ЗАВИСТЬ
Первый и последний человек, которому Таня завидовала в жизни, была ее любимая школьная подружка Наташа, или Наташенька, как все ее звали.
В первый день занятий учительница рассадила школьников по росту: самых маленьких – на первые парты, высоких – на задние, чтобы не мешали видеть доску и учительницу. Таню с Наташей посадили за четвертую парту, и это стало началом их дружбы.
Если зависть бывает белой, то такой завистью Таня и завидовала Наташе. Это была зависть-восхищение, зависть-обожание. Таня не только не желала Наташе ничего плохого, она даже в мыслях не стремилась с ней сравниться.
У Наташи были синие глаза, каштановые волосы, красиво лежащие волнами, а не рыжеватые лохмы, вечно выбивающиеся из косичек и торчащие над черными глазами неровной челкой, как у Тани. Лицо у Наташи было матово-бледное и казалось фарфоровым рядом с Таниными румяными щеками и веснушчатым носом.
К коричневой школьной форме в обычные дни девочкам полагался черный фартук и черные или коричневые ленточки в косы, а в праздник фартук и ленточки должны были быть белыми. И каждый день на платье должен был быть белый воротничок. У Наташи и воротничок, и ленточки, и даже оборки на фартуке были не как у всех – кружевные. Пенал и обложки для книг тоже были необыкновенными, Наташин папа привез их для дочки из Германии.
Хотя от школы до дома надо было только перейти бульвар, из школы Наташу всегда встречала мама. Таня ходила в школу сама, напутствуемая строгими бабушкиными указаниями, как переходить улицу. А маму свою Таня видела по пол-часа перед сном и по воскресеньям.
Жила Наташа с родителями в большом, как его называли в районе, «генеральском» доме. У них были две большие комнаты с балконами и всего одна семья соседей, а не двенадцать, как у Тани. В квартире была своя ванна, в которой можно было мыться хоть каждый день, а не ходить по субботам в баню.
Раз в неделю к Наташе домой приходила учительница музыки, а по воскресеньям мама водила ее зимой на фигурное катание, а весной и осенью – на бальные танцы. Таня тоже записалась в эту секцию, но из фигурного катания ее проводили через несколько занятий как «неперспективную», а в бальных танцах ей не нашлось партнера – мальчики в кружке были в дефиците.
Родители всегда называли Наташу Наташенькой, даже когда сердились на нее, а Таню дома звали Танькой или Та-а-атьяной.
И самой главное: у Наташи был брат, ее собственный почти взрослый Старший Брат. Иногда он выводил Наташу, и Таню вместе с ней, погулять во дворе. Тогда Таня в душе гордилась от того, что прохожие могут подумать, что это и ее брат.
Наташино превосходство во всем было настолько очевидно, что Тане никогда даже не приходила в голову мысль о том, что «зато я...». Тем более, что и учителя, и бабушка всегда ставили Наташу в пример Тане.
Вот только училась Наташа слабенько, на троечки, часто списывала у Тани контрольные, но если учителя это замечали, то попадало почему-то Тане.
На годовых контрольных каждого из учеников посадили за отдельную парту. Таня все контрольные написала на пятерки, а у Наташи среди четверок и троек оказалась даже одна «пара» - по геометрии. Наташа так горько плакала, что учительница позвонила ее маме, и та пришла и забрала дочку домой после третьего урока.
На следующий день обнаружилось, что у Наташи пропал автоматический карандаш – бордовый, с бабочкой и шелковой кисточкой на конце – предмет восхищения девочек всего класса. Тане он тоже ужасно нравился. Наташа иногда давала ей немного пописать этим карандашом. Таня много раз просила поменяться на любое из ее сокровищ – большой магнит, фарфоровую куколку, марки Маврикия или заводного лягушонка, который смешно квакал и прыгал по столу. Наташа была непреклонна. И вот теперь карандаш пропал.
На классном собрании учительница долго говорила о чести и достоинстве, о том, что тот, кто взял чужое, должен встать, честно признаться, вернуть украденное и попросить прощения. Но никто не встал и не признался. Наташа сказала, что никто кроме Тани, не знал, где Наташа хранила свой драгоценный карандаш. Таня сидела красная, опустив глаза, ей казалось, что все на нее смотрят и считают воровкой. Уж лучше бы она действительно взяла этот злосчастный карандаш! Тогда можно было бы встать, извиниться и вернуть его.
