Виталий Каневский: Гурманы всех стран, объедайтесь!.
Сборник рассказов Виталия Каневского, который по собственному признанию "Пишет, в основном, в жанре иронической прозы. Увлекается созданием «гурманизмов», но не публикаций кулинарных рецептов, а рассказов-«едоописаний», где еда присутствует, как одно из «действующих» лиц".
Автор удивительно точно охарактеризовал свое творчество, точнее у меня не получится. Это большой сборник, тема юмористических причудливых рассказов практически одна - рецепты вкуснейших блюд. Автобиографические вставки, параллели с литературой и кинематографом, тонкое пародирование литературных и кинематографических штампов, вкрапление исторических параллелей в анекдотической интерпретации автора.
Что можно сказать? Право автора выбрать тему и только на эту тему писать, сама по себе она вечна (помимо перечисленных самим автором литературных аналогов, есть еще "Донна Флор и два ее мужа" Жоржи Амаду, где национальные блюда - тоже едва ли не действующее лицо романа, одно из основных) но когда сборник такой длинный (в Ворде около 80 с лишним страниц), и рецептов так много, то это уже чтение на любителя. В хорошем смысле. Вкусном. :)
Редактор литературного журнала «Точка Зрения»,
Наталия Май
|
Гурманы всех стран, объедайтесь!
2007Резня в Техасе, или Съешь, Марс! |Маша ела кашу |Култур гурбал или операция «Сюрстрёмминг» |О вкусном и здоровом |Это можно забыть? |Тройной форсаж |Агамемнон, ты не прав! |Текс, мекс, сэнкс! |Хочешь большой, но чистой любви? © |Котлета по-киевски |Психоспазм, бл... |Язык под соусом |Пи-Пи и полный Пэ |Сhicagaoua – цена разума |Он или Ода Великому Блюду |Гурманы всех стран, объедайтесь или натощак вход воспрещен!
Резня в Техасе, или Съешь, Марс!
Маша ела кашу
Култур гурбал или операция «Сюрстрёмминг»
Настроение не просто упало - валялось среди обрывков шедевров, невинно убиенных создателем. Слова корчились, поглядывая на павшее долу, стыдливо прикрываясь мятыми полями. Разорванные в клочки союзы, безутешные подлежащие без верных сказуемых, утерявшие смысл дополнения, вопиющие междометия, непричастные ни к чему обороты, бездыханный сюжет с поникшей фабулой и невостребованной кульминацией - жуткая картина, ранящая в самое сердце.
А как все хорошо начиналось - девственный экран, изнывающий желанием выплеснуть немеркнущими строками волнующую тактильность клавиш, даже звуковая карта порывалась внести свое ликующим: - Да, да-а, да-а-а, оу, йе-е-ссс!
Какие мысли, какие скакуны перебирали стройными копытами в буйной голове автора, рвясь к читателю!
Первая фраза: - Ну что, встал? Я готова! - должна была интриговать будущего издателя смелым дискурсом, суля тираж и блага. Пусть это было описание милого семейного уикэнда с соней-мужем и энергической женой, возжелавших вдохнуть свежего воздуха с дымком костра под грилем, на котором будут вкусно шипеть охотничьи колбаски, впоследствии политые острым соусом, завернутые в тонкий лаваш и съеденные под соленый огурчик и молодой лук - пусть!
Разочарованный читатель отбросил бы купленную книгу, жалея об утраченном времени и вхолостую израсходованной слюне, тщетно ожидая развязки, закрученной манящей репликой: - Милый, дай я помогу тебе, - вызванной острым желанием любимого справиться с разгоряченной плотью мозговой косточки из огненного борща - пусть!
Увы, мысли улетели, скакуны потеряли стройность и букву "эс", порыв утих.
Знакомый миллионер – я не шучу - пригласил в ресторан.
Неброский вход, тесный вестибюль, крохотный гардероб с выпирающим снопом норковых шуб, толпа ожидающих, когда метрдотель объявит о свободном столике - я подозревал о скаредности богатых, что, мало других очагов общепита на Манхеттене?
Сдерживая классовую неприязнь, не перебивающую, впрочем, готовность вкушать, слушаю комментарии простого миллионера Мортона: вон там вице-мэр Нью-Йорка, а эти, удачно занявшие угол, сенатор с женой, а рядом - актриса с Бродвея. И все стоят, никто не ропщет, потрясая чековыми книжками и растопыренными закаратированными пальцами.
Вот он - старинный, за сто лет возрастом, культовый ресторан "Смит энд Воленски".
Ждали не долго, не прошло и сорока минут, а нас уже выкликают - есть свободный столик. Скромный зал, минимум интерьера, зато масса компактно сидящих людей. К нам подходит немолодой, лет семидесяти, официант и протягивает меню, напоминающее книгу первопечатника Федорова. Пока Морт называет мне неведомые блюда, осматриваю гнездо гурманской похоти и разврата. Группа "белых воротничков", явно с Уолл-стрит, круто пьянствует, заказывая, наверное, уже по четвертому двадцатиграммовому дринку, рядом отталкивающе загорелые для марта месяца дама с мэном препарируют грандиозных омаров, добираясь до вожделенной сути.
Уловив мой взгляд, Морт предлагает овладеть этим раком, но я отказываюсь...
...И никто не скажет мне, как герою усопшего шедевра: - Милый, дай я тебе помогу...
А он, уже спасший от плохишей, как минимум, человечество, а, главное, свою любимую, стрельнутый дюжиной пуль - все мимо - лежит в постели, легкая ангина после прыжка в Ниагару за секретно-шпионским диском. Она, естественно, лучший врач Америки, лечит героя, не сомневайтесь, супер-средством.
Ах, какой был ход, заставить героиню вдруг вспомнить детство, бабушку, варящую бульон, а потом, на десерт, готовящую гоголь-моголь.
Вот рука автора ведет ее на кухню, где курица кладется в кастрюлю с холодной водой, после закипания, снимается "шум", добавляется целая луковица, морковь и нарезанные кружочками коренья. Огонь переводят на "малый вперед" для получения полной прозрачности. В конце процедуры в кастрюлю погружается перевязанный пучок зелени (петрушка, укроп), соль и молотый черньй перец по вкусу.
А к бульону она бы приготовила лапшу, нет, она бы добавила в него "клёцки" - а всего-то надо соль, мука, растопленное масло, яйца и сливки. Любимая слепила бы шарики и поджарила их в сковородке до золостистости. Потом - в бульон и жуй, мой герой, набирайся сил для новых подвигов.
Ах, какая это была бы смелая, на грани фола, сцена! Сентиментальные барышни, читая, замочили бы все вокруг, включая страницы. Он и она, близко-близко, герой, неровно вдыхая, щекочет губами ее, я бы не побоялся этого слова, ушкО и еле слышно, страстно просит: - Дай мне, дай!
И! И-и!!! Какой поворот сюжета! Уже слышен топот, это они - их много, рядом, дверь гремит под ударами, герой вынимает...
Зачем жить? В чем цель? Белый саван из кусков усопшего бестселлера укрыл пол, но настроение мерзло под этим грустным покровом...
Автор сложил клочки, да, вот эта сцена, это трепетное: - Дай, дай мне-е...
Нет, не загрохочет дверь под ударами алчущих продюсеров, не лягут пред очи автора сладкие договоры о новых сериалах, нет, не взревет от восторга зал и Джек Николсон, не вручая "Оскар", не пожурит, ласково поддавая локтем под ребра: - Что ж не позвонил, рольку не предложил, son of a bitch?
Не затопчутся перед входом и герой не вынет...
- Да, милый, да, не спеши, сейчас, да, это не терпит суеты, еще немного, потерпи... - и нежно отклонит огромный ствол.
Сорок пятый калибр в маленьких руках - так эротично и стильно. Какая интрига, тайна, любители криминального чтива лихорадочно искали бы причину прогулять работу, изнемогая от желания узнать извив сюжета.
Она, вернее не она, то есть, она, но не та, которая она, а другая она же, носящая в себе секрет - да, да, та самая, легендарная разведчица Маша, возложит на алтарь любви свое самое сокровенное. Она даст ему, он содрогнется от восторга и желания, получив ее - вспомнит читатель вошедшее во все анналы - знаменитую гречневую кашу с печеночной подливкой, опус о которой (“Маша ела кашу”) так и не вышел в широкую печать по причине строгой секретности.
