|
Марина Нота: Психологические этюды.
Два очень психологически сильных, проникновенных, глубоких, мастерски написанных рассказа.
Первый - с мягким юмором, мы можем перенестись на десятилетия назад, вспомнить нравы, о которых нам известно по фильмам и книгам... то простодушие, наивность, неуклюжесть... сейчас это кажется трогательным. Второй - настоящая драма. Приведу цитату как концентрат основного эмоционально-интеллектуального посыла:
"Когда Сергей стал пить запоями, Аня металась, искала спасения, где только могла. Пошла в церковь. Шла служба, народу было очень много, душно, непривычно. Ей подсказали, где встать, чтобы исповедаться. Мысли Анины убегали за пределы храма, а это было нехорошо. Чтобы как-то сосредоточиться на происходящем, она стала смотреть вокруг и слушать. В очереди на исповедь стояли, в основном, женщины разных возрастов, мужчин почти не было. Одна из немолодых женщин, исповедуясь, плакала в голос и очень долго не отходила от священника. Анна слышала, что слёзы – это благодать, искреннее раскаяние, и невольно подумала, что ей ещё ой, как далеко до этой женщины, потому что даже толком не знала, что батюшке и сказать. Вдруг рядом послышались недовольные голоса: «Да что ж она так долго-то! Видно, про алкаша своего ненаглядного рассказывает, остановиться не может! Когда уже другим место освободит?!» – Аня взглянула туда, откуда донеслись реплики, там стояли и бурчали несколько бабулек в платочках. Вид у них был далеко не богобоязненный, напротив, сердитый, да и разговоры… «Не суди и не судим будешь», – вспомнила Аня и почувствовала себя очень неуютно: и оттого, что стала свидетелем осуждения человека другими людьми, и оттого ещё, что невольно сама возмутилась в душе их поведению, то есть и сама – осудила".
Мне очень понравился финал первого рассказа, финал же второго тронул... но возникло ощущение, что интонация отличается от предыдущего повествования. Возможно, тут зазвучало что-то слишком личное для автора или для героини? Отстраненность, умение абстрагироваться очень помогают авторам психологической прозы с максимальной чуткостью донести до читателей свои ощущения. В конце сборника это не ощущается... может быть, таков замысел.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталия Май
|
Психологические этюды
2006Первый поцелуй |Жена
Первый поцелуй
Каждую субботу, а иногда и в воскресенье, после окончания вечернего фильма, ребята приносят магнитофон, протягивают длинный провод от здания клуба в сквер и – гуляй страна! – танцы хоть до утра. Молодёжи не так уж и много, однако, человек двадцать-тридцать всегда наберётся.
Майские жуки, ударяясь о висящую на дереве лампочку, падают на импровизированную танцплощадку: небольшой участок между тополями за поселковым клубом. Иногда они шлёпаются прямо на кого-нибудь из танцующих. Мальчишки смеются, девчонки нарочито визжат. Всё, как всегда, разве что жуки не в любой сезон бывают.
– Шисгарес! Я пою тебе Шисгарес! – Вовка кричит это так громко, что даже магнитофон почти не слышно, по-дурацки при этом кривляясь и извиваясь, как червяк, поднесённый к крючку. Да, парень у Ленки очень уж какой-то развязный… Она, гордая такая, красавица и к тому же девушка отчаянная, с нею все представители мужского пола держатся соответственно – на дистанции, а он… Вытанцовывает перед ней, да ещё дым в лицо пускает! Наверное, таким образом, пытается утвердиться, как лидер, при отсутствии необходимого для этого интеллекта. Что поделаешь, если природа его умом не наделила? Вот брат его младший, Борька, он не такой совсем…
– Тань, ты где? – Ольга лукаво улыбается, заметив моё «отсутствующее присутствие». Я посмотрела на неё отрешённым взглядом, не понимая, что же она от меня хочет. Но в ту же секунду поняла, что подруга пытается меня «вернуть в реальность». Прервала воспоминания, а жаль: не весь вчерашний вечер ещё в памяти «прокручен».
– Потеряла? – отсылаю ей улыбку рикошетом. Не могу же я озвучить ей свои мысли. День рождения у неё сегодня, как-никак. Подружки в гостях – все её ровесницы. Это я одна затесалась среди них – молодая. Вон как они, наперебой, поздравляют её и, вроде как, радуются! Чему? Мне, если честно, даже жаль её. Подруга такая душевная, и – подумать только! – сегодня ей восемнадцать уже стукнуло. «Старуха…» – думаю я с искренней горечью и, чтобы как-то отвлечься, предлагаю поиграть «в чепуху».
Идея поддержана, и вскоре в квартире то и дело раздаются взрывы гомерического хохота. Вы знаете эту игру? Тогда, конечно, можете себе представить, какое воцарилось веселье.
Я на два года моложе, и весьма довольна этим обстоятельством: как говорится, вся жизнь у меня ещё впереди. А вот Ольга на замужнюю даму похожа, и погулять уже с нами не может: Сергей обычно увозит её кататься на мотоцикле сразу после танцев, и домой я возвращаюсь без неё, в сопровождении шумной компании сверстников. Ну, и не только. Плюс-минус, по возрасту. Но больше – плюс.
Посмотрела на Ленку, и наши взгляды пересеклись. Последнее время с ней что-то происходит. Да, смеётся со всеми вместе, но впечатление такое, что через силу, что-ли. Странная она какая-то. Вместе со всеми, и в то же время сама по себе. Я с нею почти не общаюсь, нет у нас и тем общих для разговоров даже. О парне своём она никогда не говорит, а уж о его брате, и тем более… Глаза у Ленки настороженные, холодные, насквозь пронзает острым взглядом, будто подозревает тебя в чём-то. На руках шрамы. Вены резала?! Не знаю… О таком не спросишь. Похоже, переживает-то она из-за Вовки. Он старше, и намного. Нашёл себе какую-то… Время проводить. А зачем тогда вокруг Ленки каждый раз крутится?
Интересно, а Борька сегодня придёт в парк? Танцы обязательно будут! Если Ольга сказала, то – это уж точно. Мальчишки в лепёшку расшибутся, но устроят. Уважают они её. Ещё бы не уважать, Оля весёлая такая, в любой компании заводила! И юмор у неё мягкий, не обидный, хотя и всегда поразительно прицельный. И ещё она очень проницательна. Мы близкие подруги, даже и говорить ей, порой, не нужно о том, что у меня на душе: она это чувствует. Вот даже и про Борьку…
Борька. О, это отдельная история! Есть что-то в нём такое, разудало-цыганское, что-ли. Смуглый, черноглазый, уверенный в себе, всегда спокойный. Никогда ни перед кем не заискивает, чувствуется в нём сила внутренняя. И волосы не отпущены ниже плеч, не болтаются, как у Вовки. Вполне нормальная стрижка. Мужская.
Не такой Борька, как другие. Ну, да что там скрывать: нравится мне он. Ходят, правда, о нём слухи, что-то про наркотики… Нет, не верю! По-моему, просто выпивает с ребятами иногда. Мало ли что про кого говорят!
Вот только рост у него, вообще-то, не очень. Интересно, он, хоть, не ниже меня? Кажется, нет. Мериться же не станешь! На всякий случай обуваю, собираясь на танцы, туфли на невысоком каблуке: всё же приятнее, когда мальчишки ростом выше тебя. А тем более, если речь идёт о том, который не безразличен!
Не ошиблась я: танцы в этот вечер были. Все шумно поздравляли Олю с совершеннолетием, и выглядела она абсолютно счастливой. Наверное, только я одна знала, какое на самом деле у неё настроение: надо же было такому случиться, что именно в этот день к ней не приехал Сергей…
Потом фотосъёмку затеяли. Наверное, Олина работа: я и понять не успела, что к чему, как оказалась рядом с Борькой перед фотоаппаратом. Но зато сразу сориентировалась, как лучше встать: небрежно ногу в колене согнула, перенеся вес на другую. Маленькая хитрость: теперь уж точно на фото я буду обязательно – ниже, даже если рост у нас одинаков!
Интересно так получается, само собой, как бы: только что нас было человек десять, и где, спрашивается, они все растворились? Только я и Борька. И никого больше! Неловко даже…
– Я провожу тебя?
– Проводи…
Дороги в посёлке, обычно – грязь непролазная, тротуаров ещё нет, только обещают проложить, и идти домой от центра далеко, долго и нудно. Но именно в этот вечер, как назло, сухо, и дорога какая-то… В общем, втрое короче, чем всегда!!! Не успели и нескольких слов сказать, как уже и калитка перед нами!
– А ты приедешь на следующий выходной?
– Не знаю… Наверное.
– Приезжай… – Борька помолчал немного, как бы ожидая чего-то, – Так, я пойду?
– Да, конечно. Пока!
