Анья Шаповален: Жизнь в стиле "сюр".
Неоднозначное впечатление вызвал у меня сборник. «О жизни, которая порой принимает самые фантасмагорические очертания; жизни, которая угасает вместе исчезающей за горизонтом любовью; жизни, которая возрождается вновь вместе с новой надеждой. Все это сквозь призму причудливо-искаженного, призму, имя которой – “сюрреализм”»-рассказывает автор о своих детищах.
Мне тоже очень хотелось увидеть в миниатюрах эту самую жизнь, этот захватывающий, покоряющий, холодящий «сюр».Инстинкты, сновидения, галлюцинации- это весьма интересно. Но да простит меня автор, данный сборник у меня особого внимания не вызвал.
Может быть, автор подумает, что он был не понят мною. Не буду спорить, но мне кажется, чтобы произведения не стали скучными, они должны быть понятны многим, а не полностью идентичным.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Самира Кузнецова
|
Жизнь в стиле "сюр"
2007Die Finsternis |Снежная королева |Звезда по имени Этернавита
Die Finsternis
Если вы спросите меня, кто я – кошка, которая гуляет сама по себе, или же ленивое домашнее животное, то я скорее предпочту последнее. Впрочем, слово “домашнее” мне кажется здесь несколько неуместным. Для меня моя квартира – это не просто дом, а нечто сродни обители. Эдакая маленькая пещера, которая только поначалу кажется страшной и неуютной, но в которой все чудесно преображается с твоим приходом, становится милым сердцу и перестает вызывать какой бы то ни было ужас. По крайней мере, так я считала раньше. До того самого рокового вечера, когда я вернулась домой около полуночи и, переступив порог своей квартиры, почувствовала, что что-то не так.
Фактически все было точно таким же, как и всегда… Но что-то все-таки насторожило меня. И не спроста. Ибо причина, вынудившая меня прижаться спиной ко входной двери и пугливо осматривать пространство вокруг себя, крылась не на поверхности, а где-то внутри. Словно хищник, затаившийся в темном логове и ждущий своего часа, она смотрела на меня из темноты своими дикими глазами и источала тот самый первобытный ужас, который и превратил мою квартиру в пещеру в полном смысле этого слова. Холодную, темную, страшную пещеру. Испугано прижавшись к кожаной обивке двери, я думала о том, как быть дальше. Позвать кого-то на помощь – нет, на это у меня просто не хватило бы смелости. А потому выход оставался один – действовать самой… Леденея от ужаса, я потянулась рукой к выключателю. Только бы дотянутся до него… только бы не поддаться панике… только бы не закричать…
Яркая вспышка света озарила все вокруг, словно молния, больно ударив по глазам. Зажмурившись что есть силы, я резко отвернулась и закрыла лицо руками… Первое время тишину нарушал только звук моего лихорадочного дыхания, эхом разносившего по всей комнате. Затем стих и он… Более ли менее успокоившись и взяв себя в руки, я решила таки взглянуть на свою обитель при свете. Собрав волю в кулак, я стала медленно поворачиваться, мысленно будучи готовой к тому, чтобы встретиться с чем-то ужасным… Громкий приступ нервного смеха заставил меня сползти вниз по двери. Это было просто невероятно. Я глядела на стены, мебель и прочие привычные декорации своей квартиры и не могла в это поверить. Да, конечно, я была наслышана о том, какой бурной подчас бывает женская фантазия, но мой собственный случай бил просто все рекорды… Все было в абсолютном порядке.
Спустя полчаса, когда возбуждение окончательно улеглось, я наконец-то смогла встать с пола. Снимая с себя одежду и расстилая постель, я в который раз прокручивала в голове все произошедшее, не переставая смеяться над собственной мнительностью, когда внезапно, краем глаза, я заметила какое-то движение на потолке. Сама не осознавая того, я взглянула наверх… Изображение буквально поплыло у меня перед глазами, а ноги подкосились, словно ватные, ибо там, наверху, я увидела огромную безобразную тень, раскинувшуюся прямо надо мною. Словно гигантское морское чудовище, она тянула ко мне свои длинные бесформенные щупальца, стараясь обвить ими меня. Не в силах оторвать глаз от этой твари, я неуклюже пятилась назад до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Поняв, что дальше бежать некуда, я почувствовала, как меня окатывает волна мертвенного холода. Не в силах больше сдерживать себя, я закричала что есть силы. И в следующую секунду на потолке уже не было видно ничего, кроме моей собственной тени… Не на шутку разыгравшееся воображение явно говорило о том, что моему организму нужен отдых. А потому, приняв пару таблеток успокоительного, я легла спать, стараясь не думать совершенно ни о чем.