Ночной зефир струит эфир (прим. автора: как же так, когда успели такую фразу спереть?) родной Мукомольск, по дороге, распугивая критиков и впечталительных читательниц, мчится "Скорая", в ней - бедная Маруся. Годы нервной работы в кулинарной разведке дали о себе знать, ведь не только кашу ела Маша. Ей вспоминается Швеция, где, прикидываясь слепоглухонемой, проводила секретную операцию "Сюрстрёмминг" (Surstromming).
Да, эта глава, поднимала убитый опус до высот настоящей драмы. Автор увидел себя в окружении мэтров сцены, перебивающих друг друга возгласами: - Бэзумно интересно, просто безу-у-мно, старина! А некий господин в старинном камзоле - так просто предлагал на него, нашего Вильяма, замахнуться, без всяких там, просто махнуть на него рукой.
Сочинитель давал читателю покрутить головой, пытаясь познать суть операции. Сюр – это мы в курсе, стрем - так это каждый малец знает. Стремный сюр - и вот уже тысячи подростков сдают в макулатуру "Гарри Поттера" за драгоценные талоны на этот хит.
Маша имела его, крепко сжимая в руке - обожая мудрого босса кулразведки, купившего за свои этот билет на ежегодное мега-шоу звезд мировой кухни. Миссия была столь секретна и практически невыполнима, что начальник провел трату через бухгалтерию путем покупки таун-хауса в Барвихе-2 за ту же цену.
Как пригодилось автору знание пятого измерения, творчески стыренное у Булгакова, читая описание шоу-зала, архитекторы разом бы переквалифицировались в чертежников, а мэры мегаполисов всплакнули, швыряя от досады кепки на пол.
Вот жемчужина замысла - название куховарской оргии - бессонная ночь, кофе-сигареты - годы минус, но имя есть и это плюс. Название, дамы и господа, важнейшая вещь, содержание - шедевр, а титул – никакой - такой же интерес. Вы огранили слова и рифмы в бриллиант поэзии, но назвали сие, скажем, "Утро", а вы исторгнули рубин смысла и причудливую вязь слов, но нарекли нетленное, например, "Зов" - увы, не сметут ваши перлы с полок неистовые поклонники. А вот другой бы вывалил нудный словесный ширпотреб на страниц пятьсот, но цеплял бы вариантами: "Утренний позыв", "Подзови меня утром по имени", "Зов утром, отзыв вечером", не говоря уже о придумке Юлиана Тувима - журнале "Зови нас, рань!"
Вспыхнуло в истощенном сознании - да, можно так - кулинаристический тур и звучит интеллигентно: "Култур", нет, надо бы перчика добавить, новизны, глазного клея, новояза, вот, к примеру, гурманистичный бал, "Гурбал", да, тут что-то есть этакое. Как в сказке - непонятно и красиво, и кому какое дело какой-такой култур и кого он гурбал.
Дамы и господа, Букеровская, да что там, к чему мельчить, Нобелевская премия присуждается шедевру года "Култур гурбал"! И всем понятно, ибо ку-у-л.
Черт, где же этот обрывок, а, вот он. Строгая охрана на входе, оставьте ваши надежды сумки, телефоны и фотоаппараты на входе, плиз. Слепоглухонеговорящая Маша, постукивая палочкой, вошла в зал. Гул голосов, запахи сотен людей и блюд, шеф-повара элитных ресторанов, увенчанные звездами Мишлена, и молодая поросль - надежда мировой кулинарии, экспериментаторы и разрушители устоев.
Маше, с ее опытом и непрерывным стажем работы в пищевом шпионаже, было неинтересно в сотый раз слушать о фламбе из фуа-гра со свежими ягодами.
Сколько раз, спеша на службу, по утрам, готовила она, на скорую руку, это обыденное незатейливое блюдо. Немного, граммов сто, фуагры, она же гусиная или утиная печень, нарезала на саниметровой толщины пластики, обжаривала минутку с каждой стороны на сильном огне на антипригарной сковороде, перчила, солила, добавляла всегда имеющиеся у нее свежие ягоды черники, малины, ежевики, красной смородины, черного и белого винограда - каждого сорта по граммов десять, вливала (а иногда, к тому же, и выпивала для обострения аппетита) рюмашку коньячка (Martell Cordon Bleu вполне сойдет, если в домашнем баре нет получше) и фламбировала.
Для тех, немногих, кто еще не фламбировал - впадите на минутку в детство и прочтите известное громко с выражением:
Если вдруг увидишь дым,
Что-то загорается,
Позвони по 01,
Сразу все уладится.
Выпадайте обратно и к печени, она уже разомлела среди ягод и взывает к вам: - Ну, флабмируйте меня, наконец, фламбируйте!
Вот и дайте по печени полным фламбе, поджигайте коньяк и пусть все горит синим пламенем. Нафламбировались, квартира цела? Излечите печеночные ожоги добавлением половины столовой ложки меда, перемешайте, выкладывайте печеночку на тарелку и полейте получившимся фруктово-печеночно-медовым соусом. Базилик и помидоры-черри завершат полную икебану, а свежие тостики из багета сделают ваш незатейливый перекусончик вполне приемлемым.
Ха! - сказала Маша три раза, увидев из-под слепоглухонемого камуфляжа важного повара-итальянца, вещающего о сложностях приготовления "Осси букки".
Маше понадобилось бы четыре куска разрубленных телячьих ножек, две моркови, две столовые ложки оливкового масла, две луковицы, два помидора, петрушка, полтора стакана красного сухого вина. Ножки бы она обжарила в масле с двух сторон, засыпала крупно порезанными морковью, луком и зеленью, долила вино, оставила немного прокипеть, тушила на медленном огне полтора часа, постепенно подливая вино, за двадцать минут до готовности добавила помидоры - синьор кулинар, не дурите нам мозги.
Обстучав палочкой голову повара, Маша вдруг почувствовала резь в слепоглухонемых глазах. Последний раз такое с ней случилось в общежитии секретного кулинарно-разведочного техникума, когда соседка из дружественного Вьетнама жарила прямо в комнате ну сухом спирту иваси нежно-ржавого посола. Жильцы в округе километра были эвакуированы, здание взорвано, территория до сих пор считается полностью экологически нежилой.
Это оно! - догадалась Мария, - задание!
Она почувствовала себя реально немоглухоослепшей - стало темно дышать, рассудок рождал чудовищ, хотелось крикнуть: - Мамочка! - но провал родной бабушки Катерины, засмотренной миллионами в "Семнадцати мгновениях", и всевидящий стальной взгляд шефа заставили Машу перейти на внутренние ресурсы.
Шведский повар, он же веселый Петька из параллельной группы мукомольского кулразвединтерната, заводила и тайная страсть всех будущих гуршпионок (если бы не боязнь не выполнить миссию, Маша бы сейчас романтически вздохнула) лежал ниц, сжимая в руках пакет.
- Пароль! - запантомимичила Маня.
Петро не подавал признаков жизни.
- Неужели тоже под глухого косит? - внутренние запасы воздуха заканчивались, а задание висло.
- Пароль! Ну же, дай я тебе помогу!
Вот он - главный стержень - ключевая фраза, ведущая читателя за шиворот, заставляющая его плакать и смеяться от бессилия оторваться от мелькающих страниц! Автор потер сырые глаза и вытер пятой главой сообщающийся нос.
Маша, кренясь от густого дурмана, разорвала пакет. Это был он, он, нет, она или он, пропахшее сознание плохо ориентировалось, вспомнился Высоцкий: "Забыл алфавит, падежей припомнил только два", цель миссии - он - Сюрстрёмминг, она - шведская квашеная селедка, запах новых валенок ильфопетровского Тихона по сравнению с которой - цветущий парфюм.
- Нет, Петро, я вытащу тебя отсюда! - бодрилась Маша.
- Similia similibus curantur! - занятия латынью в спецПТУ не прошли мимо, - Подобное подобным! - Маша прижала раскрытый пакет к лицу Пети.
- Ы-ы-ы, - обнаружил признаки жизни соратник.
- Дай мне... - присоединился мозг тайного агента.
Их губы слились воедино, Маша делилась последними выдохами организма.
Автор рыдал, а как бы заливались читатели! Нет, он соберет клочки, он восстановит шедевр жизни, ведь рукописи не горят, а некоторые и не тонут!
- Ну что, встал? Я готова! - обрадовала Маша Петю, лежащего в палатке в чаще мукомольской дубравы.
На походном столике урчала яичница, поджаренная на сале и помидорах, усыпанная порезанными маслинками, а сверху надежно и вкусно заплавленная тертым сыром. Салат из помидоров, огурчиков и лука, беспощадно политый сметаной, истекал невыносимо прекрасным соком. Селедка, свежайшего посола (сюр, тьфу, чур меня, чур!) нежилась в масле, деликатно прикрывая манящую плоть кокетливыми колечками лука.
