Другие слоны
Сказка о маленькой фее
Давным-давно, в одном городе жила-была маленькая фея. Пятидесяти трёх лет от роду – между прочим, юная весьма особа – ведь для настоящих фей это далеко не возраст.
Жила она одна, тихо и неприметно, в старом подвальчике заброшенного дома на одной из центральных улиц. В больших городах ведь ещё до сих пор встречаются старые заброшенные дома…
Квартирка её была не то чтобы совсем уж замечательной, но вполне пригодной для проживания маленьких одиноких фей.
В старом промозглом подвале, под капающими трубами и по соседству с пронырливым крысиным семейством, Фея смогла создать некоторое подобие уюта. В чём-то благодаря своей неуёмной фантазии, а где-то – и не без помощи волшебства. Ведь каждая фея немного волшебница, разве вы не знали?
Порой Фее становилось скучно, и тогда она приглашала гостей. Маленький столик, бывший в прошлой жизни обыкновенным деревянным ящиком для стеклотары, накрывался прелестной розовой скатертью с порхающими бабочками – когда Фее того хотелось, бабочки в самом деле начинали порхать – а в аромат старого доброго английского бергамота возносился к самым сводам подвала. В белоснежные чашки лился крепкий оранжевый напиток и сладостям не хватало места на столе.
Гости почти всегда были воображаемыми. Но порой случались и самые обыкновенные, живые гости, каких много на земле.
Одна старушка из дома напротив, бывшая школьная учительница, особенно любила эти вечерние чаепития. Когда ей становилось особенно грустно, и если позволяло здоровье, она брала старую жестяную коробку с леденцами монпансье и отправлялась к фее.
Был еще отставной военный Иван Арчибальдович. Но только с ним всегда было как-то натянуто. Неразговорчивый он был и не верил в фей. Но всё равно приходил. Видимо, очень хотел поверить, просто не получалось как-то.
Но самым дорогим гостем для Феи был маленький мальчик. Она не знала даже его имени.
Однажды он забрёл в подвал совершенно случайно – спрятался от дождя, да и заснул под стук капель прямо под феиной дверью.
С тех пор он приходил сюда каждый день. Они вели с феей долгие молчаливые беседы – ведь для того, чтобы сказать самое главное, слова не нужны. Просто сидели за чашкой чая, ели рахат-лукум и венские вафли – и мечтали каждый о своём.
А потом мальчик заболел. Пару раз фея навещала его: она даже не знала, как найти его дом, но помогало всемогущее волшебство. В бреду мальчик виде её милое личико и добрые голубые глаза – и болезнь понемногу отступала…
Мальчик больше не бывал у феи в гостях. Ей было очень грустно, но жизнь продолжалась. И терпкий английский чай всё так же по вечерам наполнял белоснежные чашки.
Она даже сдружилась с крысами. На поверку те оказались не такими уж и гадкими – всего лишь боролись за жизнь в этом неуютном подвальчике. Для крыс всё было сложно – ведь волшебством они не владели.
Зато они были не одни.
Когда наступила зима, пушистая и сверкающая, Фея отправилась на прогулку. За свою недолгую жизнь она видела зиму лишь однажды – это было в дугой стране, а может быть, даже в мире по соседству. Феи никогда не обучались географии – это всякий помнит. А зимой они впадают в спячку.
Н не этой зимой.
Она чувствовала всеми фибрами своей юной души, что эта зима особенная, и её никак нельзя пропустить.
Надев свежесшитую пуховую шубку, тонкой волшебной работы сапожки с бубенчиками в отворотах и мягкие пушистые рукавички, Фея вышла во двор.
Было заснежено и бело. Вокруг сновало так много людей, что у Феи поначалу закружилась голова. А еще она испугалась, что ее увидят, и поднимется крик: «Смотрите, смотрите, фея! Настоящая фея и такая крошечная и смешная!»
А её даже не заметили. Все бежали, как ни в чём ни бывало. Витрины магазинов сверкали разноцветными огнями, хлопьями валил снег – и фее стало немного грустно.
Совсем ненадолго. Обида неожиданно для неё самой в мгновение сменилась восторгом, когда она увидела Её. Праздничную, нарядную, блистающую всей своей юной красотой – и такую же незаметную для других, как сама Фея. В освещении неоновых фонарей и праздничном убранстве она была прекрасна.
Фея глубоко вдохнула морозный щекочущий самые глубины души мир, и где-то внутри стало очень легко...
Стеклянный мальчик
Элвину не суждено было вырасти. Как тут повзрослеешь, если мама у тебя волшебница, бабушка – крёстная фея, а папа и вовсе – летающий человек!