Назавтра по просьбе Наташиной мамы, ее пересадили на другое место.
А после летних каникул Танины родители переехали в другой район, где получили жилье, и Таня перешла в новую школу.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СЫНА
МЕСТЬ
Таня сидела на кухне, поджав под себя одну ногу. Топить еще не начинали, и в квартире было холодно. Тихо мурлыкал стоящий на холодильнике маленький телевизор, на плите кипел забытый чайник. Хотелось спать.
Часы пробили половину двенадцатого. Таня встала и выглянула в окно. Редкие окна еще светились в темноте – день был рабочий. Таня решила подождать еще пол-часа. Потом она встала, накинула старую куртку, сунула в карман резиновые перчатки и достала из стенного шкафа двух-литровую бутылку олеума – концентрированной серной кислоты. Кислоту она принесла с работы несколько дней назад.
Обернув бутылку толстым журналом, Таня спустилась во двор.
Окна в окружающих домах уже не светились, горел только одинокий фонарь, в котором молодое поколение не успело разбить лампочку. Еще сомневаясь, Таня обошла двор по периметру и решившись, направилась к автомобильной стоянке, где жильцы держали свои машины.
Прожив в доме больше 10 лет, она знала всех автомобилистов еще с тех времен, когда сама водила отцовскую машину и спорила с соседями из-за места на стоянке. Подойдя к «Жигулям» своего главного врага, Таня натянула перчатки, открыла бутылку и аккуратно, чтобы не брызнуть на соседние машины и свою одежду, полила кислотой капот, багажник и стекла. Вязкая жидкость медленно стекала по дверцам. Сингализация слабо пискнула и затихла. «Финиш проводке!» - отрешенно подумала Таня. «Зря два литра тащила, и одного было бы вполне достаточно» - крутилось в голове.
Таня медленно пошла к дому, и еще раз оглянувшись, стянула перчатки и выбросила их в мусорку вместе с бутылкой и обуглившимся по краю журналом.
Устав, как от тяжелой работы, Таня мгновенно уснула, но внезапно проснувшись среди ночи, снова стала вспоминать события последних месяцев.
После развода с мужем она жила как в полусне: автоматически вставала, ехала на работу, возвращалась домой, что-то покупала, с кем-то разговаривала. От этого полусна ее пробудили соседи-автомобилисты, приятели бывшего мужа. Как всегда, после работы они собирались в свой «мужской клуб» на стоянке, обсуждали свои автомобильные дела, травили анекдоты, выпивали.
Недавно они изобрели новое развлечение: переместившись на детскую площадку ближе к подъезду, при виде Тани начинали выкрикивать грубые оскорбления в ее адрес и громко хохотать. Прохожие оглядывались и внимательно разглядывали Таню. Возглавлял компанию и больше всех изощрялся сосед - начальник гаража.
У него с Таней были свои счеты: будучи еще замужем, она несколько раз выгоняла его из квартиры, когда он приходил с бутылкой как к себе домой, открывал холодильник и заглядывал в кастрюли, выбирая закуску. Муж, видимо, был ему чем-то обязан, и только посмеивался, а Таня приходила в ярость.
Теперь сосед брал реванш. Несколько раз Таня пыталась поговорить с ними, но это только раззадорило обидчиков. Больше всего ее поражало, что все они были взрослые семейные люди, много лет жившие по соседству и раньше всегда с ней здоровавшиеся.
Травля продолжалась несколько недель, становясь все более изощренной. Ей пришлось даже сменить номер телефона. Когда бы Таня ни возвращалась домой, они были на посту. Уже на подходе к дому у нее портилось настроение.
У Тани было правило, которое она неукоснительно соблюдала. Друзья называли его «считаю до трех» - первый случай считался случайностью, второй – совпадением, после третьего – закономерности - следовало действие. Таня несколько раз досчитала до трех, пока не решилась на страшную месть.
В следующие несколько дней во дворе было тихо, никто не поджидал Таню у подъезда, автомобилисты по-прежнему собирались на стоянке, стояли в отдалении, провожали Таню взглядами, но молчали. Заводилы среди них не было.
