Ян Прилуцкий: королева кёрлинга.
Заглавное стихотворение сборника «Королевой Керлинга» рисует ключевой для его понимания образ человека, уставшего от жизни. Лирическая героиня стихотворения успешна, востребована, превозносима и почитаема, но все это сиюминутно и иллюзорно, что заявляется в самом начале саркастичными «великой, можно сказать, / особенной, можно подумать», а также шаманским рефреном «ведь кёрлинг - это о! / ведь кёрлинг - это а!». Героиня осознает это – отсюда неожиданный пронзительный лиризм последней строфы, и вопросительно-оправдывающаяся интонация, проскальзывающая в коде. В значительно более ярких красках (и поздней стадии) этот образ рисуется в «Star», лирический герой которого уже исполнен ненависти и презрения к самому себе, к бессмысленности своего существования. Отдельные стихотворения сборника («Арккиль Нооми», «Оливки», «Дома», «Во Сне») затрагивают темы иллюзорности, абсурдности, сиюминутности бытия. «Передел», помимо этого, декларирует несовместимость его с внутренней реальностью («мысль просится назад / и истекает жизнью»); помимо того, это первый пинок автора в адрес религии («на облачке дрожит / небесный участковый»), пока еще не слишком ощутимый.
«Обращение К Судебному Приставу» затрагивает евангельские мотивы, очевидно неизбежные в таком контексте, и звучит как антитеза к молению Христа о чаше – молением о смерти (а так же еще одним камнем в сторону религии, уже более тяжелым). Столь же неизбежно появление темы суицида, заявленной в «Дне Зимнего Солнцестояния», которому вторит 4-я глава «Недобитого». Строка «Примите меня в евреи», акцентированная тем, что поставлена в конце обеих строф, помимо очевидного из контекста («земля, породившая наци, / на днях отменила Гете», весь «Краткий Курс Второй Мировой», благо он действительно краток) значения, имеет и иное – отказа от христианства, как религии возрождения и перерождения, поскольку последнее также иллюзорно. О чем и говорится в 8-й главе «Недобитого» - «я не хочу ренессанса / вы просто перенесёте помойку / на новое место…».
Композиционно, центральное место в сборнике занимает диптих «Алкашы» (орфография авторская, очевидно придающая саркастическую интонацию и вполне определенный штрих к собирательному образу лир.героя данного стихотворения), демонстрирующий один из ложных вариантов «побега от реальности», рисующий образ человека, бегущего от обыденности, но не знающего к чему; более того, не желающего бежать к чему-либо. С другой стороны, алкашы – это та самая серая масса, чье имя легион, и чей удел – лишь плодиться и размножаться, множа тем самым обыденность, от которой они же и ищут спасения, и ищут его в обыденности же.
Мощной и неожиданно жизнеутверждающей кодой всего сборника звучит «Вытри Слезы», подытоживающее первыми двумя строфами все озвученные темы, последними же подводит закономерный итог сборника, утверждая отказ от внешнего, наносного как единственно возможный выход.
Техническое и стилистическое разнообразие текстов, составляющих сборник, функционально и несет на себе большую часть эмоциональной нагрузки, составляя законченную символьную систему. Так рваный верлибр «Недобитого» создает презрительно-равнодушную интонацию; упорядочивая его монотонным рефреном в «Королеве Керлинга» автор меняет равнодушие на едкий сарказм. Более сильные, «чистые» эмоции передаются, как правило, силлабо-тоническим ритмом: неравные, надорванные строки анапеста – презрение и ярость «star», тревожный амфибрахий – страх и растерянность «Дня Зимнего Солнцестояния», ровный хорей с обилием пиррихия – смирение и очищение в «Вытри Слезы».
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Вадим Кейлин
|