– Пока…
С этого вечера Борьку в посёлке стали называть «моим» парнем, а меня – «его» девчонкой. В то время не говорили «они дружат» и, тем более, «они встречаются», это считалось прямо-таки нафталинно-старомодным. Бытовало выражение «они ходят». Ну да, это сейчас забавно такое услышать, а тогда в порядке вещей было, если тебе зададут вопрос: «С кем ты ходишь?». Вот ни с кем не ходить – это уже считалось непрестижным.
Я ходила с Борькой. Чинно. Все субботние и воскресные вечера он исправно сопровождал меня домой после танцев или просмотра очередного фильма в маленьком тесном клубе.
В будни мы с Ольгой уезжали в райцентр, где учились в техникуме. Провинциальный городок, уютный такой и близкий, чистенький, весь в зелени и цветах оазис. Совершенно иной мир.
Мальчишки в группе к моим отъездам на выходные почему-то относились с некоторой ревностью. Не нравилось им это. Группа у нас была, вообще-то, что надо, практически – большая семья. Все и обо всех знали, если и не всё, то очень многое. Однокашники – друзья мои просто, а вот, надо же: задевали их эти мои визиты «на сторону»! Ездила-то я не домой, потому что жила очень далеко, а в гости к Олиной родне, близко знакомой с моими родителями. Ребята подшучивали, ненароком, как бы, расспрашивали, даже пытались по-своему контролировать ситуацию.
А какой, думаете, вопрос чаще всего задавали друг другу девчонки в общежитии? Да уж никак не: «Что нам на завтра выучить задали?». Самым наиактуальнейшим вопросом был: «А ты – целованная?».
Целованные, между прочим, стеснялись и тайну свою старались не разглашать. Ну, разве что под большим секретом.
Мне стыдиться было нечего. Свою нецелованность я отстаивала надёжно, иногда даже, практически, в рукопашную.
В один из «танцевальных» поселковых вечеров Борька вместе с друзьями исчез с танцплощадки, а по возвращении ребята были уже навеселе. Не могу сказать, что мне это понравилось, но и расстройства особого тоже не вызвало. Почётной обязанности провожать меня домой Борька за этот проступок лишён не был.
Лето. Небольшой ухоженный скверик, скамейки.
– Посидим, Таня?
Со своим парнем да не посидеть на скамейке в такую пору?
– Конечно!
Я выбрала восхитительно уютное местечко: скамеечку, укрывшуюся среди кустов туи и стриженого самшита. Мы присели рядышком, но разговор на этот раз почему-то не клеился. То ли оттого, что Борька выпил, то ли потому, что чересчур уж близко ко мне он сел.
И вдруг этот нахал очень даже напористо попытался посягнуть на мой незыблемый статус нецелованной!
Реакция моя оказалась мгновенной. Обеими руками вцепившись ему в чуб, я изо всех сил стала тянуть его за волосы! В противоположном от себя направлении, разумеется.
Борька опешил и разозлился одновременно. «Борьба» продолжалась, наверное, несколько минут, а может быть – секунд. По крайней мере, мне показалось, что – долго. В какое-то мгновение, он исхитрился чиркнуть своими губами по моим, но не более. Всё равно, я готова была его убить!!! Отстал, конечно, но мы жутко друг на друга были рассержены и потому отправились по домам в одиночку.
До самого утреннего автобуса не сомкнула я глаз, терзаемая неразрешимым вопросом: «Какая же я теперь-то? Целованная? Нецелованная?»
Это было не смешно, потому как врать я совершенно не умею, и не умела никогда. Девчонки, по обыкновению (и уж с особым пристрастием – по понедельникам), проводили опрос на эту тему, и когда очередь доходила до меня… Я практически впадала в ступор, не зная, что отвечать. Изумлённые подружки пытались меня расшевелить, но то, что я после этого выдавала в ответ, повергало их в ещё большее недоумение.
– Не знаю…
Недели, между тем, мелькали быстро, мы с Борькой помирились, и он снова служил при мне «полупроводником», так как из дома в клуб я отправлялась, всё-таки одна, и только обратно мы шли вместе. Штурмовых действий мой парень больше не предпринимал. Правда, обнимать свою подругу ему уже иногда позволялось. Меня устраивали такие отношения, однако Борьку, похоже, нет.
Шла весна следующего года. Поздним вечером мы стояли у общежития, в котором жили, кажется, прикомандированные рабочие.
– Тань, ну я, хоть когда-нибудь, тебя, всё-таки, поцелую?!
– …
– Ну, пожалуйста!!!
– Нет.
– Что с тобой станет-то от этого?!
– Нет!
– Всего один-единственный разочек!
Тут я призадумалась. Столько времени пребывать в полуцелованном состоянии мне, и действительно, надоело. Никакой в этом вопросе ясности! Уж либо «нет», либо – «да». И правда, что от меня, убудет, что-ли, из-за одного поцелуя?
– Таня, ну что ты молчишь-то? Можно?
– Ну, хорошо. Один раз – можно.
Честно? Я даже не помню, как Борька поцеловал меня, и что я при этом испытывала (если испытывала вообще). Но, он поцеловал, это уж точно! Мне это было как-то… Зато Борька будто подрос от такой удачи! Что-то говорил мне, шутил, улыбался, и вдруг… вознамерился повторить свой подвиг!
…Пощёчина, которую я ему влепила, была такой звонкой, что, пожалуй, могла разбудить всех обладателей обшарпанного общежития.
Ошарашенный Борька молча растерянно моргал, не зная, как реагировать. Потом, наконец, простонал:
– По-че-му?..
На что я невозмутимо ответила:
– Ты обещал ОДИН раз.
Больше мы с Борькой уже не «ходили». Жена
Здравствуйте, дорогие наши, мамочка и папочка!
Выкроила минутку для разговора с вами. Только не ругайте меня за почерк, сижу я не в самой «эпистолярной» позе: Ксения уснула после кормления у меня на руке, но правая – свободна, тетрадь рядом, на подушке, вот и пишу, пока есть такая возможность.
У нас всё хорошо. Сергей ещё на работе. Уголь недавно купили, теперь уж точно зимой не замёрзнем. Ты спрашивала, мама, как я печку топлю? Да мне Ксюша помогает! Да-да, не смейтесь: мы всё с нею делаем вместе. Вычищать спёкшийся шлак, правда, трудно. На одной руке – дочь, в другой – кочерга, ну и… Ничего, всё нормально получается. Ну, не соглашается она иначе! Очень любознательная девочка, мы с нею практически неразлучны. Думаю, она всё понимает, несмотря на возраст. Рассказываю дочери обо всём подробно: «комментирую» каждый шаг, всё происходящее. Видели бы вы, как внимательно слушает!
Честно, не холодно у нас, мама! Осень вообще была необыкновенной: до середины ноября можно было сушить пелёнки во дворе, никаких дождей, просто удивительно! Декабрь, этот – да, прижимает, мороз на улице, но печка раскаляется докрасна, и так уютно быть дома, в тепле…
Листья почему-то до сих пор не опали, наверное, деревья так и простоят всю зиму – с сухими и выцветшими. Не могу припомнить, что это означает: то ли суровой и морозной зима окажется, то ли наоборот – мягкой?
Папа, не надо зря беспокоиться: всё в порядке, – справляюсь, не сомневайся. Помнишь, как ты сказал, что ко мне, вообще-то, успел привыкнуть больше, чем к своей внучке? Пошутил, конечно, как всегда… Но – вот и я к своему ребёнку душой прикипела. Хотя, формально ты прав, пожалуй. Для вас она воспринимается дополнительными хлопотами своей драгоценной дочери. Но вы обязательно полюбите Ксеню, она такая прелесть!
Я похудела? Да, фотография-то вышла «не очень» – фотобумага, реактивы – всё «дореформенное» ещё. Даже плёнка – и та просроченная. Сейчас, почему-то, исчезло всё это из продажи. Нигде нет, Сергей по всему СНГ, будучи в командировках, искал – бесполезно. Жаль…
Честно говоря, и правда вернулась к своей «школьной» комплекции. Но это же хорошо, мама! Девчонкой себя чувствую. Даже забавно!
Ой, Ксюша передаёт вам привет и ещё просит добавить, что письмо я продолжу позже…
***
– Аннушка, что случилось-то?! – в голосе Сергея не удивление, а, скорее, изумление и даже – испуг. Не привык он видеть слёзы в глазах жены. – С Ксеней всё в порядке?!
– В порядке… – Аня изо всех сил старается не разреветься. – Но ты так задержался на работе…
– Да, всего-то, на пару часов! Понимаешь, ну никак не мог я раньше: день рождения у Лёхи, я совсем чуть-чуть выпил… Только не плачь, не надо!
– Не поэтому я… Такой беспомощной себя чувствую: несколько часов не могу даже из комнаты выйти – дочь не отпускает. Пока на руках – молчит, почти не капризничает, но стоит попытаться уложить её в кроватку… Не могу же я оставить плачущего во весь голос ребёнка в комнате одного! Не могу!!! А я… давно уже…
Аня замолчала, понимая, что ещё немного, и она точно заплачет – дуэтом с чутко уловившей «напряжёнку» и начинающей хныкать дочерью.