В выходной Тане встретилась соседка по подъезду и та, удивившись, что Таня не знает новости, которую обсуждает весь дом, сообщила ей, что кто-то облил машину соседа какой-то ядовитой дрянью, и теперь машина годится только на списание. А сам он сжег руки, пытаясь открыть дверцы и теперь на больничном. Остальные владельцы машин решили по очереди дежурить по ночам, опасаясь злоумышленника. «Ну наконец-то полезным делом займутся» - прокомментировала Таня. Соседка внимательно посмотрела на нее, но ничего не сказала.
Возвращаясь с работы в понедельник, Таня опять увидела у своего подъезда группу обидчиков и внутренне напряглась. Она ожидала чего угодно, но только не того, что произошло. Мужики с кривыми улыбками желали ей «доброго здоровьичка». «Подонки трусливые» - пробормотала Таня и хлопнула дверью подъезда.
Лифт, как обычно, не работал, но отопление включили, и в квартире стало значительно теплее.
РАССКАЗ НИ О ЧЕМ
Есть прекрасные «домашние» женщины - заботливые матери, отличные хозяйки, добрые, понимающие, все прощающие жены...
А есть женщины «дикие» – самостоятельные, самодостаточные, ни в чем не желающие уступать мужчинам, а иногда их в чем-то и превосходящие... У таких часто тоже бывают муж и дети, но они не поглощают всего внимания и не заполняют всей жизни таких женщин. Это ни хорошо, ни плохо, просто так устроено. Только «диким» женщинам жить, пожалуй, намного труднее, потому что они всю ответсвенность за свою, и не только свою, жизнь принимают на себя. Пожалуй, таким совсем не надо выходить замуж, не обманывать ни себя, ни другого... Жить, как амазонки: родить детей, любить их, заботиться...
Так размышляла Таня, стоя в плотной толпе вагона метро и глядя на отражение в оконном стекле. «Какая чушь иногда в голову лезет!» - усмехнулась она про себя и тотчас поймала заинтересованный взгляд стоящего рядом с ней пассажира.
- Девушка, а где Вы Новый год встречаете? Я хочу пригласить Вас в Дом журналиста!
- За приглашение спасибо, но Новый Год я всегда встречаю дома.
- Я понимаю, семейный праздник, но Вы уже достаточно взрослая, чтобы встречать отдельно от родителей.
Обручального кольца под перчаткой видно не было. Тогда Таня воспользовалась приемом, изобретенным еще в студенческие времена для вежливого «отшивания» случайных ухажеров: повернулась боком к отражению и выпятила живот, стараясь изобразить беременную. Не сразу, но собеседник, кажется, обратил внимание на ее уловку.
- А с кем Вы Новый год встречаете?
- Как всегда, с мужем и детьми.
- А-а, извините. А может, все-таки пойдете со мной? Там программа интересная, а потом я Вас домой провожу – не сдавался попутчик.
»Может быть, и пошла бы» - подумала про себя Таня – «не будь ты такой... «прилизанный». Таня повнимательнее посмотрела на него: плечи пальто чуть широковаты, каблуки чуть высоковаты, фатовские рыжеватые усики, слишком модная оправа очков... «Пижон!» - заключила Таня –«никогда я с тобой не пошла бы».
Новый год она всегда встречала дома в давно устоявшейся компании своих институтских подруг с мужьями или друзьями. Мужья и друзья иногда менялись, но женская часть компании оставалась постоянной. Всегда присутствовал и Танин муж. Но в последние годы Тане казалось, что уж этот-то Новый год – последний, который они встречают вместе. Их жизнь текла параллельно, хотя и в одном доме.
Друзья и развлечения у каждого были свои, отдыхать они ездили порознь. Таня любила выставки и спектакли, а муж проводил свободное время с автомобилистами и на охоте. Таня не была настолько наивна, чтобы верить в многодневные поездки на охоту исключительно в мужской компании, но шпионить и уличать ей не хотелось.
Она испытывала что-то вроде брезгливой жалости к мужу, когда он неумело врал про поездку, потом забывал, что именно врал, и тогда изменялся маршрут и состав участников. Не менялась только заключительная фраза о том, как он жалел, что Тани с ними не было, и что она у него самая лучшая. У Тани на языке вертелись ядовитые фразы вроде «А ты все сравниваешь?» или «Не там ищещь», но вслух она их никогда не произносила.