Проснувшись же утром, я поняла, что со мною что-то произошло. Что-то страшное, необратимое… То, что пустило свои корни глубокого внутрь и связало меня, словно веревками, напрочь усмирив во мне волю, силу и все то, что еще совсем недавно было мною. Приоткрыв глаза, будучи готовой обрадоваться привычному красочному миру, я опешила и не смогла найти слов, которые были бы способны выразить всю глубину моего испуга, когда я почувствовала ЭТО. Еще вчера, ложась вечером спать, я догадывалась, что это может случиться со мною, но моя оптимистичная половина все-таки убедила разум в том, что утром все будет иначе. Теперь же я поняла, насколько беспечны по своей сути оптимисты. Будь я на решительно другой стороне этого мира, на стороне пессимистов, я бы уберегла себя от того шока, который открылся мне утром. С одной стороны, все было по-прежнему, но только на поверхности вещей. Внутри я чувствовала перемену, даже измену того, что я любила раньше называть собой. Темнота. Беспощадная, бесчувственная, безысходная темнота. Словно кто-то облил меня ею с головы до ног из ведра и оставил здесь, на кровати, истекать ею до изнеможения, до беспамятства, до потери каких-либо физических и моральных сил. Лежа, словно, раненное животное, в постели и тщетно пытаясь отыскать в очертаниях своей комнаты новый солнечный день, я уперлась взглядом в обуглено-черные пруты решетки своих волос. Словно пленник, брошенный на смерть в холодный сырой подвал, точно так же и я была заточена в темницу не по своей воле. Осознав это, я попыталась закричать и позвать кого-нибудь на помощь, но безрезультатно. Все умерло во мне. Даже голос, затихший где-то глубоко в груди и не оставивший даже воспоминания о себе. Покинутая всеми, я лежала и молила Бога дать мне силы, ибо я была беспомощна и не способна пошевелить ни одним пальцем. Отчаянно истекая слезами, я мысленно кричала от бессилия и страха, настигших меня так внезапно и поработивших все во мне. Если бы я только могла взглянуть на этот мир не сквозь сетку своих черных волос, а взглядом обычного человека…
Так лежала я на кровати и думала, пока мой взгляд не упал на руку. Не веря своим глазам, я зажмурилась на несколько секунд, а затем снова открыла их. Увы, это был не обман зрения. Проклятая темнота коснулась не только моих волос, но и моих ногтей. Словно выжженная дотла земля, они были так же черны от основания до самых кончиков. И теперь, глядя на них, я видела лишь беспросветную пустоту, влекущую меня куда-то глубоко внутрь себя, в те тайники сознания, которые способны навести искренний страх и ужас на любого из нас. Перед моим взглядом разверзлась гигантская черная дыра, засасывающая меня внутрь себя, как бы ни старалась я удержаться от падения в нее. Нет, она появилась не сегодня утром. Она существовала еще раньше, чем я успела заметить это; еще раньше, чем приобрела такие колоссальные размеры и силу; еще раньше, чем я успела насторожиться и принять какие-то меры, чтобы защитить себя. Воспользовавшись моей беспечностью, она разрослась до неимоверных размеров и теперь стремительно поглощала все живое, что еще только осталось в моей душе. Словно ненасытная тварь, она выжирала из меня все воспоминания, все желания, все чувства, даже те, которые были спрятаны глубоко на дне моего сердца, в которых я не смела признаться даже самой себе, и оставляла взамен них только пустоту. Я чувствовала, как тело мое трясется от этой пытки, а слезы катятся из глаз помимо моей воли, однако ничего не могла поделать. Возможно, я и попыталась бы разорвать эти путы, связавшие меня так неожиданно и безжалостно, однако теперь уже все было бесполезно и не имело никакого смысла. Я поняла одну страшную, но правдивую вещь: не темнота стала мною, а я стала темнотой. Черной, холодной, беззвучной темнотой.
