меридиан неизбежности
ожидание темы может сменится
оглушённым отсутствием звука…
лучшая музыка не создана,
а лишь иногда узнаётся
в плотном песчаном потоке сезонов…
нужно прорыть тайный ход
из надира в зенит —
чтоб это проверить…
начало пути всегда совершенней,
только лишь стоит ли
так уповать на надежду?
стоптанный ноготь легко изувечит
хрупкие крылья потерь,
но в преследуемом мраморе
есть тайный ход к абсолюту…
я опускаюсь всё глубже…
гулкая топь подземелья,
умирают от старости дети…
а ведь им, нынешним, и не светило
жаловаться на предвзятость…
толерантность подсчёта потерь,
хрупкость тарелочных звуков
не исчерпает наступленья зимы!
я возвращаюсь по дну изо дна…
огранённый альков… серебро…
отрешённо немыслима строгость
эскалаторов дальних традиций,
что идут на восток… как в кино,
в котором мерцают детали одни,
и крайне мучительно видеть:
нечищена килька, избыточен ярус
стеклопосуды… я на подъёме…
квота на абсолютном нуле…
я запаян в гнетущем вольфраме,
и прозрачная трубка надежды
бесится мимо пальцев слегка…
шерсть покрывает статичность
запаянных входов из погранзоны
в узкие стёкла хорала… янтарь
соприкасается с ним… я ищу выход…
пробираюсь на звук… этот способ
не обманет, не сдаст… молчаливые вопли
солнечных зайчиков смерти
угасают в листве живородных каштанов…
и нельзя не любить эти тонкие листья,
можевелловой стрелочностью
плетущих ариадново кружево лета…
я выхожу из тоннеля в избыточность жизни!
стрекоза разбилась о зеркало…
безнадёжная свежесть лимона
обещает избегнуть исхода…
но всё-таки… как близко осень…
отвержена временем слякоть поймы потока…
и даже дальний меридиан
не отдаст мне долги за компас тревоги…
музыки не было и не случится…
соактный мезальянс!
контрактники-соратники любовного контакта
откатники-соактники межполового такта!
межмысленный, межчувственный, межродный мезальянс —
всем парам — пара!… старый мир — изящный контрданс…
ваятели-радетели, делители постели,
заядлые доители недлительной недели,
владетели имущества (с копейки — по рублю!),
я не рублю с плеча, и не грублю, а — не люблю…
но что с того, хранители слепого внелюбовья?
предел забот гробовщика — венок у изголовья
и ленту, ленту красную венчальной змейкой вью:
«храни господь контрактный наш соактную семью!…»
миссия невыполнима
чистка дня
чисто-чисто-чисто
вымой грязное стекло
выдави грязное стекло
вырви шнур
вырви волосы
вымой волосы
чисто-чисто-чисто
чисто-чисто-чисто
чисто конкретно
определённо, в общем
и неизбежно в частностях
непривычных честностях
операция «чистые руки»
чисто-чисто-чисто
чисто-чисто-чисто
чисто сработано
говорит джеймс бонд
прикуривая «бонд-стрит»
возле клиники на бонд-стрит
где его подружку чистят
чисто-чисто-чисто
гадость
какая же гадость всюду
evidence (улика)
последний гвоздь в крышку гроба —
речь обвинения… трясётся щека,
словно наощупь — выхода поиск…
присяжные удаляются на заседание —
вершить общественно оправданную месть правосудия
как я живу
хэлло, мам!… чего?… сбрендила?…
да нет, задавай любые вопросы…
брось, сейчас уже немодно
