в ладонях
лёд вгрызается в стёкла… отчаянный пёс…
и стёкла хрустят от боли.
по краям одиночества иней нарос…
а в моих загрубевших ладонях
черный чай в твоей кружке мне паром в глаза
как теплом твоих губ по ресницам…
мне об этом бы в письмах тебе рассказать…
/но туда не доходят страницы/
ты однажды устала… мне всё не везёт -
чтоб дойти до тебя. чтоб добраться
до твоих берегов - за последний полёт
/проиграю/ но я буду драться.
за возможность сказать, как тоскует наш дом
по рукам твоим… как по дыханью
стонет воздух… любовь с перебитым хребтом
я укутал твоей белой шалью…
она будет в тепле… хоть вгрызается лёд
в мои стёкла зубами до боли…
я ее донесу /если мне повезёт/
до тебя в постаревших ладонях…
тот, кто не любит тебя
тот, кто умеет летать – не считает ступеней до неба и вниз.
тем, кто не любит тебя – никогда не понять
что железный карниз
нужен только затем
чтобы ночью нам слышен был дождь.
тот, кто идет по воде – не посмотрит назад
чтоб увидеть следы.
тем, кому страшен мороз – надо ждать,
когда сдвинутся с севера льды.
и не знать, что холодные льды /водяное стекло/ -
чтобы течь по запястьям твоим, ощущая тепло.
тот, кто умеет не лгать – не слагает себе оправданий. и сны
будут легки и спокойны
/как рядом с тобой
под дыханье весны…/
имя твое… и из тысячи разных имен
можно запомнить только одно лишь - твое.
и ласкать его в горле до самых тяжелых ангин
и любить его горлом…
дышать им… и пить вместо вин.
мы давно не считаем ступеней - ни в небо, ни вниз…
мы давно уже знаем о том, что железный карниз -
чтоб к рассвету с тобой засыпать нам
под мартовский дождь.
пришлое
я пришла, чтоб сказать тебе
«здравствуй. сегодня март»
и в лучах фонарей снегопад
больше не наблюдается.
я к тебе с километрами южных дорог,
по которым идет плацкарт
к изумрудным морям,
что давно уже нас дожидаются.
я хотела сказать тебе
«хватит болеть, пройдет»
это просто дожди,
а не черные птицы в твое окно.
я хотела сказать тебе
/помнишь ли ты/,
что тепло твое крошит лёд.
и глаза мои радость зеркалят…
твои - только боль из снов.
я пришла, чтоб сказать тебе
«здравствуй. прости. впусти»
я озябла за этот февраль...
так, что вся стала из стекла.
мы поедем с тобой
к изумрудным морям.
далеко. чтоб нас не найти.
ты шепнешь мне ночью на нижней,
как рада, что я пришла…
улетай.
улетай.
для тебя до утра в спину ветра
у севера вымолю и прощай.
чтоб навылет твою печаль
и не в боль чтобы /и не жаль
меня в сердце осколком луча
кофейных морей своих/
а мне в чай
надолго хватит кубиков льда
из карманов…
белых туманов в ладони -
стереть города
под твоим самолетом
мне бы…
мне надолго теперь здесь асфальт
вместо неба…
вода вместо снега…
/не спать и не бегать
с тобой босиком по нескошенным травам…/
невинны/неправы/не вместе/пора бы
тебе от винта.
улетай.
сыграй меня
високосный вернулся прореживать города.
високосный бьет строго в висок, чтоб уж точно не.
/боевая такая весна. так юна… горда…
то ли пепел на волосы сыпет мне, то ли снег…/
ты сыграй мне меня. я могла бы запомнить – как
я для пальцев твоих звучу, сколько стОю нот…
и мне страшно, что выйдет свист /как поет сквозняк/
а может случиться музыка?… самолёт
бумажный с моими стихами не рухнул вниз
сегодня. исчез в снегопаде /что стал дождем,
говорили/. хотела поймать его. но карниз
был занят какими-то птицами. подождем?..
мне жаль, но песни наверно не будет. ты,
если встретишь мои самолёты, верни назад.
дай мне знать, если будет музыка. на мосты
приглашай меня слушать /глядя тебе в глаза/.
ты такая сегодня в весне!.. так юна, горда…
мы с тобой обязательно выстоим – дождь ли, снег…
високосный вернулся прореживать города…
мы ладонями скроем виски от него, чтоб не…
лабиринты
Елена Алешечкина: лабиринтами.