И с самого рождения тебя окружают чудеса.
Да какие там чудеса – самым обычным делом становится завтракать говорящими бутербродами и меняющим свой цвет молоком, в школу ходить через картину на стене гостиной – а засыпать в летающем гамаке?..
Да разве есть ещё на свете дети, которые считают такое удивительным!
Вот и Эл ничему не удивлялся. Жил себе и жил, как сотни других мальчишек с Зелёной улицы. И даже не думал о том, что может быть как-то иначе.
Что уроки, например, кому-то приходит в голову делать самому, просиживая часами над глупыми прописями, складывая и вычитая непонятные цифры, читать скучные истории…
Зачем всё это делать, терять драгоценное время, если есть удобное средство – волшебная палочка! Взмахнул раз – вот тебе и шеренга ровненьких, подтянутых, словно заправские солдаты, буковок. Взмахнул другой – и уже задачки сами собой начинают решаться. А если ещё и слово сказать заветное, то и совсем хорошо: вместо обычного чтения тебе на ночь покажут голографическое кино – да ещё и со всеми спецэффектами, чтобы потрогать, понюхать и попробовать было можно.
Чем не жизнь? Разве убежишь от такого?
А взрослые – у них свои заботы, и потому лучше продолжать жить по соседству с ними, но самому не взрослеть. Никто же не запрещает!
Было, правда, одно неудобство: Элвина, как всякого мальчика, наказывали.
За что? Да за разное, разве упомнишь… Оглянуться не успеешь, как попадёшь в очередную историю. А всё она – волшебная палочка родимая. Как ни крути, а соблазн большой. Вот и сидишь с утра до вечера и колдуешь себе всё, что заблагорассудится – мороженное, да какое-нибудь чудное, с абрикосовым фейерверком. Зверюшку – да необыкновенную, чтобы пушистая как белка и зубастая как крокодил. И ног чтобы не четыре, а все двенадцать. И непременно говорящая.
Спит сестрёнка – очень хорошо! Понапустим в её сон таких сказочных кошмаров, чтобы до самой пенсии запомнились!
Соседка-старушка в палисаднике цветы поливает? Ага! Так пусть же это будет не вода, а… малиновый сироп, цветы тоже сладкое любят!
Вот так порой с невинного развлечения и доходило до настоящего безобразия. Пол-улицы выстраивалось в очередь на приём к маме-волшебнице, чтобы исправить всё, что натворит юный Элвин.
И продолжалось бы это ещё долго, и неизвестно, чем бы дело закончилось, если б однажды взрослые не собрались на семейный совет.
- Нет, что-то определённо нужно сделать, - сказала тётя Алисия, дюймовочка по профессии, - Ведь так он и нас во что-нибудь превратит.
- Каррр, - согласился дядя Иероним, - Крааа кар куарр…
- Эта птичка мне кого-то подозрительно напоминает… - бабушка Гортензия поднесла пенсне к подслеповатым глазам. – Никак вот только не соображу, кого именно…
- Чего же вы от него хотите, - заступился папа, - Эл - самый обыкновенный ребёнок. Поколдует и перестанет! Я тоже был таким в его годы. Помнится, однажды я даже превратил своего дедушку в слона…
Мама расстроилась от этих слов, но зато тётю Ванессу, ведьму на выданье, папины воспоминания очень развеселили, она хохотала так громко, что стёкла из окон колумбария вылетели окончательно – и всей семье пришлось браться за мётлы.
Потом мама, достав свою палочку, долго вертела её в руках, чертила что-то в воздухе, делала таинственные пассы, даже рисовала на песке какие-то странные знаки… Никак не вспоминалось одно старинное заклинание.
А когда вспомнилось, мама загадочно улыбнулась своему отражению в зеркале: мол, пара пустяков, проблема с нашим мальчиком решена.
И когда Элвин спал, мама-волшебница тихонько отворила дверь в его комнату, убавила огонь в ночнике, вздохнула глубже - и вдруг ни с того ни с сего заговорила стихами…
А когда мальчик проснулся, то ровным счётом ничего необычного не заметил. Пока к зеркалу не подошёл и не увидел… Никого там не увидел, даже себя! -Подумать только! – Элвин стал стеклянным, весь, от макушки до самых пят. И мог теперь сквозь себя даже голографические мультики смотреть – изображение нисколечко не искажалось.
- Теперь мы все его глупости наперёд будем знать! – сказала мама за завтраком деду Пантелею, - И на корню станем пресекать всё то, что он задумал. Нехорошее, разумеется.
- Вот только как его разберёшь, это нехорошее, - не унимался папа. Он парил под самым потолком – и потому всё слышал. – Порой вот тоже задумываюсь: а стоило ли мне взрослеть? Скажи мне, Сюзанна, быть взрослым – хорошо это или плохо?