Петрюня, мыча от нетерпения, потянулся рукой к прекрасному телу еды и ойкнул, обжегшись.
- Милый, дай я тебе помогу...
………………………………………………………………………
© Вит Витакан О вкусном и здоровом
Пить-то совсем не хотелось.
Стакан отталкивал взгляд, подмутившееся сознание вяло настаивало, рот увиливал, как одноименный полюс магнита.
Вчерашний банкет вполне удался, а вспоминался с трудом. Выход 8-го мукомольного комбината имени "Падения Тунгусского метеорита" на нью-йоркскую фондовую биржу отмечался широко и глубоко, директор выполнил трехдневную норму, организм охнул и потребовал передышки. Водонапорные процедуры, диета, чай с сухариками, отдельная палата - чем не пожертвуешь муки ради.
- Сегодня только один-два и баста, - пообещал он себе.
- Пей-пей-пей! - забренчало в снулом мозгу, как будто кто-то перепутал его лесостепной череп с тем же стаканом, перемешивая редкие лохмы мыслей, словно заварку третьей заливки.
- Но я не...,
- Надо-надо-до-до! - укоризненно шевельнулся желудок, поддавая белизны щекам и кривя рот отнюдь не в улыбке.
- Как вы спали, голубчик? - напоминание о еде вкупе с белым поварским колпаком врача ввело болезного в полный даун.
Голубец, голубчик, отменное несложное блюдо - и надо-то всего отварную говядинку, а лучше, для сочности, в компании со свининой, перекрутить, сварить рисик, дать ему охолонуть, ну и, традиционно, лучок пассерованный, соль да перец, перемешать старательно - готов фарш. Теперь - капуста, рыхлый кочанчик, чтобы покровы легко отделялись. Твердые части крупных листьев срезать и отдать своим кроликам или хомякам, а кочерыжку можно съесть самим просто так - очень я любил это в детстве. Опустить пригодные листья в кипящую подсоленную воду на 5-10 мин, и откинуть на сито. Пеленаем нежно фаршик в капустянские одежды, получаем такие себе плотненькие аппетитные рулики.
В чем сила, брат? ©. Умом соглашаясь с гипотезой цирюльного "Пьера и Константина": - Теперь вся сила в гемоглобине, - душой мы ближе к вареничному беспокойству Юнны Мориц:
Я готов и беспокоюсь -
Где подливка или соус?
Дорогие гурледи и гурмены, соус для голубчиков - не менее архиважная вещь, чем для народолюбимых вареников. А давайте возьмем муку, прогреем ея на жире до цвета "бэж", добавим бульончика, главное - мешаем и помешиваем, борясь с комками. Туда же - поджаренные на масле лук, петрушку, сельдерей, чесночок и тушим минут двадцать. В конце - перец-горошек, лавровый лист, соль, варить еще десять минут, процедить, заправить лимонной кислотой и сливочным маслом. Тепе-е-рь поджариваем две-три ложки томатной пасты, ну, понятно, соль, перец, сахар - пробуйте все время, чтобы не бороться потом с пересолом-переперцем-перекислом. Готово? Почмокали языком, закатив глаза? Сметану - сюда, немедленно! Умоляю вас - не кроите на вкусе, не надо ту, похожую на знаменитую столовскую текучую.
Был со своим шефом в командировке в достославные застойные времена. Очаг общепита с лирически-оригинальным названием "Кафе-закусочная", стоим с подносами, озирая скромное буйство винегрета, натертой морковки и широкий выбор второго - или рыба с пюре, или пюре с диетическим количеством некоего продукта с мощным званием "Гуляш".
Шеф, роста небольшого, но ума великого, в модной кожаной шляпе с загнутыми по периметру полями (важно!), решил догнаться сметаной, неряшливо разлитой в знаменитые гранчаки. Потянулся рукой к верхней полке, ухватил, но коварный стакан выскользнул из руки, дынькнул дном о полку и дал полную течь на шефскую голову, надежно защищенную кожшляпой. При всем уважении к боссу я чуть не умер со смеху, наблюдая стильное белое на черном и искренне предлагая слить кафе-закусочный сметанол обратно в стакан, не более чистый, чем та же шляпа.
Полстакана, как минимум, нормальной сметаны добавляем в наши соусирические заготовки, тушим на небольшом огне, не забывая старательно перемешивать. Получилось? Пошел аромат, заалел (зачеркнуто: восток) наш замечательный соус, вызывая непреодолимое желание схватить ложку и черпать его просто, без всяких там антимоний?
- Ы-ы-ы! - утробно зарычал оставленный нами без присмотра практически исцеленный.
- Низ-з-я-я! - каратистски возразил лекарь.
- Пить! - указующий перст вернул лечимого в суровую реальность.
Невозможно работать, как мешают эти диетики. Вернемся к нашим голубчикам, обжариваем их легонько в сковороде.
Эскузе муа, вынужден еще раз упомянуть всуе устоявшееся название этого духовного сооружения - противень и еще раз возмутиться подобной инсинуацией в адрес верного помощника любого кулинара.
Выкладываем наши голубчики в этот, э-э-э, в общем, сами понимаете, заливаем щедро нашим замечтательным сметанно-томатным соусом, для получения экстрим-эффекта закрываем все плотно фольгой и - в недра духовки - тушиться.
Есть еще терпение? Нет? Ну водички попейте вместе с нашим героем, говорят, помогает. Только не рассказывайте, что вот, кому не хочется возиться с листьями капусты, могут "ленивые" голубцы сделать - типа все взять и (зачеркнуто: поделить) порезать меленько, обвалять в панировке и пожарить.
Товарищи, эти так называемые имеют такое же отношение к голубцам, как те же ленивые куски теста к восхитительным вареникам, изнывающим, по словам уважаемой Юнны, по соусу (а как по мне - так к тем, что с сыром, упомянутой сметаны, а которые с картошкой, да к ним шкварочек хрустких с шипящим жирком - лучше нет).
- Как спалось вам, дорогой? - продолжал пытать доктор, избегая кулинаристической терминологии.
- Прекрасно! Всю ночь ненавидел! - не ведая, саркастически повторил лечимый знаменитую фразу князя Отто Эдуарда Леопольда фон Шёнхаузена.
Герр (а правильнее - Herr) фон Шенхаузен знаменит не только афористичными откровениями типа философского:
Глупость - дар божий, но не следует им злоупотреблять.
Русские долго запрягают, но быстро едут.
Революцию подготавливают гении, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются проходимцы.
Никогда столько не лгут, как во время войны, после охоты и до выборов.
Но и глубоко-личного:
Дружба между мужчиной и женщиной очень слабеет при наступлении ночи.
Нам, соратники по вкусной и почти всегда здоровой, он даже близок, несмотря на испытываемую классовую неприязнь, но, в отличие от Рубик-джана, кушать можем и хотим.
Хоть он и князь, но к еде относился демократически. Ему приписывается такой рациональный ответ на вопрос - чем кормить немцев, чтобы не допустить голода: "Селедкой - вкусным, здоровым и экономичным продуктом."
Мы хоть и не немцы, но к селедке относимся с не меньшей, а даже, не побоялся бы, с огромной радостью.
Давайте вчитаемся в рецепт:
Филе сельди замочить в холодной воде на 4 часа, обсушить и положить в глубокую посуду. Луковицу очистить, нарезать кольцами, выложить сверху на сельдь. Добавить белый перец, залить уксусом. Накрыть пленкой, поставить в холодильник и оставить на 2 суток. Сельдь вынуть из маринада, обсушить на бумажном полотенце, нарезать ломтиками и разложить на сервировочном блюде. Свеклу очистить, натереть на крупной терке, смешать с йогуртом и хреном. При подаче украсить сельдь кольцами лука.
Взволновало? Пошел процесс? Чтобы да - так нет, как сказали бы в Одессе.
Давайте попробуем по-своему, мы, конечно, не князья и всякие другие бароны, но, как справедливо отмечал шкодный Бегемот, сиживали за столом, не беспокойтесь, сиживали!
Кто это будет терпеть сорок восемь часов, имея уже все "нолитое", а селедку - в холодильнике?