Постепенно это чувство брезгливой жалости распространилось у Тани и на всех остальных мужчин: они как одурманенные бежали за каждой поманившей их юбкой, в очередной раз убеждались, что она не наряднее, чем у жены или постоянной подруги, выдумывали глупую ложь, сами стыдились ее, но в следующий раз все повторялось сначала. Исключение для Тани составляли коллеги, к которым она относилась не как к мужчинам, а скорее, как к братьям или подружкам в брюках, к чему специфика работы очень располагала, да совсем молодые мальчики с ясными еще детскими глазами.
- Так как насчет Дома журналистов? – не отставал назойливый попутчик.
- А никак. - Тане стало скучно.
- Давайте я Вас хотя бы до дома провожу, вон какая у Вас сумка тяжелая. А по дороге стихи Вам почитаю.
- Не надо, меня встречают. А стихов я не люблю.
Кажется, обиделся и отстал.
Таня опять унеслась в мыслях в прошлые годы: как праздновали Новый год школьниками в зимнем лагере, студентами на чьей-то даче, впервые в собственной, не родительской квартире... Всегда не хватало то вина, то закуски, обязательно забывали купить хлеб или соль-сахар, не приехал тот, кто должен был привезти мясо на горячее...Но какой был восторг, радость, сколько смеха, стихов, шума! Где все это осталось? Далеко позади, в незаметно ушедшей за заботами молодости?
В последние годы даже снега на Новый год не было, так, какая-то серая слякоть.
Таня вышла из метро, волоча действительно ставшей тяжелой сумку. На автобусной остановке молчаливо ждала толпа. «Пойду пешком» - решила Таня.
Отойдя от остановки, она вдруг увидела перед собой цепочку следов на занесенном свежим снегом тротуаре. Густые снежинки кружились в свете фонарей, слипались в хлопья, засыпали дорожки и газоны, повисали на ветках, маленькие сугробы лежали на шапках и плечах прохожих.
Дети раскатали ледяную дорожку посреди тротуара, она зеркалом блестела под фонарем. Прохожие опасливо обходили ее стороной. Таня разбежалась и заскользила по льду, не удержалась, потеряла равновесие и со всего размаха шлепнулась на попу. Дети испуганно посмотрели на нее, а потом вслед за Таней засмеялись во весь голос и закричали ей: «С Новым годом! С новым счастьем!».
СОН
Впервые со времени ранней юности Таня ощутила такую легкость движений, что казалось, разбежишься – и полетишь. Она побежала быстрее и вдруг действительно полетела, все выше и выше, прямо к золотому солнцу, быстрее и быстрее, так что все окружающее слилось в темнеющие стены, и Таня неслась как бы по бесконечному коридору, наполненному сияющим светом. Восторг полета наполнял все ее существо, в крови, как в шампанском, вспыхивали и гасли искорки физической радости. Но маленький циник, всегда прячущийся где-то в уголке Таниного сознания, насмешливо сказал: «Ну вот, точно, как Моуди описывал.»
Движение замедлилось, и Таня оказалась на солнечной лесной поляне. Ей навстречу шла девушка в странном меняющем цвета платье с кошкой на руках. Таня не отрываясь смотрела на кошку, постепенно узнавая в ней своего кота Барса, гибель которого она оплакивала несколько лет подряд. Это несомненно был Барс со всеми своими шрамами после боев и операций. Только взгляд его глаз был уж слишком человеческий.
Незнакомая девушка ласково заговорила с Таней:
- Здравствуй! Наши решили, что лучше всего будет, если тебя встретим мы с Барсом.
- Кто Вы?
- Обычно мы называем друг друга на «ты». Ты меня не узнала? Я твоя сестра Наташа.
Таня всмотрелась в лицо девушки. Судя по фигуре, свободным легким движениям, она была очень молода, но серьезное выражение лица и мудрый немного усталый взгляд затрудняли определение ее возраста.
- Но ведь ты... была девочкой.
- Ну да, я ушла много лет назад, но время течет и здесь, правда, по-другому. Сразу трудно это понять, но ты привыкнешь, да и мы тебе поможем.
- Кто это вы?
- Те, кто любил тебя и кого ты любила в жизни, твои родные, твои друзья.
Таня опустилась на траву, не в силах осознать сказанное. Барс спрыгнул с рук девушки, подбежал к Тане и стал «бодать» ее головой , как делал при жизни, когда хотел, чтобы Таня его приласкала.
