Алексей Караковский: Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния.
Время постмодернистских выкидышей
Верлибры – вольница поэтическая или приговор злосчастного времени, в которую – хочешь – не хочешь, ты погружен, потому как родился в данной стране в данную эпоху, которую сам автор назвал точно и зло: время постмодернистских выкидышей. Время, когда
«… неприятные слова.
Словно ощипанные котята они ползут по полу,
вязнут в зеркалах и телефонных трубках…»
Вот так всюду и далее – афористично, метко – да так, что мало не покажется, слова – приговор эпохе, приговор тому замкнутому пространству депрессии, в котором мы и есть часть нашей родины, о которой столько уж говорено, а все тоска…
«.. .Наша тихая Родина так велика,
что этот дождь всегда найдёт себе пристанище
на её овдовевшем лице, изрытом морщинами и окопами…»
Да не поэт виноват в том, не он распорядился с нашей жизнью так круто, чтоб изрыть ее окопами и окунуть в беспосветные дожди. Он почти отрешенно, словно сценарий для сериала пишет:
«… Марина уходит от Димы…»
И тут же – выстрелом -
«… Дима уходит в армию…»
А такой сюжет не хотите, киношники мыльные?!
Вам нужно продолжение? Нет, уже не нужно? И вправду, не стоит говорить о сюжете нам, пережившим «мирные войны в своей стране».
Картины нашей городской жизни. Верлибры как стоп-кадры киноленты.
«… сосед ежедневно любит свою жену —
какая, к чёрту, может быть звукоизоляция…»
«… обворожительные звёзды телеэкрана,
делающие всегда правильный выбор…»
«… родители Вари не против мусульман,
если они не чеченцы, не вахабиты и не паршивые ублюдки…»
Меткие строки- пули. Росчерк, за которым узнавание, знакомые до боли русские проблемки и проблемы.
Верлибр как кинохроника эпохи постмодернизма жизни, и закономерный итог:
«… места для мозгов уже не остаётся,
раздражение накапливается…»
Вот оно, ключевое, аналитик выносит приговор:
«Настало время постмодернистских выкидышей».
И такое пронзительное, такое – не скажу неожиданное, но в контраст – потому что мы все – эти самые, умирающие в тоске звери под дирижерскую палочку кукловодов эпохи:
«Звери сходят с ума и тоскливо умирают
здесь же, в прямом эфире…»
И почти исповедально, так, как каются перед богом и собой, своей душой:
«… Наверное, я никогда не смогу им объяснить, где я был
столько лет, в самые трудные дни их бесприютной жизни…»
Где были вы, когда умирали дети? .
…Звери – дети… Детские души…
Где были вы, когда шли дожди под стук закрывающихся дверей уходящих на войну Дим?
Время меркантильно, мы – выживаем, и все меньше думаем. И об этом тоже …эпоха доллара в кармане.
«… ты можешь не знать курс доллара,
не интересоваться войной в Ираке
или, к примеру, премией Солженицына,
но ты всегда точно знаешь,
сколько денег…»
И снова приговор, теперь уже с легкой усмешкой по отношению к себе, к нам всем…
«… аварийное освещение окрасит красным
помойку, в которой, собственно говоря,
ты и жил все эти годы…
Жизнь без любви похожа на секонд-хэнд,
купленный не тобой и найденный
в дальнем углу антресолей
после твоей смерти…»
Не хватает любви – вот где поискать то русскую идею, господа публицисты вы наши бесплотные!
Напряжение и раздражение…
Образы афористичны – я же предупреждала, что мало не покажется! - вот, читайте:
«… я уже ощущаю себя курицей в духовке
без крови, мозгов, нервной системы,
и с большим яблоком в заднице…»
Такое прочитаешь – и уже не забудешь, это – как визитная карточка мастерства.
Или картинка, оживающая не только в анимационном порядке, но и запахами, звуками:
«.. .Послушай, как на Таганке разворчался ветер —
он опять не может выбраться из воздухосборника.