Делаем все просто - порезали, для удобства и концентрации внимания на еде удаляем косточки. Берем не какое-то "глубокое", а обычную селедочницу, чтобы рыбке лежать было удобно, наливаем масличка подсолнечного, против лука колечками не возражаем - все единогласно "за", гасим лучок уксусом, но уж точно не "заливаем", аккуратно перемешиваем с маслом. Теперь икебана - можно посыпать рубленным зеленым луком, а в эротично приоткрытый рыбкин рот вставляем пучок петрушки или лингвистически родственного сельдерея.
Время засекли? Первые пятьдесят даже на полградуса не потеплели, а мы уже готовы.
Вам решать - то ли первый рецепт - сельдь маринованная "Бисмарк" - апробировать и два дня себя, ждучи, изнурять, то ли нашу методу - картошечка остынуть, а запотевшая водовка нагреться даже не успели, а мы уже в одном глазу и день зря не прошел. Уж не будем, как советовал князь, он же "железный канцлер" Отто фон Бисмарк, его маринованную селедку еще и вином запивать.
Сельдь нам, словесным баловникам, интересна - в одном коротком слове сразу два мягких знака, вы много таких знаете? По воспоминаниям современников, товарищ Маяковский, в голодные двадцатые, накрывал поляну деликатесами: чай без сахара, черный хлеб и селедка, называя ее мужским родом: - Кушайте сельдя, замечательный сельдь! - кому не лень - загляните в "Клопа":
Для пpомывки вашей глотки,
за изящество и негу
хвост сельдя и рюмку водки
преподносим мы Олегу.
- Ы-ы-ы! - урчим мы вместе с водолечащимся.
Но нам легче, мы уже сельдя попробовали, он воду любит. Вспоминается, как девочка разъясняла:
- Селедка соленая, потому что она в море плавает.
Тема может быть продолжена вариациями "селедка под шубой", не говоря уже о легендарном форшмаке, а не о "фаршмаке", как полагают некоторые - сие блюдо не имеет ничего общего ни с фаршем, ни с высококалорийными "маками". Означает оно - "предвкушение".
Предвкусим? Глянем только, что с нашим, который на воде с крутонами. Закемарил бедняга, вздрагивая и жуя во сне.
Покупаем две селедки. Как я обычно говорю продавцу - такие, как я. Я не то, чтобы толстый, но как говорит моя любимая девочка - ладный. Вот и мы берем две ладненькие селедульки, и замачиваем их на ночь в молоке. Ладно, так и быть, мы ж родные люди, делюсь очередным секретно-шпионским - не только в молоке, но и в, да-да, не пугайтесь, чайной заварке. "Вароные" яйца - штуки две - разделяем, белки туда, желтки - сюда. У меня в кухне полшкафчика заставлено приправами - советую и вам подойти к вашему приправочному складу - ну, черный перец есть, а душистый? Плохо, надо иметь.
В армии у меня был сослуживец Гриша - тощий хилый пацан, у которого полпогона уходило на рукав, а ножки в сапогах хлопали по голенищам. Жутко много он курил. Есть, товарищи, масса способов отучить от этого занятия - от всяких новомодных пластырей до экстремальных ногтевых процедур. Я выбрал щадящий - в столовой предложил юному воину пари. Он съедает столовую ложку горчицы, я считаю до десяти, выдержал - покупаю ему пять пачек "Примы", нет - не курит вообще.
Вы помните нашу столовскую горчицу? Нет, не дижонскую, без которой крутоны (кг-г-уу-тоны) немыслимы, а нашу, обычную. Испытывали на себе ее мощь? А теперь вообразите себе горчичку армейскую - она у нас в пол-литровых банках на столах стояла, готовили ее из сухой горчицы. Набрали Грине ложку - гуманно, без горочки, он ее и принял. Считаем, не медленно и не быстро, нормально считаем, ничего, сидит себе с признаками жизни. На цифре семь я начал уже волноваться, что привычку придется "Примой" усугублять. На "восемь" уже решился было сам ее попробовать, а вдруг в батальон буйабесный супчик случайно завезли и воинскую горчицу дижонской подменили? На счете "девять" Григорий издал характерный звук, выдвинул из головы глаза и жестами выразил все свое классовое отвращение и к горчице в целом, и к курению - в частности.
Давайте без крайностей, чайную ложку горчицы, перчик - черный и душистый, пару столовых ложек уксуса, пару чайных - сахара, полстакана подсолнечного масла и все серьезнейшим образом растираем и перемешиваем с вареными желтками.
Когда я был маленьким, обожал крутить мясорубку, сублимировал желание стать шофером и давать искру путем поворта ручки.
Впадаем в детство и мясорубим: очищенную селедку, вот это все нами уже перетерто-перемешанное, потом по второму разу опять, но уже с замоченным и отжатым белым хлебушком, вареными белками, луком (не жалейте) и, важно, двумя хорошенькими кислыми яблоками (антоновка - вне конкуренции). Опять все конкретно перемешиваем и...
Товарищи, уберите выздоравливающего, ему можно пока только воду! Капут диете, он уже вооружен и опасен, у него вилка.
Вы можете взять свежайший белый батон, а лучше халу - для тех, кто понимает. Намазать хороший кусман холодненьким маслом и навалить, именно так, нашего форшмачка. Наш исцеленный делает тоже красиво - он просто ест его вилкой вприкуску с тем же хлебом.
Дорогие мои, какая вода? Какие диеты? Поднимаю эту рюмку, чтобы не было как в том старом анекдоте:
Жил-был холостяк. Жил в свое удовольствие. Друзья и родственники его без конца пилили: - Женись, а то перед смертью стакан воды некому подать будет. Подумал он и женился. Прожил жизнь, отмучился, лежит на смертном одре и думает: - Странно, а пить-то совсем не хочется!
Живите до ста двадцати, а там посмотрим, женитесь, если хотите, и пейте-ешьте, голубчики мои, сельдя и форшмак, как минимум.
Странно, но пить-то хочется.
А вам?
-----------------------------------------
© Вит Витакан Это можно забыть?
Здравствуйте, дорогие гурледи и гурмены!
Сегодня – о délicatesse.
Есть жанр психоделической литературы, а почему бы не быть психоделикатесной? Кулинарные пароксизмы очень даже наделяют психику, особенно на голодный желудок.
Как слабопишущий едолюб едва ли достигну высот поэзии, не всхлипну над рифмой:
Я, вздымленный в туман, в лиловые завесы,
Пробивший небосвод краснокирпичный, чьи
Парнасские для всех видны деликатесы -
Сопля голубизны и солнца лишаи;
Артюр Рембо, «БАЛ ПОВЕШЕННЫХ», перевод Е.Витковского
Хотя, в прозаическом смысле, тоже касался завес и покровов Лилы в непоэтичном техническом опусе «О, щас, лифчик».
Парнасские деликатесы Рембо – эт-т-о-оо как-то для нашей темы не очень, при всем почтении к французской поэзии и, не менее, кухне.
В глубоком детстве основным местом игрищ были горы. Так мы называли пустырь с кучами глины, бывшими и полем битв между «нашими» и «немцами», и сопками Маньчжурии диких степей того же Дикого Запада, пугающими окружающих индейскими восклицаниями. Не ведая об эволюции, рыли пещеры и готовили там пищу.
В будущем геологи найдут там много интересного и будут утверждать, что Киев был богат угольными месторождениями. Биологи станут им возражать, увлеченно доказывая о неизвестной форме угольной жизни.
Вы любите яблоки? И это правильно.
Копаете небольшую пещерку, наполняете щепочками и палочками, пытаетесь поджечь и, заикаясь от дыма, спасаетесь древним заклинанием вкупе с известной комбинацией из трех пальцев (нет, бедные дети прогресса, не Ctrl-Alt-Del): «куда дуля, туда дым!».
Берете эти яблоки и закапываете в прогоревшее, мы это называли «жар». Когда отбивалась очередная атака «немцев» или раненые индейцы, как радистка Кэт, крича на родном: «Мамочка!», бежали добавить к боевой раскраске бриллиантовой зелени (по-латыни – зеленки), теплое нутро ямы выдавало готовый продукт – черные горячие ископаемые. И соль у кого-нибудь была обязательно.
Обжигаясь и дуя на пальцы и ломаемое ими, подпрыгивая от боли и нетерпения, посыпаешь солькой и ешь, все, вместе с хрустящей черной коркой.
Это можно забыть?
Цурки-палки, «пекаря», «ножичек», с двойным сиропом, секретики под стеклышком, соседку Райку – забыть? Вы простите, я покурю, что-то сжало внутри.
Мы о яблоках.
Страшен бунт, прав поэт, революции и, как результат, разруха. Но будем благодарны тем, кто усмирил один из них и прислушался к заключению Сената и Медицинской Коллегии времен гражданки Екатерины II.
