Первая
Пошлость была низенькая весёлая пухлая барышня, одетая так, что остались обнажены все её "прелести".
Цинизм пришёл признаваться к Пошлости в любви. Принёс ей букет из терновника и мухоловок.
Пошлость демонстративно пересчитала стебельки в букете – вдруг их чётное число. Так и оказалось.
Цинизм усмехнулся.
– Пошёл вон, – взвизгнула Пошлость.
– Я люблю когда ты сердишься, – ответствовал Цинизм.
– Ты хочешь, чтобы я потеряла невинность? – Пошлость выгнула бедро, насколько оно выгибалось. Поправила распущенные волосы, выставив при этом никогда не бритую подмышку. – А не выйдет, пошёл вон – и она произнесла несколько матерных слов.
– Одумайся, кроме меня некому полюбить Пошлость.
– Ты слишком наивен, дорогой Цинизм. Тебя тоже не любят, но меня постоянно зовут в гости, а тебя- нет. Знаешь почему? Да потому что на тебе чёрный фрак с надписью "Цинизм". И ты его уже не снимешь, хотя он у тебя забрызган кровью. А небритые подмышки можно спрятать, запах пива- заглушить жвачкой.
– А когда тебя разоблачают, тебя гонят в шею! Нет уж, мне не хочется в гости, мне одному лучше.
– Так уходи! – И она с горделивой миной растоптала букет.
"Справлюсь" – подумал Цинизм о своей неразделённой любви, бредя по жизни куда-то, прочь из домика Пошлости.
И он, поверьте, справится.
Вторая
Как-то раз Цинизм почистил на себе чёрный фрак и пошёл наниматься в ресторан официантом.
Мэтр ресторана носил четырёхугольную академическую феску (то, что англичане называют morter board) и всегда держал под мышкой громадную книгу. Что это за книга, не знал никто кроме владельца, но всем известно было, что она прочитана лишь наполовину. Мэтр был не стар и не молод.
– А лет вам сколько? Когда вы родились? – спросил он у Цинизма
– Официально – 460 лет до рождества Христова. Примерно. Так как Христа не было, то...
– Хватит, хватит. Запомните, в этом ресторане одно блюдо – надежды. Вам больше двух эр, да вы ещё и атеист! Зачем вам работа у нас? А может, лучше вам пойти в садовники при нашем заведении?
– Какой же я атеист? Я вот верю, что на Солнце нет пятен... Пойдём посмотрим, как работают ваши садовники.
Внешне растущие Надежды напоминали коноплю. Росли они в освещаемых и отапливаемых парниках. У хитросплетений из трубок и реторт суетились люди.
– Вот, – сказал хозяин,– эти садовники готовят удобрение. Надежды постоянно требуют свежих удобрений, много света и тепла.
Цинизм не морщась посмотрел на яркие лампочки, как когда-то спокойно глядел на Солнце. Переведя же взгляд на глаза владельца ресторана, вынужден был сощуриться. Взор этих глаз был ярче и твёрже, чем раскалённый вольфрам.
– Из чего же удобрение?
– На сахарном сиропе и дрожжах. Корни Надежд дышат газовыми пузырьками...
Цинизм дальше не слушал. Подошёл к кранику в одной из реторт, набрал в пригоршню мутную жидкость.
– Так я и думал, это алкоголь... Послушайте, мэтр, ведь здесь же никакие не Надежды. Это Иллюзии растут. Ха-ха-ха-ха!!!
– Вы вынюхали... Вы и называете сами себя псом, я это знаю. Так раз уж вы знаете истину, устраивайтесь садовником! Официанты – обманщики. Я не умею выращивать настоящие Надежды, потому что не прочёл до конца свою Книгу.
– Нет. Раз я знаю ваш секрет, возьмите меня в официанты, а то выдам.
– Хорошо, – сказал мэтр.
– И – что бы это ни было, Надежды или Иллюзии, Цинизм их не питает, Цинизм их подаёт. Да-да, Цинизм подаёт надежды. Как вас зовут?