Таня прижала кота к себе и заплакала. «Спасибо, что ты вернулся».
- Это не я вернулся, это ты пришла. Я тебя ждал. – услышала Таня.
- Ты говоришь?!
- А разве раньше ты меня не понимала?
- Понимала, но слов не слышала.
- Мы говорим не словами. Словами обычно говорят, когда хотят скрыть свои чувства.
- Тогда объясни мне, где я.
- Ты скоро и сама все поймешь. Хочешь встретиться с кем-нибудь или еще побыть здесь – одна или с нами?
- А что потом?
- Потом ты осмотришься и решишь, хочешь ли ты остаться с нами сейчас или вернешься. Если ты решишь, что еще не готова, что не закончила что-то важное... Знаешь, далеко не всем дают такую возможность – решать самим. Если ты решишь вернуться, ты уже никогда не будешь бояться, помни, что мы тебя любим и ждем.
- Барсик, я вас всех очень люблю, и здесь так спокойно, но ты же знаешь, у меня сын еще маленький... – опять заплакала Таня.
«Просыпайся, просыпайся!» - расплывчатая фигура в зеленом хирургическом костюме похлопывала Таню по щеке.
- А где Барс?
- Барс? Ты мне лучше скажи, какой сегодня день. И пошевели пальцами на ногах.
Таня медленно приходила в себя после наркоза.
НЕУДАЧНЫЙ ДЕНЬ
Если бывают в жизни полностью неудачные дни, то сегодняшний был для Тани именно таким. Неудачным без единого просвета.
Утро началось со звонка водителя служебного микроавтобуса, который напрасно ждал Таню на условленном месте уже 5 минут. Она проспала, чего с ней не случалось со студенческих времен, то ли из-за ночной грозы, то ли из-за головной боли перед грозой. Едва умывшись, Таня бросилась к автобусной остановке, еще надеясь поймать такси и успеть на работу до прихода начальства. Свободных такси, конечно, не было, пришлось ехать «на перекладных» и подолгу ждать транспорта на каждой пересадке.
Обычно начальники приходили на работу на час-два позже других сотрудников, но сегодня, как назло, оба – и начальник, и заместитель – явились вовремя и по очереди отчитали Таню как провинившуюся школьницу. И это несмотря на то, что количество проработанного за месяц времени, суммируемое электронными часами, у Тани намного превышало положенное. Эти электронные часы с устройством для магнитной карточки-пропуска были первым нововведением новых начальников проекта. По условиям ее контракта, часы «переработки» дополнительно не оплачивались.
Выслушав выговор и извинившись, Таня спустилась в лабораторию и в очередной раз порадовалась, что лаборатория находится далеко от оффиса – на первом этаже, а офис – на втором. Менеджеры считали работу в лаборатории недостойной образованного человека и старались туда лишний раз не заходить – заботились о здоровье.
Лаборатория была ее убежищем, вторым домом. Таня работала в компании с первых дней ее основания, была единственным специалистом в своей области, на работу ее принимали еще основатели фирмы. За время ее работы несколько раз сменились и коллеги, и руководство. Большая часть оборудования была выбрана, заказана и размещена Таней, она считала его своим и переживала, когда кто-то из новичков по незнанию или небрежности что-нибудь портил.
Работу свою Таня любила, ей нравились даже рутинные ислледования и процесс обработки и оформления результатов, когда из хаоса данных появлялось что-то законченное и логичное. Заказчики относились к ней хорошо, результатами были неизменно довольны, хотя и любили подшучивать над ее ошибками в неродном для нее языке. Таня была эмигранткой. До последнего времени Таня чувствовала себя в фирме вполне уверенно.
С приходом нового начальства все изменилось. По заведенной традиции новый инвестор, вкладывающий деньги в развитие компании, назначал своего менеджера. Новый менеджер пришел не один – вместе со своим другом и заместителем. Это была странная пара.
С первого взгляда новый менеджер вызвал у Тани острую жалость и сочувствие. Высокий, спортивный, образованный, даже утонченный, но лицо и руки обезображены ожогами – подросток бросил в него бутылку с «коктейлем Молотова». Он выжил, но провел больше двух лет в госпиталях, и его жизнь и сегодня была полна ограничений. При встрече с ним люди в первый момент отводили взгляд.