"По толь великой пользе сих яблок и что они при разводе весьма мало труда требуют, а оный непомерно награждают и не токмо людям к приятной и здоровой пище, но и корму всякой домашней животине служат, должно их почесть за лучший в домостройстве овощь и к разводу его приложить всемерное старание, особливо для того, что оному большого неурожая не бывает и тем в недостатке и дороговизне прочего хлеба великую замену делать может".
И никакой фольги. Над(не раз!)резаем сие яблоко пополам. Ножиком наносим колотую рану плоти и внедряем туда кусочек сала. Накрываем ранение клаптиком бекончика, а на него выкладываем антисептик – давленный чеснок. Не солим – это же рана, а вы не садист. Складываем яблоко, как было, и можем скрепить целостность всего деревянной зубочисткой. Теперь – в духовку, горы мои уже в прошлом, да и я далече.
А вам нельзя, у вас гастрит. Ну, хорошо-хорошо, берем те же яблоки и кладем их в кипящую воду.
Заполняем время путем изготовления сопуствующих аксессуаров. Очень помогает селедочка. Берем такую толстенькую, я обычно, при выборе, говорю – такую как я, порезали, лукастыми колечками обложили, маслица подлили и уксусом слегка усугубили. В качестве грядущей благодарности, и глазу приятно, веточку петрушки ей в умолкшие уста.
Да, водовку не забыли в морозилку заложить? Нет, я так просто, для порядку, кто б сомневался. Есть такая продукция, "Перша гільдія". У нее, на обратной стороне, был такой температурный индикатор. То есть, ее надо было охлаждать, пока в пустой рамочке не появляется пожелание «Будьмо!», «ну, будем!» в вольном переводе.
Заложили ее, закуска, все на столе, а не появляется напутствие, хоть умри. Пришли к выводу, что дефект какой-то в бумаге и, хоть и не первой гильдии купцы, но пошла очень и очень.
Режем сало на кубики, не кубы. На сковородку, сначала малый вперед, чтобы стали прозрачными, потом средний ход, пожелтели, зазолотились до хрусткости шкварочки наши, плавают в жирочке, шипят.
Ну, гурфрау и гурманы, алкоголики, хулиганы и тунеядцы – к столу! Вынимаем полностью излеченные от нанесенных увечий яблоки земляные из духовки, для проблемщиков желудка – из кастрюли.
Шкварочки в мисочку, желательно глиняную, для сохранения тепла, разместить.
Запотевшую – к бою!
Товарищи бойцы и бойцессы! Враг силен и коварен. Измотал нас, изнурил. Практически не в силах мы больше вахту стоять устоять. Так не посрамимся же! К оружию, граждане изголодавшиеся!
Слушать команду, делать, как я!
Вилки примкнуть! Ножи обнажить! Рюмки налить!
Чеки зубочистные выдернуть, секретно-шпионское оружие – к бою!
По врагу-голоду – рюмашки залпом – пали! Селедку – коли! КАРТОХУ – шкварочками с жирком политую - ешь!
Товарищи гастритчики-колитчики, картошечку, мобилизованную, в мундирчике, в масличко подсолнечное нерафинированное, а потом в сольку – макать! Есть? Есть!
И враг бежит, ура-ура-ура!
…
Обжигаясь и дуя на пальцы и ломаемое ими, подпрыгивая от боли и нетерпения, посыпаешь солькой и ешь, все, вместе с хрустящей черной коркой. Цурки-палки, «пекаря», «ножичек», с двойным сиропом, секретики под стеклышком, соседку Райку – забыть?
Это можно забыть?
……………………………………………………
© Вит Витакан Тройной форсаж
Агамемнон, ты не прав!
Текс, мекс, сэнкс!
Зачем, спрашивается, зачем мне надо было ее брать с собой? Что, там нет таких? Кому, спрашивается, это надо, тащить ее через три границы, такую чувствительную к потрясениям. Щупать хрупкое тело сквозь покровы, цела ли, и прижимать к себе бережно.
Теперь имею - та, красивая, с таблеткой наушника в ухе и микрофончиком у сурово и скромно накрашенного рта, требует тебя к досмотру. Говорил, говорил же - не надо брать, найду там похожую, а, может, даже и более, чем. Вот, уже что-то шепчет в свою бубочку и двое, обвешанные амуницией, поворачиваются в мою сторону.
Февраль 92-го, аэропорт Хьюстона, тогда еще не имени Буша-папы, лютая техасская зима, 72 по Фаренгейту (где-то плюс 22 привычных цельсиевых), небоскребы с дымчатыми стеклами среди изумрудной травы, банно-влажный воздух, мимо едут люди в кабрио - не много ли впечатлений для советского человека?
- Сэр, что у Вас там? - интересуется радиофицированная леди и я понимаю, это о тебе.
Никогда не шутите с вопрошающими при исполнении. Мой попутчик уже испытал разницу своего юмора с английским, когда, предъявляя служебный серпасто-молоткастый в Лондоне, решил порезвиться: “Это паспорт несуществующей страны”. Десять минут объяснений с группой суровых джентльменов, что Советского Союза уже нет, но паспорта еще есть, отбили всякую охоту блистать остроумием.
1992 год, помните что-нибудь из того времени? Это уже не революционный 91-й, “шоковая терапия” - опустили отпустили на волю цены, зимние Олимпийские игры в Альбервиле, суд над подонком чикатило, Билл Клинтон избран президентом США, подписан Маастрихтский договор - предтеча Европейского Союза, Чемпионат Европы по футболу (Кто победил? Сдаетесь? Дания). Можете вспомнить и добавить свое.
- Сэр, покажите, что там у Вас, - и я, без шуток, начинаю расстегивать молнию - идет туго, содержимое заполнило весь объем.
- Все окей, понятно, застегивайте, - успокаивается суровая барышня, но я, как поручик Ржевский в старом анекдоте, настаиваю на продолжении “банкета”:
- Нет уж, извольте, смотрите! - и достаю из-под упрямой молнии свою драгоценность. И вот смутившее при просвечивании странной цилиндрической тенью предстало пред проверяющими очами.
- О-о-о, какая прелесть! - восхищается стражница.
- А то! - гордо подтверждаю, пряча свое достояние.
Самое интересное, что ни на одной границе до этого никто не просил ничего расстегивать и предъявлять, все-таки Техас - это нечто. Что было с подозрительным содержанием дальше? Давайте подождем до Нью-Йорка, а пока побудем в Хьюстоне.
Широк Техас, игрок Техас,
ковбои, Кеннеди, нефть!
И если удача — она у вас,
а если уж нет — так нет!
(с) Е.Рейн, “Сорок четыре”, "Новый Мир" 1993, №9
Проникаясь третьей строкой, читаем там же еще:
На дальнем ранчо кипит бассейн
и все уже без штанов,
и вносят под полотняную сень
виски, джин и смирнофф.
Жена сияет, дети кричат,
брасс, кроль, баттерфляй.
Развеется шашлычный чад,
“бай-бай”, что значит “прощай”.
Попробуем взглянуть на Техасщину под другим углом атаки, оставив кролей и баттерфляев, не говоря уже о Тинто брассе в кипящем бассейне, будучи пока еще в штанах и входя в другие сени.
Пригласили в настоящий салун. Соответствующий интерьер, я бы сказал, техасской корчмы или, словами уважаемого Евгения Рейна, дальнего ранчо - на стенах седла со стременами, колеса, может, от еще тех же фургонов, только не хватает Криса - Юла Бриннера, знаменитой походке которого мы в школе подражали после бессчетного просмотра “Великолепной семерки”. Подбегает жизнерадостный парниша в белоснежном длинном белом фартуке, похожим на индийское сари, только спущенное на нижний плечевой пояс. По-дружески здоровается со всеми и сообщает о рождении сына.
Спрашиваю у соседа по столу:
- Знакомый?
- Да нет, я его не знаю, это нормально, тут это запросто.
- Что будет пить? - тянется официант графином с неизменным ледяным чаем “айс-ти” к стакану.
- Пиво, - фаренгейты дают знать, а айс-ти как-то непривычен для утоления жажды.
Приносит такую себе вазочку под литр, понятное дело - техасский размер. Двумя руками направляю на себя дуло и прихожу в себя после февральской духоты.
- Хочешь Маргариту? - ставит в тупик молодой отец.
- Ну-у, эт-та-а... - оглядываюсь в поисках поддержки на американских спутников, не очень готовый к такому повороту в знакомстве с местными амазонками.