– Дилетантство – ответил работодатель
Третья
Мэтр Дилетантство уверенно сказал Цинизму: "ты нужен Юмору, я это знаю. Юмор звал тебя"
– Мы ещё не знакомы,- недоверчиво отозвался Цинизм, но, оборотившись чёрным с рыжими пятнами псом, поскакал искать Юмор. Шёл лесом, встретил Романтику. При виде Цинизма эта златокудрая девочка выхватила из ножен деревянный меч; когда же пёс угрожающе оскалился, поспешила скрыться.
Вскоре после того Цинизм нашёл его, бойкий ручеёк, который выбегал из самой земли и вдруг устремился прохладною искристою струей прямо в морду пса. Тот, рассерженный, ринулся на ключ и перекрыл его обеими передними лапами. Ручеёк, как упругий, выскочил в другом месте, под брюхом собаки, от чего Цинизм упал.
Принял человеческий облик, съёжился, мокрый. Над ним стоял мальчик-подросток, прижавший к груди кулаки, оцепеневший от ужаса при виде того, что наделал. Это был Юмор.
Цинизм приподнялся с земли, резко оборвал извинения.
– Значит, по-твоему, я помогу тебе вырасти? – Мальчик встал "вольно", кивнул.
– Но на самом деле тебе нужен не я, а Мудрость. Я, впрочем, не знаю, как её найти, – и с заметной завистью прибавил: "Романтика знает".
– А я пока знаю только где домик Пошлости,- ухмыльнулся Юмор.- Но ведь Романтика туда не зайдёт: она же знает, что потом не выйдет.
При упоминании о Пошлости Цинизм болезненно поморщился. Потом немного посмеялся над шуткой, но подавленная злость вылилась в коварный план.
– Юмор, мальчик мой, пожалуй, я помогу тебе повзрослеть. Романтика бродит где-то здесь, в лесу. Найди её и попроси привести тебя к Мудрости. Трусиха чувствует себя неловко в присутствии Мудрости, поэтому вскоре оставит вас с ней наедине.
– А что потом?
– Потом хватай Мудрость за руку и своди её к Пошлости. Не отпускай руку. Возможно, когда Мудрость войдёт в домик нашей хорошей знакомой, будет пожар, который сокрушит домик. Или же Пошлость, к которой редко кто приходит сам, соберёт по такому поводу множество гостей. Не отпускай руки Мудрости до выхода, иначе ты погубишь её, Мудрость. А мне это совсем не выгодно, так "светиться".
– И я стану большим?
– Больше того, ты станешь великим. Своди Мудрость к Пошлости. До свидания.
– Вы получили такого помощника, какого днём с огнём не сыщешь – многозначительно подмигнул Юмор. Цинизм искренне расхохотался.
Из окна своего домика Цинизму хорошо было видно и обитель Пошлости, и ту, которую привёл к ней Юмор. Страшное подозрение мелькнуло у него при виде совсем юной барышни в синем пиджаке и такой же юбочке. Девушка даже не пыталась освободить нежную ручку из цепкой хватки Юмора.
– Да нет, этого не может быть. Старые визуальные уловки стареющей дамы, – успокоил себя Цинизм. Но он не заметил, а может, не хотел замечать главного – серёжек с фальшивыми бриллиантами в ушах барышни.
– И кого же это ты ко мне привёл?- томно занудила Пошлость.
– Как кого? Да чтоб мне с жирафа свалиться, как кого? Это же Мудрость. Она уже призналась.
– Окстись!- попросила риторически Пошлость. – Какая это мудрость? Это Школьная Мудрость! Спасибо тебе на этом, -подруги крепко обнялись, Пошлость принялась целоваться, а Юмор с досадой выпустил руку Школьной Мудрости и вышел, хотя его ласково и весело убеждали остаться.
– Ну и как, вырос?- спросил Цинизм.
– Да какое там...
– Постой, у тебя ведь борода растёт! Ну-ка покажи... Поздравляю тебя, мальчик! Ты стал похож на мужчину.
Потом с Цинизмом встретилась настоящая Мудрость. Ведь Мудрость быстро находит Цинизм.
– Ну и зачем ты это сделал? Откуда в тебе эта мстительность? Ты чуть не погубил меня.