Все еще отказываясь верить в это и пытаясь найти иное объяснение всему произошедшему, я вскочила с постели. Но тут же пожалела о содеянном. Ибо открывшееся мне зрелище было самым ужасным кошмаром из всех тех, которые только могут существовать на Земле. Вся моя комната была залита темнотой. Она стекала с потолка и стен, словно уродливые капли крови, и падала на пол, не издавая при этом ни единого звука. На полу, в тех местах, куда она падала, образовывались такие же омерзительные черные лужи, которые постепенно собирались в одно гигантское черное озеро. Но самым страшным было то, что это порождение тьмы было живым. Точно так же, как и я, оно дышало, чувствовало и двигалось. Прямо ко мне, неумолимо вперед, к кровати, служившей мне последним укрытием среди всего этого безумия. Лихорадочно стремясь найти выход из положения, я металась от одного угла к другому в тщетных попытках заставить себя думать. Однако, истина, пришедшая мне в голову, поразила меня словно гром среди ясного неба. Ведь это ползущее вперед ко мне отвратительное черное создание, от которого я пытаюсь убежать, и есть я. А как я могу убежать от самой себя?..
На смену паническому страху пришла безмолвная апатия. Смирившись с неизбежным, я покорно встала на край кровати, приготовившись к самому худшему. Через несколько секунд я почувствовала, как вверх по моей ноге ползет нечто, не поддающееся нормальному человеческому описанию. Вот оно уже около бедра… скользит дальше… обжигает меня своим ядом… вот оно подползло к моей груди… последнему оплоту света, где еще теплится что-то чистое и непорочное… вот оно проникло внутрь… туда, где кроется последняя частичка светлой меня… осталось совсем немного… еще чуть-чуть… спасите меня… кто-нибудь… подайте мне свою руку помощи… пожалуйста… кто-нибудь… спасите же меня… хоть кто-нибудь… … … … … … … … … … слишком поздно. Снежная королева
Темный, холодный, бездонный купол неба с едва мерцающими то тут, то там звездами. Неприветливый, колючий, пронизывающий до костей ветер, летящий откуда-то с севера и превращающий в лед все живое на своем пути. Высокие, острые, словно шпили старинных готических соборов скалы, зловеще обрамляющие горизонт и грубо подчеркивающие всю мягкость и теплоту последних лучей закатного солнца. Еще несколько минут – и этот единственный свет добра и надежды погаснет, безжалостно поглощенный восторжествовавшей в который раз ночью. И тогда, раскинув свои черные крылья над землей как можно шире, она представит моему взору мои владения во всем их безжизненном уродстве. Мое царство вечного холода и льда.
Я, не спеша, наслаждаясь каждым своим шагом с какой-то долей обреченности, поднимаюсь на вершину самой высокой скалы, туда, где до неба, кажется, можно подать рукой. Сотая, тысячная, десятитысячная ступенька огромной винтовой лестницы, уходящей высоко вверх небольшими ледяными выступами. Грудь раздирает невыносимая, поистине адская боль – воздух на высоте не сравним с тем, которым дышат внизу, у подножия. Каждый новый вдох и неизбежно следующий за ним выдох выжигает все внутри, будто раскаленное железо, однако, я продолжаю свой путь наверх. Даже если сейчас мои легкие и горят внутри, как если бы они были наполнены не горным воздухом, а серной кислотой, эта мука не идет ни в какое сравнение с той, которую я чувствую в своем сердце. Если, конечно, оно еще есть у меня.
Последняя ступенька – и вот она, долгожданная вершина скалы. Небольшая, лишенная каких-либо намеков на геометрические формы площадка. Я медленно ступаю по нестерпимо жгущему мои босые ноги ледяному паркету, оставляя за собой небольшие лужицы воды, мгновенно застывающие снова. Когда-то ничего этого не было. Я была такой же холодной и бесчувственной, как и все в моем царстве. Я могла ходить по льду и не ощущать даже легкого покалывания в ступнях. Не говоря уже о том, чтобы заставлять что-либо таять от своего прикосновения. Теперь же я в полном смысле слова плыву по гладкой стеклянной поверхности, теряя какую бы то ни было чувствительность во всей нижней половине своего тела. Еще несколько шагов – и я замираю перед крутым обрывом. Даже не опуская голову вниз, я прекрасно знаю – острые иглы скал и удар о землю с высоты более чем тысяча метров приведут меня только к одному финалу – смерти. Но сейчас, в последние минуты своей жизни, я не хочу думать о том, как ужасно она закончится. Подойдя к самому краю обрыва, я внимательно вглядываюсь в даль, туда, где еще догорают багряно-желтые краски заката, будто бы посылая мне свой прощальный привет. Когда-то я не различала никаких цветов, кроме белого и черного. Он научил меня видеть все цвета радуги. Но сейчас его нет со мной.