- Это дринк такой, с текилой, - успокаивает меня Джим.
- А-а, текила, знаю, конечно, - строю из себя завзятого ковбоя, имея смутное книжное представление об кактусном алкоголе.
Принесли, я хватаю стаканчик и, не обращая внимания на замечания, спешу укрепить дружбу путем тоста и бравого выпивания. То же желание не бить фэйсом в грязь не дает выразить всю неприязнь к вкусу и запаху выпитого. Зато окружающие смотрят на меня с интересом и долями сочувствия и уважения.
Ну, что, давайте поиграем в сказку. Возьмемся за руки и гуськом, парочками, посеменим в это загадочное царство, где живут героини и герои с загадочно-волнующими именами - гуакамоле, тортильяс, такос, энчиладос, бурритос, тамалес, сальса, кесадильяс, тостадос, не говоря уже о нашей знакомой царевне-текиле.
Готовы? Тогда произносим секретно-шпионское заклинание: “Крекс, фекс, пекс!”
И... И?
Как, где кесадильяс? Причем тут старушка Тортилла? Гоните этого Дуремара с его пиявками! Третья пара, не хныкать! Вы же практически ковбои и ковдевы, не нюнить! Все, все понятно - неправильное заклинание! Прочь с поля с палеными курточками по одному сольдо, мы не дураки - дураки не мы.
Еще раз, все вместе:
“Текс, мекс, сэнкс!”
Вы - в знаменитых техасских шляпах “Стетсон”, шикарно расшитых ковбойских сапогах-хайбутс, стильных шейных платках, галстуках-шнурках, в пряжку которого встроен настоящий скорпион (есть такой у меня - завидуйте!). Наш приятель в ослепительном фартуке уже везет тележку, а на ее этажах дружненько лежат все эти необыкновенные вкусности. Не будем путаться в названиях - просто показываем, вот это, еще то, ну, а как же без того! Ну, что, перекусим?
В 74-м был с мамой в Тбилиси. Пошли к ее подруге, с которой познакомилась в Кисловодске. Старый уютный тбилисский район Вакэ, двор-колодец с галереями балконов-террас по периметру (видели итальянские фильмы времен неоклассицизма? Вот именно.). Заходим во двор и сразу с ближайшей галереи: - Здравствуйте, гости дорогие! К Мананочке на второй этаж и нале-е-во, к нам заходите, так будем рады! - Пораженные в самое сердце таким гостеприимством двигаемся по указанному маршруту. А там! Вы бывали когда-нибудь в грузинском доме, где вас ждут в гости? Запахи! Звон посуды, радостные и приветливые лица! А стол! Грузинский стол, найдется ли художник, у которого хватит красок, слов и междометий описать это? Увы, я всего лишь слабый опусописатор, чтобы претендовать.
Вот они, легендарные хачапури! Хрусткая корочка, уже успокоенно пошипывающая маслом, внутри соленый сыр - имеретинский, чанах, кобийский или брынза, в тесто добавляют мацони - я бы попросил очень аккуратно сравнивать его с простоквашей! Как выяснилось позже, это была только закуска, главное было впереди.
А мы, сдвинув на затылок наши стетсоны, посмотрим, как нам готовили вкуснейшее острейшее блюдо с неоднозначным названием "Huevos Rancheros". Мы ничего не имеем к дальним ранчерос, но рецепт стоит внимания.
Берем тортилью - а если захотите сделать эту лепешку сами, а не упрощать процесс покупкой прозаического тонкого лаваша в ближайшем супермаркете, повторяйте за мной. Пшеничная мука, разрыхлитель (пекарский порошок), растительный жир, втираем его тщательно, потом горячая вода, месим тесто руками, отдыхаем вместе с ним минут двадцать. Раскатываем тесто то-о-ненько-тоненько, на сухую сковороду и обжариваем с двух сторон по минуте.
Теперь сальса. Ее можно и танцевать, и готовить или, лучше, готовить, танцуя. Нарезаем: очищенные от семечек помидоры, очищенное от кожуры авокадо, несколько перьев зеленого лука, свежий кориандр (по-научному - кинза), удавливаем зубчик чеснока, плюс сок лайма и ложка оливкового масла. Смешать с очищенным от семечек перцем чили и дать время набрать острейшую атомно-критическую массу.
Взбиваем яйца со сметаной, соль да перец. Нагреть сливочное масло в кастрюльке, добавить полученную смесь и готовить три минуты, помешивая. Кладем все на удобренную огневой сальсой тортилью, заворачиваем и с аппетитом едим, помогая зеленым салатом.
Перекусили? Только не налегайте, как я в Тбилиси на хачапури, вам еще и посерьезнее надо еду попробовать. Блюд показывают огромное множество, глаз не знает меры, но желудок вам потом устроит разбор полетов. Учитывая мой опыт поедания всего, что предлагали на празднике живота у Мананы, рекомендую перейти к такому необычному экзерсису, как цыпленок под соусом из..., нет не фасоли и перца, нет, не лука и острой томатной пасты, а из... шоколада!
Цыпленка натираем солью и перцем чили, творим фарш из кусочков белого хлеба, молока, растопленного масла, яиц, нарезанной ветчины, черного перца, чуть шалфея и растерзанную дольку чеснока. Заполняем аппетитным грузом птичью плоть, зашиваем, кладем на противень, запекаем на масле около часа, вместе с дольками чеснока и крупно нарезанным луком. Готового птенчика снимаем с подноса с противным названием. Он, несдержанный, уже дал течь магическим соком, в который добавляем какао, белое вино, доводим до кипения, подливаем сливки, снова провариваем. Четвертованную псицу (помните! Нитки не перевариваются!) выкладываем на блюдо, волшебный эликсир с шоколадным привкусом - рядом в соуснике.
Чтобы довести себя до полного гурманистического пароксизма, сопровождайте буйство еды знаменитым салатом “Гуакамоле”. Очищенное авокадо доведите до состояния риз пюре, потом мелко нарезанный репчатый лук, помидоры и все, не скупясь, оросите лимонным соком. Гуакамоле едят, намазывая на уже знакомые нам тортильи.
Вам будут, конечно, предлагать всякие такие приправки и прочие перчики, нежных цветов и безобидные на вид. Я вас очень умоляю - будьте бдительны и не стройте из себя мачо, несмотря на тот же стетсон и сапоги. Взяв лихо такой перчичек, название которого вылетело из головы вместе с убитыми наповал мозгами, прикусил его зубами и, встретив тревожный взгляд техасского собрата по застолью, на всякий случай, отложил на тарелку. Окружающие увидели выпирающие из головы глаза, налитые по самое все, горючими слезами, подумав, что я вспомнил что-то такое грустное, и сделав подобающие сочувствующие лица.
Тю! Совсем забыл упомянуть нашу дорогую текилку. Оглянитесь по сторонам, вполне возможно вы увидите на ком-нибудь футболку с короткими командами: “Lick, shoot, bite!” (лизни, “махни”, кусни!). Натрите хорошо ладонь между большим и указательным пальцами кусочком лиметтки, посыпьте сольки - и, на счет “раз-два-три!” - исполняйте!
Не понравится (не верю!) текила, попробуйте мичеладу - в холодное пиво добавьте соли, лимонного сока и, по-взрослому, местного перца. И улыбайтесь, смейтесь просто, чтобы публика не подумала, что вы пригорюнились, обливаясь теми же слезами и активно бурея, - эффект приятно превзойдет все ваши ожидания!
Вы еще с признаками жизни и есть силы для десерта? Нет вопросов - закажите пудинг по-креольски: желтки смешать с сахаром, взбить, добавить растопленное сливочное масло, замоченный в молоке белый хлеб без корки, мелко нарубленную курагу и ванильный сахар. Все перемешать, добавить отдельно взбитые белки с сахаром и выложить смесь в форму, смазанную маслом и посыпанную мукой, варить минут двадцать на водяной бане.
Увы-увы, в этом коротком обзоре не нашлось места для замечательных бурритос, фахитас, такос, тостадос и других “ос”. Ничего страшного! Вспомните волшебные слова: “Текс, мекс, сэнкс!” и вы снова в этом царстве ослепительного (в прямом и переносном) вкуса, имя которому - текс-мекс кухня!
Готовы? Восклицаем: ТЕКС-МЕКС-СЭНКС!!!
...............................................................
Пэ.Цэ. А то, взбодрившее микрофонную барышню расстегиванием молнии, - вазу в коробке с милой надписью “Киевский хрусталь” я благополучно доставил по назначению в славный город Нью-Йорк, и, вопреки законам жанра, даже не разбил.