Мама такого каверзного вопроса не ожидала – и потому ответить ничего не смогла.
Папа в наивном ожидании посмотрел сверху вниз на деда Пантелеймона, мол, скажи мне, мудрый старче…
Но тот был глух вот уже как лет сорок, и поэтому папе пришлось остаться ни с чем, наедине со своими грустными мыслями.
С того самого момента жизнь Элвина превратилась в самый настоящий кошмар…
Соберёшься в школе пузыри понадувать из учебников – а дядя Иероним тут как тут – накаркивает что-то классной даме на ухо. Мол, смотрите, что наш Элвин задумал, какое уму непостижимое безобразие! Задачки все распухнут от волшебства и мы их никогда-никогда не решим!
И дневник Элвина тут же пополняется говорящей двойкой!
Бабушкины очки заставить хотел вверх ногами показывать – а она уже качает головой: ай, Элвин, как не стыдно!
Задумал шутку над ребятами во дворе – да они уже всё знают – и врассыпную. Ни шутки, не ребят.
Да что там волшебство – в обычные игры теперь не сыграть: видно же тебя насквозь, разве что в прятки удобно…
Даже кошки соседские, завидев Элвина начинали шипеть – как заправские телепатки все его мысли читали…
Скучно стало Элвину и одиноко. Впору в вампиры податься или в герои какие-нибудь, всё едино.
А может?.. Может, это ещё не конец?
- Да брат… - папа подлетел так незаметно, что мальчик вздрогнул от неожиданности, - Вот и со мной тогда тоже что-то похожее приключилось. Дедушке не понравилось быть слоном…
- Я ведь не специально… само собой как-то… - всхлипнул Элвин.
- Я тебя понимаю. Очень-очень. Да вот сочувствия моего здесь явно недостаточно. Нужно что-то делать! Не оставаться же тебе одному до самого конца волшебного мира.
- А… долго ждать? – с надеждой поинтересовался Эл.
- Да кто его знает. Меня в детстве тётка Гангрена тоже этим концом света стращала. Наступит когда-нибудь, как без него.
Элвин вздохнул. Ждать этого «когда-нибудь» ему не представлялось возможным. Папа прав: делать что-то определённо было надо уже сейчас, вот только что?
- Я ведь не смогу… Без волшебства будет очень скучно…
- А зачем без волшебства? Ты понемногу. Сегодня сделаешь одно доброе дело вместо пары шалостей, завтра – другое, а через неделю – уже и по два в один присест. Привыкнуть несложно. А потом ещё и понравится!
В папиных словах было что-то успокаивающее, придающее смысл этому «несложно».
Что ж, может, правда, попробовать?
- Ну, если это, и правда, интересно…
- А как же? Стал бы я тебе тогда советовать?
Элвин посмотрел на папу: его улыбка и прыгающие чёртики в глазах показались убедительными.
Они ещё долго сидели в саду на скамейке, говорили обо всём – и важном, и так. Им было не скучно вдвоём.
А потом папа отправился по делам – полетел спасать какую-то марсианскую принцессу из лап космических бегемотов.
А Элвин решил: надо - так надо, а вдруг, делать полезные чудеса ему понравится?..
И первым делом он расколдовал дядю Иеронима.
Приключения Сони в Волшебном лесу
Жила-Была девочка Соня. Самая обыкновенная девочка, каких немало на земле. Всё бы ничего, ничем бы особенным так бы и не отличилась, но произошла однажды с нею чудесная история, о которой и хочу вам рассказать.
Отправилась как-то наша Соня в лес по грибы и по ягоды, да корзинку захватила маленькую и карту леса с собою не взяла…
Долго ли, коротко, добралась Соня до леса, даже не догадываясь, что лес тот не простой, а самый что ни на есть волшебный.
Добралась, выбрала местечко поуютнее – пролесок с солнечной полянкой по соседству – и давай грибы собирать. И почему-то всё чаще подосиновики ей попадались.
А на полянке ягоды сочные-пресочные. Такие сладкие да ароматные, что до корзинки ни одной не дошло – все Соня скушала.
Так Соня увлеклась, что не заметила, что со знакомого места глубоко в лес забрела, а вокруг потихоньку смеркаться стало. Корзинка полна грибов, губки алые-алые от земляники, а усталости как не бывало.
Вдруг её кто-то окликнул.
- Девочка, ты же не в том месте грибы собираешь!
Посмотрела Соня по сторонам – кто это к ней обращается? – и глазам своим не поверила. На мохнатой еловой лапе восседает ворона, большая, в человеческий рост, и говорит тоже по-человечески! Вот так чудеса!