Мягко ложащиеся на ресницы снежинки тают, омывая тонкими струйками воды мои щеки. На полуоткрытых губах какой-то странный солоноватый привкус. Это растаявшие от тепла снежинки, или же я действительно плачу?.. Нет, скорее что-то в глаз попало. Я не могу плакать, ибо я неспособна на какие бы то ни было чувства вообще. В моем сердце нет места счастью, радости, обиде, зависти и уж тем более любви, этой болезни с ликом ангела и душой дьявола, этой заразе всего человечества, так сильно попрекаемой, равно как и восхваляемой им же. Или же нет?.. Смотря на закатную полосу неба сквозь пелену непонятно откуда взявшихся слез, я понимаю, что одно чувство все-таки живет во мне.
Одиночество. Обычно люди склонны пользоваться им в своих корыстных целях. Выдавать себя за этаких несчастных и отверженных, дабы привлечь к себе внимание. Какой дешевый и пошлый трюк. Это только иллюзия, будто одиночество не страшно, ведь люди всего лишь представляют, что они одиноки. Но это не настоящее одиночество. Оно не так просто, как может показаться на первый взгляд. Испугавшись чрезмерного внимания со стороны чутких друзей этих глупцов, истинное одиночество тихонько ускользает, волоча за собой свою траурную мантию и тихо шепча что-то себе под нос. Но оно не уходит насовсем. Оно просто прячется, зная уже наперед, что его час настанет-таки рано или поздно. И вот тогда, укутав этих мнимо несчастных и отверженных в объятиях тоски и отчаяния, они наконец-то смогут прочувствовать всю обжигающую силу этого страшного бестелесного существа, именуемого одиночеством.
И откуда только я все это знаю? Наверное, в этом его вина и заслуга. Ведь это он научил меня всему: слышать музыку ветра, видеть краски неба, чувствовать холод льда… Явившись из ниоткуда, он сломал меня в два счета. Меня, такую величественную и неподвластную. Из непреступной, бездушной глыбы льда он сделал меня настоящим, живым человеком. Не сразу. Постепенно. Растопив мое сердце, этот крохотный осколок синего льда, он заставил меня довериться ему – и я сделала это. Я открылась ему, чего не делала никогда раньше. И вот, теперь его нет… Он ушел, даже не назвав причину своего ухода. Он просто покинул меня, растоптав мое сердце и расколов его на тысячи стеклянных осколков. Он оставил меня здесь, зная, что теперь каждая секунда пребывания в этом царстве вечного холода и льда приближает меня к неминуемой смерти. Единственное, чего он не знал, – так это то, что я скорее решусь освободить себя от боли душевной, нежели физической.
Я медленно поворачиваюсь спиной к обрыву и бросаю последний, прощальный взгляд на свои ненавистные теперь владения. Сплошные могильные глыбы льда – куда бы я ни направила свой взор. Мертвая пустыня, по которой мечется колючий северный ветер, злобно завывая в темноте и высасывая последние крохи жизни из того, что еще каким-то чудом осталось нетронутым им. Что ж, если ничто не держит меня больше здесь, даже эти фантастические, когда-то любимые снежные просторы – значит, мне действительно пора.