– Анечка, прости меня, дурака, я мигом! – Сергей быстро сбросил куртку, сбегал на кухню, вымыл руки. – Иди сюда, моё золотце! – взяв на руки, бережно прислонил к груди явно заинтересованную сменой декораций малютку, во все глаза глядевшую на него и уже совершенно спокойную.
Полуторамесячная кроха, Ксюша уже хорошо знала, кто есть кто, и отца узнавала по голосу, ещё не увидев. Она даже голову ещё не умела поворачивать, когда лежала на софе и слышала, как он приветствовал свою семью, вернувшись с работы. Но зато малышка прекрасно выражала свои эмоции звуками, и в ответ папа мог услышать радостные вскрики своей дочери. Она его ЛЮБИЛА! Это, несомненно! Славная маленькая беспокойная девочка, часто приводившая тревожными ночами свою маму в отчаяние горьким, долгим, почти до самого утра, плачем, умела радоваться и любить!
***
– В кабине не курите! – спокойный, уверенный голос девушки безотказно действовал на любого «буяна», и сигарета тут же выбрасывалась в окно. Начальник ли это был, либо подчинённый, – в подобной ситуации повиновались все. Некоторые извинялись, другие изумлялись:
– А как же мужик твой терпеть такое станет?!
– У меня будет непьющий и некурящий муж.
Аня говорила это так убеждённо, что у собеседников не возникало никаких сомнений: именно так и случится.
Работа есть работа, пусть выбирают для курения такие места, в которых это действо не будет мешать окружающим. Возможно, даже, наверное, мужчины принимали это за каприз, на самом же деле Анна не переносила табачный дым. Как-то всё это одновременно на неё свалилось: все резкие, агрессивные запахи: лаки, краски, дым от курения, ядохимикаты – стали для девушки настоящим бедствием. Скорее всего, причиной тому была предшествующая работа с ядами на протяжении нескольких лет. Да и увлечение фотоделом, ещё со школьной скамьи – почти ежедневная возня с реактивами… Аня настолько привыкла к присутствию в её повседневной жизни этих растворов, что потеряла всякую бдительность – подумаешь, отрава! Случалось, забывала, в какой из бутылок проявитель, а где – закрепитель, тогда проверяла это простым и надёжным методом: на вкус! Не пила, конечно, из бутылки, это было бы уж слишком! Но палец, смоченный в едкой жидкости, языком пробовала. Вот ума-то было!
Теперь самочувствие при контакте со всей этой «химией» портилось мгновенно и надолго. Не всегда было удобно говорить об этом окружающим, но, на самом деле, другого выбора-то и не оставалось. Если на улице ещё можно избежать такой острой реакции – отойти в сторону, например, то уж в кабине грузовика далеко не уйдёшь. А на дальние участки добираться приходилось именно таким транспортом.
***
Сергея за время их досвадебного знакомства, то есть, за полгода, она видела пьяным всего дважды. И оба раза испытывала жгучий стыд из-за того, что этот парень в подобном виде посмел подойти к ней, такой гордой и неприступной для всех ребят, явно интересующихся ею, но дистанцию, которую она негласно для всех их определила сразу, как только появилась в их станице, неукоснительно соблюдавших. Санька, так тот, например, здоровался с нею почтительно и издалека, и всем знакомым говорил об Аннушке так:
– Нет, ребята, хоть она и моя землячка, я никогда не решусь! Да прежде, чем к такой подойти, это же нужно пять раз побриться, семь раз помыться!
Именно чувство стыда руководило ею, когда, открыв на несмелый стук двери гостиничного номера, где Аня снимала комнату и, увидев едва держащегося на ногах Сергея, она тут же сказала: «Проходи!» – хотя сам вид его вызывал у неё почти отвращение. Но допустить, чтобы другие заметили в коридоре, под её дверьми – пьяного!.. Это было выше её сил. Что он рассказывал, Аня, собственно, и не слушала. Разумеется, ничего интересного. Главное, что её занимало в этот момент: как бы поскорее спровадить незваного гостя, не демонстрируя визитёра другим жильцам гостиницы. Только вот такой репутации – благосклонной к пьяницам девушки, ей и не хватало! Наконец, ушёл-таки в холод февральской ночи, оставив в Аниной душе неприятный осадок.
Ещё вчера, увидев Сергея впервые, на работе, за рулём автомобиля, Аня машинально отметила про себя: «Этот, кажется, ростом маловат, да и, скорее всего, женат», и тут же потеряла к нему всякий интерес, если ту секунду уделенного ему беглого взгляда вообще можно было назвать интересом. Замужество, как скорая перспектива, её не интересовало, а правильнее сказать: замуж её не хотелось вообще. Но не могла же она не замечать молодых ребят! Двадцать четыре года, возраст, конечно, уже подходящий для создания семьи, но… Если Анне задавали вопрос: «Ты почему замуж-то не выходишь?» – она неизменно отшучивалась: «Не найду достойного!» В этой шутке была изрядная доля правды. Сверстники не интересовали девушку ещё со школьных лет. С ними было элементарно скучно. Те же, кто мог бы претендовать на место в её сердце – мужчины, на пять – десять лет старше Анны,– образованные, умные, разумеется, порядочные, – давно успели обзавестись семьями. Хороший мужчина на дороге не валяется! Не выходить же за кого-либо из тех, которые там, в прямом смысле, валялись… Да и характер свой Аня считала нестандартным, была «не как все», и потому внушала себе такую мысль: «Мне и самой с собой непросто, так зачем же ещё кого-то рядом мучить?» Вот и жила одна, упрямо пресекая все попытки «заинтересованных» – познакомиться с нею поближе. Возможно, именно эта её неприступность распаляла мужчин, пробуждая азарт соперничества и охотничьи инстинкты, и они всячески старались перед нею себя показать. Не нравились Ане эти «гонки с преследованием». Все подобные «ухажёры» были ей даже не безразличны, а неприятны. Очень уж глаза мозолили, тогда как Анна любила уединение, хотя бы после работы, на которой общения с людьми хватало через край. И уж, разумеется, такой «кавалер», как Сергей, не имел практически никаких шансов на особое расположение.
Аня была очень волевой девушкой и всегда помнила одно неписанное правило: женщина должна уметь нравиться всем, но при этом искусно сохранять дистанцию. И вот это искусство дистанции она освоила в совершенстве: всех озабоченных неизменно удавалось «держать в узде». Почти всех… Работал у них в конторе Сашка со странной фамилией Зых. По поводу фамилии, кстати, он шутил так: «Если кого-то посылают на три буквы, то это – ко мне!» Чуть старше Ани по возрасту, почти ровесник. Весёлый такой, даже бесшабашный парень с зелёными глубокими глазами. Глубокими, потому что смотреть в них было… опасно. Что-то было такое в его взгляде… растворяющее, что-ли! Причём Сашка всё время норовил оказаться рядом с Анютой, бесконечно шутил, говорил всякие глупости, ненароком старался прикоснуться, взять её за руку… И всё это – с самым невинным видом! Что-то непонятное происходило с Аней, но она не могла этому противостоять! Ругала себя мысленно: «Да посмотри же ты на него – ведь он же полный примитив! И разговоры у него глупые, и шутки плоские. И вообще – смазливый какой-то, как девчонка! Вон, даже глаза – с поволокой…» Действительно: с поволокой… Что же это такое, в самом-то деле! Ведь тянуло её к нему, с бешеной силой влекло! А Сашка был женат… Вот ведь, бесстыжий! Глядел Ане в глаза, пристально, испытывающее, и наверняка отлично понимал, что с нею при этом творилось. Она даже переставала замечать: есть ли рядом кто-то ещё, или они наедине, только изо всех сил старалась удержаться, скрыть своё непонятное, для неё самой возмутительное, состояние. В прямом смысле слова – коленки подгибались! Приходилось отходить куда-нибудь к стене, чтобы прислониться, унять странное головокружение, взять себя в руки. На работу Сашка приезжал на мотоцикле, а так как были они с Аней коллегами, иногда случалось объезжать вдвоём на этом транспорте участки, где велись работы, контролировать, планировать и всё такое прочее. Вернее, делал всё необходимое Сашка, а Анна, встав с мотоцикла, пыталась прийти в себя: нарочно, что ли, он снял со своего транспорта ручку, за которую обычно берётся пассажир? Ведь из-за этого Ане волей-неволей нужно было в поездках держаться за Сашку, а на самом деле – обнимать его! Он же, ничуть не смущаясь, – похоже, его даже забавляла Анина растерянность,– помогал ей привести себя после дороги в порядок: поправить куртку, шарф… При этом подходил так близко, что девушка просто теряла дар речи и чувствовала себя совершенно беспомощной. Мог, между делом, спокойно, как само собой разумеющееся, поинтересоваться: «Ты хоть тёплое бельё-то пододела? Смотри, простудиться недолго! Моя жена всегда одевается тепло». Обескураженная, Аня не знала даже, что ему на это и отвечать, да и стоит ли, вообще, говорить на такие темы – с мужчиной!
