Ангелу-хранителю
Подари мне каплю счастья, ангел,
Убедиться дай, что время лечит,
Словно подорожник, – если к ранке.
Сыты тяжестью душа и плечи.
Подари мне каплю счастья, ангел.
Не хочу под пологом стозвучным
Вновь листать страницы – год за годом;
И обдумывать благополучье
Глупого устройства обихода
Не хочу под пологом стозвучным.
Радости солоноватый привкус
Вновь надежду даст мне. И не важно –
Будет длиться иль исчезнет быстро.
Просто я почувствую однажды
Радости солоноватый привкус.
Никому не нужные, простые –
Только сердцу моему отрада,
Но желаннее воды в пустыне –
Подари слова. Я буду рада, –
Никому не нужные, простые.
Я дождусь их тихо и смиренно
И не буду хвастать ими всуе,
Чтоб задобрить критиков надменных
Пред словами даже смерть пасует.
Я дождусь их тихо и смиренно.
Бессонница
Будильник старый на краю стола,
Старательно царапая пространство,
Листает ночь. За плоскостью стекла
Светает. Но с упрямым постоянством
Я дум своих печальных хоровод
Прокручиваю вновь и вновь. Потом
Вдруг в памяти изменчивой всплывет
Простой, из бревен, деревенский дом,
Деревья, помнящие сад. Сирени
Мазки небрежные слились с окном,
И чья-то кошка дремлет на коленях.
Потрескивают весело поленья…
И станет теплый дым – иль мысль о нем? –
Спасительным моим стихотвореньем.
***
***
А я теперь с безумием на ты.
Не дружим – так, приятельствуем, что ли.
Так тянутся собаки и коты
Друг к другу, иль удав и кролик.
Людей оно не любит. То поет
Хрипато, в пьяном корчится припадке,
То требует внимания – и вот…
И вот тогда мы с ним играем в прятки.
Какие странные теперь считалки!
Как ни крути, а все водить ему,
Мне – прятаться. Играю из-под палки,
Иначе не отстанет. А к кому,
Куда бежать, чтобы искать защит?
От этой страшной пропасти, обрыва,
От этих десяти бетонных плит –
Бежать, бежать, бежать без перерыва!
И я бегу. Бегу из дома, что
Не крепостью был мне – лишь оболочкой.
И чувствую – на фоне желтых штор
Оно мне машет из окна платочком…
***
Неутолима боль, и несводимы счеты
С нещедрою судьбой, но в основном – с собой.
Я, кажется, хотела здесь простить кого-то,
И вот сама стою с повинной головой.
Цветы – пособие для злого слова «чётно»,
И огоньки свечей защищены рукой.
Неутолима боль и несводимы счеты
С нещедрою судьбой, но в основном – с собой.
Ни срока давности у памяти, ни квоты –
Ей все равно, что здесь, сто с теми, за рекой.
Не существуют для неё ни двери, не ворота,
И их не затворить, чтоб обрести покой.
Неутолима боль, и несводимы счеты.
***
Ни дома, в котором хотелось бы длиться,–
Чужие здесь сны, силуэты и лица, –
Ни линии жизни на чьей-то желанной руке,
Но сладкая тяжесть гнёт яблоньке ветки
И целы окошки в наличниках ветхих,
И храм на холме вдалеке.
Без вех, без опоры в пространстве тревожном,
Без знаков «Неровности» и «Осторожно»,
А если соломка, то без указанья – куда,
Но с очарованьем природы неброской
И влажностью бусин кукушкиных слёзок,
И с именем давним – Дедал.
Под серым брезентом сует полинялых –
Постылых, обыденных – кто б поменял их,
Под блёклой завесой несметных словесных клише.
Однако над страхом кессонной болезни
Успеха. Над сонмом вещей бесполезных.
Над сонным покоем в душе.
***
Мне кажется, что я с другой планеты:
моя душа могла бы обрести
пристанище совсем не здесь, а где-то,
где существа иные и предметы,
и кто-то без меня сейчас грустит.
Я родилась, когда бомбили Киев,
и первый миг земного бытия
изломан был бедой и злой стихией;
смешалось все, и может быть, другие
должны были прийти сюда – не я.
Мне кажется, я вовсе не отсюда.
Давно начертан круг, но он – не мой.
И, может, потому нет у меня приюта,
и может, потому тропа идет так круто.
Мне кажется, что мне пора домой…
***
Вывернув пространство наизнанку,
Поломав законы перспективы,
Расставаний ряд необратимый
Нитью вытяну из ткани бытия
И затею злую перебранку:
Я стояла! Очередь – моя!
Кто-то хочет пропустить, жалея:
Мол, досталось ей, к родным бы надо.
Но усталое, тупое стадо
Обступает мрачного Харона,
Увязая, словно в слое клея,
В тягостном молчанье похоронном.
«Наблюдатель» кривится умильно:
«В списке против Вас проставлен прочерк.
Встаньте снова в очередь, короче…
Тише, тише – каждому свой срок!»
И, слюнявя карандаш чернильный,
Пишет на ладони номерок.