Пэ.Пэ.Цэ. А шашлыки в Техасе не видел и не ел. А вот в Тбилиси меня как-то угощали таки-и-ими шашлыками, что... Но это уже совсем другая история.
Искренне непрерывно ваш,
Вэ
.......................
© Вит Витакан Хочешь большой, но чистой любви? ©
Помните, нетленное: «Хочешь большой, но чистой любви?“
Обращение пропущено в этой фразе. Пока будете вспоминать (чур, не гуглевать!), кому это было сказано, обращусь и я в прошлое.
Уже взяли и намеревались. Как всегда вспомнили о закуске, когда все было инвестировано во взятое. Один из нас вспомнил: «Есть! Домой заскочу и возьму». Вылетает крайне довольный, подвергается оптическому досмотру – ни тебе пакетика, ни авосечки.
- А где же все?
Жестом престидижитатора раскрывает ладонь – там кусманчик колбаски, граммов так на пятьдесят. Превентируя разочарование соратников, достает из кармана полбанки майонеза. Вечер удался, тем не менее. А вот знали бы тогда, что…
Ну, вспомнили цитатку полностью? Нет? Продолжаю намекать.
Приехали в Ялту. Имели явку на базе отдыха одного из ведущих в том хаотически-экономическом прошлом банков. С виду – форт времен войны за независимость Техаса – стены метра два, бронетаковые ворота, а что делать – на дворе весна капитализма в отдельно взятой стране. Подаем условные сигналы голосом и гудком - безответно.
Решил наклониться и посмотреть в щель под воротами – есть ли еще база или уже перепрофилировали в другой очаг культуры. В сантиметрах от носа увидел прекрасный, без признаков кариеса, оскал собачки. Остался с носом, попросил песика сообщить хозяевам о прибытии.
Море, утро, Ялта.
Нет, не так. Утро, Ялта, рынок.
Вы бывали на ялтинском базаре? Вот именно. Напоминал аукцион Сотбис – как по красоте лотов, так и по цене.
Вчерашний вечер взывал к организму прийти в норму. Тот, утомленный гостеприимством хозяев, практически не подавал встречных сигналов.
И тут одного озарило – надо сварить супчик. И тогда уже точно будет – море, утро, Ялта.
Вы любите супчик? А вы? И правильно, но мы его не можем с такого утра. Вот тут-то и пикнуло в убитой голове то, что вы ищите, с большой и чистой.
Из истории болезни группы страдающих от чрезмерного потребления горячащих изделий:
Симтомы: общая вялость, плохой цвет лица и посторонние шумы в области угнетенного мозга, отсутствие аппетита и аномальная жажда.
Назначено лечение по следующей рецептуре:
Бульон – не менее 3000 мл
Сосиски – штук пять - семь
Буженина – 300 000 мг
Ветчина – 300 000 мг
Колбаса копченая (не твердокаменная) - 200 000 мг
Язык отварной (если есть, при отсутствии взять здесь - 300 000 мг
Курица (можно бедро ея) – из бульона
Отварная говядина – 500 000 мг – из того же бульона же
Др. (подозреваю, другоэ)
Ну и что нам, товарищи, с этим рецептом делать? С этой грудой разнообразных продуктов?
Да, верной дорогой идете, страждущие – на кухню, к станку к точке их вбрасывания. Но тарапыться не надо – будет творческий процесс, а мы здесь все люди не менее такие.
Варим бульончик – не будем повторяться, мы его уже варили здесь (помните: «Закипела вода, мясо утратило свою девственность и, в сердцах, выбросило на поверхность пену, в народе называемую "шум". Снимаем шумовочкой. Десять минут прошло? Все выливаем, промываем мясище начисто, если не хотите отложения солей и щелкающих коленей»).
Только сейчас варим бульон комбинированный – из курицы и говядины. Солим, но не пере, черный перчик горошком – тоже знаем меру, лаврика в листочках, луковицу – туда же.
Теперь – горячая пора – к сковороде.
Луковицу (прости, чиполлино, и прошай, не можем сдержать слез) посекаем на кубики и пассеруем на сливочном масле до уже известной нам сусальной золотистости.
Да, мы знаем эти оздоровительные методы для реабилитации всего после бурного приема не только пищи. И нам понадобится рассол и обитающие в нем любимцы.
Внимание, неожиданный ход – мы чуть прижариваем соленые огурцы, порубленные соломкой жестокосердным ножом. Добавляем три ложки томатной пасты (конечно помню, нет, не борщ варим, не переживайте), Рассол добавляем в наш бульон.
Тепе-е-рь подкладываем в поджарочку порезанной на те же кубики нашей колбаски, граммчиков сто (подождите, мы не о том, еще рано), и накрошенные колечками сосиски),
Вспоминаете спасителя с лилипутским кусочком колбасы? Знали бы тогда – провели бы тотальную инвентаризацию холодильника – там еще и кусочек ветчинки – не туда и не сюда, и не съесть, и не выбросить, грамм тридцать бекончика, да мало ли что можно еще найти. Вот наше блюдо и ценно еще и тем, что все пригодится.
Помешиваем, поглядываем и на сковородку, и на кастрюлю, где мясо уже теоретически и практически готово. Говядину и куриное бедро тоже подвергаем измельчению тем же ножом.
Давайте передохнем слегка и вернемся в Ялту.
Посланный уже вернулся с кратким рапортом: «Два Сабониса». Для не знакомых с баскетболом и стеклянной тарой – два по ноль семь. Какое такое вино? С нашим блюдом – это просто какой-то, как говаривал преддомкома т.Швондер, позор. Может, еще сок под ЭТО будем пить?
Вспомнилось чего-то: в давние времена рублей и копеек стоит жаждущий перед кассой того же канувшего в Лету гастронома. Протягивает, как сейчас модно называют в московских гипермаркетах, хозяйке кассы (это как – в прямом или переносном?) дрожащую длань с кучей мелочи вперемежку с табачной трухой и объявляет: «Рупь двадцать две!»
Чекистка (ни Боже мой, проверочное слово – чек): «Какой отдел?»
Изнуренный: «Можно подумать, в кондитерский!»
Граждане, объявляется пятнадцатиминутная готовность! Посторонних, не имеющих отношения к процессу и розливу – прошу удалидзе!
Все уже затомленное на сковородке, вызывающее у окружающих, не говоря уже о песике, неопределенные звуки и вполне жевательные потуги, направляется в наш прекрасный бульон.
Время пошло, ключ на старт.
Вот ты, нетерпеливый, некуда руки девать? Давай-ка, дружище, покажи удаль – посеки вот эти маслинки на такие кружочки, которые циничный автор сравнивал с прокладками в кране. А теперь, только не надо кривиться и давиться еще больше слюной, лимончик порежь.
Ага, и вам захотелось подучаствовать в реанимационных процедурах!
Зелень минимизируйте в размерах – петрушечку, киндзу.
Все! Финиш, баста, все выключено.
Кухню закрыть! У дверей – гордость собачьей стоматологии - наш песик – граница на замке!
Понимаю, тоже не железный. Но и вы вникните – каждая минута этого невыносимого ожидания превзойдет все ваши ожидания путем непереносимого улучшения результата.
Как пишут в романах – прошли годы. Мы с вами не роман сочиняем, а занимаемся оздоровительным едоописанием. Поэтому представим – прошло часа три. А лучше пять – но это уже другой жанр, фантастика или, я бы не побоялся этого слова, психоделика.
Тарелка, полная ЕЮ, зелень оттеняет необыкновенный колер содержимого, сметана просто подводит к пароксизму аппетита. Лимон солнцем завершает эту неописуемую картину. Берем в левую запотевшие пятьдесят, в правую ложку, полную всем этим фантастическим содержимым и…
«Селянка, хочешь большой, но чистой любви?“ ©
Наша любовь к тебе, прекрасное, вкуснейшее, любимейшее блюдо – солянка, она же селянка, и не будем открывать лингво-кулинарные дискуссии – так чиста и так велика, что если мы не съедим, еще, как минимум, два тарелки, то буде автор сего опуса переведен на протертые супчики и поражен в правах едоописания.
...................
© Вит Витакан Котлета по-киевски
Психоспазм, бл...
Дорогие!
Я - псих, не стесняюсь в этом вам и себе признаться. Все безнадежно. Все меркнет. Ищу в себе силы не впасть в жуткий психоспазм.
Други и подруги, к вам обращаюсь я.
Прошу вас, перед прочтением дальнейшего, выпейте чего-нибудь и закусите, чтобы не перехватывало горло от всего этого бреда.