Я отталкиваюсь от края обрыва и стремительно лечу вниз. Последнее, что я вижу перед тем, как погрузиться в забвение, - это звезды. Мириады мерцающих в вышине ночного неба звезд. Как же они прекрасны! И почему я не замечала их раньше? Почему не могла поднять голову вверх, туда, где жизнь кажется такой красивой и ясной? Если бы я только сделала это рань… … … … … … … … … … Звезда по имени Этернавита
“Ну же, давай…”, - произносит он и умоляюще тянется ко мне своей крепкой, загорелой рукой. Я, с некоторой долей тревоги, бросаю последний, но далеко не первый меланхоличный взгляд на наш лагерь, разбитый всего-навсего в нескольких десятках ярдов от разинувшего свою темную, слепую, бездонную пасть ущелья. Вот они, все эти милые, казалось бы, кукольные декорации из брезента, веревок и деревянных кольев, верой и правдой служившие мне непосредственным местом работы днем и заменявшие мне теплый, уютный домашний очаг вечером последние три года жизни. Резко вздернутые, натянутые до предела, словно кожа на барабане, уголки крыш, оставленные как и кем попало мастерки, кисточки различной толщины и размера, сплошь покрытые доисторической пылью и копотью, общий костер, уже дотлевающий, но все еще отбрасывающий свои вялые, завершающие аккорды калено-оранжевых лужиц света на оставленную кем-то неподалеку рабочую шляпу из пробки… Пожалуй, за те несколько мучительных, испытующих минут сомнения и неуверенности, что я стою у самого обрыва и, уже почти решившись, в последний момент все равно отступаю, затем чтобы бросить вслед ускользающей от меня стремительно реальности еще один бесполезный, не значащий ничего более взгляд, - за все это время я смогла бы запечатлеть в своей памяти картину спящего в леденящей тиши пустыни лагеря с точностью до фотокопии.
И зачем я это делаю?.. Возможно, затем, чтобы еще раз убедиться в том, что за нами никто не следит. Уж больно хрупок у археологов сон. Хоть они и не показывают ни малейшего вида, а все равно… никогда не знаешь, спят ли они в действительности или же только притворяются, плотно прикрыв оба глаза веками. За время работы здесь я очень скоро поняла, что подобная двойственность поведения – отнюдь не раболепствующий поклон в сторону ханжеского и оскорбительного недоверия к остальным, а лишь мера предосторожности в зачастую расходящихся с критериями безопасности местах раскопок. Впрочем, сейчас меня пугает даже не устрашающая в своей очевидной вероятности близость лавины, готовой сойти в любой момент с гор и навеки похоронить любого из нас под грудой камней и пепла. Скорее возможность попасть под прицел чужих глаз, способных засвидетельствовать мое малодушное бегство из этого беспощадного, не оставляющего ни малейшей надежды на проблеск света царства мрака и стужи, подняв одним только сигнальным свистком переполох среди всей команды рабочих. “Им не стоит знать об этом…”, - думаю я про себя, обегая выискивающим взглядом вдоль и поперек всего периметра лагеря, задремавшего в тягостном предвкушении очередного, изнуряющего своей кропотливостью дня, и прекрасно сознавая, что лишние свидетели (за исключением бескрайнего, тихо шелестящего океана песка и едва начинающего разливаться бархатом цвета индиго частокола скал) сейчас ни к чему… А может быть, каким-то смутным, беспокоящим своей неопределенностью чувством внутри догадываясь, что все эти тонны искрящихся, острых песчинок и брезжащие где-то вдали нагромождения несуразно застывших каменных глыб и обломков – и есть те самые свидетели, которым доведется услышать звук моего сбивчивого, прерывистого дыхания в последний раз? “Мне страшно… - срывает ветер с губ едва заметное, трепещущее движение. – Вдруг что-то… все-таки случится? Как ты тогда поступишь?” “Не бойся, - отвечает он так же тихо и протягивает мне руку с прежней галантной настойчивостью. – Не знаю… Я не думаю об этом”. “Пообещай, что не оставишь меня”, - сдерживаясь, дабы не преступить тонкую, едва различимую грань просьбы и мольбы, шепчу я. “В любом случае”, - произносит он и, накрепко сжав мою руку своей, увлекает меня куда-то вглубь мрачной, зловещей, устрашающей своей неизведанностью расщелины шириною в два среднестатистических человеческих роста и глубиною в один обнаженный, ничем не прикрытый женский испуг.
“Интересно, как она выглядит..?” – спрашиваю я в плотную, внезапно нависшую надо всем завесу удушающей тьмы, дабы хоть как-то унять рвущийся из самых глубин моего сознания страх. Упрямое, непокорное солнце, уже готовящееся к тому, чтобы в очередной раз восстать против угрюмо растекшейся над песчаными берегами пустыни ночи уже осталось позади. Точнее, наверху. Там, на поверхности. Нас же самих целиком и полностью поглотил омерзительный, скользкий холод шершавого, гулкого колодца, в сужающееся нутро которого мы верно – шаг за шагом, камень за камнем, дюйм за дюйм – продолжаем спускаться, словно двое слепцов, не вооруженные даже полусонным лучом обыкновенного карманного фонарика. “Этернавита? Не знаю… Я никогда не видел ее”. На его лице поигрывает загадочная улыбка, о которой я скорее догадываюсь по его виноватому, оправдывающемуся перед самим собой тону голоса. Его слова переливаются в воздухе каким-то странным, противоестественным эхом среди стен непроглядной тьмы, сгущающей свои унылые краски со стремительной, жестокой необратимостью. “Как же тогда мы сможем узнать ее?” – искреннее замешательство. “Ты почувствуешь, когда это произойдет…” – искреннее заверение. Забавно – что тут еще скажешь? Погребенные по тысячей земных мероизмерений без единого луча света и намека на ориентир… в поисках звезды по имени Этернавита.