Его друг и заместитель был полной противоположностью – шумный, квадратный, неряшливо одетый, вечно что-то жующий и поддергивающий сползающие джинсы. Знакомство с сотрудниками заместитель начал с сообщения, что он из среды эмигрантов из России и неплохо помнит русский язык, которому его научила бабушка. И тут же продемонстрировал такой словарный запас, которому ни одна бабушка не только научить не могла, но и вряд ли была с ним знакома. Знающие русский язык попросили его впредь на нем не говорить.
Осмотрев коллектив критическим взглядом, заместитель объявил, что сотрудников он поменяет – наберет молодых энергичных девочек, чтобы на них и смотреть было приятно. Таня не удержалась и спросила, не собирается ли заодно он и профиль фирмы поменять. «Надо будет – поменяем!» - был ответ. Впоследствии оказалось, что это не было шуткой.
Сегодняшний день был еще одним в длинной цепочке дней с постоянным ожиданием непредсказуемых неприятностей от общения с начальством. В лаборатории выяснилось, что во время ночной грозы был перерыв в подаче электроэнергии, и режим обработки образцов нарушился. Образцы пришлось выбросить и готовить заново. Хотя никто в этом и не был виноват, но результатов к сегодняшнему совещанию по этой серии не было.
Сегодня был день совещаний, на которых каждый сотрудник должен был отчитаться за предыдущую неделю и представить план работы на следующую, объяснить все его пункты и доказать руководителям, что именно это и так нужно делать. Учитывая, что сотрудники имели разные специальности и каждый вел свой проект, отчитываясь перед заказчиками, совещания часто превращались в беспредметные споры.
Наиболее безобидным поручением Тане показалось составление списка книг, которые целесообразно купить для фирмы, и журналов, на которые сотрудники хотели бы подписаться. Каждый пункт списка тщательно обсуждался и последовательно отвергался. «Ты сама не читала эту книгу? Вот найди, закажи в библиотеке, прочти, и тогда докажи нам, что она нужна компании. А эта книга издана два года назад. Значит, данные в ней 5-летней давности. Ну и что, что нет более новых? Эта тоже уже устарела». Последним в списке был словарь специальных терминов, против которого было трудно что-либо возразить. Но он стоил 12 долларов, а пересылка – 14. Поэтому заказывать его нашли нецелесообразным.
После совещания Таня почувствовала себя совершенно опустошенной. Она не могла заставить себя идти обедать в компании сотрудников, хотя это и считалось в фирме признаком лояльности, а решила просто погулять в скверике. Здесь ее и нашла коллега, чтобы сообщить по секрету, что она нашла другое место работы и в конце недели объявит о своем уходе начальству. Именно в конце недели, чтобы руководители несколько остыли за выходные.
Эта новость Таню добила. Коллега была одной из немногих оставшихся, с кем можно было посоветоваться и кому Таня доверяла. Она впервые подумала, что неправильно воспринимает фирму как свою и надо искать другую работу.
Вечером, чтобы «не дразнить гусей», хотя никакой срочной работы не было, Таня не поехала со всеми вместе на служебном автобусе, а задержалась и возвращалась одна. Сидя у окна, она не видя, смотрела на закат, на блестящую от прошедшего дождя дорогу, и все казалось ей серым, бесцветным, безрадостным.
Опустив голову, Таня шла к дому, где ее никто не ждал, не глядя по сторонам. И вдруг ее взгляд наткнулся на мокрого взъерошенного кота, лежащего на тротуаре. Кот выглядел явно больным, он уже не мог сидеть, прохожие обходили его стороной. Не взять его было невозможно. Побрезговав поднять кота голыми руками, Таня завернула его в полиэтиленовый пакет и потащила домой.
Кот оказался неожиданно тяжелым, и ей пришлось несколько раз остановиться и положить кота на скамейку. Каждый раз он вопросительно мяукал, а Таня его утешала, что вот еще немного и они дома. Про себя она мстительно подумала, что завтра с утра позвонит начальству и скажет, что заболела, а сама повезет кота к ветеринару. И пусть они сами планируют, что делать с испорченными образцами и доказывают друг другу, что надо делать утром, а что – после обеда.
Мир снова стал цветным.
Людмила Черняк: Такая долгая короткая жизнь....