забивать болт на парентов…
чё ты сказала?…
рассказать, как живу?…
иди ты!… ладно, хрен с ним…
сейчас только убью эту муху,
и вернусь к телефону…
я сижу голый в ванне…
вода вытекла, но мне фиолетово…
шампунь, кажется, закончился,
ну да фиг с ним, пойдёт и кефир…
на зеркале красный подтёк кетчупа —
это я сам вылил его, когда лез в ванну…
зачем? да так, по приколу…
знаешь, иногда хочется вступить в гринпис…
вчера варил капусту — ужасно воняла…
думал, разбужу соседей,
но они там скрипели всю ночь
и, похоже, ничего не заметили…
проветрю наутро, когда уйдут на работу
набивать свои толстые кошельки
своими погаными заработками,
которые я никогда не куплю…
пойду на рынок завтра,
продам денег немного…
погоди, какая тачка?… та, красная?…
да нет, ещё на ходу, только стучит что-то…
так ты здесь, в бильярдной?…
я сейчас заеду, выходи на улицу…
и скажи бате, чтобы не очень-то докапывался…
ну, валяй, до встречи на пьянке…
возьми мне баккарди…
траффик вдвоём
давай послушаем глена миллера
его очень хорошо с красным перцем
когда разъедутся наши машины
тогда расплетутся и наши пальцы
давай добавим немного колтрэйна
щепотку корицы, чуть-чуть кардамона
немножко выиграем на повороте
что часто случается в центре парижа
давай не будем ставить курта вайля
у меня и так рука на гашетке
я часто расстреливаю прохожих
но, конечно, в мыслях — а как же иначе
переверни кассету, там, кажется, гершвин
присыпь мускатной соли на мои раны
музыка — это безопасное переживание
и воздержание во избежание
самое важное для меня
самое
важное
для
меня
сло-
во
я
не
ска-
жу…
ты
меня
не
лю-
я
тебя
то-
же
le jour de putois (день хорька)
«бесподобно!» — кричали хорьки… сен-дени
над площадною ветошью всперил огни
и, меняя рубли на трущобные дни,
от корней мандрагоры пьянели хорьки…
парадиз разукрасила ткань на века
но шелков не хватило тогда, и пока
хромоного стаккато стучит гопака —
всё порочит почётное имя хорька!
чтобы образ единый хорьку породить,
нужно фото, и, как километры в пути,
намотать на сознание гения нить —
гениальный шедевр в шагах девяти…
надо б бродского малость такого
и вселенского разума гегеля,
чтоб в божественном теле хорьковом
понемножечку пестовать гения!
хоть шедевры заметны всем сразу, но
в чистой сущности самость неистова!
лишь в хорьке воплощение разума,
монополия права на истину!
все ж иные создания — суть миражи,
ибо виден тупик в порожденьях души —
значит, надо бы их вовсе права лишить,
кроме права натачивать карандаши!..
…так визжали хорьки, но на сонный париж,
в двух шагах от бистро, где ты часто сидишь,
хищно воздух ища, из пылающих ниш
одичавшие кошки шли стаями с крыш,
и слетали шедевры с хорёчьих ушей,
и, наверное, было неважно уже,
кто поэт, кто точильщик карандашей —
смерть имеет всегда свой порядок вещей…
не зашёл
я как был — в дороге —
так и жил галопом…
города стелились
пустотелым дымом,
кирпичам убогим
и бетонным тропам
навевая скуку
пустоты мэйнстрима…
я звонить не буду
и не жди, пожалуй,
посчитай, что умер
вдалеке от дома
перебей посуду,
(разве это мало?)
