Определение поэзии
Пусть это будет сердце мытаря,
Что бросил деньги на дорогу,
Доска, до белизны отмытая
Навстречу мастеру и Богу,
Погост, могилами безвестными
Скорбящий над седыми безднами,
Дрожанье раненой руки,
Волна, несущая венки,
Дыхание бегущей лани,
Что за собою чует смерть,
И гор изломанная твердь
В тисках подземных содроганий,
И одоление мечты,
И боль внезапной хромоты...
***
Настал жестокий и бездарный век,
Железный, кое-как скреплённый глиной;
Как будто Вий сквозь щели ржавых век
Взглянул – и цвет осыпался и сгинул.
Остались колбаса, бензин и шины,
И мятые окурки бедных слов
В синюшном дыме старческого сплина
На слякоти зашарканных полов...
Любовь моя, уйдем от этих жутких снов!
Русский Босх
***
Что-то страшное случилось накануне –
Запах смерти ощущаю на губах,
Словно засуха рассеяла в июне
Листопадный осыпающийся прах.
Эта боль до отвращения знакома,
Как зазубренное лезвие закона,
Или ржавчина отравленной земли,
Где столетиями мучили и жгли,
А душа оледенелая молила
О страдающих и странниках в ночи,
О трепещущем дыхании свечи
На краю полузасыпанной могилы,
О пределе человеческой слезы
И прощении под саваном росы…
***
Что может быть безжалостней природы,
И ненасытней голода и жажды?
Что может стать коварнее свободы,
Что раз поманит, а обманет дважды?
Мы все умны, мы рассуждать горазды
О вере, счастье – что ни назови!
Но в наше время слеп и болен каждый,
Кто принял дар. Терзайся и живи
Бессилием ума, бесплодием любви.
Камень
Некогда упал он со стены
Сединой венчанного собора,
И уснул в крапиве у забора,
В тихом сердце дремлющей страны.
Но столетья были сочтены
Лязганьем ружейного затвора,
И гремела ржавчина мотора
По костям убитой старины.
И остался, ветхий и ущербный,
Белый камень, скорбною плитой
Вросший в землю на опушке вербной.
У деревни, бедной и пустой,
Он лежит, последний, тяжкий, верный…
Подойди, остановись, постой…
***
Повесть бесполезную и скучную
Целый день, как сериал, мотая,
Не взыщи, что я давно не слушаю,
Что в облезлой чешуе минтая
Седина мне чудится морская
Возле скал охотских островов,
Что, о небе взаперти мечтая,
Сердцем становлюсь я нездоров…
Отвори окно для воздуха и снов!
***
Со скрипом отворённого окна,
Сквозь душный запах сырости и пыли
Ознобом – наша бедная весна
Течет и молит – где вы раньше были?
Как зимовали, плакали, любили
На теневой, холодной стороне,
Где пятна и потёки горькой были
Под штукатуркой, но больней втройне!
Больнее свежей трещины в стене,
Мучительней, чем стон иссохшей двери,
Колючий, словно иней на стерне,
Хранящей след затравленного зверя…
Так, словно плесень полустёртых карт,
Рассыпал память бледно-серый март.
***
А душа, все чувства забывая,
Кроме жажды, страха и стыда,
О ребро стучится, чуть живая
В путах бесполезного труда.
Догоняет или убегает?
В суете сама того не знает,
Словно сельдь в кипящем косяке,
Вдоль сетей снующем в тупике.
А хозяин любит, пьёт, хохочет,
И бранится сквозь набитый рот,
На бегу бахвалится и врёт,
А, почуяв приближенье ночи,
Тщится доказать, что он был прав,
На мгновенья вечность променяв.
***
Мы забываем постепенно
Его зыбей дыханье ровное,
Прибой в улыбке белопенной,
Родство далекое, но кровное.