- Что глазами хлопаешь? Аль не знаешь. Что вороны тоже говорить могут? А те, что посмышлёней и в школу воронью в детстве ходили – даже писать-читать. Я вот, например…
- Что вы, что вы! – стала оправдываться Соня за своё неприличное для высшего лесного общества удивление, - Просто я, кажется, заблудилась, и не подумала, что тут кто-то ещё грибы собирает…
- Вот глупая! – возмутилась ворона, - Это где ты видела ворон, собирающих грибы?!
- Не видела, - смутилась девочка, - А говорящие звери – это, между порочим, явление обычное. У моей бабушки вот, кот говорящий есть!
- Ха-ха-ха! Кот, удивила тоже. У нас в лесу даже избушки бегают.
Соня готова была разреветься от досады. Ворона смеётся, а она, между прочим, потерялась, и дорогу домой не найдёт. То-то будет весело с бегающей избушкой ночью в лесу столкнуться. А если там ещё и Бабка-Ёжка бегающая внутри?!
Но ворона была не только заносчивой, но и мудрой, и потому почувствовала Сонино горе.
- Ладно, помогу, но и ты должна потрудиться. Как у нас тут повелось, услуга за услугу. Выполнишь три моих поручения – дам тебе волшебный клубок, что из леса выведет.
- Каких поручения?
- Ну, для начала, вот что… Тут недалеко грибное местечко есть, чересчур грибное, я бы сказала! Всё белыми грибами поросло. Так вот. Место то нужно проредить, чтоб и тропинка какая была жителям лесным через чащу пробираться, да и грибам повольготнее жилось…
Только сказала ворона про первое задание, как видит Соня: стоит она в том самом грибном заповедном раю – а над нею высятся боровики, размером с маленькие деревья…
Стала девочка их срывать да складывать один к одному – в корзинку они бы и не поместились.
Много времени на это ушло, счет ему Соня потеряла. Да только приметила вот что: вечер в волшебном лесу всё не заканчивался – как будто кто-то на лесных часах время приостановил.
Только с грибами разобралась, ворона тут как тут.
- Вот ещё что, беда у нас стряслась… Знаешь, наверное, что ёлки в лесу круглый год зеленеть должны?
Соня кивнула. Как же не помнить ту самую загадку про «зимой и летом что-то там ещё»…
- Так вот. Неприятность стряслась – главный лесной художник в отпуске, а, как ты должна догадываться, не сами же ёлки зеленеют день ото дня – их подкрашивать нужно регулярно.
- Разве? – удивилась девочка.
- Ты меня за лгунью держишь?!! У нас кризис назревает! Ведь даже воробьи городские засмеют: лес волшебный, а ёлки линяют!
Что делать – пришлось Соне взять в руки ведёрко с краской и малярно-косметическим ремонтом леса заняться. Красила-красила, выдохлась вся, а ёлкам ни конца, ни края нет…
А вокруг, пока она делом занималась, зрителей много собралось – зайцы, белки, лисы, медведи, птицы разные… Прямо аншлаг цирковой.
Сначала все смотрели, потом как-то неожиданно тоже к покраске присоединились. Полчаса – и лес засиял, как изумрудный город.
- Ну вот, Соня, - торжественно произнесла ворона, - с двумя заданиями ты справилась. Осталось одно – пустячное, но самое главное.
А Соне и самой интересно стало – что там ещё в лесу приключиться могло?
- Выборы у нас, - объявила ворона, - Лесного президента хотим, а то совсем от жизни отстали.
А от неё-то чего хотят, подумалось Соне. Ведь не выборный же штаб организовать!
- Увлеклись мы, - объяснила пернатая, - столько желающих стать лесной головой, что в мозгах не укладывается… Без человеческого вмешательства не обойтись. Твой голос решающий.
И увидела Соня, что все лесные жители собравшиеся на поляне, смотрят на неё с большой надеждой. Ну никак она не сможет их подвести!
Долго думала девочка. И решила знаете что? Бабу-Ягу лесным президентом назначить.
- Передовая она у вас, - объяснила она зверям.
Начался тут такой шум-гам в лесу, что разобрать ничего нельзя. А потом раздались аплодисменты со всех сторон и небо в мгновение ока осветилось праздничным салютом.
И в одной из вспышек померещилась Соне пролетающая в небе ступа.
Впрочем, времени на долгое разглядывание у неё не было – ворона что-то громогласно каркнула и с верхушки ели к ногам девочки упал волшебный клубок.
Упал и тут же покатился куда-то, только поспевай за ним.
Вывел клубок Соню из леса, до самого дома проводил.
