В чужой руке зажаты нити судеб.
Не буду грустить.
Нам с тобой суждено на двоих бесконечное счастье?
Расскажи, есть секреты глубокой и чистой любви?
Как молчанье твое раздирает мне душу на части.
Как нужны мне и дороги знаки вниманья твои.
Мне тревожно, тоскливо, когда я с тобою в разлуке:
Все желанья сбиваются в кучу в моей голове.
Но - не буду грустить. У меня очень сильные руки.
И всё проще и легче ночами скучать по тебе.
Непонимание.
Непонимание приходит точно в срок –
Им каждый шаг продуман и просчитан.
Ты перед ним так слаб и беззащитен
И, почему-то, очень одинок.
Тогда приходит в гости тишина.
Дорога обещает нам покой
в конце пути. Израненные стопы
Ведут учет прогалинам и тропам,
Неся воспоминания домой.
А там банальность, быт, забыт уют,
И теплые слова от близких редки –
Случайные соседи и соседки,
Не ждали раньше и сейчас - не ждут.
Тогда приходит в гости тишина,
И с нами говорит о старых фото,
дорогах, именах. И ждет кого-то.
Как мы: печальна, и совсем одна.
за два-пятнадцать до тоски.
За пять минут до расставанья,
за два-пятнадцать до тоски,
сжав непослушные виски,
прилечь на стареньком диване.
И слушать, словно между делом,
твой голос, впитывая суть.
Борясь с желанием уснуть.
Борясь с желаниями тела.
Вставать мучительно и долго,
сжав зубы - выйти за порог,
и там уже искать предлог,
Чтоб больше не искать предлога.
И снова у меня – температура.
Неоднородность мыслей бередит,
казалось бы, залеченные шрамы.
И липкий круг от грязного стакана
уныло, с осуждением, глядит
на явно потускневшее окно,
на лампочку, уже без абажура.
И снова у меня - температура,
и снова я - один, одна, одно.
Упруг воспоминаний голый торс,
вздыхает под обоями проводка.
А телевизор захлебнулся сводкой,
как я - дешевым дымом папирос.
Кажется, осень.
Кажется, осень впервые случится -
оранжево-алой.
Флёр паутинок тончайших прикроет
глаза и ресницы,
небо обрушится синью бездонной.
Но этого мало,
чтобы взлететь безнадежно влюбленной
пламенной птицей,
чтобы игреневой лошадью прыгнуть
над пропастью лета,
девять ромашек вплести на прощанье
в белесую гриву
и затаиться в траве рыжим лисом,
от осени в метре,
чтоб наблюдать, как своим бенефисом
лето красиво.
Кажется, осень впервые случится -
оранжево-алой.
Мне бы игреневой лошадью прыгнуть
над пропастью лета.
Мне тебя не хватает.
Мне тебя не хватает. Мне очень тебя не хватает.
Каждый вдох не с тобой - иллюзорен и горек и странен.
Я тебя изучаю по фото, как дальние страны
по рисункам на картах романтик седой изучает.
Мне тебя не хватает. Мне очень тебя не хватает.
Вечера в моем сердце все множат и множат пробелы.
С отраженьем веду разговор. Устаю до предела,
но тоска до рассвета стихи с упоеньем читает.
Мне тебя не хватает. Мне очень тебя не хватает.
Непривычно понятие счастья всегда одиноким.
Я пишу тебе письма, где болью пронизаны строки,
а бессонница в волосы дым сигаретный вплетает.
Мне тебя не хватает. Мне очень тебя не хватает.
Что в осени?
Что в осени? Две медные монеты,
карминные оттенки георгин,
и в пачке рядом с крайней сигаретой
как будто прописался анальгин:
не спится ночью, мало воскресений.
я, о попытке отдалить рассвет
задумавшись, впишу в пейзаж осенний
надкушенный и брошенный ранет.
Как ты учил?
Как ты учил?
Делю бумажный лист
карандашом на равные две части.
На левой - о любви, заботе, страсти,
на правой - "аспид ты и эгоист".
В плюс запишу улыбку, теплый взгляд
и хвостики усталых воскресений.
А в минусы - в моей душе осенний,
тобой легко посеянный разлад.
Как позитив - твой бесконечный смех,
твой юмор, тонкий ум, интеллигентность.
А негативом станет турбулентность
в амурах, и что ты - один на всех.
Твою свободу в "белое" вношу.
Ты автономен, автокефаличен.
По-черному прохладен, безразличен
к тому, что я хочу, пишу, прошу.
Как глупый желторотый аналист,
абсурдные я строю уравненья.
Не разрешив дилеммы и сомненья
сминаю и выбрасываю лист.
Полынь.
А день уже становится вчерашним,
кладя в карманы горечь напоследок.
Ночь сделает меня немного старше.
Туман воспоминаний странно едок,
и, вместо кофе, в кружке - вкус полыни.
Я в памяти ищу деепричастье,
чтоб описать, как бродит по пустыне
смешное одноклеточное счастье.
А по городу группами бродят опавшие листья…
А по городу группами бродят опавшие листья,
забывая о прошлом, бездумно играют в людей.
Осень вносит в пейзажи поправки печально, но быстро,
заливая цветные этюды потоком дождей.
Не стоит и не стоит. Вопросы от времени ссохлись.
Интервал ожидания сказки стремится к нулю.
Чьи-то волосы гладит октябрь и бесстыдная морось.
Чьи-то руки размокли от нервов и липнут к рулю.
Закрутиться бы в узел и тихо скулить в подворотне,
может, кто подберет или просто одарит пинком.
Но опять никого. На спидометре жизни - за сотню.
Осень лижет лицо мне шершавым сухим языком.
...сегодня ночь по распорядку в восемь
Тягучий сумрак змейкой у лица –
сегодня ночь по распорядку в восемь,
жаль, не уснуть и тело жадно просит
твоих объятий узкого кольца.
Со лба струится отжитый июль
у губ кристаллизируясь в декабрь.
Знакомый номер машинально набран
под дребезг свежевымытых кастрюль,
но жалобно мяукают гудки
рассказывая, что тебя не будет.
Как больно, что навек уходят люди,
оставив в гардеробе номерки.
Я не боюсь своих кардиограмм
Я себе построю дом - два на два.
Межсезонье.
Межсезонье. Роман с собой.
Два гербария в мутных вазах.
Февралем по окну размазан
день - то серый, то голубой.
Треплет штору шальной сквозняк.
У соседей ТВ хохочет.
Время - круг равнодушных точек –
не излечит меня никак.
Анна Мар: Sed semel insanivimus omnes.