Странница
Серые ветви склонялись,
В путь за луной провожали.
Юные тихо смеялись,
Старые - просто молчали
И - попрощались. А к скалам,
Строго и гордо дремавшим,
Пройдено было немало
Вслед за ушедшим вчерашним.
Блики в темнеющем море
Гасли с лучами рассвета.
Мысли о счастье и горе
Были оставлены где-то.
В небе, холодном, осеннем,
Скромно, у самого донца,
Странные грустные тени
Плавали, прячась от солнца.
В хмурой суровости будней
Дни становились годами.
Только все грезилось - будет
Проблеск, что ждет за холмами.
Он мне забрезжит вначале
И разлетится, как веер,
В стороны… в сумрачной дали
Странник уходит на север.
Баллада о Сирион
Поют пусть трубы, и вокруг
Дрожит приветный звон.
Эй, отзовись, старинный друг!
Вернулась Сирион.
Сияет острый меч, как сталь,
И верен гибкий лук.
Пусть не зовет чужая даль,
Пусть все звенит вокруг.
И странник из седых степей
Всех четырех сторон
Однажды к родине своей
Придет, как Сирион.
Но город пуст, и ни души
Не видно у ворот,
В его безрадостной глуши
Никто ее не ждет
Туман сражений старых дней
Рассеялся, как сон…
Всего на десять лет поздней
Вернулась Сирион.
Ее забытая стена
Встречала тишиной,
В которой слышала она
Себе упрек немой.
Чернело южное окно,
Встречавшее рассвет…
Оставлен город был давно -
Напрасно или нет?..
Блеснул в пыли обломком снов
Старинный медальон,
Как слабый, одинокий зов,
Нашедший Сирион.
Года его среди камней
Не обернулись вспять…
И что хотелось крикнуть ей,
Им было не узнать…
А на заре, едва восток
Был солнцем озарен,
Хлестнув коня, в сети дорог
Исчезла Сирион.
Сасаки Садако
Позволь, я заплачу слезами огня…
Бумажная птичка, станцуй для меня!
Над клювиком белым – весенняя высь,
Я словно во сне. Мне не скажут: «Проснись!»
Чуть теплые руки бледней и бледней.
Бумажная птичка, ты помнишь людей?
Ты веришь их сказкам, ты слышишь их смех.
Я грежу сквозь солнце. Я вижу их всех,
Я выросла раньше, чем можно понять…
Ты очень тонка, но умеешь летать,
Рожденная верною детской рукой…
Ты знаешь, мы чем-то похожи с тобой.
На крыльях твоих мне бы стало легко…
Я тоже лечу. Я уже далеко,
И больно от света грядущего дня.
Бумажная птичка, живи за меня!
Марина Цветаева
Не преклонялась – без гордости,
Сердце открывала – вечности,
Дика была – без суровости,
Щедрой была – без робости.
В море любила – страстное,
В музыке любила – сильное.
В рябине любила красное,
В людях – истинно ясное.
Где твои крылья? – Сломались давно.
Где любимый твой? – Там, где покой.
Где твой оплот? – Никто не найдет,
Феникс над ним свою песню поет,
Роза цветет.
Как расставалась, куда возвращалась –
Тайна!
Синильга
Ветер капризный бросает небрежно
Тюльпаны и ландыши,
Белые ландыши,
Красных тюльпанов вишневую свежесть
Роняет устало изящными пальцами
И подбирает проворно с улыбкой,
Лукавой и ясной улыбкой наивности.
Черный котенок играет с клубочком
У круглого зеркала,
Светлого зеркала,
Глядя в него понарошку и мельком,
Играя в себя. Грозовыми раскатами
Небо грозит и врывается в окна
Дождем на минуту и стаями ласточек.
В южные выси взлетают фламинго
Мерцающим облаком,
Розовым облаком,
А за полянами бродит Синильга
С блестящими косами, ловит рассеянно
Капли дождя, и негромко поет
Проблеск зари колыбельную звездам.