Анна отчётливо понимала, чем это всё может обернуться, и так же ясно осознавала: если Сашка будет настойчив, она просто не сумеет быть с ним такой же невозмутимой и неприступной, какой ей до сих пор удавалось быть с любым из представителей этой хвалёной сильной половины. И спасение её было только во времени года – холодной, хотя и бесснежной, зиме. Она надевала на себя столько одёжек для поездки на мотоцикле, что это, в какой-то мере служило для неё, пусть и хлипкой, но защитой. И со страхом думала: а что же будет весной? Сашка ей не нравился ни капельки! Это было самым ужасным для неё: Аня презирала и его, за то, что игрался с нею, как сытый кот с перепуганной мышью, явно строя не только глазки, но и планы, и ещё сильнее – себя, за то, что понимала всё это, но ничего не могла с собой поделать. Это она-то, которой мужчины в качестве самцов всегда были совершенно безразличны! И вот теперь перед нею – самый настоящий кобель, которому нужно от неё только одно, стоит, усмехается: знает, каково ей… Что ж это за наказание-то?! Хорошо, что поездки эти были, всё-таки, не так уж и часты.
Не думая о замужестве, Анна, тем не менее, не собиралась прожить всю жизнь одна. Нет, она не хотела всё же накрепко связывать свою судьбу с мужчиной. Но матерью стать – мечтала. Что у неё, не хватит сил и средств, чтобы воспитать ребёнка? Трудности не пугали Аню никогда. Даже напротив, если в жизни вдруг всё становилось как-то чересчур спокойно и гладко, – это было не для неё. Прав был научный руководитель по преддипломной практике, когда, поняв бесполезность своих попыток убедить девушку остаться работать на кафедре института, покачав головой, вздохнул:
– А он, мятежный, ищет бури!..
Подходящего кандидата в отцы будущему ребёнку на её горизонте просто не было. Нет-нет, ни в коем случае не Сашка!!! Этот баламут, при всём её внутреннем смятении от общения с ним, на самом деле почти что бесил Аню. Она привыкла всегда чувствовать себя хотя бы чуточку «выше» мужчин, осознавая своё превосходство через их «управляемость», а тут ситуация складывалась с точностью до наоборот. И это было невыносимо!
Но она и не спешила с «решением вопроса»: гостиница не самое подходящее место для малыша, а квартиру обещали только на словах, хотя в свободных у предприятия недостатка не было. Да это и понятно: кто даст отдельное жильё, пусть и специалисту, но – бессемейному? Так что в ближайшем будущем никаких перемен в смысле материнства не предвиделось, это уж точно. Но на отдалённое – этот вариант был запланирован спокойно и твёрдо. Аня знала: если она встретит мужчину, который будет для неё притягателен, того самого, «достойного», то не посмотрит ни на квартирный вопрос, ни на осуждение окружающих, а ребёнок у неё будет! И притом – необременительно для его отца: она даже не признается тому, если так случится.
Как ни странно, после неожиданного визита Сергей довольно долго избегал встреч с Аней, а когда случайно столкнулся с нею на работе, к удивлению девушки… густо покраснел. Вот тут-то она и купилась! Это было так забавно: он стеснялся своего поступка, в то время как другие парни бравировали способностью набраться до расторможенности!
Нет, она не влюбилась, конечно, но когда Сергей пришёл к ней трезвым и при полном параде, не указала ему на дверь, а, опять-таки, пригласила пройти в комнату. Он оказался вполне безобидным и спокойным, без каких-либо притязаний, не позволял себе даже намёков на перевод отношений из просто дружбы в иной статус. Анюта явно нравилась парню, и он зачастил к ней в гости. Оба уставали на работе, но всякие нейтральные темы для разговоров находились, и Сергей частенько засиживался у Ани допоздна. Ему чётко было разъяснено: пьяным рядом с нею не место, и Сергей эти условия легко принял. Постепенно он стал кем-то вроде «подружки», с которой можно поговорить о том, о сём, но отправлять домой каждый раз его приходилось практически насильно, сделав сердитый вид: «Спать давно пора!»
Вообще-то, это было даже удобно. Все остальные кандидаты в друзья недовольно, но всё-таки расступились. Уважали они мнение Анны, хотя понять такой «выбор» не мог никто. Невдомёк им было, что Сергей – только прикрытие от назойливых знаков внимания других мужчин, девушка хотела спокойствия и ничего более. Невероятно, но как только Сергей стал Аниным другом, Сашка тут же «отошёл» от неё на почтительное расстояние! Никогда больше: ни взглядом, ни словом – ничем не показал своего неплатонического интереса к Ане. Как и полагается, они теперь просто сослуживцы, не более. Уже ради одного этого стоило позволять Сергею быть рядом, от него-то уж никаких флюидов не исходило, а следовательно, можно было расслабиться и даже оборону не держать.
Временами, правда, возникало чувство тревоги: «А что, если Сергей увлечется мною? Неправильно это, нечестно!» Но она гнала эту мысль, как несуразную. Повода-то Аня не давала! Сергей даже знал о парне, с которым она рассталась в конце прошлого года, однако, фото его держала на столе. Не знал он, правда, о том, что и это была уловка для «отпугивания» потенциальных женихов: парень с фотографии никогда не занимал в Анином сердце особого места, хотя, в своё время, Алексей всё же нравился ей.
***
Заканчивался апрель. Погода стояла почти что летняя и, хотя работа была от темна и до темна – «на свежем воздухе», всё равно и в нерабочее время оставаться в комнате было просто досадно.
Однажды Сергей отважился пригласить Аню в кино, и девушка согласилась. Фильмы показывали по вечерам, был выходной день, Сергей привычно сидел у Ани в гостях, разговаривая, как всегда: обо всём и ни о чём. Неожиданно в двери постучали, причём весьма настойчиво. Открыв их, Анюта несколько растерялась: на пороге с самым решительным видом стоял Алексей. Не дожидаясь приглашения, он прошёл в комнату, поздоровался с обоими и тут же обратился к Сергею:
– Ты не мог бы оставить нас ненадолго? Нам с Анной поговорить нужно.
– Хорошо, конечно… – растерянно пробормотал Сергей и поспешно вышел из комнаты.
Как только он неслышно растворился в коридоре, Алексей принялся разыгрывать перед Анной самый настоящий спектакль. Крепкий рослый парень, никогда прежде не жаловавшийся на здоровье, вдруг объявил, что он настолько расстроен их расставанием (это через несколько месяцев-то!), что даже сердце прихватило, и если Аня немедленно не напоит его чаем, то, вероятно, сердце может и не выдержать…
В полном недоумении, Аня вскипятила чай, и присела к столу, напротив бывшего друга, наблюдая, как он «оказывает себе скорую помощь». Тот осторожно завёл, было, разговор на тему любви, но, увидев, как при этом посмотрела на него Анна, плавно ушёл в сторону от опасных поворотов. Сидел, потягивал чаёк из чашки и явно тянул ещё и время.
– Ну, как, тебе полегче?
– Да уже лучше, спасибо…
– Тогда, пожалуй, тебе, Лёша, уже пора. У меня дела.
– Дела?! Вот с Этим?! – не выдержал Алексей. – Он лучше меня, да? Я видел! Он спокойный! Тебе именно такие теперь нравятся?!
– Да, такие. Успокойся и ты. Мне, действительно, некогда.
Аня была непреклонна, ни ноткой в голосе не проявила каких-нибудь «лишних» эмоций, не оставила ему никаких зацепок, никакой надежды на возобновление отношений. Она хорошо знала, насколько была притягательна для Алексея, но не собиралась реанимировать то, чего уже, по сути, не было. Ничего не нужно ей от этого голубоглазого, с соломенного цвета вихрами, красавца. Ни любви, ни дружбы. Всё давно уже перегорело, а из пепла чувств не воссоздашь.
Алексей нехотя направился к дверям, открыл их, и уже на пороге, обернувшись, напоследок заявил:
– Но замуж я тебе выйти за него не позволю! На свадьбу приеду и всем скажу, что ты – МОЯ!!!
Аня молча подождала, пока за ним закрылись двери, и спокойно пошла убирать посуду со стола.