Когда же она засыпала в своей кровати, подумалось ей: «А ведь лес-то - и правда волшебный: и Баба-Яга, и звери говорящие, и лесной художник – всё как положено… Жалко немного, что толком не погостила».
А может быть, всё ещё у Сони впереди?
Соня в Зимнем Лесу
Сказка про кота
Переполох на ежиной почте
Однажды папа Ёжик был разбужен госпожой Сорокой ни свет ни заря.
Всю ночь гремел гром и сверкали молнии – и оттого сон его был неспокойным, а тут ещё такая неприятность: чрезвычайное происшествие на колючей почте. Ой-ой, непорядок.
Папа ёж наскоро выпил чашечку кофе с яблочными сухарями, накинул дождевик, взял тросточку – и, никому ничего не говоря, отправился на работу.
Колючая почта находилась в двух полянах от Мокрого Холма, сегодня, впрочем, мокрым было абсолютно всё: деревья, кусты, вода подобралась даже к самым мышиным норкам, грозясь затопить обитающие в них семейства.
Папа Ёж сначала обходил лужи, но чем ближе он пробирался к почтовому ведомству, тем шире лужи попадались ему на пути – и вскоре пришлось шлёпать прямо по ним. Хорошо, что на ногах были старые дедушкины галоши.
А на почте его уже ждала орава ёжиков-почтальонов, главный редактор «Дырявых ведомостей» и «Дырчатой правды» господин Дикобраз и госпожа Трёхорешковая Соня из попечительского совета.
- Вы только подумайте, господин почтовый надзиратель! Ужасные времена наступили… - ревела она в розовый платок, - Все дырки исчезли…
- Как исчезли? – удивился Ёжик-папа.
- Совсем, - развёл лапами уважаемый сэр Дикобраз.
- Мы все недоумеваем, - выглянул из-за своего аппарата Ёжик-телеграфист, - Вот, со всех сторон графства наши ёжики шлют депеши: дырок как не бывало.
- Ещё вчера были, - трещала соседка Сорока, - были, были, вот как мы с вами! А сегодня с утра – нет, дырявеньких!
И словно в подтверждение её слов к ногам ежиного папы упала газета. Самая обыкновенная, НЕДЫРЯВАЯ. Как такое может быть?
Ёжик почесал в затылке. Да, непорядок. И сделать-то ничего нельзя.
- Ведь это настолько невероятно, что ставит под угрозу всё наше право на свободу от лишних новостей! – сказала госпожа Соня, - Сделайте же что-нибудь!
Вокруг столпились все – и старые почтовые ёжики, и молодые ежата-курьеры, и сержант Лис-на-пенсии, и господин Дикобраз.
И папа Ёжик сделал. Он взял старое ржавое шило, которым в стародавние времена, когда ещё почтой заведовали лисы, отколупывали сургуч от посылок. И проткнул этим шилом в газете дырку!
Самую обычную, дырявую, поднёс её к глазам – и посмотрел сквозь неё на господина Дикобраза.
И сквозь дыру в газете Дикобраз показался ему каким-то подозрительно-недырявым дикобразом. Совсем непохожим на того, который заведовал их «Дырчатой правдой».
- Вот кто виновник! – тихо-тихо сказал Ёжик-папа, – Посмотрите на него, ведь его иголки совсем-совсем тупы. Это не наш господин Дикобраз. Наверное, это его кузен, тот, что живёт на другой стороне леса!
Господин Дикобраз вспыхнул.
- Да как вы смеете!
А собрание загудело.
- Действительно, малость непохож, - согласилась госпожа Трёхорешковая Соня, - Но что с того? Ведь это надо ещё доказать…
- Да! – воспрянул духом Дикобраз, - Как вы докажете, что я это я, а не мой кузен? Вам ведь сроду не сыскать его в старом погребе Безумной Белки-Лейтяйки!
Сказал и вдруг замолк.
- Все слышали? – спросила госпожа Сорока.
- Ах ты злодей! – сержант Лис от праведного гнева стал рыжее обычного, - Оставить весь лес без дырок! Это тебе с иголок не сойдёт!
Ёжики обступили дикобраза-кузена. Его участь была предрешена. Со всех сторон к нему тянулись лапы с газетами.
- Мы тебя перевоспитаем! – говорили вокруг, - Будешь знать, как обижать нашего друга, Дикобраза-дырчатого!
- Так ведь мне было обидно: почему в лесу только одна «Правда», и почему даже «Ведомости» дырчатые… - пытался оправдаться самозванец.
- Вот ещё! Какую чушь он говорит…
- Неслыханно!
- Подумать только…
- Бред и ещё раз бред!