***
Вопрос «за что?» вопросом «для чего?»
Давно душа смиренно заменила.
Не сберегая тающие силы,
Искать хочу ответа на него
Не плача, не стеная, не виня
Исполненного неурядиц дня.
Искать хочу не цель, но тайный смысл
Всего того, что рядом происходит.
Пока запасы сил не на исходе
И каждый миг мне сладок, а не кисл, –
Все чудится: чуть-чуть, и я пойму,
Зачем багрян закат, и почему
Такая утром в небе снова синь,
И кажется, что дни не окаянны,
И очищает душу покаянье,
А сердце так щемит, что хоть проси
Прощения – у всех – за все – за всех,
Хотя, быть может, в этом тоже грех.
Как знать, куда – порою напролом –
Ведет меня событий ряд упрямый?
Как угадать, какая панорама
Откроется мне сразу за углом?
Вопрос «за что?» давно не задаю.
Но горькую судьбу свою – люблю
***
Да, он придёт – этот день-храм.
Я его возводила всю жизнь –
не из вечного камня:
из смертных, как люди, деревьев,
умевших дышать,
любивших небо и жизнь.
Храм этот вовсе не мрачен:
здесь звучат Моцарт, Рахманинов, Бах,
и картины на стенах: Моне, Гоген, Ренуар…
Слава Богу, пока он в лесах,
и работы хватает.
Но когда завершатся дела,
я сюда получу приглашенье
с приветливой надписью:
«Елизавете» –
на светлом конверте.
А внизу, мелко-мелко:
«Извещенье о смерти» –
конечно, моей.
***
Жизнь моя, белая птица,
Два опаленных крыла,
С криком тревожным кружится –
Что-то теперь принесла?
Ангел, печальный хранитель,
Видно, устал и уснул.
Из ариадниной нити
Вяжет носки Вельзевул.
Лебедем белым по небу –
Ниже, все ниже круги.
Сердцем прильнуть мне к Земле бы
И прошептать: «Помоги!
Мертвою брызни водою,
Где по живому распил.
Ну, а потом и живою
Щедро меня окропи».
Жизнь моя, белая птица…
***
Пью зелье-время, терпкое вино, –
Прозрачное, хотя на дне осадок.
Из чаши щедрой все быстрей оно
Течет. То с горечью глоток, то сладок.
Потока мигов не остановить:
Паденье, взлет, потеря, обретенье,
И тянется связующая нить
Из тьмы небытия во тьму забвенья.
Кружит, кружит сует веретено,
Узлы забот затягивая туго,
И в ткань порой такое вплетено,
Что сердце замирает от испуга.
Я трепетную боль – терплю: давно
Не исцеляет терпкое вино.
***
Придет мой закат, неожиданный, розовоокий,
И я уступлю свое место кому-то другому,
А после оттуда, где все будет мне незнакомо,
Для вас прозвучат мои горькие-горькие строки:
- О, здесь хорошо, но не пахнет землей и полынью,
И мысли безгрешны, иные сюда не пускают,
Желанья невнятны, а радость тотчас иссякает,
И разницы нет никакой между «присно» и «ныне».
- О, здесь хорошо, но забылось, что значит – восторги,
Ничто не болит, и события не огорчают.
Их просто здесь нет, не бывает, пусть даже случайных,
И праздно шатается победоносный Георгий.
- О, здесь хорошо, но тревожит потеря простая:
Нет дома из бревен, где печка, а рядом поленья,
И кошка, урча, не запрыгнет к тебе на колени,
И где-то родные могилы травой зарастают.
- О, здесь хорошо, просто рай… просто некуда деться
От правильных линий – орнамент от края до края…
И образы прошлого, как фотографии, перебирая,
Почувствую боль – там, где раньше болело бы сердце.
***
Усталый день, не говоря ни слова,
Проходит мимо, дружески кивая.
В руках его охапка огневая
Кленовых листьев – дар хозяйки новой.
Я чувствую, что он зачем-то медлит
И тщетно ищет повод, чтоб остаться.
Он против всякой смены декораций,
Чтоб ни пришло на землю – дождь ли, снег ли.
Но осени часы неумолимы,
И строгий небосвод багряной кромкой
Знак подает: пора. И день мой скромный
Уходит в ночь. Мне грустно, сиротливо.
***
Томит ли время — лежбище длиннот,
Иль змейкой незаметной ускользает, —
Для бренных пленников Земли — равно:
Мгновение, потом еще одно —
И исчезают.
И не успеть хоть что-нибудь понять,
Хоть на шажок приблизиться к ответу,
И кажется безумием — искать:
На миг дана земная благодать:
Была — и нету.
О чем я? Благодать? Исключено!
Невыносимость бытия пугает.
Невзгоды… сколько их припасено!
В гостях была беда не так давно,
А вслед — другая.
Вопрос «за что?» звучит теперь — «зачем?».
Мечта собрать осколки воедино,
Найти ларец, в котором заключен
От тайны ключ с отгадкой всех причин, —
Непобедима.
***
Елизавета Дейкина: Белая птица.