Близился вечер. Анюта уже собралась в кинотеатр, но Сергей всё не появлялся. Это было странно, обычно он ходил за нею тенью. До начала сеанса оставалось совсем немного времени, пришлось выйти на улицу, надо же было поглядеть, не идёт ли, наконец, её друг. Сегодня Аня выглядела особенно эффектно: белое платье в крупный голубой горошек, с белыми же воротником, оборкой по низу, «крылышками» и пояском. Этот наряд она сшила себе всего за несколько дней обычной швейной иголкой, безо всякой автоматизации типа швейной машинки: не только потому, что последней у неё не было, но и потому, что за годы студенчества привыкла шить именно так, идеально подгоняя каждую вещь по фигуре. Белое с голубым очень шло Ане, в такой одежде глаза её казались ещё ярче и выразительней – это замечали все, кто видел девушку, и неизменно делали ей комплименты.
Сергея она увидела сразу, даже искать его не пришлось. Парень сидел на небольшой скамейке посреди гостиничного двора, как-то по-воробьиному нахохлившись. Увидев Аню, заулыбался, встал, и…
Это был второй эпизод, когда девушка увидела его пьяным.
– А я напился… – виновато произнес Сергей и попытался улыбнуться.
– Почему?! – недоумение Ани было совершенно искренним. – Мы же с тобой в кино собирались!
Сергей не нашёлся, что ответить, а Анюте пришлось вторично прятать своего, теперь уже, друга от посторонних глаз в гостиничной комнате. Благо, там стояло три кровати, а проживала она одна. На одной из кроватей Сергей приземлился благополучно, где и проспал несколько часов, вплоть до обретения близкого к человеческому вида.
***
Сослуживцы отпускали беззлобные шуточки по поводу ежедневных визитов Сергея в гостиницу, и никто не верил в обычную дружбу парня и девушки.
– Ну-ну, только разговоры? – с ехидцей переспрашивал Анин водитель, но ей было безразлично, что об этом думают другие. Возможно, потому, что на самом деле в тот период ни один из мужчин её не интересовал.
– И о чём же это можно беседовать, каждую ночь?!
– Да о чём угодно! Разве не о чем?
– Странно… Нам с женой даже днём-то поговорить не о чем, а уж тратить на это время сна…
***
Человек ко всему и ко всем привыкает, причём, как правило, быстро. Вот так и Аня привыкла к незаметному присутствию Сергея, оно было совершенно необременительным.
Но: привычка – привычкой, а совесть покоя не давала, понимала ведь Анюта, что значит для Сергея куда больше, чем он для неё. Не раз порывалась всё это прекратить, но стоило только завести речь…
На Сергея даже смотреть в таких случаях было больно, вид у него сразу становился, как у побитой собаки, а взгляд понимающе-виноватый и полный отчаяния. Аня знала уже, что парень он хороший, но не повезло ему в личной жизни: пришлось столкнуться с предательством, причём, незадолго до их знакомства. Не от него знала: он старался эту тему не затрагивать, но так уж устроена жизнь, что в добровольцах – сообщить о твоих друзьях что-нибудь этакое, недостатка никогда нет. Знала и о том, что весь период между расставанием со своей гражданской женой и встречей с Анной, Сергей неумеренно пил. «Квасил», как говорили его знакомые. Теперь же он к спиртному и не притрагивался. Могла ли она подтолкнуть человека к краю?!
Аня чувствовала себя пойманной в ловушку, которую она сама же себе и поставила. Надеялась только на то, что у Сергея это просто увлечение, которое со временем пройдёт. Да, он был ей симпатичен и даже приятен, но даже и мысли не могло быть о чём-то большем: это было невозможно! Когда одна из знакомых, видя, насколько Сергей привязан к Ане, сказала ей: «Выходи за него, Ань! Привыкнешь. А там – дети пойдут…», – Анюта возмущённо воскликнула: «Да ты что?! Какие дети?!» – сама мысль о том, что она и Сергей… Нет, это ж надо было такое придумать!
Почему она так рассердилась тогда? Да не воспринимала Аня этого парня, как мужчину, тем более, как потенциального партнёра. Отношение к нему у неё было какое-то… бесполое, что-ли. Привязанность – да, её Анна ощущала. Но, это проявлялось, скорее, как какое-то покровительственное, похожее на материнское, отношение.
В середине мая Аня собралась отвезти книги в краевую библиотеку. Для этого нужно было выйти рано утром к дороге, «поймать» попутную машину, на которой и доехать в столицу региона. На работе неохотно, но отпустили. Сергей знал о предстоящей поездке своей подруги, предлагал себя в качестве «экспедитора», но она отказалась от сопровождения, – не маленькая.
Аня ещё спала, когда послышался стук в двери. Накинув халатик, приоткрыла их… Это было что-то новенькое! В комнату ввалился вдрызг пьяный Алексей, на ходу пытаясь что-то «объяснить» ошарашенной девушке, но из его бессвязного бормотания поняла она только одно: парень дико извинялся за свой вид и просил его не гнать, торжественно обещая, что он ничем её не обидит. Да уж… Обидчик из него явно, при всём желании, не получился бы!
Нет, ну что за безобразие: и везёт же ей на щекотливые ситуации! Кстати, часа через три нужно уезжать! А с этим – что делать?!
«Этот», между тем, невзирая на то, что его порядком штормило, сумел добраться до ближайшей кровати и вполне по-домашнему там обустраивался.
– Аннушка, иди ко мне!
– Алексей, прекрати!
– Да не бойся ты: просто рядышком посиди, я тебя за ру-че-чку подержу, я так соску-у-у-у-учился!...
– Не пойду! Замолчи, соседи услышат.
– О! А это идея! Это, как раз, то, что надо!!! Если ты не сядешь рядом со мной, я сейчас громко-громко буду говорить! Пусть слышат! Кричать буду! Песни петь!
Да… Алексей не шутил, какие уж там шутки. Он вообще уже и так все нормативы громкости превысил, учитывая ночное время. Вздохнув, Аня подошла к кровати и присела возле блаженно разлёгшегося бывшего друга. Довольно улыбнувшись, он приобнял Анюту одной рукой, в другую взял её ладонь, прижал к себе и с абсолютно счастливым видом почти моментально заснул.
Ну, полная идиллия! Аня была в наиглупейшей ситуации, и понятия не имела, как её «разрулить». Сидела, не шелохнувшись, с тоской поглядывая на окно, где уже начинало сереть предрассветное небо. Прошло, наверное, около двух часов принудительного дежурства. Аня охраняла чужой сон вовсе не ради спокойствия нахально устроившегося на отдых в её комнате ночного гостя. Приятного во всём этом было мало, но и пробуждение Алексея, похоже, ничего хорошего ей не сулило. Пьяный, он и есть пьяный. А вдруг начнёт шуметь на всю гостиницу? Стыд-то какой!
В коридоре послышался какой-то неясный шум. Или ей показалось?
Нет, только не это! Опять стук в двери. Нерешительный, едва слышный. Анна напряглась. Сергей! Больше никто не мог додуматься прийти к ней на рассвете, хотя раньше и он никогда не совершал подобных вольностей. Аня затаила дыхание и присмотрелась к Алексею. Тот безмятежно спал. И вдруг девушка ощутила, как в ней, такой прежде спокойной и сдержанной, внутри всё вскипает от неизвестно откуда взявшейся злости! Она представила на мгновение, что будет, если этот стук разбудит Алексея. Он ведь всё сделает для того, чтобы Сергей подумал, что они… Аня вдруг ужаснулась тому, что почувствовала: ей казалось, если Алексей сейчас подаст голос, она его просто – задушит! Что это?! Она испугалась самой себя…
Ещё не успев очнуться от этой бури чувств, Аня услышала тихие удаляющиеся шаги. Ушёл…
Успокоившись и выждав некоторое время, она бесцеремонно растолкала Алексея, совершенно уже равнодушная к тому, что, в случае его неадекватного поведения, подумают другие жильцы.
– Хватит уже тут разлёживаться! Вставай! Уходи, мне некогда, уезжаю я сегодня.
Удивительно, но за время такого непродолжительного сна парень уже, практически, восстановился и был прежним, обычным, Лёшкой, каким она и привыкла видеть его раньше. Героем он не выглядел, но и виноватым себя явно не чувствовал. Новым в поведении Алексея было только то, что он спокойно попрощался и ушёл безо всяких объяснений.
Аня не раз вспоминала это странное происшествие, в котором более всего её потрясли собственные эмоции в тот момент, когда за дверью стоял Сергей. Что это было? Неужели этот безропотный парнишка, который за себя-то постоять не может, стал настолько близок и дорог ей? Вразумительного объяснения этому Анюта в своей душе не находила, понимала только, что привязалась она к нему, видно, не на шутку.
Сергей долго молчал о своих чувствах, но, в конце концов, всё-таки, не выдержал и признался ей в любви. Как и при каких обстоятельствах это произошло, почему он решился, Аня потом даже вспомнить, при всём желании, не сможет, настолько это было неожиданно. Услышать это было очень горько, и потому, совершенно искренне, девушка охнула:
– Этого-то я и боялась!..
Не каждому выпадает получить такой ответ на своё признание, но Сергей принял и это. Он продолжал приходить к предмету своего обожания и вёл себя, как и прежде – сдержанно, спокойно, дружески. Можно сказать – платонически.
