Оксана Шибанова: Хожение за три моря.
"Сказка рассказывается не для того,
чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть,
сказать во всю силу, во весь голос
то, что думаешь."
(Е.Шварц, "Обыкновенное чудо")
Про поэтику Оксаны Шибановой можно говорить много, долго и со вкусом. Разбирать форму, анализировать образный строй, декодировать знаки и трактовать символы. Все это у автора прекрасно, но не это отличает его от других прекрасных авторов. Поэтому речь у нас пойдет о сказочниках.
Писатель и поэт-переводчик Евгений Витковский сформулировал проблему так: "Для того, чтобы писать художественную, а не поэтическую прозу, у человека должна быть фантазия, свойство, лежащее за границей собственно художественного дарования". Не будем спорить с монстрами, зададимся другим вопросом: а что случается, когда у автора-поэта есть еще и фантазия? Что если автор не только преломляет реальность в своем художественном видении, но и может рассказать историю о своих собственных персонажах, создав не только настроение, но и события, сюжет, сцену?
Рискну дать свой вариант ответа: в этом редчайшем случае текст становится не просто поэзией.
Лирическая поэзия должна удовлетворять лишь одному специфическому условию: честно передавать авторское восприятие мира. Если у автора осколок тролльего зеркала в глазу - отлично, тем актуальнее текст. Если автор на один глаз крив и видит все предметы равноудаленными - прекрасно, оригинальность обеспечена. Сказочник не может ограничиться только этим. Сказочник должен быть правдив, иначе сказка не оживет. "Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть...", и всяк думает свое, но лживая сказка погибает вместе с породившей ее культурой. Чебурашка с Бармалеем живее мальчишей с кибальчишами, а макбетовы ведьмы с высот мирового воображения плевать хотели на забытые разборки мелких европейских феодалов.
Стихи Оксаны Шибановой - больше, чем стихи. В них не только поэтика, но и глубина, и правда, а это сейчас не популярно и не актуально. Модное словечко "тэйлкиллер" у многих на слуху, только вот ломать - не строить, дурное дело нехитрое. Если бы каждый терминатор мог подслушать и передать разговор Томы с луной о мышах, современная поэзия не сидела бы в таком глубоком афедроне, в каком она находится сейчас, когда чувствует и воспринимает каждый второй, пишет каждый пятый, а читает каждый сотый. Один из сотни авторов может сочинить сказку, один из тысячи авторов - правдивую сказку, один из десяти тысяч авторов - рассказать ее полнокровным, многоцветным и четким поэтическим языком. Такая вот арифметика. Такой автор Оксана Шибанова, такие стихи, обыкновенное чудо. В кои-то веки повезло, и именно об этом и хочется говорить. Во всю силу, во весь рецензентский голос. Кому не слышно, я не виноват.
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Михаил Майгель
|
Хожение за три моря
2007Asinus ad Lyram |И бутылка рома |В гостях у Вероники |Драконье имя |Время яблок |А сказочник все-таки получит |Стеклышки |Marine |Mark 2 |Горожанка из Тобоссы |Тома, луна и мыши |Кое-что о привычках странников
Asinus ad Lyram
Всё чернокнижие, дружок, руда пустая,
Шуршанье крыл под переплетом, перепонок,
И нас с тобой свела с ума однажды стая
Летучих букв — седых жиличек книжных полок.
Воскрешены для нас волшбой всесильных литер,
Плывут слоны и Ганнибал по быстрой Роне,
Огонь начальный полыхает в Гераклите,
Дыханье смерти источает Тит Андроник,
А мы, безумные, всерьез воображаем,
Что мы как боги — мир из слова — свет на Ниле,
Но и про наши жизни сыщется чужая
Премудрость бабочек накалывать чернильных.
Стряхнут пыльцу, нутро подчистят, вденут в строки,
Мы будем рамки украшать, а чтец умело
Возьмется в нас с тобой искать свои пороки…
Всё чернокнижие, дружок, пустое дело.
На кой тогда мы кровь чернильную изводим?
На жилки в мраморе для самопьедестала?
Курок-дурак, и он пожизненно на взводе,
Мишень близка, но, боже, как она достала.
Живописать любовь и боль с тобой мы можем,
Азы постигнуты мучительной науки,
Творим и видим суть вещей, но светлый боже,
Как всё же мы неисправимо косоруки. И бутылка рома
В гостях у Вероники
Ест вишни Вероника, хорошеет,
Баюкает в ладонях теплый луч.
У Вероники родинка на шее,
Подаренный на память тонкий ключ.
Сокровищницы снов, сердца с секреткой
Доступны, только руку протяни.
Но Вероника пользуется редко
Ключом, предпочитая лечь в тени
Шептуний-ив, покусывать травинку,
Смотреть, как басовитый вдовый шмель,
Намаявшись за день, в сени кувшинки
Потягивает свежий крепкий эль,
Как время, в Вероникины колени
Уткнувшись налакавшимся котом,
Разнежилось и растворилось в лени,
Оставив мирозданье на потом… Драконье имя
Время яблок
Наши с тобою черти не носят праду,
носят татуировки «fuck off» и «freedom»
и промышляют тем, что пакуют правду
в фибровые глубины бумажной кривды.