У стен пронзительно пахнет аммиаком, и голуби
играют с прохожими в свой пэйнтбол…»
Время черных дыр. Время обломков иллюзий. Думала. Что только нашего поколения семидесятников. Ан нет, и у них, тридцатилетних, тоже обломки. И то же черные дыры. Свои.
«.. .будем, как прежде, засыпать эти чёрные дыры
обломками наших иллюзий…»
И немного света, в знак сопротивления материалу тоски:
«… с детства любил писать на стекле о любви..»
«.. .Когда-нибудь, если нам сильно повезёт,
или эти зимние реки потекут вспять,
я открою новую страну в океане…»
- как последняя иллюзия, которой я желаю сбыться – пусть хотя бы и в строчках верлибров.
То, что вы сейчас прочитаете, это уже не поиск, не проба пера, это – свидетельство зрелости автора, которого я бы хотела поздравить с таким насыщенным и глубоким текстом.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Виолетта Баша
|
Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния
2007You make me real |Семнадцать строчек для Р.Ф. |Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния |Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния |Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния |Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния |Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния
You make me real
Мне часто снится шествие печальных зверей,
чьи тёмные глаза выразительней, чем у детей и женщин.
Недоваренный рис раскладывается по тарелкам,
мы садимся за длинный стол, но трапезы не будет.
Они заглядывают в душу и многозначительно молчат.
Наверное, я никогда не смогу им объяснить, где я был
столько лет, в самые трудные дни их бесприютной жизни.
Марина уходит от Димы.
Дима уходит в армию.
Их дочь уходит из дома.
Кто-то из них уходит в монастырь,
и время — время тоже уходит.
Наша тихая Родина так велика,
что этот дождь всегда найдёт себе пристанище
на её овдовевшем лице, изрытом морщинами и окопами.
Мы вытрем капли крови и отправимся дальше,
к месту нашего окончательного умиротворения,
если, конечно, нас не задержат неотложные дела
и условия продлённых трудовых договоров.
Серёжа любит Катю.
Катя любит финики и кино.
Их сосед ежедневно любит свою жену —
какая, к чёрту, может быть звукоизоляция
в нашем насквозь дырявом мире?..
Чёт, нечет, не всё ли равно, когда в дело вступают
обворожительные звёзды телеэкрана,
делающие всегда правильный выбор?
В подсознании я потребляю столько зубной пасты,
что места для мозгов уже не остаётся,
раздражение накапливается, и новые семь строчек
становятся для меня тем же, что и предыдущие пять.
Исмаил ухаживает за Варварой,
Варвара ухаживает за спатифилумом,
они вместе хаживают в бильярд,
и родители Вари не против мусульман,
если они не чеченцы, не вахабиты и не паршивые ублюдки.
Настало время постмодернистских выкидышей,
когда не веришь мельчайшим проявлениям невинности.
«Хочу семью, детей и счастья» — «А зачем?…».
Конечно, всё не так плохо — но как об этом не думать,
когда каждую осень воздух горчит одиночеством?
Не забудь поменять "квадратные" скобки на «фигурные»
в демонстрационной версии своей любви.
Таня хочет Таню.
Ваня хочет Ваню.
Зрители хотят реалити-шоу и биг-мак на ужин.
Звери сходят с ума и тоскливо умирают
здесь же, в прямом эфире.2305 Семнадцать строчек для Р.Ф.
Наконец-то наступает лучшая часть вечера,
когда закрываются двери, меняется смена охраны,
а молодые кассирши ждут рейсовый автобус,
думая, хватит ли сил дойти до гастронома
и купить пельмени так, чтобы они непременно стоили
двадцать четыре рубля.
В дни, когда особенно нужны зарплата или аванс,
ты можешь не знать курс доллара,
не интересоваться войной в Ираке
или, к примеру, премией Солженицына,
но ты всегда точно знаешь,
сколько денег останется в твоём кармане.
Сударыня, Вы говорите, что эпоха
проходит мимо Вас, или Вы проходите мимо неё,
но поймите: Бог существует для простых людей,
чтобы там, на небесах, среди лилий и Шопена
всех рассудили одинаково.788 Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния
Когда в нашем городе зажигаются все экраны,
и вечерняя иллюминация светит так ярко,
что даже автомобили похожи на испуганных детей,
жизнь поневоле кажется пресной.