мы едва ли в сумме
вообще знакомы
не желаю жалость,
провожать, к вокзалу
без следов печали
опоздай... любя…
мне себя досталось
в целом слишком мало…
я тебе оставил
чересчур себя…
я неон
он так тебя убеждал в своей ответственности
в своей беспримерной верности и надёжности
и ты, конечно, влюбилась в его значительность
разумеется, научилась ценить его значимость
а у нас в новогиреево тоже цветёт жимолость
трамвайные рельсы посинели от женственности
нет смысла укорять в себе чужую подлость —
я наугад расписываюсь в своей никчёмности…
амулет
я недостаточно причастен
к твоим печальным дефиле
и лишь наивно верю в счастье
на обесцвеченной земле
ревнива вкрадчивость тумана,
в котором ты сокрылась где-то…
на счастье шведскую монету
не вынимаю из кармана
умереть по-семейному
венчание — это такое дело,
тут надо только один раз отмерить,
тут надо только один раз отрезать
отдать побольше, оставить малость,
прожить порядком и верить, верить —
тогда и венчаться, пожалуй, можно…
чтоб невзначай чего не распалось…
лучшее время для венчания —
между причастием и отпеванием…
ни с чем несравнимая лёгкость —
умереть по-семейному
голубок (подражание есенину)
дай-ка я тебя, ещё целую,
целомудренно поцелую —
бледно-снежную, бело-белую,
обожаемо-золотую
до безумия, до озноба…
вон, из рая летит голубок,
чтоб попробовать крышку гроба —
не на клювик, так на зубок…
философский камень (изучение истории с обратным ходом)
швейцарский лекарь, протри контакты:
в тебя не верят ни цейсс, ни цельсий,
твои коллеги скупили бусы,
чтоб возвеличить свои издержки!
источник смысла утоплен в ванне…
избегни, знахарь, когтей всевышних —
они — как беркут, они — как пламя,
и даже канта им слишком мало!
глодай печенье на вечной вахте,
следи за солнцем — оно в надире,
считай, аптекарь, свои пожитки —
по ним узнаешь своих потомков…
взрыв в штольне под детской площадкой
я чересчур укомплектован
и лапой синей шевеля
вмещаю внутренности для
того, кому не уготован…
нет вечной прочности на свете!
пусть надо мной гуляют дети
за оградительной чертой —
я не был первым… буду третьим
зарытым в шахте золотой
рыбный день
внутри меня так много рыб,
и по-особому смешно:
не унисон, не перегиб,
но с глаз — небесное пшено!
и бестолковится
белошелковица…
скрываю блик, храню напев,
лелею ветер в голове —
как будто праздник вэ-эм-эф,
а, может, даже вэ-дэ-вэ!
поверхность битая
портрета битова
и всё же, всё же, налегке —
лететь на скалы! и на риф!
но сталь — прикована к реке,
я засыпаю, не остыв,
плююсь украдкой…
а было — сладко…
клопики (дяде терентию)
тропики-субтропики
размножались клопики
в дальние дали
метелили-мечтали
стишочек наболтали
сели-почитали
тропики-субтропики
подрастали клопики
судили по цвету
звали к ответу
гнали по гнили,
гнули, гноили…
тропики-субтропики
поумирали клопики
дохленький клоповник
в баночке
доволен-рад ребёнок
танечка…
о практике своевременного повышении цены самому себе
построй себе монумент из костей, неумёха,
хоть в чём-то, возможно, ты станешь лучше,
превысишь довольством сарматов и скифов,
затмишь величием всех фараонов…
читай свои книжки по психоанализу,
когда-нибудь они научат тебя праксису,
как меня научили они привычному скепсису,
как тебя привели они к тотальному схизису…
любовь минус я
ноль минус ноль
равно ноль
простая арифметика надежд
сухая топонимика вокзалов
апофеоз микрорайонных встреч
свидания на лавке у подъезда
я минус я
равно ты
тупая агрессивность тополей
бульварная специфика газет
весенняя окрашенность скамеек…
опять устал
как навсегда устал
любовь минус я
всё равно
остановка вечности
влачи своё пустое тело
по искалеченным мирам
от изначального предела
в столь же бессмысленный ашрам
привычно выпучилось солнце,
ночь — кровоточна, день — на дне…
чем наше слово отзовётся
на обезмолвившей луне?
покорно спят вселенной крохи
на галактических осях,
осуществление эпохи
уже как месяц на сносях,
и надо б взять, растормошить, но
бесцветье тронуло цветы
любовь в контексте слепоты —
так трогательно беззащитна!…
Ян Прилуцкий: любовь минус я.