без многоточий... запоздало-осеннее
Видишь солнце встает. Это значит, что кончилась ночь.
Мы измучены оба безумством последнего боя.
Оставляя вопросы, мы ставим последнюю точ
ку. Без многоточий. И более даже не стоит
нам пытаться вернуться, раз выпала данная роль -
мизансценка, где мы с тобой разъединяем ладони.
Я останусь смотреть на летящие мимо и вдоль
ошалело-кленовые и назову посторонним
(попытаюсь назвать!) тебя, ты растворишься средь лиц,
углубишься в безликие будни, подхватишь простуду.
Я испачкаю сотни, и сотни, и сотни страниц
прежде, чем тебя благополучно на годы забуду
listening jazz или джаз для тебя...
откровенное
Ударь же меня. Я тебя предавала
на чьих-то квартирах, в подъездах, в пролетах -
везде где придется, роднясь с кем попало -
я так выживала, сближаясь до рвоты,
цепляясь за легкость доступного тела,
за льстивую лживую гадость наружных
симпатий. Я так невозможно хотела
быть (раз не тебе, так кому-нибудь) нужной.
Я тихо cпивалась под грустное соло
излюбленных девок, на странном английском
рыдавших о ком-нибудь главном, и снова
пила то текилу, то водку, то виски.
И все же ждала тебя долго и тщетно,
зачем-то напрасно готовила ужин,
смотрела сквозь стекла, как ночь незаметно
становится утром. Ты больше не нужен
мне ТАК. Я с тобой откровенна (предельно),
а время действительно все-таки лечит,
и я не хочу с тобой больше постельных
сближающих сцен. Так спокойней, так легче
дышать…
отвыкла от...
мое июльское
Москва принимала заплаканным небом,
перронами, лужами, ливнем навзрыд,
шуршанием, руганью, запахом хлеба,
снующим народцем, и весь колорит
вокзальных картинок раскрашивал пестро
дождливое утро. Вернуться опять
в твой город, и каждою жилкою остро,
и клеточкой каждой тебя ощущать
повсюду. Здесь всё - о тебе в этом странном,
назойливом городе. Всё - о тебе…
и ты остаешься до боли желанным.
Я знаю: ты бросил играть на трубе,
ты запил по-страшному, ты ненавидел
дурацкое имя мое, ты искал
другую (какую угодно), обидеть
успел ни одну, ты кого-то таскал
ночами к себе (без разбора), как средство
забыться и выжечь из памяти вон…
Я знаю, всё знаю... и вдруг разреветься,
как в детстве, на улице. Снять капюшон
и вымокнуть нАсквозь, как дебри столицы.
И снова глаза цвета северных вод
привидятся. Сколько ты будешь мне сниться
ещё, и когда это, к черту, пройдет?…
лето не выдалось...
А если совсем уж честно, то я тоскую...
Подумать страшно, что за абсурдной встречей
потянутся/тянутся будни. Опять вслепую,
опять на ощупь двигаться дальше... Вечер -
страшнейшее время суток, и я спасаюсь
надломленной Butterfly, но уже не тешу
себя ожиданием. – Деточка, баю-баю -
я так выживаю. Я пребываю между
заснеженной сказкой и трехэтажным бытом,
а там у тебя вторую неделю грозы,
и лета не обещают, а здесь в забытом
тобой краю, я вчитываюсь в прогнозы.
(как хочешь зови меня, это – неизлечимо,
и это все, что мне от тебя осталось).
И солнца больше не будет. Столичный климат
совсем, совсем не к черту, как оказалось...
Natalia Peisonen: .