Ты - бабочка
Весенний день не краток и не долог,
К тому же, все равны перед закатом,
И каждый пустоте принадлежит.
Нас видит бог - печальный энтомолог -
И может, пожалел уже сто крат он,
Что снова изучает этот вид.
Заволокло. Просвечивает реже.
Несмелыми "о боже, дай мне силы!"
Пространство окончательно засей.
Ты - бабочка, и это неизбежно:
В конце концов, мы все чешуекрылы,
Да и теплолюбивы тоже все.
В парении бесшумных махаонов,
В бессмысленных метаньях мотыльковых
Суть воплощенья - каждому свое.
Их видит бог, и знает только он их
По именам... А небо на засовах,
И вечер где-то около снуёт.
Вечерний чай вальсирует в стаканах,
От страха сбилось облачное стадо,
И солнце обволакивает кляр.
Так мало, непродуманно и странно:
От куколки до первых листопадов.
Ты - бабочка. Последний экземпляр.
Одиночество кошки и комнатного цветка
Непочатый блокнот, пропадает привычка ткать
Вечерами из рифмы. Внутри начинает зреть
Одиночество кошки и комнатного цветка
На пустом подоконнике в будущем сентябре.
Облака наливные, нарезаны из лекал,
Заоконный эскиз по-лубочному простоват.
Предвкушенная в августе осень нелепа, как
Птица феникс, навеки уставшая восставать.
Всё и сухо, и сладко - стихи, курага, урюк,
Даже горе - не горе... И видится в полутьме,
Как его музыкально ажурные кисти рук,
Уточняют узор, так что даже не стоит сметь,
Добавлять от себя, да и нити не так чисты,
Как, бывало, весной, когда бойко идет игла.
А внутри - седина, а снаружи - боязнь простыть,
А бега по утрам - потому что привык седлать.
Желтизна побеждает в масштабах дворовых лип,
С ней не хочется спорить, а хочется посчитать
Кардиоидные листья и каждый дождливый всхлип,
Чтоб владеть листопадом... Но радость уже не та
От грядущего бабьего лета, и все не то,
Как кубышка физалиса, станешь пустым на треть,
Только вспомнится: старая кошка, окно, цветок
И пустая квартира в предсказанном сентябре.
Те берега
Руки устали, и сил на последний замах,
Ночь залепила глаза, разрыдаться мешает,
Тиной изглодана лодка, и чьи-то впотьмах
Души причудились ивами и камышами.
Тёплую ночь облака безупречно чернят,
Как безупречная чёрная тёплая кошка.
Грусть одолела - не вытравишь этот сорняк,
Только запястьем по вёслам в бессилии бьёшь, как
Будто бы можно исправить теченье реки.
Вечные стонут уключины, нету им сноса,
Ночь полосата, и кажется, сети закинь -
Вынырнут лунные тигры и лунные осы.
Да и луна - только спил от вселенской оси,
Ближние звёзды моргают от запаха стружек.
Берег ли это уходит, сверчок ли осип,
Берег уходит, а может быть, ивы всё уже?
Ночь всё берёт и берёт от воды интеграл
Видимо, просто не видит её постоянной,
Ветер сухим камышом от тоски поиграл,
Вот и ломает уже... И нисколько не странно
Плыть за рассветом поодаль, чужим и вторым.
Вот уже нет пустоты, тишина многомерна:
Мне подпевают уключины и комары,
И провожают дорожки речных водомерок.
Господи, как одиночество липнет к ногам,
Лодка на блюде реки, как ненужный обглодок.
Даже не верю, а верую в те берега...
Благослови пустоту неотвязанных лодок!
Татьяна Дружинина: Кошки и бабочки.