На валунах, волной истертых,
И в жаркой глубине аорты
Всё тот же привкус, та же соль,
Неразличимая, как боль
Рожденья, юности, предсмертия,
Что хлынет, поздно или рано,
В тугие жилы океана,
В его лазурные предсердия,
И молится душа в пути –
Не отвергай, прими, прости…
***
Поправил – но неосторожно!
Подумал – но не угадал!
И, разрушая всё, что можно,
В долину катится обвал,
Взлетела на дыбы стремнина,
Смешались лёд, гранит и глина,
Боль, грохот, крик со всех сторон,
И даже воздух поглощён
Пучиной хаоса. Не трогай!
Не для тебя родник и снег,
Реки новорождённой бег,
И брызги первого порога…
Смотри, запоминай, дыши
Красой нетронутой души.
***
За неистраченной минутой
Беги, наивно просветлён,
Звеня дешевле вилки гнутой
Из общепитовских времен!
Сменились нравы и одежды,
Одна любовь осталась прежней
Среди забот и нищеты…
Так придорожные цветы,
Сквозь сор и глину прорастая,
Встречают неба синеву.
Они не слышат, как ревут
Машин сверкающие стаи.
Какою пылью ни покрой,
Не омрачится их покой!
***
***
Покойный сон воскресшего цветка
Не потревожен реактивным рёвом;
Он ветерком колышется слегка,
Подмигивая венчиком лиловым
В очаровании многовековом
Весенней первородной тишины.
Его лаская просветлённым словом,
Послушай – и стихи отражены
Волною лепестков на стебельке струны.
Сонет к Дон Кихоту
Мамбринов шлем, о бедный дон Алонсо,
Тебя обманным блеском восхитил
Сильнее, чем дублоны – тех громил,
Что брань вели от Мехико до Монса.
Любовной песне юного веронца
Уподобляю вдохновенный пыл,
С которым ты на темя водрузил
Цирюльника начищенную бронзу.
Уже собрались бабы и зеваки,
Мычат скоты, народ желает драки,
Исход её, конечно, предрешён.
Но, если при смерти любовь и слава,
Твой выбор – то единственное право,
Чем этот мир оплакан и прощен.
***
От имени тех, кто творил и любил,
Чей голос парил на крылах лебединых,
Чей колокол громы ломал, словно льдины,
Чей древний клинок пламенел и разил
За горькую землю родимых могил,
И алые брызги в морозных сединах,
За чёрную розу и крест паладина
И вечную правду детей и светил!
Пойдем, не заботясь о силе и власти,
Не глядя назад, не гадая о счастье,
Прощая обиды, покинув торги,
И будут слова родниками и хлебом,
И спор зашумит между морем и небом
За наши печали и наши долги!
Миниатюры
Пепел
Как пятна проступившей сырости,
Как первое дыханье старости,
И сумраки предзимней серости –
Так будущее к нам идет,
Неведомое и незваное,
Перерассказывая заново
Дороги, холода и зарева,
И горя пепельный полет;
Но по какой-то смутной прихоти
Всё замедляя, словно нехотя,
В унылой и прогорклой слякоти
Ползут полночные часы,
В одно сплошное междометие
Оплавив чувства и понятия,
Чтоб сердце так и не приметило
Что наклоняются весы,
И сыпется песок барханами
На сталь дорог за океанами,
И в темноту летят сиренами
Призывы мёртвых городов,
И полночь покрывает пристани
Дыханием железной плесени
Бессонной и бездушной осени,
В которой мир почить готов!
О горе, пропади всё пропадом!
Сгорим и горьким прахом выпадем
За дальним сумеречным западом,
Как дым порубленных лесов.
Рассыплется благая ризница,
Порхнёт душа как птичка-узница,
И под гору стремглав покатится
Пылающее колесо…
И всё так просто, словно азбука!
Не стоит дожидаться отзвука
Давно отмеченного праздника
Среди рокочущей беды.