– А я думаю, вы бы справились,- нагло возразил Цинизм. – И моя возлюбленная узнала бы, что такое пламя.
– Сомневаюсь, что все остались бы целы.
– Сомневайтесь, это же ваше кредо. А я помог Юмору. Правда, он мне за это ещё будет должен.
Четвёртая
Молодость – институточка в очках, у неё безупречно стройная фигура, большие щёки, прямые русые волосы в хвостике, умильно-забавный вид. Она не пунктуальна, она неразговорчива, но любит повторять чужие слова.
Романтика говорила с ней о Любви, которую надо разыскать. Что это такое? Любовь сама не знает, что она такое. Романтика в неё просто верила и общалась с Любовью пока только телепатически.
– Мы пойдём вместе, Молодость, слышишь? Я слишком хорошо знаю этот лес, а ты заблудишься...
– Заблудимся...
– Так мы найдём Любовь
– Или Пошлость.
– Я этого не допущу!
– Заблудимся?
– Заблудимся, но подальше от домика Пошлости.
...
– С меня долг? – с порога спросил Юмор. Цинизм кивнул.
...
– Юмор, ты хорошо знаешь, где домик Пошлости, а Романтика может не уследить... Они выходят завтра в полдень. Пусть они убедятся, насколько близки Любовь и Пошлость.
– Хорошо. Цинизм, а почему ты терпеть не можешь эту Романтику?
– Почему, могу. Но разве она не лжёт? Я же всё-таки друг Мудрости, а Мудрость отвергает ложь.
– А вот и нет. Ты просто многих гадостей не сделал Мудрости, так что ты ей не враг.
– Ладно, nihil с тобой. Подожди, я оставлю свою метку. Мудрость оценит наш поступок.
Старик безболезненно вырвал из своей совершенно седой головы клок толстых, прочных волос и провёл им по темени Юмора. Прядь моментально прижилась, но заметить её в собственных чёрных кудрях парня было почти невозможно.
...
– Девушки, я вижу, вы уже почти заблудились. Можно к вам присоединиться?
Молодость и Романтика нерешительно переглянулись.
– Присоединяйся, – резюмировала увязавшаяся за соискательницами Поэзия и строго посмотрела на них.
Поэзия голубоглазая, глазастая, прилежная, привлекательная... Чем-то её женственность напоминала о Пошлости...
"Небось, эта тоже посещает стариков", – подумал Юмор.
На самом деле это женственность Пошлости неуклюже напоминает Поэзию.
Молодость, на огорчение Юмору, блуждала вполне уверенно.
– Там обрыв! – воскликнула Романтика. Но Молодость побежала туда.
Картонный, как у японцев, одноэтажный домик стоял у самого обрыва. Внизу – Трезвое Озеро.
– Я думала, придётся долго взбираться в гору, – призналась болтливая Поэзия.
– Как всё невыносимо просто! – фыркнул Юмор.
Поэзия распахнула двери, первым в домик ринулся Юмор и развернулся лицом к дверям. Белая Прядь ослепительно сверкнула. Не владея собой, Юмор ударил по лицу кулаком Романтику, да так, что та вытолкнула стоявших за её спиной спутниц из домика в обрыв и полетела в Трезвое Озеро сама.
...
– Nihil! – выругалась Романтика, когда выбралась, наконец, на берег. – Юмор чуть не убил меня. Я же думала, мне нельзя в Трезвое Озеро, погибну... Хорошо, что это враки. Но как он мог...
– Он не виноват, – ответила Поэзия. – На нём метка Цинизма.
– Что вы успели увидеть? – вдруг выпалила Молодость
– Не так много... На деревянном столе простая глиняная чаша, в чаше жидкость.
...
– Юмор, мы тебя не виним. Как ты думаешь, что было в чаше?
– Наверное, алкоголь. У Дилетантства в парниках набрали, только очистили: там он мутный
– Может, это простая вода? – предположил кто-то.
– Мы с Молодостью склоняемся, что там яд, – заявила Поэзия.
Потом мэтр Дилетантство привёл людей, дотошных, грубых. Они окружили Поэзию и начали расспрашивать о Любви.