Ты словно лишаешься права
на что-то незначительное,
что может оказаться главным в тот день,
когда снаружи погаснет весь свет,
и аварийное освещение окрасит красным
помойку, в которой, собственно говоря,
ты и жил все эти годы.
Жизнь без любви похожа на секонд-хэнд,
купленный не тобой и найденный
в дальнем углу антресолей
после твоей смерти. Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния
Осенью каждый день заканчивается чуть-чуть раньше.
Окружающая растительность похожа на территорию,
брошенную отступающим противником после оккупации.
Асфальт под ногами немного темнее неба над головой,
но демисезонная дорога домой всегда занимает
не больше шестидесяти минут.
Послушай, как на Таганке разворчался ветер —
он опять не может выбраться из воздухосборника.
У стен пронзительно пахнет аммиаком, и голуби
играют с прохожими в свой пэйнтбол. Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния
Вокруг меня неприятные слова.
Словно ощипанные котята они ползут по полу,
вязнут в зеркалах и телефонных трубках,
из которых свет не идёт только потому,
что уже ночь, да и электричество
тоже на всякий случай отключили.
Настоящее чувство всегда приходит неожиданно —
будь то любовь или внезапно вернувшееся зрение.
Меня столько раз пытались приготовить к этому,
что я уже ощущаю себя курицей в духовке
без крови, мозгов, нервной системы,
и с большим яблоком в заднице.
Я ненавижу не меньше, чем люблю,
и люблю не меньше, чем ненавижу,
что является верным признаком того, что я жив;
но когда ты устанешь верить в меня,
что я перестану — любить или ненавидеть?
Правильно, я перестану жить…
Включается электричество, наступает утро,
неприятные слова расползаются по углам,
изгнанные из телефонных трубок и зеркал.
Мы больше не поссоримся никогда,
если доживём до конца этого уик-энда. Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния
Глотаю холодный воздух
типичной московской осени,
боюсь не добраться вовсе,
но еду последним поездом.
Эти осенние девушки в метро,
читают Дэна Брауна и Шопенгауэра.
Длинные пряди их волос не достают до страниц,
обнажая волнующее пространство
между книгой и собой.
Прижаться к двери вагона,
наверное, было б здорово —
фотографов и влюблённых
в метро всегда было поровну.
Мне кажется, детей стало так мало,
что их никому уже не показывают,
они живут далеко-далеко, не подозревая,
что под землёй тоже есть жизнь —
и я снова чувствую себя обворованным…
Угроза личной свободе —
когда не уверен полностью,
но сверх-поездная скорость
важнее под этими сводами.
Когда я состарюсь, я вряд ли
буду так же мобилен, как прежде.
Но иногда я невольно мечтаю умереть
именно здесь, чтобы уравновесить
годы жизни, проведённые под землёй.
Подняться, как птица в небо
по трубочке эскалатора —
конечно же, крайне чревато
стать чем-нибудь вроде небыли… Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния
Ты знаешь, нервов не будет.
Гарантирую жизнь тараканам и посуде на кухне.
Если что-то сломалось, отнесём свои жизни в ремонт
и будем, как прежде, засыпать эти чёрные дыры
обломками наших иллюзий.
Очерченные линии календарной тоски
вынуждают придумать хоть что-то,
что поможет счастливо избежать
вечный праздник зимнего солнцестояния.
Я варю пельмени, и окно так интересно запотевает —
с детства любил писать на стекле о любви.
Когда-нибудь, если нам сильно повезёт,
или эти зимние реки потекут вспять,
я открою новую страну в океане или просто счёт в банке,
чтобы сохранять там всё, что останется на стекле,
когда я доварю пельмени, проветрю кухню,
и слова о тебе стекут на подоконник…
Но, пожалуй, не сейчас.
Может быть, в следующем году.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Алексей Караковский: Из сборника "Вспомни что-нибудь". Предчувствие зимнего солнцестояния. Сборник стихов.
17.07.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|