Опала жизнь поспевшим яблоком,
Рассеялась кудрявым облаком,
Прозрачные дождинки выплакав
И смыв последние следы…
***
Нет, не оставляй меня, не надо
Становиться тенью иль поверьем,
Сосен корабельных колоннады
Пусть горят над нашим повечерьем,
Да пребудем снежно-одиноки
Парой птиц на небе незакатном,
Да свершат в назначенные сроки
Наши судьбы тёмный путь обратно,
Да простимся на минуту боли
Перед ослепительным свиданьем
Над волнами вечности и воли,
Невместимой сердцем и сознаньем.
***
Радуйся – любовь твоя угадана...
Осень осыпается и дышит
Облаками пепельного ладана
На деревья, купола и крыши;
Радуйся – становятся всё тише
Утолённой боли родники,
В наступившем полумраке слыша
Всплески набегающей реки.
Отдохни – челны твои причалены
Полночью, что одарить готова
Всеми незабвенными печалями,
Исстари родными с полуслова;
Отзовись и вслушивайся снова,
Как зовёт шуршаньем камыша
Тихого и бледного покрова
Осени усталая душа.
Скоро небо над тобою склонится,
Звёздными цветами засыпая,
И уйдет последняя бессонница,
Отрешённо по воде ступая,
И надежда, нищенка слепая,
В ясной безутешности мольбы
Прикорнёт, неслышно засыпая
На холодной паперти судьбы.
Цепь
Холодный город в суете мышиной,
Дождём набрякли облаков морщины,
По слякоти стадами прут машины,
Теснятся люди, взгляды их больны
Бессилием забот и ожиданий,
Безвольным одиночеством сознаний,
И лица их на фоне мрачных зданий
Как бледные соцветья белены.
Ни мира, ни покоя между нами,
Когда толпа сгущается волнами;
И чувствуем и понимаем сами,
Что овладеть собой мы не вольны…
Ты улетела, юная свобода!
Твоя слеза в далёких вешних водах
Течёт, ликуя чистотой природы,
И возвращая тем, кто влюблены
Медовый луч на гроздьях винограда,
Серебряные косы водопада,
Полдневный плач таящейся цикады,
Любви и солнца золотые сны!...
Живём во сне, проснувшись, умираем –
Рассудок – первый, а душа – вторая,
Перемежаем перезвоны рая
Безумным завыванием войны,
А сон – как берега Архипелага,
Где не нужны ни буквы, ни бумага,
Где не равняют золота и блага,
Где будем, как цветы, утолены
Капелью летних звёзд над морем тишины.
Коктебель
Профиль гор огнём заката окаймляя и обжигая,
Плача золотом и кровью на холодную синеву,
Догорающая осень, ты, и нищая и дорогая,
Прикоснись к моим ладоням, опрокинь меня на траву!
Подари полынный ветер, горький запах камня слепого,
Обескровленные жилы опадающих в море скал,
До последнего дыханья поцелуй меня снова и снова,
Останавливая сердце, словно падающий кристалл!
Ты же знаешь – я не вижу ни фонтаны, ни галерею,
Ни склонённых изваяний, ни распахнутый мёд лугов,
И ничем я не любуюсь, но люблю тебя и жалею,
И нанизываю слёзы на цепочки своих шагов!
Оттого, что ненавижу, как истерику телефонов,
Как нечистое дыханье, налетающее впотьмах,
Эту музыку и вопли, словно бычий рёв из загонов,
И коттеджи лишаями на твоих распятых горах!
Оттого, что вспоминаю, чем жила ты и чем дышала
В дни, когда любовь поэта увенчала твою красу,
В ночи, где шумели волны, словно пенные опахала,
Чьё прощальное рыданье до сих пор я в сердце несу...
Комарово
Далёкое счастливое созвучие
Воздушного кипенья облаков,
Где всё легко, и всё по воле случая,
По прихоти мелодии и слов,
Как майская листва поверх голов…
Твоим восторгом, колыбель летучая,
Плывущим до сих пор по струнам жил,
Я болен был и этой болью жил.
