями слезы в подушку,
Как будто в песок.
Такая уж участь – оплакивать были
И прошлостью в миг порасти,
Когда героин прямо в вены мне сбыли
Барыги в пути.
И тот же сосед, разбазарив патроны,
И, щурясь в анкетный листок,
Навязчиво спросит, согласно законам:
«Скажи мне, браток,
Куда тебе ехать?»… Вагонная драма,
Сползет в запоздалый рассвет.
А рельсы бегут -- тридевятого БАМа
Железный браслет.
Люби меня, Альма!
Люби меня, Альма! Вернее тебя
Уже не найти среди бледных красоток.
Люби меня, Альма, я, тоже любя,
Тебя увезу на свои десять соток.
Где ты, наконец-то, получишь по праву
Себе во владенья земельный майдан.
Пусть вместо границы проходит канава,
Ты здесь – королева, и носишь свой сан,
Как будто была рождена, чтобы править,
А я – и министр, и муж, и лакей.
Люби меня, Альма! Придётся оставить
В наследство друг другу ещё и детей.
Хоть ты и вельможна, но как же иначе,
Когда разогнал нелюбимых красоток…
Теперь остаётся – солдатом у-дачи
Стеречь эти прО-кля-ты-Е десять соток.
Малыш и Карлсон
Крепись, Малыш, ещё вернётся
К тебе седая Фреккенбок,
Накормит, в доме уберётся,
И денег даст на пузырёк.
Ты заберёшь заявку в Гиннес,
Обрезав свой метровый флюс.
И пусть тебе за 40. Минус
Помножь на минус – будет плюс.
Ведь ты плывёшь по жизни смело
И в арифметике силён.
Тогда зачем же, парень, дело?
К тебе примчится на поклон
На новом газовом моторе
Мужчина, весь в расцвете лет,
Посмотрит с просьбою во взоре
На остывающий обед
И скажет: «Что-то ты, мальчишка,
Густой щетиною оброс».
И вы рванёте с ним на крышу --
Смотреть на мириады звёзд.
Но так же год скрипит за годом,
Ты растерял уже свой пыл,
И калькулятор всю природу
В уме подсчетов заменил.
Ты к минусу плюсуешь минус,
А чтоб умножить – невдомёк…
Что ж, так и быть, сегодня скинусь
Тебе на новый пузырёк.
Землетрясение
Стакан дрожит, дрожит… Землетрясение
Качает лампы и разносит свет по комнате,
И в этом ламповом нелепом о-кружении
Я бултыхаюсь, как кораблик в мутном омуте.
Дверную ручку, выхватив из темени,
Рвану к себе слугой приговорённого
К безвременью… Услышав топот времени,
Вываливаюсь в пыль перетолченную…
И свет течет, течет уже по гранулам,
На острие которых пахнет вечностью.
Я, помню, в фильме – уходил Титаник
Желанным кушем в лапы бесконечности.
И мир калачиком свернулся от движения,
Не тот, что здесь – с горошину, помельче.
Стакан дрожит, дрожит… Землетрясение…
И в комнату бочком проходит вечер.
Соловей-Соловушка
Соловей-соловушка, громко свистни,
Расхлестался неба линкор о пристань.
Подгребут апостолы, в утлой шлюпке,
Да к тебе, соловушка, прямо в руки.
На сивых меринах, инородцы
Крюками тащат к закату солнце,
И дождь, в небесное выпав сито,
Залил водой старику корыто.
В кармане каждого – по полцарства,
Где всё Алёнушки да Иваны
Идут по свету, ища богатство,
В комбинезонах и платьях рваных.
На тридцать третьей лиловой грани
12 рослых мужей в сандальях
Ворвутся с топотом на веранду,
Ты позовёшь их на хлеб с баландой.
И все, согнувшись под знаком ночи,
На лавку выложат по полцарства.
Свисти, соловушка! Между прочим,
Ты стал тринадцатым в этом братстве.
Константин Корнеев: Небо навылет.