Сумеречность
Ноги сбивать о шершавый асфальт, ветер сегодня тих,
В парке фонтанов сложное сальто, больно смотреть на них,
Небо бумажное, синий потерян, тесно в летних дворах,
Люди спешат, удлиняются тени и пробуждают страх,
Где-то заминка, во времени сбой, горсти песка в решето,
Я бы хотела остаться с тобой, случилось совсем не то,
Взгляду нет места, и город чужой, дождь уронил слезу,
Ангел дрожит в лихорадке, какой прок от баллад в грозу,
Болен, простужен, питье и тепло, голоса сутки нет,
Жертвы не просят, приносим назло, тщетен любой совет,
Пауза в мире, затишье, антракт, ветер сегодня тих,
Жертвы не просят, приносим так, после виним других,
Поезд ушел, пересадка, звонок, солнце среди камней,
В небо смотреть и не чувствовать ног, слушая шепот дней,
Мы не из тех, кто идет по прямой, руки сомкну, как щит,
Я бы тебя позвала с собой, но сердце мое – молчит.
Деревья поют по утрам
Письмо ко дню последней встречи
Так мы с тобой и расстались –
А как же еще расстаются?
Долгие проводы – лишние слезы. Довольно,
Все, что не сказано, стынет и тлеет – и больно,
Знаешь, так больно, что сердце бросается с ветки
Оземь, и стонет, и бьется о лезвия клетки,
Слышишь! Как пусто вокруг, как миры наши зыбки,
Кто-то великий над ними играет на скрипке
(Такт – и конец, и молчание в мареве синем),
Что-то трепещет в хрупчайшем его клавесине,
Что-то ушло по безмолвию летних дорожек,
Близко до дрожи, коснувшись невольно, быть может,
Но оглянуться в традиции лучших финалов
Было нелепо, пожалуй…
Вот так мы расстались.
И повторить не хотелось ни слова, нисколько,
Не обещаю стихов, на которые только
Взглянешь – и бросишь билет, и приедешь устало,
Слепо, отчаянно, нет. Шансов было немало,
Эта дорога закрыта до всех ответвлений.
Словом, не драма, а просто игра совпадений
И – так задумано. Вечер закончен и начат,
Что ж, до свиданья? Свиданья не будет, а значит –
Не обещаю, и листья прошепчут: прощай.
Случайная встреча (по дороге мимо Музыкального колледжа и Хореографического училища)
Случилось – я невольно забрела
В неброский парк, оттаявший слегка, и
В красивый дом, где жили зеркала
И белые создания мелькали,
Чьи танцы – жизнь, а жизнь – их череда.
Но был другой, где клавишно, воздушно
Рождались звуки, тая, как вода,
Переливаясь из кувшина в души.
Два прошлого навстречу вышли мне,
Весенний вихрь сдувал осколки пыли,
Лилось вечерне пение в окне.
Мы, может быть, о чем-то говорили…
Они, как люди, встреченные мною,
Шли рядом с грациозной простотою,
А вечер сыпал снег на их жакеты –
Со мною шли правдивые сюжеты
Моей души – как будто бы в начале,
Но не совсем, и мы о том молчали,
И ветер сыпал снег, как пальцы – ноты…
Мы разные избрали повороты,
День отгорал, светя усталым глазом,
Они глазами улыбнулись разом,
Незримо, не спеша, необратимо
Кивнули – и прошли, чужие, мимо.
Тетради по античной литературе
Моим эпохам тесно взаперти.
Я берегу их – а они тоскуют,
Но что же делать, временем людскую
Забывчивость не лечат – стерегут
Часы, стуча задумчиво и прямо,
И ты, как недоигранная гамма,
Таишь в незавершенности уют…
Осталась квинтэссенция страстей,
В которой море шелестит и топит
Чудовищ древних. Миллионы копий
Идут на приступ Трои, и Эней
Плывет навстречу долгу и надежде,
И Антигона в порванной одежде
Бросает вызов. Горек вкус дымов,
Танцует вечность на горе богов –
Ее дела порою беспощадны.
Жизнь тонко вьется нитью Ариадны,
Но драмы не всегда угодны ей.
Сияют храмы на восходе дней
Поэты простирают руки к музе…
Несется жизнь потоками иллюзий,
Сражений, скорбей, радостей. Она
Еще видна нам, смутно и случайно,
Но будто тает, остается тайна –
И легкий след на призрачном пути...
Моим эпохам тесно взаперти,
Страницы книг им, верно, надоели,
Они качались в царской колыбели,
А мне от них досталась, как печать,
Уже не дверь, но все-таки – тетрадь.
Юлия Федорищева: Блики, луны, люди.