- И ежу понятно.
А папа Ёжик стоял в уголке и смотрел на всё происходящее. «Одной дырки оказалось достаточно», - думал он.
- Стойте! Подождите! А ведь дикобраз прав… Несправедливо это. То вокруг всё дырчатое, то ни дырки не найдёшь… Так нельзя.
Лес притих.
Снаружи вдруг перестал лить дождик, а из-за туч выглянуло солнышко. Наверное, от этого стало светлей – и не только снаружи.
- Действительно, нельзя… - сказал ёжик-телеграфист, - Нехорошо как-то!
- Где это видано… - завела своё госпожа Сорока.
- Нигде не видано, - согласился Лис, - «Правда» должна быть разной.
Госпожа Соня ничего не поняла, и от обиды разразилась новыми рыданиями.
Насилу её успокоили.
С тех пор в лесу было две «Правды»: дырявая и простая, на случай кому какая нравится…
Летучие корабли
Фанни и Фердинанд сидели в саду на скамейке и наблюдали за ползущими куда-то облаками.
Был вечер, корова Гризельда тихо щипала траву. Пахло сиренью. И где-то вдали чуть слышно играла музыка.
- Смотри, вот то, розовое, с передничком, похоже на тебя, когда ты булочки печёшь. А вокруг, те, что поменьше и повоздушней – это мука просыпалась.
Фанни посмотрела туда, где, по мнению Фердинанда, была ещё одна Фанни, большая и летучая, – и хрюкнула от удовольствия.
- Какая я смешная! Никогда не думала, что так глупо выгляжу в этом кружевном фартучке…
И вдруг погрустнела.
- А откуда ты знаешь, что я муку рассыпала?
- А я и не знаю, так, придумал.
- Только я не булочки пекла, а рулет с голубикой… а ты можешь придумать, как та, другая, Фанни вязать научилась? Я ведь очень-очень хочу!
В этот момент в поле зрения Фанни попало ещё одно облако. Сначала она внимательно всматривалась в него, пытаясь понять, чего это в нём ТАКОГО. Так внимательно, что глаза заслезились и Фанни часто-часто захлопала ресницами.
А потом как давай смеяться!
- Смотри, Фердинанд, а это ты, на велосипеде! На трёхколёсном, с гуделкой вместо звонка. Правда! Вон и педали есть.
Фердинанд поглядел на облако и покраснел.
- Он двухколёсный, ничего ты в облаках не понимаешь!
- Ещё как понимаю, - не растерялась свинка, - Вон они, наши карусели, а там, чуть левее, бобровая запруда, посмотри, даже плотину видно.
- Точно, и Одуванчиковую аллею! А по ней кто-то идёт!
- Как ты думаешь, кто это может быть?
- Не знаю, - пожал плечами Фердинанд, - облака так далеко, что и не разберёшь.
- Наверное, это ёжик-почтальон. Несёт тебе телеграмму.
Они ещё немного помолчали.
В сад заглянула Гризельда, увидела, что Фанни и Фердинанд заняты чем-то жутко интересным – и присела рядом с лавочкой. Посмотрела туда, где были облака, и запруда, и полная одуванчиков аллея, но ничего не увидела. Её коровья фантазия никак не могла допустить, что всё это на самом деле может летать.
- А вон-то длинное как блин облако – оно какое-то ненастоящее…
- Ну да, блины такими большими не бывают!
Фанни задумалась.
- Может, это корабль?
- Хм… А где же тогда его паруса, где капитан? – замялся Фердинанд. Он был готов поверить, но…
- Как ты не понимаешь! Зачем летучему кораблю паруса? Мачты с парусами бывают у других кораблей, что по морю и по реке… У воздушных кораблей всё по-другому. И летят они потому, что у них там, внутри специальный пропеллер, только его не видно с земли.
Фердинанд внимательно смотрел на пролетающее мимо них облако-корабль.
- Знаешь, ты, наверное, права. Я вот что думаю: там, внутри, где пропеллер, наверняка прячутся маленькие свинки, такие же как мы, только летучие. Они сверху смотрят на нас и думают: надо же, какая замечательная лавочка, и сад, и корова Гризельда. Вот только почему всё это не летает?..
Правда о Деде Морозе
Вася ждал Нового года с нетерпением.
Надо сказать, в деда Мороза он не верил никогда, а новогодние подарки, будто бы оставленные волшебными эльфами мало его интересовали.
Да только праздничная пора, счастливые лица старших, то, что в эту ночь все были вместе – оно стоило того, чтобы ждать целый год. С глупым видом распаковывать эти никому ненужные свертки, притворяться, что не узнаёшь в деде Морозе соседа Степаныча. Стоя на табуретке посреди зала, рассказывать какой-то ясельный бред, выученный с воспитательницей Элеонорой Сергеевной.