– Дурак! – прошептала мэтру Романтика. – Неси людям-поэтам Иллюзии скорее за счёт заведения, а то она долго не продержится. Её затопчут из-за тебя.
Дилетантство и Цинизм в рабочей форме вскоре явились с заставленными подносами
...
– Пёсик, это же безнравственно – бить девушку по лицу!
– Юмор, да при чём тут я? Я этого тоже не делал.
– А вот это я знаю! – вмешался Дилетантство. – Мудрость сказала, дело в том, что ты, Цинизм, сам влюблён.
Пятая
– Ты хочешь знать, одобряю ли я поручение, что давал тебе Цинизм? Ох, эта метка... ты можешь от неё избавиться?
Юмор подёргал седую прядь на темени.
– Нет, Мудрость, только вместе с костью.
– Ага... Слушай всё же: на практике получилось, что Романтика чуть не убилась, Поэзия болтает о том, чего не смогла узнать...
– Практика... ну это же всего лишь действительность. А у Поэзии работа такая.
Собеседница нахмурилась ещё сильнее.
– Не объясняй мне. Пожалуй, тебе будет полезно расспросить обо всём саму Поэзию. Скажешь, что я поручила. У неё скоро... гхм... отпуск
– Прогонят, что ли? Ладно, я у голубоглазой возьму интервью, – проговорил Юмор, стараясь быть серьёзным.
(...)
(из материалов интервью ,взятого у (П)оэзии (Ю)мором)
(Ю): Вам сейчас пришлось очень тяжко?
(П): Это мой долг. Всё лучше, чем молчать.
(Ю): Вы обижаетесь на меня?
(П): На тебя нельзя обижаться. Мудрость запретила. Но падать было больно, выплывать – тошно.
(Ю): Ну как же вас разговорить? Расскажите про самый безумный фанатский поступок в вашу честь!
(П): Много было... Поэты жгут деньги, бросаются с мостов, не забыв покормить голубей... Кстати, голубь – самая прожорливая птица.
(Ю): Вы это объединяете... Скажите, поэты правда так любят деньги – как жизнь?
(П): Нет, я же сказала – сжигают! Поэт презирает деньги, деньги уродуют человека, от денег только горе и обман. А жизнь... настоящий поэт её терпит.
(Ю): То есть, жертвы не так уж значительны?
(П): Позволь, я не отвечу на этот вопрос.
(...)
– Цинизм, Мудрость не одобряет нашей выходки. Я говорил с ней недавно. Но сперва Школьная Мудрость снова надула меня! Заставила проинтервьюировать Поэзию, только я не вынес из этого никаких уроков. Оказывается, Школьная Мудрость тоже считает, что она настоящая Мудрость... Вот только, – Юмор смущённо ущипнул себя за изрядно подросшую бороду, – я забыл спросить, как их различать.
– Что?! Школьная Мудрость опять притворяется старухой? Никак не пойму, зачем ей это надо, "благодетельнице". Дай интервью почитаю...
Он уселся на свой стул с выцветшей православной иконой вместо сидения и зашуршал бумагами.
– Значит так, – резюмировал старик, – Поэзии ,между прочим, ты особо не докучал, потому что это не та Поэзия, которая ходила на поиски Любви. Не удивляйся, да, Поэзий несколько. Впрочем, не удивительно, что у интервьюируемой на тебя зуб: её , надо думать, дёргали даже больше, чем Ту Самую.
– Ух, чтоб меня разодрало на возвышенное и низменное! Цинизм, ты-то хоть настоящий?
– Не перебивай. Я настоящий, я же дома. Итак, можно различить Мудростей уже по их заданиям. Ну и ещё, мой способ: Школьная Мудрость обязательно упоминает – но если не уверен, спроси прямо – принадлежит ли она народу. Хотя лучше спросить тактичнее – "где тебя искать, Мудрость?", и Школьная ответит: "в народе".
– Остроумно, – грустно заметил Юмор. Никто не заметил, как Юмор выдрал у себя седой клок волос и до крови расчесал образовавшуюся лысинку.
Андрей Момад: Миниатюры про Цинизм.