Этернавита, Этернавита… кажется, что-то из латыни. Я смутно припоминаю какие-то неточные, обрывочные сведения об этой неудержимо влекущей к себе загадке подземелья. Говорят, она способна затмить все найденные когда-либо археологами пре-, пост- и просто древности, включая собственноручно откопанные мною легендарные, полуразрушенные и полузабытые с начала нашей эры статуи римской богини брака и материнства Юноны и ее законного, равнозаключенного в бронзу супруга Юпитера; говорят, тот, кто увидел ее однажды, уже никогда не сможет стать прежним (ввиду ли того, что ему, этим счастливому избраннику открывается какая-то недоступная остальному человечеству истина, или же – наоборот – оттого, что некая чудовищная сила повергает его в необузданные пучины безумия при виде этой звезды – неизвестно); говорят… впрочем, это не говорит ровным счетом ничего. Я опасливо поворачиваю голову вправо, туда, где по моим туманным предположениям должен находиться он, не имеющий, как и я, ни малейшего представления о внешнем облике загадки, ставшей почти легендой. “А вдруг заблудимся?! А вдруг не найдем?!” – лихорадочно пульсирует в голове ужас перед непостижимым. Впрочем, что-то необъяснимое и не поддающееся стройным законам логики все-таки заставляет меня довериться ему. Почему? Не знаю… Но ведь сумел же как-то уговорить меня на это рискованное путешествие непонятно куда и за чем… за звездой по имени Этернавита.
Чем только меня не устроили обычные, расколотые еще при императоре Диоклетиане глиняные кувшины и прочая утварь, за которую я неизменно получала свой честно заработанный гонорар, а подчас – и взгляды зависти со стороны членов нашей команды?.. Наверное, тем же, чем и его. В этом мире есть нечто большее, чем просто тоскливые захоронения сосудов, разбившихся вместе со старыми иллюзиями ушедших в небытие цивилизаций; нечто неизведанное, значащее для каждого из нас несоизмеримо больше, чем все то, о чем мы знаем или же только догадываемся; нечто беспокойное, не дающее жить просто так – никем, нигде и ни за чем. Все мы подсознательно задаемся этим вопросом в неоправданной надежде узнать на него ответ или хотя бы получить возможность собственными силами выпытать, вырвать его из цепких лап неопределенности. Я жаждала подобной возможности, пожалуй, все три года моей работы здесь. Он – еще больше, ибо прожил на этом свете и объективно знает несравнимо больше моего. Никто и ничто не гарантирует нам того, что мы достигнем своей цели и не сгинем в полной безвестности где-нибудь на полпути. Но, может быть, эта безрассудная попытка отыскать невиданное никогда ранее на ощупь под землей все-таки выше и оправданнее всего того, что было уже сотни тысяч раз там, наверху, над землей?
Мало-помалу жгущая своей беспощадностью тьма начинает расплываться в медленно, но верно приближающемся к нам из самых недр земли сиянии света – ярком, лучистом, пронзительном, ослепляющем, не идущим ни в какое сравнение с природным. Он поворачивается ко мне – теперь я уже совершенно отчетливо могу видеть, как нетерпеливо пробегает по его лицу таинственная, предвкушающая нечто новое, неизведанное улыбка. Что ждет нас там, внизу? Щедро освещенная миллионами факелов тропа, коварно петляющая в лабиринте смоляных огней и неминуемо ведущая к наполненной бездыханными, полуразложившимися телами наших предшественников гробнице? Или же все-таки она – звезда по имени Этернавита?
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Анна Шаповалова: Жизнь в стиле "сюр". Прозаические миниатюры.
25.04.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|