Вот и все, а теперь: как вы относитесь к выражениям, известным в народе, как "для связки слов"?
Почитайте и послушайте перлы на форумах, блогах, лайвжюрналях или в пирожковой просто, за бутылочкой "Бон Сант Винь Шато Мерсо" урожая, скажем, 1975 года.
Сплошные связки слов.
- Я, это, млин, короче, ему маякнул, а он, бл...н, не курсанул.
- Ой, мля, вчера ржунимагу, дак, она, бл...н, даже не вспомнила."
Тэ дэ, тэ пэ.
Что, автор вознамерился опять поумничать и пошутковать не в тему?
Помните, объясняли широким слоям, почему просвещенные демократы и прочие завлабы не могут быть избраны на высочайший пост?
Потому, что они, млин, говорят "отнюдь".
Я повторю, по-умному, млин, за ними.
Отнюдь.
Не умничаю и не шуткую. Стараюсь, как минимум.
А что, млин, эти все связки означают?
И какое, бл..., имеют к нам отношение?
А прямое.
Даю установку. Млин (млын) по-украински - мельница.
Древнерусское «млинъ» - предвестник другога, более известнага.
Какога?
А читайте.
Не, не читайте пока. Перекусывали сегодня?
Со вчера, в холодильничке, осталось, поди? Оливьешка холодная, шпротики прижавшиеся тесно, нарезочка там, шубка радужная, грибочки там с лучком, уксусиком и маслецом заправленные?
Перекусываем.
Как написать о них?
Вспоминаю, как какая-то сила вдруг ведет меня в кухню, откуда доносятся такие запахи, что рот становится мал от активного слюновыделения и руки уже тянутся что-нибудь ухватить.
Мама, среди муки и прочего, как обычно жалуется, что все пропало, не получилось, а ты, не отрываясь, смотришь на стопочку этих чуть подрумяненных овалов.
- Стой, еще не готово, горячие!
А что делать с руками, уже ухватили собрата того же колобка и без всяких там приправ скручивают его в эту магическую трубочку, и тянут в рот?
Незабываемые мамины налистники или, как их еще называли в сети общепита - униженных и оскорбленных недовложением и неуважением к репептуре и приготовлению - блинчики.
Отварили говядину. Лук довели до совершенства путем обжарки и смахивания слезы. Туда же отваренную, пусть сольется в экстазе с уже подъянтаренными чиполлинами.
Я важно кручу мясорубку. Близость к производственному процессу имеет бонус утилизировать брак его же - бренные обрывки будущих волшебных мягких шкатулочек.
Теперь - угадать количество фарша. Уложиться в норму и закрыть ослепительно пахнущую начинку в блинную униформу.
- Было же уже пять налистников! Почему три? - мама.
Ничего не знаю, не ведаю. Сижу себе, кручу, какие пять, когда уже два.
Что, засосало где-то там? Ощущаете урчащее беспокойство?
Я ведь предупреждал...
Куда мне, убогому едописцу до великих художников еды...
А читайте теперь. Чего уж там.
«Две стряпухи не поспевают печь. На сковородках, с тарелку, «черные» блины пекутся и гречневые, румяные, кладутся в стопки, и ловкий десятник Прошин, с серьгой в ухе, шлепает их об стол, словно дает по плеши. Слышится сочно – ляппп! Всем по череду: ляп... ляп... ляпп! Пар идет от блинов винтами. Я смотрю от двери, как складывают их в четверку, макают в горячее масло в мисках и чавкают. Пар валит изо ртов, с голов...»
Но блин не одинок. Вокруг него «рыбы, икорницы в хрустале, во льду, сиги в петрушке, красная семга, лососина, белорыбица-жемчужница, с зелеными глазками огурца, глыбы паюсной, глыбы сыру, хрящ осетровый в уксусе, вазы со сметаной, в которой торчком ложки,розовые масленки с золотистым кипящим маслом на конфорках, графинчики, бутылки».
Иван Шмелев, «Лето Господне»
Не пробило еще?
Тогда классик, Антон Палыч:
"Надворный советник Семён Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины... Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина... Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев.
Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра, свежая сёмга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки... Глаза его подёрнулись маслом, лицо покривило сладострастьем...
— Ну, можно ли так долго? — поморщился он, обращаясь к жене. — Скорее, Катя!
Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами... Семён Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлёпнул их на свою тарелку.
Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки... Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной... Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!..
Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился... Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок сёмги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот..."
***
Что было дальше с советником, к теме не относится. Слабак он был, царство ему...
А вот мы, сильные, гурманы и гурфрау, и блины, млин, могем поедать в неограниченном количестве.
Живем, млин! Блин.
..................
© Вит Витакан Язык под соусом
Помните чудесное время грузинских короткометражек?
Буба Кикабидзе как-то описывал один сценарий.
Представьте себе - настоящий грузинский дом, неописуемый стол ждет хозяина. Важный, с портфелем, ответственностью на лице, входит он в свои владения.
Строевой смотр - жена, теща едят глазами семейное начальство.
Он садится за стол, осматривает всю необыкновенную картину из десятка закусок и блюд и обращается к жене:
- Принеси лестницу.
Теще:
- Лезь навэрх. Више, еще више. А теперь пасматры оттуда - гдэ на столе сол?
Давайте поставим лестницу и залезем повыше над праздничным столом.
Неминуемое оливье есть? Есть.
Копченые изделия? Тут.
Печень трески, с лучком и перемолотым вароным яйцом? Я!
Овощи в ассортименте, памадоры бурые, бычье сердце, с сахарной плотью, лучок молодой, чесночок молодой (если нет, то черемша или он же маринованный, под мясо, сейчас взорвусь от переполнения чуйствами), травки-муравки пахучие, папричка, перчики с редисочкой хрумкой - на своихм местах.
Селедочка, сжимающая ртом петрушечку, косточки долой, масло с уксусом, лук кольцами - вот она.
Выше лезь, выше.
Ну и как? Как нет?
Как, уже едят?
А мне?
А мы ведь старались.
Он - средний, свежий. Размер, как известно, только неопытных привлекает. Главное - техника.
Берем его, обмываем тщательно.
В кастрюлю (без воды!) кладем его, моркву целую, луковицу так же, корешок петрушки, соль (думать о последствиях пересола!).
Заливаем все прэлесть горяей водой и варим 2-3 часа, тут спешки не надо.
Вынимаем его, обдаем холодной водой и немедленно снимаем шкуру.
Бульон - стоять! Не-не, не выливаем, а соус?
Столовую ложку муки маненько поджариваем с такой же ложкой масла, добавляем полтора стакана бульончика, вскипятили.
Тепе-е-ерь, добавляем вымытый вымоченный изюм и варим это 5-10 минуток. С огня сняли, посолили, добавили лимонного сочка, кусочечек маслица и перемешали.
Гарнирчик уже готов - пюрешка, горошек - кто что уважает.
Порезали ТО - пластиками или ломтиками, положили на тарелку с гарниром и полива-а-а-ем соусиком горячим пахучим.
Как быть с хреном - не готов ответить. Попробуйте сначала без него, потом с ним - уверен, оба варианта поразят воображение. Не усердствуйте с хреном, чтобы не забить вкус соуса.
Нет, нет не слезайте с лестницы, мы тут сами уже разберемся.
А-а-а, увидели, наконец, ЕГО сверху?
Ну, смотрите-смотрите.
А мы стопарь махнули и вилочкой его - мягонького, аппетитного, в соусе повертели и потянули с лыбой сладостной, и жевать не надо, сам падает.
Ладно, слезай, а то не достанется тебе:
ЯЗЫК ГОВЯЖИЙ ПОД БЕЛЫМ СОУСОМ С ИЗЮМОМ! Пи-Пи и полный Пэ
Сhicagaoua – цена разума
Он или Ода Великому Блюду
Гурманы всех стран, объедайтесь или натощак вход воспрещен!
Код для вставки анонса в Ваш блог
| Точка Зрения - Lito.Ru
Виталий Каневский: Гурманы всех стран, объедайтесь!. Сборник рассказов.
Сборник рассказов Виталия Каневского, который по собственному признанию "Пишет, в основном, в жанре иронической прозы.
30.06.07 |
Fatal error: Uncaught Error: Call to undefined function ereg_replace() in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php:275
Stack trace:
#0 /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/sbornik.php(200): Show_html('\r\n<table border...')
#1 {main}
thrown in /home/users/j/j712673/domains/lito1.ru/fucktions.php on line 275
|
|