А ты, неутолимое и юное,
Как летний ветер на лесной тропе,
Как звоны птиц над золотыми дюнами
И шарик пуха в пёстрой скорлупе –
Не забывай - я приходил к тебе
За солнечными свитками и рунами,
За соснами, гранитом и песком
У дома, что так дорог и знаком,
Хотя ни разу мне не приходилось
Переступить его простой порог,
И серебра непознанную милость
Седой золой покрыл столичный смог;
Но не хочу поверить, что не смог
Отдать любовь, что так наивно снилась,
Что прячу неразменной при себе,
Как рёбра в костенеющем горбе.
Всё брошу, не оставлю ни гроша я,
К чему считать и горевать зачем?
Какая ночь струится, утешая
Дыханием осенних хризантем!
Гляжу и плачу, восхищён и нем –
Плывёт луна, большая-пребольшая,
Как в юности. Всё, что сказать не мог,
В молитвенной тиши услышит Бог.
Звездная литургия
Ещё не услышана музыка,
Ещё неподвижны стихии;
Как память забытого узника
Пустынна пучина России;
Томятся глазницы сухие
Во мраке, бегущем с востока,
И только лампада Софии
Сияет далёко-далёко.
Печально и ясно касание
Прозрачного тихого света,
Скользящего на угасании
Холодного русского лета;
Умолкнувший голос поэта
Душа на крыло подхватила;
Вселенским покоем воспета
Любви невесомая сила.
Да сбудется ночь изначальная,
Где звёзды что свечи во храме,
Где пламенный трепет молчания
Предвечно парит над хорами…
Да светит святыми дарами
Восход, и бледнеет денница!
Зарю простирает над нами
Царя всеблагого десница.
И пусть над сердцами недужными,
Над ветрами нашей разлуки
Покой сокровенной жемчужины
Сомкнёт наши бедные руки,
И сменятся бренные звуки
Священным безмолвием веры
За наши надежды и муки,
Просторы, пустыни, пещеры…
Бабочка
Наклоняясь над замаранной тетрадкой,
Поспешаю за случайною догадкой,
Словно редкостную бабочку ловлю.
В непослушном трепетании полёта
Осыпаются чешуйки позолоты,
Остаётся только то, что я люблю,
А любовь – она слепа, но справедлива,
Словно верное пришествие прилива,
Прикоснётся, перемолвит и поймёт.
Жаль, что золото не жёлто, а кроваво,
А сердца и кошельки давно дырявы,
И подделаны вино и даже мёд!
Так останься окрылённой белизною
И дыхание полуденного зноя
Неоплаканной красою опечаль,
Чтобы веяла счастливая прохлада,
Чтобы море за вратами Цареграда
Распахнуло золотистую вуаль.
И, рассеивая солнечные блики,
Оплети мои колени повиликой
И одним прикосновением – прости,
Чтобы тихо колыбельная звучала,
И мелодия невинного начала
Замыкала совершённые пути.
Разговор с душой
Приглуши дневное сознание,
Приоткрой своё начертание,
Погадай на рунах прибоя,
А потом полюбуйся пристально
На судьбу, что давно перелистана
И вполголоса спета тобою,
И над ней, богатой утратами,
Пролети глазами крылатыми,
Широко распахнув ресницы,
Чтобы море пело о юности,
И кружили небом полуночи
Среброзвёздные колесницы.
И не дай горевать и каяться
В час, когда на губах спекается
Неуслышанной песни выдох,
И ни гневу, ни безразличию,
Ни беспамятству, ни обычаю
Я тебя, родная, не выдам!
И удары камней и выбоин
Мы, влюблённые, снова выберем,
Пересиливая тревоги,
И на счастье, и на беду мою
Ты предвидишь, о чём я думаю,
И уводишь с торной дороги
В темноту над снегами кавказскими,
Где гроза прощальными ласками
Припадала к телу поэта,
И в холодный туман Елабуги,
Осыпавший горькие яблоки…
Не рассказывай мне про это!