Когда он узнал, что Аня собирается рассчитываться на работе и уезжать…
– Я не смогу без тебя… Не смогу, понимаешь?! Разреши мне поехать с тобой! Всё равно – куда, всё равно – кем, только чтобы видеть тебя… Пожалуйста, Аня…
И девушка сдалась. Она понимала, что не сможет причинить боль тому, кто так её боготворит. Сама мысль, что кто-то будет страдать из-за неё, было невыносима для Ани. Выход был только один: согласиться и параллельно начать внушать себе, что лучшего спутника по жизни даже и представить себе невозможно.
О, это самовнушение! Не прошло и полмесяца, как Аня была уже почти влюблена в Сергея, хотя в глубине души понимала: на самом деле она просто позволила ему любить себя. На все его недостатки – видела ведь! – глаза были закрыты, а все положительные черты характера будущего мужа теперь рассматривались, как исключительно значимые. Главное – он так любил её, как никто и никогда ранее! По крайней мере, так теперь казалось Анюте.
– У нас с тобой будет полное взаимопонимание, Аннушка!
– Да... – Отвечала она и ни секунды не сомневалась в этом. Разве может женщина не ответить на такую безмерную любовь, разве может она не подарить счастье мужчине, готовому ради неё на всё, не мыслящему своей жизни без единственной и желанной для него? О чём ещё мечтать, чего ждать, когда рядом с тобой надёжный верный друг?
***
Сергей пил уже около недели. Утром Анна осталась дома, плюнула на все неотложные дела, нужно было «выдернуть» мужа из запоя. Проще говоря, проследить, чтобы он не отправился продолжать. На Сергея уже было страшно смотреть. Отёкший, сморщенный, весь какой-то съёжившийся… Плохо ему было, и скрыть это Сергей даже не пытался. Однако, вину свою, всё же, кажется, чувствовал, и пытался делать кое-что по дому. Аня не корила его за очередную серию пьянок, понимая бесполезность этого занятия.
Возле ворот притормозила легковая машина, водитель посигналил. Аня напряглась: опять?! Решила выйти сама, боковым зрением видя, как из глубины двора направляется к выходу и Сергей. Иномарка, стёкла тонированы. Навстречу Ане из машины вышел парнишка.
– Дядя Серёжа дома?
Аня молча кивнула, и раздумывая, кто бы это мог быть, вернулась в дом: муж уже вышел на улицу. Скорее всего, приехавший – зять лучшего запойного друга Сергея, или, как муж уже и сам говорит: «лучшего собутыльника». Что-то долго он не возвращается. Неужели и сегодня где-то понадобилась дешёвая «застаканная» рабочая сила?
«Посмотреть что-ли в окно?» – Анюта вышла в коридор, и попыталась разглядеть сквозь тюлевый занавес происходящее на улице. Возле Сергея стояли двое: парень, которого она уже видела, и молодая женщина. Женщина была так похожа на жену того самого собутыльника, Акима, что никаких сомнений не оставалось: это его дочь! Аня занервничала, почувствовала, как голова наливается тяжестью, учащается пульс…
И вдруг ее, как током, пронзила мысль: а дочка Акима – чем она-то виновата в том, что отец её давным-давно превратился в испитое наглое существо, на которое у Анны уже, практически, аллергия, ибо каждое его появление неминуемо влечет за собой очередной запой Сергея?! Ведь это – его Дочь, его ребёнок, нахлебавшийся с детства всего того, что сопряжено с пьянством родителей…
А что, если и другие люди, нормальные, не погружённые на это дно, вот так же воспринимают и ЕЁ девочку, её Ксюшу?!..
«Что же я натворила-то?!» – мысленно восклицала Аня, – «Как я позволила мужу создать такую репутацию не только мне, но и собственной дочери?! Женой алкоголика быть несладко, но, какой же стыд – быть его дочерью! Это же все, видя девочку, невольно вспоминают, из какой она корявой семьи, на ней же, практически, печать ущербности из-за этого! Не зря ведь она благосклонно отнеслась к мальчишке, обратившему на неё внимание, хотя точно знает, что тот пьёт, и пьёт запоями! Для неё это – не дико?! А ведь она уже – девушка, ей выбор делать предстоит…»
***
Расстроенная неприятной догадкой, Аня лихорадочно принялась листать в своей памяти все известные ей подобные случаи.
Школа. Классная, Лидия Сергеевна, учительница математики. Гладко зачёсанные, собранные на затылке в короткий волнистый хвостик русые волосы, простоватое, отчего-то всегда лоснящееся, лицо. Настороженный взгляд светлых, невыразительных глаз. Кажется, эта женщина не умела улыбаться. Предмет свой она боготворила и вела виртуозно: не знать материал при такой умелой подаче мог только самый махровый лентяй. Но, стоило какому-нибудь сорванцу отвлечься, шепнуть что-то однокласснику или пощекотать впереди сидящую девочку линейкой…
Лидия Сергеевна вскипала моментально, лицо её становилось красным, почти пунцовым, и остаток урока превращался в гневный монолог не контролирующей себя… тётки, забывшей о том, что она, как-никак – преподаватель, а, привычный к таким поворотам, класс спокойно пропускал всё это мимо ушей. Мальчишки, пожалуй, провоцировали скандальчики специально: для них это было своего рода развлечение, к тому же у учителя не оставалось времени на опрос учеников. Анюта относилась к таким срывам математички понимающе-снисходительно: понятно, что нервы у той были на пределе, а как же иначе? Муж-то у неё – пьяница! Лидия Сергеевна жила по соседству с Аниной семьей, и все хмельные ссоры, которые затевал её непутёвый муж, были слышны из Аниного дома. Однажды даже забавно получилось: Анюта кормила собак во дворе, а соседи выбежали в свой двор, крича друг на друга. Что сказала Лидия Сергеевна, разобрать было трудно, но зато слова её разгневанного супруга Аня на всю жизнь запомнила. «Г..но в тряпочке!!!» – это он про её классную так! Умора. Не без юмора мужик, оказывается.
Уважала ли Аня свою учительницу? Пожалуй, скорее, жалела. Трудно уважать человека, которого на твоих глазах постоянно унижают, а он принимает это, пусть и сопротивляясь. Понять такое было сложно: в Аниной семье был культ отца, он, несомненно, самый лучший муж, и отец тоже – самый-самый!
Не осуждала она классную, нет. Просто отношение было иное, чем к другим, во всём, казалось, успешным, педагогам.
Или, взять, к примеру, судьбу подружки, Галки, к которой вместе профессию получали. Ездила однажды к ней в гости на каникулах на недельку. Отец её пил запойно. Маленький, сухонький, невзрачный и всё время пьяный. Анюта считала Галку обделённой в жизни, как и её четырёх сестёр. Да и сама Галя не раз открыто говорила: «Завидую я тебе, Ань, такой у тебя отец замечательный, не то что мой…» Мать у неё – видная женщина, красавица, но с печатью мученицы на лице. Покорная своей незавидной доле, всю жизнь промаялась с этим заморышем, тянула всю свою большую семью одна, не жалуясь, не плача, но и ничему не радуясь. Даже успехи или неудачи дочерей она воспринимала как-то устало и отрешённо. Одеть – обуть – накормить: в этом треугольнике проблем были заключены все её мысли, на иное просто не доставало сил. Добрая, славная женщина. Какие чувства вызывала она? Аня попыталась припомнить. Бесконечную жалость… Даже сочувствия, кажется, не было. Что сочувствовать тому, кто выбрал свой путь добровольно? Каждому – своё…
Работа. Сельхозуправление, интересный компактный коллектив, все, естественно, с высшим образованием, в основном молоды. Аня самая младшая, всего девятнадцать. Некоторые мужчины, при случае, не прочь и выпить, да и женщины, которых в управлении единицы, почти все умеют поддержать подобную инициативу. По праздникам, разумеется. Нет, не то чтобы уж слишком… Так, баловство. Однако, «Ленин», Владимир Ильич, то есть, похоже, увлечён этим занятием не на шутку. Умница, душа коллектива, интеллигентен, чувство юмора отменное. Не мужчина – находка для умной женщины! Так то: для умной… А у него, говорят, какая-то простушка в жёнах, за собой особо не следит, а уж о муже и говорить не приходится: это нормально, когда главный инженер района на работу в помятом лоснящемся пиджаке приходит? Круги у него под глазами, сотрудники перешептываются, мол, пьёт по-чёрному, и в семье его всё к разводу давно катится. С такой не запьёшь… Неужели не понимает, какой мужчина с нею рядом?! Вон, седой уже весь… А ведь оба они моложе сорока лет, двое детей маленьких. Хотя бы сыновей-то пожалела, на всё рукой махнула!
Воспоминания… Аня невольно вздохнула… Какой же глупой она была тогда, думая, что во всех бедах той семьи виновата исключительно жена-размазня!