Мы же ярлык выводим как доктор Джекил:
«Аз есмь одновременно и нож, и рана»,
но проступает тут же на стенках: «текел —
взвешен и пуст, хоть строчки и филигранны».
Падают листья, осень в воротах сада,
Улисс по тропкам бродит и что-то чертит,
и непонятно, что же так жжет и саднит,
жизнь или то, что в пригоршне носят черти. А сказочник все-таки получит
рыжим вихрем вьюсь по пустыне белой,
чтоб ей пусто было, шальной принцессе,
не поспею вовремя — дуру беллу
поцелует в темечко жадный цельсий.
обезумел сказочник седоглавый,
доберусь — ей богу, получит в ухо,
нам для счастья только людской облавы
не хватало. Солнце мне дарит плюху,
Полдень жжет. Вот-вот и наружу брызнет
нутряное, липким проступят пятна.
У меня в запасе с десяток жизней.
Умирать привычно. Но неприятно. Стеклышки
Marine
Эфира тишь пробита частым
Пунктиром из тире и точек.
И разум норовит — балластом
Наружу вместо винных бочек,
Скатившихся от качки к борту;
Все трюмы полнятся бедой
И струнами звенят аорты
Под дланями судьбы седой.
Глаз бури замер. Мелким сором
Мы в нем. Сморгнет — отправит вмиг
Придонные плести узоры
На глубину в полсотни лиг.
Тебя от рыб со скользкой кожей
Не отличить мне никогда:
Мне память о тебе обгложет
Солено-горькая вода.
А что останется — к сиренам
Поднимется и будет ждать,
Пока в создании из пены
Не возродишься ты опять. Mark 2
Горожанка из Тобоссы
Сердце мое, обещать тебе смею одно только то,
что во всех моих Дели, Гаваннах и призраках Ницц,
никакой из шелков, никакой самый тонкий коттон
не поспорит с пушистой гладью твоих ресниц,
Горе мое, только то, что никто из моих скрипачей
никаким пиччикато не сможет извлечь эту соль,
от которой в глазах так мокро — ты ничей в епанче,
верный Cанчо давно покоится в залах Тюссо.
Гордость моя, только то, что из всех накрахмаленных дам —
сеньорит с веерами, красавиц в мехах и тесьме —
не колеблясь ни мига, тебе, мой безумец, подам
старый шлем. Только это. Большего не посметь. Тома, луна и мыши
Тревожится шарик лунный:
«Чего ты, дурак, не спишь?»
Тома ему: «Видишь? Лунки —
Во мне поселилась мышь,
Ученая, сгрызла груду
Мудреных томов, больших.
Ты знаешь, я спать не буду,
Когда она так шуршит
И требует дать ей сыру,
Бумаги и свежих слов.
Я болен, я стар, здесь сыро
И мешкает мышелов,
Как будто не понимая,
Что я это тоже мышь
Недужная и немая,
Ну как тут, скажи, поспишь?
Отравой пропитан сон мой.
Ведь я не сошел с ума —
Всё мыши. Их сонмы, сонмы
Внутри одного Тома.
Мне страшно, их стаи, стаи,
Наружу попасть спешат»…
Светает. На небе тает
Обкусанный лунный шар. Кое-что о привычках странников
Мы скоро привыкли к бездомице вкупе с безлюдицей,
К тому, что зазор между «все» и «ничто» невелик,
Что походя чинится, чистится, ладится, лудится
Житье-бытие перехожих упрямых калик.
В гортани першит из-за капель остывшего олова —
Чем гуще полуда, тем реже безделицы слов,
Тем чаще молчание тает конфеткой ментоловой,
Легонько предвкусием смерти язык уколов.
Тем ближе зрачки вездесущего старого ворона —
Чернильные хляби, обрывы с графитовым дном.
Нас сносит приливом на тыльную времени сторону,
Мы спорим с волною, а может быть и с гарпуном.
Нас брызгами ветер вгоняет в большие уключины,
А может, мы гоним на реи ватаги салаг —
Неважно. Мы все-таки выжить с тобою обучены
И в этой чернично-меркаторской саге из саг.
Нас выбросит где-нибудь в области сонной Медведицы
В азотную стужу, возможно, в метановый зной.
Мы скоро привыкнем, что новое небо там светится
Слепящей нетронутой ангельскою белизной,
Проснувшись с рассветом, мы снова возьмемся за прежнее:
Распутывать нитки нехоженых тропок, прибой
Дразнить отпечатками ног, размечая безбрежные
Просторы галактик — пригоршнями звезд и собой.
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Оксана Шибанова: Хожение за три моря. Сборник стихов.
28.02.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|