Ты, что крепче руки и разума,
Ты, что с небом и плотью связана
Тонкой проседью пряди русой,
Зашуми крылами певучими,
Долети жемчужными тучами
На уснувшие плёсы Нерусы,
И возьми себе на прощание
Луговых цветов величание,
Заплетённое в звёздные сети,
Чтобы всё, что видел на свете я,
Повенчали твои соцветия
В золотом потоке столетий!
Волхвы
Нас не слышали, не звали, не встречали
Возле капищ на роскошном карнавале;
Это горько было чувствовать вначале,
Но со временем обиды миновали,
И остались одинокие печали
И дыхание разлуки на губах,
Что внезапно и надолго замолчали,
Словно музыка в полночных поездах.
Надвигалась, словно сон, неотвратима
Буффонада без костюмов и без грима,
Одноногая слепая пантомима –
Злая полночь задохнувшегося Рима!
Но спасала нас, бессонна и незрима,
Неуслышанная городом тоска,
Уводящая дорогой пилигрима
В опалённые закатом облака.
Будем верными, тревоги обретая,
Перед сумраком Европы и Китая,
Будем радоваться, прошлое листая!
Да покроет нас трава твоя густая!
Зарыдают журавли твои, взлетая,
Затрепещет и откликнется душа,
Перед ликом Всеблагого рассветая
Без обмана, как улыбка малыша.
***
Ты, что предвидела заранее
Рожденье слёз, капели света,
Лети, в одно дыханье спета
Аккордом ветра и волны!
И стань дороже, чем познание,
Сильнее камня и металла,
Которым боль моя дышала,
Не пряча страсти и вины!
Всё ближе набегая, вот она!
Жемчужной россыпью играя,
По гальке плещется, благая,
Дыша туманом и теплом,
Глазами любящими соткана
В томящей белизне бессонниц,
В рыдании весенних звонниц,
В пушинках, спящих под крылом…
Как очарованная вестница,
Из темноты слагая слово –
Волной и пеной – снова, снова,
По озеру, по берегам!
В ладони – отраженье месяца
Смеётся ласково и близко,
В лицо – опаловые брызги,
И звёзды льются по щекам…
***
Последняя полночь февральской метели,
Недолгая как остановка в мотеле,
Холодные, чистые вздохи мистраля
Струятся, весну призывая,
И солнце кропит благодарное утро,
Истомой звучит голубей камасутра,
Со щек облаков осыпается пудра
На бледные руки влюбленных,
А дальше – савойских дорог серенада,
Пьемонт в искрометном цветенье граната;
Уснули, закатным румянцем согреты,
Любимые дали Тосканы,
И стали милее похвал и подарков
Любые слова до наивной помарки,
И древние тени сомкнулись под аркой,
Влюбленные некогда тени,
И снова сады в подвенечном уборе,
Сияющий пир виноцветного моря;
Плывут над пучиной сокровища мира,
Вращаются грани кристалла,
И жажда пути утоляется Римом,
Апрель овевает крылом серафима
Слезу, оброненную неопалимым
Дыханьем влюбленного сердца…
…Во сне ли блуждаю, клубится ли морок –
То жар наплывает, взлетая за сорок,
Неясные образы, призрачно-серы,
Поземкой несутся, как бесы,
Во мгле угасая – а звезды все ниже,
А губы любимой все ближе и ближе…
Лечу безоглядно, сгораю и вижу
Предвечную встречу влюбленных…
***
Не полагайся на силу,
Переступая порог,
Чем бы тебе ни грозила
Тёмная пряжа дорог,
Где осыпаются камни,
Ветер взметает песок,
Громом расколотой гаммы
Бьётся в теснине поток;
Солнце склоняется в тучи,
Ночью ненастье придет,
Не полагайся на случай –
Скоро слепой поворот.
Сквозь неоглядную хмурость
Утренним взором лови
Неопалимую мудрость
Веры, надежды, любви.
Думы, тревоги и строки…
И миновать их нельзя…
Камни, песчинки, потоки…
Я не прощаюсь, друзья.
Никита Брагин: Камни, песчинки, потоки.