***
Наталья. Крупная, пропорционально сложенная сероглазая шатенка, неторопливая в движениях, с мягким, но уверенным голосом. Контролёр электросетей. Аня давно заметила, что у этой доброй и очень общительной женщины непременно меняется интонация в разговоре, если в него пытается вклиниться Сергей. Да, вот именно, те самые стальные нотки появляются. Ей было стыдно за мужа, который и встревал-то всегда некстати и не по делу. Ну, понятно, расценки на электроэнергию повышаются, за поверку счётчика платить нужно, проводку менять – тоже… Но ведь не сама Наталья это придумала, неужели непонятно, зачем ей-то высказывать претензии!
Аня относилась к Наталье с симпатией, уважала её. И не могла понять, почему другие её знакомые, упоминая её, хмыкают: «А, – Челкашиха…» Фамилия, вроде, другая, причём тут это? И откуда этот пренебрежительный тон? Двое сыновей, о которых Наташа могла рассказывать часами, учились лучше многих своих сверстников, помогали ей во всём по дому, муж работал, не болтался, как многие теперь, без дела. Но однажды Наталья, в отсутствие Сергея, сама прояснила ситуацию.
– Вижу, как тебе приходится, понимаю, как никто: мой-то пил ещё похлеще твоего, пока не закодировался. Девять лет не пьёт, а у меня каждый раз сердце замирает, когда задерживается на работе: не сорвался ли?.. Всё знаю, Анюта, объяснять не нужно. Жалко мне тебя, поэтому и терплю выходки Сергея, уж я-то могла бы «отбрить» его по полной… Но, честно говоря, и потому ещё язык не поворачивается твоего обвинять, что сама прошла через весь этот ад, мой не лучше был…
Позже Сергей как-то спросил:
– А что это Челкашиха так подолгу с тобой у калитки задерживается, о чём беседы?
– О детях. А почему – Челкашиха-то?
– Да у мужика её кликуха такая: Челкаш.
– Понятно…
И почему это мужчину, в глазах окружающих, похоже, не облагораживает присутствие рядом с ним приличной, интересной женщины, как был, так и остался для всех Челкашом, бывшим «запойным»?
А на женщину тень падает даже через годы: Челкашиха…
Ирина. Симпатичная, улыбчивая, разговорчивая соседка всегда норовит зацепить Анюту:
– Ну, не спеши, постой со мной хоть минуточку, я соскучилась!
Подругами они вроде бы никогда и не были, но Ира большая любительница поговорить, поделиться наболевшим, а Аня по натуре – слушатель терпеливый. Иногда соседка рассказывает анекдоты, и это, в общем-то, неплохо у неё получается. Ненагрузочно. Но если же она недавно прочла какую-либо новую книгу… Вот это уже тянет почти что на катастрофу! Анна терпеть не может, когда ей пересказывают сюжет романа или даже просто перечень теленовостей, либо смакуют подробности всевозможных сцен любимого кем-то сериала. А вот почему-то многие из её знакомых именно это и норовят ей рассказать! И пресечь это красноречие всегда было для неё делом непростым, а то и невозможным. Деликатность, знаете ли, штука удобная для окружающих, но отнюдь не подарок для самих носителей этого качества в характере.
Ирина же как раз из тех, кто постоянно выискивает свободные уши для заполнения их своими проблемами и не проблемами. Поэтому Аня, по возможности, старается избегать длительных разговоров с нею. Раньше излюбленной темой в Ириных беседах, был, разумеется, её муж, Анатолий. Или, скорее, жалобы на него. Толик был горемычным пьяницей. Да что там, пьяницей, самым настоящим алкашом. И сама Ира, и её дочки именно так и называли его: «Алкаш». За глаза, конечно. Ибо он не только был постоянно пьян, но ещё и дебоширил неимоверно. Через что только не прошла эта семья, и по снегу ночью в одних ночнушках от буйного главы семейства убегали, и ножи – топоры с глаз долой, от греха подальше, всё время прятали. Побои, брань – всё это приходилось терпеть Ирине всю её замужнюю жизнь. Аня сочувствовала ей, но никак не могла понять: почему достаточно привлекательная и неглупая женщина живёт с таким опустившимся существом, мучающим и её, и детей, двое из которых были ему не родными, и к ним этот зверь был особенно жесток. Впрочем, не щадил он и собственную дочку. Ира жаловалась: развода, мол, он не хочет, да и боится она – всё равно ведь покоя не даст, даже если и удастся развестись. Всё время убить грозится. Нет, такое понять невозможно: тебя и твоих детей мучают, а ты не можешь выставить его, притом, что он даже на жилье в этом доме никаких прав не имеет!
Сколько лет прожили вместе Ирина и Толик, Аня даже не знает. Когда Ира решилась, она всё-таки настояла на разводе, и ничего страшного после этого не произошло. Правда, здоровье – и её, и её детей было основательно подорвано предыдущей семейной жизнью, она долго не могла сколько-нибудь восстановиться, но постепенно стала похожа на прежнюю Иру, только очень усталую и как-то стремительно постаревшую. Лет шесть или семь уже минуло с того времени, как освободилась она от уз своего неудачного брака, но… Все так и продолжают называть её Сёминой, хотя она и в браке не брала фамилию мужа. И отношение к ней – всё тоже, как к неполноценной какой-то, ущербной, что-ли… Бывшая жена недочеловека.
Почему люди именно так воспринимают женщину – по тому, какой мужчина находится или даже когда-то находился рядом с нею? Это трудно понять, но факт остаётся фактом: если мужу с женой не повезло, все жалеют его, а её осуждают. Если же жене – с мужем… В лучшем случае в разговоре с нею посочувствуют, для вида, а за глаза – её же и осудят. Если он никудышный – значит, она просто дура, иначе не жила бы с ним, если неверный – опять она в чём-то ему не угодила, если скандалист: так разве можно с «такой» оставаться спокойной, это ж какие нервы надо иметь!
Когда Сергей стал пить запоями, Аня металась, искала спасения, где только могла. Пошла в церковь. Шла служба, народу было очень много, душно, непривычно. Ей подсказали, где встать, чтобы исповедаться. Мысли Анины убегали за пределы храма, а это было нехорошо. Чтобы как-то сосредоточиться на происходящем, она стала смотреть вокруг и слушать. В очереди на исповедь стояли, в основном, женщины разных возрастов, мужчин почти не было. Одна из немолодых женщин, исповедуясь, плакала в голос и очень долго не отходила от священника. Анна слышала, что слёзы – это благодать, искреннее раскаяние, и невольно подумала, что ей ещё ой, как далеко до этой женщины, потому что даже толком не знала, что батюшке и сказать. Вдруг рядом послышались недовольные голоса: «Да что ж она так долго-то! Видно, про алкаша своего ненаглядного рассказывает, остановиться не может! Когда уже другим место освободит?!» – Аня взглянула туда, откуда донеслись реплики, там стояли и бурчали несколько бабулек в платочках. Вид у них был далеко не богобоязненный, напротив, сердитый, да и разговоры… «Не суди и не судим будешь», – вспомнила Аня и почувствовала себя очень неуютно: и оттого, что стала свидетелем осуждения человека другими людьми, и оттого ещё, что невольно сама возмутилась в душе их поведению, то есть и сама – осудила.
Аня вспоминала, вспоминала, вспоминала… Вот, к примеру, Люба, всегда с иголочки одетая, красивая, совершенно не стареющая леди, с которой они знакомы уже почти двадцать лет. Карие смеющиеся глаза, умелый, едва заметный макияж, летящая походка, выгодно подчеркивающая безупречно сложенную фигуру… Вначале Люба казалась ей такой самоуверенно-успешной, даже гордячкой. А потом выяснилось, что муж Любы не только пьяница, но ещё и по всем другим параметрам – сущий подлец. И – всё. Эта женщина в сознании чётко отпечаталась, как жалкая неудачница. Недавно встретила её, на бегу обменялись репликами.
– Как жизнь-то, Люба? Ты со своим живёшь?
– Да ты что! Шесть лет назад выгнала! И только после – Человеком себя почувствовала!
Человеком… Неужели, правда? Но почему тогда даже Аня не может и теперь воспринимать её, здоровую, красивую, преуспевающую на работе женщину, как состоявшуюся личность? Почему те её знакомые, которые вообще не были замужем, кажутся более сильными и уверенными в себе, более достойными, чем живущие, либо жившие когда-либо с пьющими мужьями? Может быть, это только её, личное, восприятие так перекошено? Да нет же: как раз под грузом общественного мнения и вызрел в сознании такой стереотипчик!
***
Компьютер появился в доме отнюдь не стараниями Сергея. Аня долго противилась такому приобретению, но когда в школе недвусмысленно поставили жёсткие условия, корректно назвав их рекомендациями, а проще говоря, сказали, что тем детям, у которых подобной техники не будет, в школе делать нечего, вздохнув, согласилась принять помощь матери и купила, всё же, «интеллектуальный ящик».