В общем, все новогоднее-хорошее стоило всех этих унижений. А у взрослых свои слабости, надо это понимать, и прощать.
Так думал Вася до самого наступления нового, 2008 года. Когда под бой курантов произошла эта нелепая история.
Большие собрались за огромным праздничным столом в большой комнате, у телевизора, дети – за маленьким в коридоре, у ёлки.
Когда выступил президент, часы стали бить двенадцать, а родители почему-то кричать «горько», в дверь позвонили.
- А вот и я! – заявил с порога переодетый Степаныч, уже слегка поддатый, и потому лицо было краснее обычного, - Не ждали дедушку Мороза?
Соседка Светочка захлопала в ладоши, а Павлик полез на стул, опередив всех.
- Что ты мне расскажешь, Павлик? – поинтересовался лже-дед. Васе показалось, что Степаныч охрип, голос у него был какой-то невсегдашний. Разумный вопрос, откуда дедушка знает двоюродного брата Павлика, задавать не стал – пусть Степаныч потешится своим актерским талантом, зачем обламывать. Да и другие дети не поймут.
Павлик читал еще и еще, дед взмок, а Света с Лидочкой умирали от нетерпения заработать свои кульки с конфетами.
- Наша мама громко плачет,
Не хватило нам на дачу… - по слогам читал братец.
Вася, подмигнул соседу. Степаныч, казалось, не понял намека. Тогда он пребольно пихнул вбок Павлика. Тот намек уловил и кубарем слетел со стула, после чего в слезах отправился жаловаться родителям.
Когда девочки в обнимку со своими кульками и плюшевыми зайчатами отправились следом за Павликом, Мороз обернулся к терпеливо ожидающему Васе.
- А что ты мне подаришь, Василий?
- Слушай, дед, ты какой-то несовременный… - без обиняков заявил мальчуган. – Зайчата, чебурашки, стихи новогодние… Скукота страшная!
Степаныч захлопал напудренными ресницами. Странно, мальчик не замечал за ним такой странности.
- Да чего там говорить, давай ты мне радиоуправляемую модель подаришь, тогда я не скажу никому, что тебя нет! – Вася ковал железо пока горячо.
Степаныч раскрыл рот от удивления. Странно, борода сегодня даже не отклеилась! А глупости ему не занимать, сразу не дошло, что мальчик имел в виду.
- Ну, я не расскажу, что Деда Мороза взаправду не существует!
Сосед продолжал непонимающе смотреть на Васю.
- Да брось притворяться, дядь Борь, все равно никого нет. Все телевизор смотрят.
Дед Мороз, кажется, стал понемногу догонять.
Раздув щеки, с деланным возмущением заявил:
- Мальчик Вася, что ты хочешь сказать своим обидным замечанием? Что значит – меня нет?
Вася улыбнулся и с невинным видом дернул деда за бороду. Степаныч взвыл не по-детски.
- А-а-а, хорошо приклеил! – садистски пропел ребенок.
Дед осел по стене, сильно закашлялся, и полез зачем-то в мешок.
Увидев в руке Степаныча странный предмет, напоминающий газовый баллончик, Василий не растерялся и ударил лже-Деда Мороза со всей силы по руке. Дед вскочил и с тихим воплем выбежал из квартиры на лестницу.
Василий сделал последний тактический выпад – захлопнул дверь, пресильно саданув ею тыльную часть Степаныча.
Когда в коридор выглянула мама, Вася с усердием распаковывал оставленные Дедом подарки и напевал песенку «Расскажи, Снегурочка».
Мама улыбнулась и вернулась к столу.
Кубарем скатившись по лестнице, Дед Мороз торпедой вылетел во двор. Оставалось еще более тысячи московских семей – и дальше, на восток, туда, куда Новый Год еще только направляется. А настроение было не ахти какое.
«Боже мой! - бубнил он себе под нос, сидя в санях и перебирая четки – Какое безобразие! Неужели меня в самом деле нет?..»
Северные олени несли его к загородным подмосковным дачам. На душе было сквернее некуда...
Наваждение
Зиночка и Новый год
Зиночка радовалась наступлению нового года.
Елка, подарки, сладости, хлопушки и яркие огни новогодних фейерверков. И главное. Исполнение заветных желаний - всех мыслимых и немыслимых чаяний минувшего года.
Вот только не знала глупенькая, что чаяния разные бывают… И на свете полным полно таких вот Зиночек с запросами никак не меньше ее собственных. На всех волшебства не напасешься.