Дочь поначалу заинтересовалась, просиживала часами у монитора, но постепенно этот интерес ослаб. Зов улицы оказался сильнее привлекательности виртуала. Зато в последнем нашла свою отдушину Анна. Самым важным для неё стало общение с новыми сетевыми друзьями. Почти еженощно, по два-три часа подряд, она с упоением переписывалась в реальном времени с теми, кто был ей интересен, близок по взглядам, наклонностям. Здесь можно было и пошутить, и погрустить, порадоваться вместе чьим-то успехам и поддержать друг друга в трудные дни.
Первое время Сергей дико ревновал жену к сетевым контактам, и если его состояние позволяло удержаться на ногах, старался заглянуть через плечо – от кого письмо? С кем разговор? Потом понемногу стал привыкать, ревность проявлялась не так интенсивно. Даже к тому, что среди виртуальных друзей Ани появились мужчины, он стал относиться несколько спокойнее. Не без скандалов, конечно, однако Анна на этот раз решила не идти у него на поводу и поступала, наверное, впервые в жизни, ориентируясь на свои интересы, а не на капризы Сергея.
Между тем, друзья появлялись и исчезали. В чём-то были интересны и важны – в определённый период времени, потом уходили на второй план, либо – вообще оказывались за кругом общения.
Однажды случай свёл её с неординарным мужчиной. Поначалу он Ане «не показался». «Рафинированный какой-то!» – сделала она вывод, пару раз пересёкшись с подчёркнуто вежливым собеседником, и машинально отправила эту информацию куда-то в архивы своего внутреннего «компьютера», не рассчитывая когда-либо воспользоваться ею.
Почему, в одной из трудных ситуаций (а такие в Интернете тоже случаются!), она обратилась за помощью именно к этому человеку, Анна, наверное, никогда не сможет объяснить даже самой себе. Скорее всего, интуиция. Работа подсознания. И, к немалому своему удивлению, поддержку получила незамедлительно. Случаю этому особого значения Аня не придала, но в памяти его сохранила: не в её привычках забывать о тех, кто когда-то подал ей руку. Изредка стали общаться с Георгием на форумах, обмениваться репликами, и, как-то незаметно, привыкли друг к другу. Анне порой даже казалось, что Жора в её жизни существовал всегда. Разговоры в виртуале – не для всех – просто обыденный трёп, для Ани это было, практически, общение «из души в душу». Не многим удалось побывать хотя бы на подступах к Аниной душе. Да и Жора оказался таким же «нераскрываемым», как и Аня. Однако это не помешало им сдружиться, и настал такой момент, когда Аня поняла: Жорику можно доверить почти всё, что у неё на душе. Иногда он тоже бывал откровенен с нею, и тогда она «почти не дышала»: боялась спугнуть это его редкое состояние.
Не зря, наверное, говорят, что виртуал, это – наркотик. Если Жорик по какой-то причине не мог выйти на связь, Анна не находила себе места. Даже при том, что чётко осознавала: это – друг, и этим всё сказано. Никогда прежде не ощущала она такой острой потребности в друзьях, и никто другой заменить Георгия ей уже не мог.
Аня совершенно забыла о том, что всякая откровенность должна быть осторожной. Доверяя беспредельно, человек всегда подвергает себя определенному риску, ибо, приоткрыв душу, становишься беззащитным, отдавая себя в руки того, кто получает доступ в неё.
Она не стала скрывать от Георгия свои семейные проблемы. И поначалу он отнёсся к этому понимающе и сочувственно.
Поначалу…
Позже в репликах Жорика Анна стала замечать порой снисходительность, порой – раздражительность. Она с болью чувствовала, как прежнее его уважение к ней тает, словно кусочек сахара в чашке с чаем, и ничего не могла с этим поделать. Эта дружба была по-прежнему ей дорога, но явно приобрела с его стороны покровительственный, если не пренебрежительный оттенок. Аня остро ощущала это, но запрещала себе думать на эту тему, предпочитая считать себя мнительной, глупой, какой угодно, – только бы не получать лишнее подтверждение своим догадкам.
В тот день Ане было очень плохо. Таблетки, уколы… К вечеру лекарства подействовали, нестерпимо захотелось спать. Она легла на постель прямо в одежде, потому что бороться со сном не было никаких сил, но и позволить себе заснуть до утра – тоже никак нельзя было! Через два часа обещал выйти в сеть Георгий, а признаться ему в таком своём состоянии Аня не хотела.
Сквозь дремоту она слышала привычные звуки модема – это дочь отправляла письмо подружке. Когда всё стихло, приоткрыла глаза, взглянула на часы: пора. Связь была плохая, но уж лучше бы её вообще не было! Георгий появился с небольшим опозданием, реплики его были односложны и непонятны. Аня, недоумевая, отвечала в том же ключе.
– Я ненадолго сегодня, – безо всяких пояснений сообщил он.
– Я тоже ненадолго…
– Сейчас уже ухожу.
– Как скажешь…
Аня собиралась, было, прояснить, что происходит, но Георгий холодно попрощался и тут же отключился, не дождавшись ответа от неё. За многие месяцы их общения такого не случалось ещё никогда …
Сон был беспокойным, сумбурным. Наверное, Аня вообще не смогла бы уснуть в эту ночь, если бы не действие лекарств. Было очень тяжело, как под гранитной плитой. Два последующих дня прошли в бесконечных «выглядываниях» в сеть. С утра и до поздней ночи. Георгий никак там себя не обозначил.
Анна привыкла всегда и всему давать беспристрастную оценку. Выводы были очевидны…
***
Зачем мы всегда мучительно ищем ответы на вопросы, даже если заранее знаем, что они не принесут нам душевного спокойствия? Как глупо устроен человек… Всё ему знать необходимо. Не знать – проще! И всё же, всё же…
«Почему? Почему? Почему?!» – назойливой мухой жужжит в сознании одно-единственное слово, и так не хочется верить в очевидное.
Анна знает – почему. Она вывела эту нехитрую формулу не так давно, но уже успела убедиться в её универсальности. Себя не обманешь. Кем бы и каким бы ты ни был, всё равно тебя неизбежно соотносят с твоим окружением. И воспринимают – соответственно. И никому нет дела до того, каков ты на самом деле. Образование, интеллект, характер, внешность… Всё это – ничто перед тем клеймом, которое она сама позволила поставить на своей судьбе.
Кто она, на самом деле? – Замужняя женщина. Жена.
Жена алкоголика…
***
Да, я помню это, папа: ты никогда не позволял нам расстраивать маму. А я… Ну, ты знаешь сам – случается иногда… Не нарочно, честное слово! Она же… Впрочем, что там говорить, всё, как всегда. Мама спокойнее стала к некоторым вещам относиться, но только – к некоторым. Скрываю от неё то, что может выбить из колеи. Держится, вообще-то, стоик же она у нас. Видимся редко, больше по телефону общаемся. Так получается, папа, ты понимаешь, я знаю. Ты же всегда меня понимал, как будто одна душа на двоих у нас.
Я тоже стараюсь оставаться на плаву, папа. Да ты, я думаю, и без того теперь знаешь о нас – всё. Плохо нам без тебя, очень трудно, папа. Что – годы? Они идут, а тебя всё так же остро недостаёт… Нам ведь даже сны с тобой снились одинаковые, мы всегда понимали и чувствовали друг друга. А теперь я вижу во сне – тебя. Однажды приснилось, что убеждал меня: вот за такого, мол, замуж выходи. И не слышал, как я удивлённо пыталась возразить, – разве ты забыл, что я уже замужем? Долго потом, проснувшись, не могла прийти в себя: во сне всё таким реальным кажется. Мама очень часто видит тебя во сне и всегда – тревожно. Вспомнилось, почему-то: когда я, ещё будучи студенткой, заявляла, что у меня будет непьющий и некурящий муж, ты шутливо возражал: «Этак ты найдёшь себе интеллигентика, с которым даже в праздник «за жизнь» не побеседуешь!» Никого я не искала, папа…
Нет, к этому невозможно привыкнуть! Такого близкого для меня человека как ты, больше нет на земле, и потому я очень, очень одинока… Нет, не жалуюсь, просто я скучаю, папа. Тоскую. Это нормально, мне с этим теперь всегда придется жить, я знаю. Фотографии вот смотрю: ты любил приветственно поднимать руку, когда мама «ловила» тебя в кадр: знал – это она для меня снимки отпечатает и вышлет почтой, поэтому и здоровался так со мной. И я могу теперь смотреть, смотреть, смотреть…
Ничего, папа, я в порядке – пробьёмся…
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Марина Нота: Психологические этюды. Сборник рассказов.
Два очень психологически сильных, проникновенных, глубоких, мастерски написанных рассказа.
29.12.06 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
| |