Бабушка рассказывала, что заведует новогодними чудесами дед один сказочный. «Сказочный-то он сказочный, а в жизни на самом деле встречается. Только верить надо».
Зиночка и поверила. Весь канун Нового года ждала появления волшебного старика. Все караулила его у окошка. А дед так и не появился…
День пролетел незаметно, и как-то обидно стало, когда с двенадцатым ударом кремлевских курантов улетучились все ее надежды.
Ночью Зиночка ворочалась. Не могла спать спокойно, такое огорчение – не пришел Дед Мороз. А может, и нет его вовсе? Тогда обидней вдвойне… Ждала-то она, выходит, напрасно! Обманула ее бабушка.
Уже проваливаясь в сон, девочка все еще глотала слезы обиды на несправедливость этого мира, где нет места чудесам.
А в каминной трубе тем временем что-то зашуршало. (Откуда взялась каминная труба в ее спальне – потом, уже будучи взрослой, Зиночка всегда будет ломать над этим голову. И никогда не узнает. Не догадается, что все происходящее НАКАНУНЕ – волшебство во всех смыслах. Канун Нового года как-никак).
Зашуршало, зашумело и с грохотом вывалилось на самую середину комнаты. Что-то большое, шустрое и чумазое. В лунном свете заозиралось и чихнуло.
Только человек, одаренный особым воображением, мог бы признать в появившемся во мраке и копоти существе самого что ни на есть настоящего Деда Мороза.
Он и не думал забывать про Зиночку. Просто немного припозднился, ведь деды морозы тоже попадают в праздничные пробки, а Зиночка в эту новогоднюю ночь была последней в его маршрутном листе. Ей выпало счастье стать особенной, а она и не догадывалась, уснула крепким сном.
Или не крепким? Надо проверить.
Дед Мороз чихнул погромче.
Провернул время чуть вспять и повторил то же самое.
С третьей попытки у него что-то получилось.
Соседка Олимпиада Ивановна вскочила с кровати и расстроилась – третий год кряду она просыпала самый волнующий момент, выходило, что ее новый год опять не пришел, и ей снова целый год будет пятьдесят четыре…
Зиночка протерла глаза. Посмотрела на Деда и даже нисколечко не испугалась. Она сразу поняла, кто он такой и наспех принялась вспоминать, чего она хотела у него попросить. Желания Зиночки исчислялись километрами, ну, во всяком случае, чтобы не преувеличивать, скажем – если бы она попробовала пересчитать их, пальцев рук уж не хватило бы точно.
А Дед и опомниться ей не дал. Скрылся с головою в своем мешке и чего-то там зашебаршился.
Когда же снова выглянул, то встретился своими испуганными поросячьими глазками с вцепившейся в одеяло девочкой и ойкнул.
Дело в том, что новогодние подарки у него на сегодня закончились. И остался один, маленький, завернутый в старую мятую фольгу, совершенно бесформенный и невзрачный.
- Вот, - Дед Мороз протянул его Зиночке, - Это тебе. Расти большая и счастливая.
Ах, как вам повезло, что вы не видели этого окаменевшего детского лица! Исчезнувшие уже раз надежды были убиты окончательно. А вспыхнувшая и тут же подавленная обида сменилась проблеском тихой ярости. Зиночка все поняла.
- Ах ты мерзкий старикашка! – завопила она не своим голосом, - Заставил ждать, да еще и подарки все заныкал…
Схватив кочергу, непонятно каким образом оказавшуюся у нее под рукой (Кочерги, как и каминной трубы, в Зиночкиной комнате отродясь не встречалось, но не в кочерге тут дело, поверьте мне на слово)…
Итак, схватив кочергу, и выпрыгнув из своей кроватки, девочка подлетела к невольному обидчику и со всего размаху треснула его по спине. Дед взвыл, а Зиночка разревелась с досады.
Чтоб хоть как-то сгладить создавшуюся неловкость, Дед Мороз протянул ревущей подарок и протопал в сторону окна, раскрыл его настежь и выглянул во двор. Новогодняя морозная свежесть затопила комнату.
А в свертке лежало желание. Только Зиночка этого не знала. Она всего лишь на мгновение стала счастливей, когда швырнула желание вдогонку вредному деду. Швырнула и засмеялась. Очень забавно тот выглядел, сидя на сугробе под зиночкиным окном с бесполезным свертком в руках.
«Старый, злой и противный», думала Зиночка снова засыпая.
А Дед Мороз, потирая ушибленное кочергой место, думал: неблагодарная это работа, Деда Мороза, пора менять службу…
А где-то далеко, в другой стране, новогодние часы отбивали двенадцать раз...
Михаил Лероев: Другие слоны.